Из глубин на светПреподавателя по Защите от Темных искусств у них опять не было, поэтому часы, отведенные под эти занятия, ученики проводили так, как им было угодно. Неразлучная троица договорилась встретиться у Хагрида.
Гарри пришел раньше Рона и Гермионы. В хижину заходить не стал, так как слышал низкие голоса, доносившиеся оттуда, и решил не нарушать царящей идиллии.
Сидя на большом плоском камне возле самой границы Запретного леса, юный волшебник вертел в руках подобранную по пути небольшую веточку, неторопливо очищая ее от тонкой коры. Подобное занятие здорово помогало сосредоточиться, поэтому мысли Гарри текли неторопливо и размеренно.
С ним что-то происходит. Что-то совсем ему не понятное, но, как он успел выяснить, весьма опасное для окружающих. Иногда ему казалось, что кровь, текущая по жилам, будто остывает, но только лишь для того, чтобы вспыхнуть, словно пламя, и обжигающим потоком пронестись по венам, провоцируя стихийные выбросы магии. В его возрасте волшебники уже должны уметь контролировать свои силы, и до недавнего времени Гарри вполне успешно с этим справлялся.
Тайком от друзей Гарри начал экспериментировать с заклятиями. И пришел к выводу, что боевые заклинания, и раньше выходившие у него весьма удачно, сейчас стали не в пример опаснее и действеннее. Все это наталкивало на мысль, что резервы магии у него выросли – он сталь значительно сильнее. Но не проясняло самого насущного вопроса – почему и откуда?
Встреча с Воландемортом и смерть Седрика подкосили его. Он каждый миг думал о том, что ему просто нужно было стать сильнее, чем он есть, и, возможно, тогда он смог бы уберечь попавшего вместе с ним в западню Диггори.
И теперь его желание воплощалось в жизнь. Именно сейчас, когда он все чаще и чаще об этом задумывался. Возможно, эта сила просто дремала где-то глубоко внутри него, а драматические события стали лишь катализатором?
Знакомо скрипнула дверь хижины, и на пороге показалась высокая фигура мадам Максим. Гарри чуть пригнул голову, надеясь, что она его не заметит, но переживал он напрасно – дама была всецело поглощена разговором с Хагридом. Что-то сказала ему, улыбнувшись, и неспешно двинулась в сторону Хогвартса.
Поттер дождался, пока массивный силуэт исчезнет из поля зрения, и направился к хижине. Клык с громким лаем выскочил из распахнутой двери и закрутился вокруг парня, неистово размахивая хвостом.
– Гарри! – обрадовался Хагрид и чуть посторонился, жестом приглашая войти.
– А еще и мы! – раздался возглас сзади, и в дом влетели запыхавшиеся Рон и Гермиона.
– Он опять таскал куски, – негодующе сообщила Грейнджер, сверкнув глазами в сторону рыжего друга.
Уизли смущенно опустил глаза, украдкой отряхивая крошки с жилетки. Гарри улыбнулся – друзья совсем не желали меняться, и это придавало сил.
Он просто смотрел на них и понимал, что вот она – основа его жизни. Крепкие плечи, на которые всегда можно опереться. Они не предадут и не бросят – они всегда будут рядом.
Хагрид что-то радостно говорил, и его голос раскатистым громом гулял по дому. Он, как всегда, не удержался и вновь проболтался про какое-то секретное задание Дамблдора – наивный и открытый, словно большой ребенок. Разве место таким в этом мире, где вновь воцаряется боль, смерть и жестокость?
– Хагрид, – Гарри тронул его за рукав и жестом остановил, дождавшись, когда Гермиона и Рон, вновь переругиваясь, покинут хижину, – скажи, ты не знаешь…
И запнулся, не зная, как все это объяснить. Гигант смотрел на него внимательно, а в глубине темных глаз на мгновение мелькнула обеспокоенность и тревога.
Как объяснить ему? Сказать, что он будто покрывается чешуей и заставляет живое каменеть под его взглядом? Что боевые заклятия становятся все сильнее, превращая его в ходячее оружие? Что по ночам он чувствует, как нечто чужеродное требовательно стучится в опутанный сном разум и медленно отравляет его тело?
– Что, Гарри? – не выдержал Хагрид.
– Нет, ничего, – и парень выскочил в распахнутую дверь, избегая возникшей неловкой ситуации.
Лесничий был, может, и не самым сообразительным, что чувствовать тех, кто особенно ему дорог, умел отлично. И он давно заметил странные изменения, происходящие в Поттере. Мальчик стал замкнутым, недоверчивым и странноватым – хотя таким уж он был точно всегда. Сначала Хагрид списал это на трагический случай с Седриком – Гарри всегда пытался брать на себя слишком много, даже тогда, когда ноша, взваленная на плечи, могла просто раздавить его. Вот и сейчас он винил себя в смерти Диггори, хотя его ошибки здесь не было – коварный план и злобное сердце сделали свое дело. Но в зеленых глазах парня Хагрид стал замечать нечто… иное, настолько чужое и холодное, что на мгновения, когда желтоватые искры проскакивали по радужке, ему становилось страшно до дрожи в коленях.
И он сделал то, что было в его силах. Обратился к Дамблдору. Профессор внимательно выслушал обеспокоенного лесничего, поглаживая окладистую бороду, и пообещал во все разобраться. Но время шло, а Гарри менялся все сильнее. И сегодня, когда мальчик с таким отчаянием вцепился в его рукав, пытаясь что-то сказать, Хагрид понял – ждать больше нельзя.
Гарри сидел в гостиной Гриффиндора возле камина и задумчиво смотрел на огонь. Яркие язычки пламени с непередаваемым удовольствием вгрызались в поленья, ловко перескакивали с места на место, оставляя после себя красно-оранжевые тлеющие угольки. Это зрелище успокаивало. Руки до сих пор подрагивали после происшествия, случившегося совсем недавно.
– Эй, Поттер! – знакомый до боли голос.
Малфой стоит недалеко от меня, небрежно прислонившись к колонне. Светлые глаза, как и всегда, полны презрения, тонкие губы чуть искривлены – я привык его таким видеть. Казалось, что эмоции слизеринца сузились только до двух: снисходительное пренебрежение и страх в том случае, если объект издевательств все-таки дает сдачи.
– Мне интересно, Золотой мальчик, – он говорит в своей манере – лениво растягивая слова, чуть задерживая гласные, и внимательно следит за моей реакцией. – Когда они уже увидят, насколько ты беспомощен?
Мерзавец. Что бы ни говорила Гермиона, которая приходит в ярость лишь от одного вида Малфоя, а Драко умен. Чертовски умен, а уж на слабые места противников у него просто поразительный нюх.
– Вокруг тебя гибнут люди, – он продолжает издеваться, чуть запрокинув голову назад и глядя в потолок, будто мой ответ ему не интересен, – а ты раз за разом выходишь живым из переделок, в которые они попали по твоей вине. Может, именно ими ты расплачиваешься за свое везение?
Укол – отступление – вновь удар. Он действует, как опытный фехтовальщик – исследует тебя, запоминает твои слабости, а потом безжалостно бьет по ним.
– Убирайся, – тихо говорю я, а в голос прорываются шипящие звуки.
И снова это ощущение присутствия чужеродного разума. Только сейчас он дружелюбен. О да, он просто хочет защитить меня. Защитить от того, перед кем я сейчас беспомощен, потому что он не применяет грубую силу – он действует, используя филигранную мощь слов.
– Эй, Поттер, ты в порядке? – я с удивлением слышу странные интонации в его голосе.
Изумление, недоверие и… беспокойство? Не за свою шкуру, а за мое состояние.
Только это спасает его от удара, который наносит мое внезапно появившееся второе «я». Разминувшись с лицом Малфоя буквально на несколько дюймов, странная, но от этого не менее страшная магия врезается в колонну за его спиной – и древний камень покрывается сначала сеткой трещин, а потом теряет свой цвет, быстро покрываясь сероватым налетом. Как тот куст возле оранжерей профессора Стебль. Мгновение – и исполин, поддерживающий свод замка, трещит по всей длине и раскалывается надвое, осыпая нас обломками.
– Чудовище! – шипит Малфой и, тряхнув головой, исчезает за поворотом.
Отовсюду уже спешат преподаватели, раздаются обеспокоенные голоса; мигает глазами-плошками миссис Норрис, кошка Филча.
А я стою на месте, ощущая, как немеют руки. Удар, нанесенный по давнему врагу, преследовал одну цель.
Убить. 
