Глава 4, в которой Роуз Уизли ставит шах и мат Кимболу ЗабиниРоуз любила Забини.
Кажется, я испортил интригу. Но я все равно расскажу.
Для Кимбола все это началось в понедельник утром. Все шло, как оно обычно идет в это время суток. Если только не учитывать тот факт, что, начиная с завтрака, моего друга сопровождало полсотни взглядов. Немножко со Слизерина, чуть-чуть с Пуффендуя, ещё малость с Когтеврана и, внимание, все старшие курсы Гриффиндора. Нет, ну, гриффиндорцы, допустим, никогда не любили Забини, но такой ненависти в глазах рыжей части факультета я давно не видел.
Весь день Поттер багровел и от злости сжимал губы, как только натыкался глазами на Кима. Я даже начинал за него по-хорошему бояться. Кимбол же не понимал, чего тот ломается,и всячески его подбадривал, приветливо махая рукой и улыбаясь. Уже ближе к вечеру Забини не выдержал, сам подошел к нему и спросил: " Что не так?". Поттер в ответ кинулся на него с кулаками. Ким предпочитал магические дуэли маггловскому мордобою, но с Джеймсом он всегда дрался с охотой и азартом, почти с наслаждением.
- Мне нужна Мелиор, - тяжело дыша после стычки с семикурсником, говорит Забини, ещё раз оттряхивает брюки и отправляется искать главную сплетницу Гриффиндора, да что уж там, всего Хогвартса. Мы не успеваем с ней поздороваться, как она, довольная, что её слушают, уже вываливает на нас все подробности воскресного вечера башни Гриффиндора.
---
Красные праздновали. Уж не знаю, какой повод они выискали, но праздновали они, как полагается. Так что к полуночи уже сидели никакие и травили друг другу душевные истории. Тут на глаза Зейни попадается пустая бутылка, он для достоверности жадно высасывает осевшие капли сливочного пива из её горла, кладет её на пол, закручивает и задорно выкрикивает "Кровчик". Все согласно завывают и подползают в общий круг.
Собственно, кровчик - азартная игра, где ставки - ваша правда. Перед началом игры каждый участник скидывает в общий банк свой предмет. Предмет он выбирает в зависимости от вызова этого предмета кем-то из круга. Когда банк собран, люди по очереди раскручивают бутылку, и тому, на кого показывает горлышко, задается вопрос. Человек либо отвечает и продолжает игру, либо молчит и выходит из круга, так он теряет свой шанс выиграть запрашиваемый предмет. Соврать в ответе не получится - участники перед игрой кладут под язык маленький красный листик кровчика, который заставляет говорить только правду. Отсюда и название этой идиотской игры.
Так, Уизли Роуз давно приглядывалась к новенькому телескопу Кортни Минтехейл, поэтому, увидев как однокурсница села в круг, она тут же помчалась в игру делать долгожданный вызов. Подвыпившая Кортни соглашается, и Роуз, хитро потирая руки, уже представляет, как чертовски здорово будет смотреться перекрывание туманностей Персефоны и Аида через объектив этого чуда магии и технологий.
В кругу остается пятеро, когда бутылка, раскрутившись, останавливается на Роуз.
- Роззи-Роззи, - начинает Стив Щербатских, - Розочка. Кто в твоем сердце? Чай, любишь кого?
Уизли морщится то ли от коверканья своего имени, то ли от банальности вопроса.
- Кимбол Забини, - спокойно отвечает она и раскручивает бутылку, коротко взглянув на манящий блеск телескопа в общем банке. Челюсть всей гостиной где-то на полу.
---
Когда Мелиор, без конца накручивая локон темных волос на палец, заканчивает, челюсть Кима тоже где-то на полу. Он хмурится, поднимает и опускает брови, пытаясь сообразить. Набирает в легкие воздух что-то сказать, но резко закрывает рот и тяжело выдыхает через нос.
- У неё точно был кровчик под языком? - уточняю я, и Мелиор кивает, восхищенно улыбаясь эффекту, который только что произвела своим рассказом.
Вдруг Забини срывается с места и быстро уходит вглубь северного коридора.
Спустя час он находит её на Астрономической башне, радостно пыхтящую над своим честно выигранным телескопом.
- Это что за черт, Уизли? - сразу переходит к делу Кимбол. Роуз выпрямляется и вопросительно смотрит на него. Так, в молчании они стоят ещё секунд двадцать.
- Ну же, Забини. Мне нужно больше информации, - протягивает она и прячет подбородок в теплый шарф гриффиндорской расцветки. Она прекрасно понимает, о чем он.
- Я что, правда тебе нравлюсь? - раздраженно спрашивает Ким. Он избегает слова "люблю".
- Не нравишься, - и Роуз не врет.
- Так какого черта ты вчера устроила на этом мерлиновом кровчике?
- Ты успокоишься? - Роуз выдыхает и возвращается к настройке окуляра, - Мне задали вопрос, я ответила.
- Уизли, мать твою! Ты сказала, что любишь меня, - он обходит её так, что они снова оказываются лицом к лицу.
- Сказала.
- Ты меня не переносишь, последние шесть лет не переносишь.
- Не переношу.
Забини беззвучно кричит и еле сдерживается, чтобы не разбить её чудо магии и технологий о каменный пол.
- И все равно говоришь, - он на секунду замолкает и незаметно пытается заглянуть ей в глаза, - что любишь меня?
- Люблю, - произносит она и резко выпрямляется, уверенно глядя на него, - Я не могу это прекратить, - она разводит руками, - Но ты не волнуйся, тебя это никак не потревожит, тебя это вообще не касается, честно говоря.
- Уизли, что ты несешь?
- Я от этого тоже не в восторге, ясно? - чуть ли не выкрикивает Роуз.
Они молча стоят и со злостью сверлят друг друга глазами. Так что, кажется, будто плавится сама тишина. Они стоят так минуту или больше, пока серьезный и тихий голос Забини не звучит снова:
- И давно?
- Давно, - так же тихо и серьезно отвечает она. Они ещё несколько секунд упрямо смотрят друг другу в глаза, и Кимбол, буркнув что-то наподобие "отлично", разворачивается и уходит.
Ким ничего не рассказывает мне об этом разговоре. За неделю он ни разу не протягивает свое "Уизли".
***
Роуз питалась одиночеством и магией космоса.
Все это время Забини зол, он не верит словам Роуз. Он убеждает себя в том, что она врет. Но Ким не видит цели и причин, поэтому бесится ещё больше. Роуз не реагирует, её эта ситуация как будто и не волнует. Как будто.
Забини заканчивает свою паранойю на зельях, когда мы готовим амортенцию. Слизнорт поднимает Роуз Уизли и спрашивает теорию. Когда она заканчивает свой твердый десятибалльный ответ(в зельях Роуз действительно хороша), Слизнорт предлагает ей описать свои ассоциации. Девушка заправляет рыжие выбившиеся прядки волос за уши и наклоняется пониже к котлу с амортенцией, медленно втягивая носом её аромат.
- Корица и прутья метлы. Ивовые, - произносит Роуз, и я понимаю, что никто не смог бы описать запах Забини точнее. Тем временем у Кимбола в голове что-то щелкает, и его раздраженный взгляд сменяется каким-то хмурым и усталым. Он сдается.
К концу урока зелье Забини как обычно обладает не той консистенцией, запахом и цветом. Я вдыхаю аромат своей амортенции и ясно различаю в нем отголоски черничного пирога и какой-то озоновой свежести. Мне интересно, как действует амортенция на моего друга, поэтому протягиваю ему пробирку со своим верно приготовленным варевом. Ким раздраженно вертит головой и отказывается, отходя подальше от котла с кипящим зельем. Он будто боится учуять там что-то рыжее.
К следующему утру Кимбол окончательно приходит в себя. Настолько, что на завтрак садится за гриффиндорский стол. Рядом с Роуз.
- Не влюбляйся, красавица, он картежник и пьяница*, - скандирует Забини и высыпает себе в чай щепотку корицы, - Слышала поэта, Уизли?
- Любовь зла, - отвечает она, отодвигая от себя почти полную тарелку овсянки. На её место она кладет пергамент и наскоро пытается дописать эссе по истории магии. Ким щурится и разворачивается к ней в анфас, подпирая подбородок кулаком.
- Я зачем, собственно, пришел, - продолжает он после лирического вступления, - Помнишь день Данко?
- Вроде того.
- Ты ещё орала и барахталась у меня в руках, - уточняет он, и гриффиндорцы, и без того встревоженные появлением Кима, начинают прислушиваться к их разговору.
- Так вот, я у тебя все ребра пальцами пересчитал, я там мяса не нашел, - на лице Роуз невозмутимость, но Ким замечает её красные уши и продолжает, - Я о твои ключицы чуть ладонь не порезал, Уизли.
- В следующий раз будь осмотрительней в выборе противника, - Роуз поднимает голову и смотрит на Кима в ответ.
- Ты такой дрыщ, Уизли, что мне казалось, если я тебя крепче сожму, ты хрустнешь и сломаешься, - делился воспоминаниями Забини. Гриффиндорцы уже беззастенчиво пялились на них, - Ты, по-моему, вообще не ешь, да?
- Следи за собой, Забини, - отвечает она спокойно, но в глазах её уже колыхнулось что-то тревожное.
- Друзей нет, никто и не замечает, как ты вот так отставляешь тарелку, правильно? Как прячешь за мешковатой одеждой свои кожей обтянутые кости, м? - расслабленно продолжает Забини, и в Роуз читается напряжение. Ким будто бы залез куда-то к ней в голову. Он ставит тарелку с этой чертовой овсянкой прямо на её пергамент.
- Ешь, а то замуж не возьму.
- Договорились, - ухмыляется она и демонстративно отодвигает бедную кашу подальше от себя. Ким улыбается ей, но в его улыбке проскальзывает что-то угрожающее.
- Ты думаешь, я шутки шучу? Ты загнешься через пару месяцев, а мне потом с этим ещё лет шестьдесят жить. Ешь.
- Войди в пустоту, Забини, - выдыхает Роуз и пытается вернуться к своим записям. Ким озирается по сторонам и, найдя нужного человека, со своего места кричит:
- Поттер! - на его оклик оглядываются сразу три головы, - Мерлин, тот, у которого эмоциональное недержание. Джеймс!
- Не смей! - шипит Роуз, в страхе осознавая то, что сейчас произойдет.
- Ты замечал, что твоя сестрица, в принципе, не ест? - кричит Ким. Джеймс поднимается со своего места и идет к ним.
- Захлопнись, - зло шепчет Роуз.
- Знаешь, сколько она весит? - спрашивает Кимбол подошедшего Поттера, и тот озадаченно переводит взгляд на рыжую болезненно худую девчонку. Озадаченность сменяется беспокойством, - Механизм запущен. Ну, я пошел.
Он треплет Роуз по голове и уходит.
_____________
* - С.Есенин
***
Роуз заключала орлов в крепкие клетки.
Кимбол не часто пил. Он относился к тому типу людей, которые прекрасно вписываются в неадекватную компанию и в трезвом состоянии. Да и особой любви к огневиски, сливочному пиву и медовухе он не испытывал. Зато, если уж Забини пил, то делал это со всей душой. Он не напивался, нет, он, скажем, культурно надирался. Потому что после определенного количества спиртного Ким начинал говорить так, что вся гостиная Слизерина понимала, что в парне-то умирает философ. И говорил он искренне, обо всем, что лежало на душе. Могу сказать, что чаще он выпивал, чтобы просто выговориться.
После памятного признания Роуз я две недели внимательно следил за Забини, которому, я был уверен, что-то все-таки точно встало поперек горла. Я, как настоящий друг, припрятал под кроватью бутылку отличного эльфийского вина, присланного отцом на Рождество, и стал ждать. Я уже начинал волноваться, когда Забини, наконец, потащил меня и полтора литра огневиски в совятню. Пришло время надраться. Я выдыхаю с облегчением.
Мы сидим на грязном подоконнике, тысячелетний помет которого не берет даже мощнейшее заклинание из учебника по домоводству. Забини глотает из горла и передает мне бутылку, я в точности повторяю алгоритм его действий. И так по кругу. Первое время Ким молчит, и это кажется мне особенно странным, потому что обычно его монолог идет по нарастающей. В этот раз он думает, и я буквально слышу, как напряженно сжимаются, стучат, лязгают его мысли. Терпкий алкоголь же растягивает, обволакивает их в какой-то неясный успокаивающий дурман, и Ким вдруг смеется. Странно, зло, отчаянно.
- Эта её любовь, -начинает он и устало сжимает переносицу пальцами, потом усмехается, -Что это вообще? Эта ваша любовь – невиданное дерьмо. А знаешь, что делает её ещё большим дерьмом?
Я коротко мотаю головой.
- То, что я в душе не знаю, что это такое. Любовь, - насмешливо растягивает он и глотает огневиски, - Просто как она говорит об этом, а? «Люблю». Смотри, здесь несколько вариантов, Скорп.
Первый – это дикая стихийная сила полового влечения.
Я начинаю смеяться ещё до того, как он успевает закончить свое предложение.
- Заткнись и слушай дальше. Это наука, понимаешь? Чистая природа, это ещё из древних религий. Её флюиды, мой якобсонов орган. Ты, как зельевар, должен понимать.
- Неа, вообще ни разу, - я отрицательно мотаю головой и понимаю, что все хуже контролирую амплитуду её колебаний.
- Не суть. Вот, отнесем всю эту любовь к простой физиологии. Тогда какого черта это считается любовью? Представь, сколько удачных комбинаций может быть на планете. Тут и не пахнет вечной и единственной.
Если я не ошибаюсь, Уизли никогда не пыталась вызвать у меня желание, - он будто бы вспоминает её наскоро собранные в хвост волосы, широкие джинсы и мешки под глазами и коротко смеется, - Нет, давай другой вариант.
Забини на секунду прикрывает глаза и упирается затылком в стену. Затем он продолжает:
- Давай к духовности. Отойдем от Фрейда, - он ловит мой непонимающий взгляд, - Забудь, тебе ещё рано, малыш. Итак, Роуз Уизли тащится от моей души.
Я прыскаю и отбираю у Забини бутылку.
-Тут ещё должен быть загон по моему характеру, я правильно понимаю? - он ждет моего кивка и продолжает, - Это противоречит всем законам вселенной. Я мерзавец, она меня не выносит, поэтому вряд ли мой внутренний мир ей по вкусу. Отпадает.
Он делает два глотка и сжимает пальцами переносицу.
- Есть такая мудрость, маман зачитывала летом: «Любовь – это удачное сочетание привычек». Так, да? Комфорт и привязанность. Перестань ржать, - я послушно замолкаю и продолжаю внимательно слушать, - Хотя согласен, не подходит.
Кимбол задумывается, и мы минут пятнадцать сидим в тишине, потом мой друг с внезапной злостью произносит:
- Да с чего она вообще взяла, что любит меня?
- Любят не за что-то, - медленно говорю я.
- Я знаю. В этом-то все дерьмо. Самое точное описание любви – «любят не потому что, любят потому». А до меня все равно не доходит. Оно и понятно, я не любил никогда. Вот ты мне можешь объяснить? Не можешь, потому что ты тоже не любил. Так у кого узнать, что эта любовь за срань такая? У того, кто это через себя пропустил. А сейчас, внимание.
Он на минуту замолкает и внимательно смотрит на меня.
- Ты никогда не найдешь того, кто скажет. Потому что все эти фанатики настоящей любви передохли, помнишь? Попокатепетл и Исктла, Тристан и Изольда, Лойко и Радда, Исида и Осирис…
- Ты слишком много читаешь, Ким, - произношу я, - В реальности не так много драмы.
- Заткнись.
В тишине гремит только звук жидкости, временами разбивающейся волнами о стенки бутылки. Наконец, Ким запускает пятерню в волосы и хорошенько взъерошивает их. Когда он снова начинает говорить, я понимаю, что Забини надрался. Его голос звучит тише и как-то искреннее:
- Я просто знаю, как оно будет, Скорп. Вот, этот рыжий дрыщ ходит по квартире в моем свитере, который мотается на ней, как балахон. Все она делает руками: готовит, шьет- а она шьет, все девчонки шьют-, убирается там, не знаю. Говорит, что так она в дом душу вкладывает, а сам я знаю, что она просто ни черта не умеет колдовать. Каждый треклятый метеоритный дождь, диссонанс звезд или ещё какую астрономическую хренотень она тащит меня куда-нибудь за город восхищаться вселенной. И нашим детям она поет свои песни про горьких сироток и висельников на деревьях. Нежно так, знаешь, по-своему. И если они на первых неделях не перевешаются, то вырастут с космическим внутренним миром, с душой размером с Альфа Центавра. А маман её будет обожать. За всю эту её начитанность, внутреннюю силу, умные глаза. Ведь в Роуз, чтоб её, изюминка! - буквально выплёвывает он последние слова.
Я сижу и ошарашенно гляжу на него. Ничего похожего от Кимбола Забини я за все шесть лет не слышал. Он говорит все это честно, смотря на меня таким обреченным взглядом, будто он был орлом, которого только что заперли в клетке. Он трясет в руке опустошенную бутылку и ставит её на пол. Потом Ким обхватывает себя руками и, грустно усмехнувшись, продолжает:
- Это её лучший ход. Уизли чертовски умна. Хоть я постоянно и называю её дурой, она не дура, совсем нет. И это её признание, это не просто так. Ты ведь понимаешь, Скорп? "Давно". Она всегда была впереди на шаг, потому что знала больше. Это нечестно, она давно выиграла.
- Забини, ты пьян, - я закатываю глаза и думаю, что Роуз, должно быть, чертовски везет в картах.
- Она знает, куда бить. Знает, - Забини хмурит брови и морщится, как от боли, затем еле слышно произносит, - А бьет она вот сюда.
И с этими словами Кимбол коротко впечатывает ребро кулака в свою грудь.
-В самое сердце, - беззвучно повторяю я, и до подземелий мы добираемся молча.
На утро Киму приходит письмо от мистера Уизли, который в нем очень опечален новостью о том, что его единственная дочь питает нежные чувства к выходцу из семьи гнусных негодяев и перебежчиков войны. В конце он извиняется за свою бестолковую дочь, просит не принимать её признание всерьез и обещает натравить на Кимбола весь аврорат, если тот приблизится к Роуз.
Забини, довольный, как объевшийся сметаной кот, достает перо и чернильницу и на обратной стороне полученного пергамента пишет всего два предложения: " Я собираюсь сделать вашей дочери предложение. Можно мне звать вас папой?". Рисует сердечко и ставит рядом свои инициалы. Домашняя сова у Уизли рыжеватая, я бы даже сказал рыжая, как и все Уизли поголовно. Поэтому Роуз ещё со своего стола с ужасом наблюдает за тем, как Ким сворачивает письмо и сует его обратно их семейной сове. Девушка вскакивает со своего места, когда птица уже делает первый взмах крыльями. Забини встает и медленно идет навстречу к чуть ли не молнией несущейся Уизли. Затем я слышу его голос:
- Ладно, Уизли, я согласен на детей и звезды.
