Глава 1Питу Мелларку сегодня ровно двадцать шесть, и он всей душой ненавидит свой собственный день рождения. Ведь именно шестого июня ровно десять лет назад он стал единственным победителем 74 Голодных Игр. Игр, где победить должна была
она. Любовь всей его жизни.
Пит Мелларк никогда не отмечает этот день, запрещает кому-либо поздравлять его, но добровольцы все равно находятся. Именно из-за этого он просто закрывается в своем доме, чтобы оказаться один на один со своими
страхами.
Пит Мелларк каждую ночь, каждый час, каждое мгновение своей жизни помнит -
нет, видит - тот чертов день, чертово солнце и чертова Катона, который умер быстрее, чем осознал, что, собственно, произошло. Он помнит умирающую девушку на его руках. Помнит
ее серые остекленевшие глаза, синеющие губы и собственный крик. Кажется, так
он никогда не кричал.
Пит Мелларк не может простить,
и не простит себе никогда, что тогда позволил ей уйти. Согласился разделиться, остался собирать ягоды у ручья, в то время как она отправилась на охоту. Очнулся от собственных мыслей только когда услышал, как она кричит.
Пит Мелларк до сих пор чувствует дрожь в ногах, когда вспоминает о том, как бросил все, подрываясь на звук ее голоса.
Она тогда напоролась на рыщущего в поисках наживы Катона.
Оказалось, что убивать куда легче, чем кажется. Дикий, первобытный страх, смешавшийся со слепой яростью и отчаянием, заставил моментально свернуть шею трибуту Второго. Как показала практика, он вовсе не был таким сильным и тренированным, каким казался.
Пит Мелларк, кажется, до самой своей смерти будет помнить почти невесомую девушку на своих руках, ее дрожащую руку на своей щеке, слышать слабый и хриплый голос. Он до самого своего последнего вздоха будет умолять ее
не уходить.
Пит Мелларк вот уже десять лет не чувствует себя тем
Питом Мелларком, каким он был раньше до злополучной Жатвы, до того, как эта дура Бряк вытащила имя юной Прим. Конечно же,
она не могла не спасти сестру. Только вот себя она спасти
не смогла.
Пит Мелларк никогда не думал, что будет настолько одержим желанием отомстить, что будет так хотеть
убивать. Он ведь прекрасно понимал, что чужая кровь не смоет с его рук и совести
ее кровь,
ее смерть. Но попытаться все же стоило, верно?
Развернуться ему, на самом деле, было негде, ведь после смерти Катона помимо него трибутов осталось только двое: Лиса и Цеп. С последним справиться оказалось вовсе не сложно, и почему
она так драматизировала даже мысль о сражении с ним?
За хитрой бестией из Пятого, однако, пришлось погоняться, но даже таких умных и изворотливых ждет конец. Голод заставил Лису обезуметь, и она, лишенная еды, сдалась всего лишь за пару дней, купившись на примитивную приманку. Ее смерть, казалось, принесла долгожданную победу и возможный покой.
Только вот Пита Мелларка никто и никогда не собирался оставлять в покое.
Многочисленные интервью, единственной целью которых было одно: выяснить, насколько он тронулся после
ее смерти. Его довели до того, что желание утопиться, повеситься или перерезать вены было настолько велико, что Хеймитч забил тревогу.
Трехнедельная госпитализация не принесла никакой пользы, и Пит Мелларк все так же продолжал сидеть с широко распахнутыми глазами, раскачиваясь из стороны в сторону. Он не мог заставить себя выпустить из рук ее брошь. Последней надеждой врачей было возвращение юноши в родные земли.
Не помогло совсем. Даже хуже стало. Здесь все, абсолютно все напоминало о ней. Доведенный до безумия Пит Мелларк запирался дома. Он воссоздавал ее образ, отпечатавшийся в памяти, кажется,
на всю жизнь, в картинах, которым давно потерял счет.
Сломленный Хоторн и красные глаза Прим только подливали масла в огонь. Теперь не только он
ненавидел себя - теперь его
ненавидел, казалось, весь мир. И тупая правда резала не хуже ножа.
-
Ему просто нужно немного времени, он смирится, - твердили многочисленные эксперты.
Оказалось, что
время не лечит. Совсем.
Пит Мелларк до сих пор не знает, почему он не покончил жизнь самоубийством. Почему не вскрыл вены? Почему не принял ударную дозу каких-нибудь таблеток? Ему ведь присылают их из столицы каждый месяц вместе с денежным выигрышем и напутствием пить их. Пит Мелларк упорно отдает их миссис Эвердин, хотя прекрасно понимает, что
никто не стал бы оплакивать его.
Пит Мелларк десять лет подряд изводит себя ежедневно, глядя на старую-старую потертую фотографии прекрасной девушки в огненном платье. Он каждый день клянется, что больше не притронется к ней, но наступает новое утро, и Пит Мелларк снова достает из ящика стола пожелтевшую фотографию, чтобы получить новую порцию
яда и боли.
Пит Мелларк так устал от своей пустой, никчемной жизни, что не видит смысла в ее продолжении. Однако прекратить все это не хватает
духа.
Пит Мелларк теперь никогда не лжет. Говорит сухую правду в лицо, выдавая информацию на одном дыхании, безучастно наблюдая за реакцией. Вот уже десять лет ему абсолютно плевать, что скажут о нем люди.
Пит Мелларк сам до сих пор не понимает, как окончательно не
чокнулся от одной мысли о том, что любовь всей его жизни погибла из-за него. Он почему-то совершенно не пытается заглушить всю эту
боль алкоголем, как это делает насквозь пропахший перегаром Хеймитч. Наверное, потому что от этого воспоминания становятся только ярче.
Наверное, потому что в пьяном сне ему видятся все те
же картины: ее кровь на его руках, глубокая рана от острого меча Катона и слезы в
ее глазах. Огненная Китнисс плакала, наверное, впервые. Наверное, потому что в таких снах нет шансов быстро проснуться: картинки хватают, цепляют, не позволяя открыть глаза, хотя в голове отчаянно бьется мысль – это
сон, это все
просто сон. Только почему-то
не помогает.
Пит Мелларк никому не нужен, и ему, в свою очередь, тоже абсолютно никто не нужен. Лишь бы его никто не трогал, не ворошил его собственные воспоминания. Он и сам в этом
преуспевает.
Пит Мелларк крепко зажмуривается и снова собирает мысли в кучу, вспоминая старую глупую игру, подсказанную ему еще во время трехнедельной госпитализации после Игр.
Его зовут Пит Мелларк.
Ему уже целых двадцать шесть лет.
В пять он влюбился в девочку в красном платье с двумя косичками.
В одиннадцать он спас эту самую девочку от голодной смерти.
Каждый день он провожал ее до дома тайком.
В шестнадцать они вместе участвовали в безжалостных Голодных Играх.
Именно тогда он признался ей в любви на всю страну.
Казалось, что их чувства взаимны.
Она умирала на его руках, и он ничего не мог сделать.
Свою жизнь он тратит, изводя себя самого дурацкими воспоминаниями, не желая мириться с реальностью.
Пит Мелларк до сих пор пытается понять, почему же он не в состоянии прекратить все это: остановиться, нажать на стоп-кран, попытаться забыть все и жить дальше. Только какой в этом смысл, если он
умер черт знает сколько лет назад?
Пит Мелларк давно уже не
Пит Мелларк. Он смотрит на себя в зеркало, широко раскрыв глаза, и улыбается привычной безумной улыбкой. Теперь это – нормально, и абсолютно
никого не волнует.
Вот уже гребаных десять лет Пит Мелларк готов продать душу кому угодно: Президенту Сноу, правительству,
да самому Дьяволу, лишь бы она снова назвала его имя. Он не смеет мечтать о большем.
Поэтому Пит Мелларк просто закрывает глаза, зная, что однажды все это
закончится. Только вот его мучения будут еще очень и очень
долгими. 
