Глава 2Глава первая.
Я не забуду о тебе никогда,
Никогда,
Никогда…
(с)
Жизнь не могла больше идти своим чередом, после того, как сердце Фреда перестало биться, она не могла просто так взять и стать прежней, той, которой Джордж был вполне доволен. Но каждое утро он заставлял себя улыбаться, напоминая себе об одном вечере.
- Фредди, осталось пару минут! Ты же знаешь, что эта старая карга ровно в семь садится перед камином!
Шепот Джорджа не поторопил старшего близнеца: тот все не отпускал в летний вечер очередную сову с нелегальной и опасной по мнению хозяйки этого кабинета рассылкой прейскурантов «Ужастиков Умников Уизли». Фред вдруг посмотрел на близнеца с неожиданной серьезностью и облизнул губы – признак сомнения в том, что он задумал. Но он тут же исчез, будто Фред собрался во что бы то ни стало воплотить в жизнь только что задуманное. Джордж непонимающе уставился на него, перестав ежесекундно оборачиваться на дверь в гостиную.
- Джо…
- Фред, ты чего? Шевелись…- слабо сказал Джордж, никак не в силах понять резкое изменение в поведении близнеца.
- Джо, обещай мне… Обещай, слышишь… Здесь и сейчас, что чтобы ни случилось, ты будешь жить!..
От удивления Джордж даже не смог фыркнуть на близнеца и обвинить его в помрачении рассудка.
- Чего?! – так и хотелось ему врезать, лишь бы шевелился.
- Джо, все серьезнее, чем можно подумать, поэтому обещай… Чтобы ни случилось - живи… Улыбайся, улыбки - наша жизнь, так что улыбайся, как бы плохо не было, обещаешь?
Джордж лихорадочно пытался уцепиться хоть за какой-либо намек на несерьезность, сумбурность всего сказанного близнецом, лишь бы не верить в то, что это - правда, что он именно так считает.
- Фред…
- Джо, обещай мне улыбаться! Обещай.
На лестнице послышались шаги. Слишком поздно.
Позже, отбывая наказание у Амбридж, близнецы не проронили ни слова по поводу того, какое пугающее обещание взял со своего брата старший из близнецов.
***
- Если бы за каждый клочок пергамента, на котором пишут счет, давали по сиклю, не понадобился бы никакой бизнес, чтобы разбогатеть, - ворчал Рон, перебирая почту.
Джордж мельком глянул на брата, тесня на полке товары, чтобы выставить новинки к надвигающемуся Хэллоуину - «Призракозаменитель», «ПотрясающиеПугалки» и «Жутчайший кошмар в коробке», - и ухмыльнулся.
- Ты ведь в курсе, что с чувством юмора у тебя не шибко хорошо? – пояснил свою скептическую ухмылку Джордж. Рон без обиды на лице почесал затылок, сгреб почту в охапку и понес к кассе.
- А то, - отрешенно сказал он, ища в прилавке перо.
- Мистер Уизли, я оформила заказы, осталось только дождаться сов нынешних владельцев этого товара, - сказала вышедшая из подсобного помещения Верити, первая и самая преданная сотрудница магазина.
- Замечательно, - закончив с новинками, сказал Джордж и хлопнул в ладоши. – Что ж, пора открываться? – весело поинтересовался он. В его голосе явно слышалось нетерпение.
- Конечно. Наш отпуск затянулся, но, думаю, мистер Уизли сейчас был бы доволен нашей работой, - сказала Верити и пошла отворять двери первым покупателям.
Джордж оглядел магазин, будто в последний раз оценивая свое творение перед представлением его широкой публике на какой-нибудь мировой конференции, улыбнулся и прошел к кассе.
Один день сменялся другим, мало чем отличаясь от предыдущего. Но все равно для него они были заполнены улыбками, весельем, которое он раздавал за блестящие монетки. Жизнь, казалось, снова завертелась в привычной суете. Джордж снова улыбался.
***
- Ты сегодня домой?
- Ага, а ты все еще не хочешь со мной?
- Нет, спасибо, - Джордж улегся на кровать, наблюдая за тем, как Рон критично разглядывает себя в новой дорожной мантии в большом неухоженном зеркале в углу комнаты. – Рождество проведу один – подумаешь, - улыбнулся он.
- Мама расстроится, - несчастно сказал Рон, обернувшись к брату. Джордж еле уловимо дернул головой, как бы говоря: ничего, обойдется.
- Мама расстроится, - повторил Рон. – И в Сочельник ничем не займешься? Может, хотя бы поужинаешь с нами?
- Рон, твои предложения не связаны между собой! – весело фыркнул Джордж, пошевелив пальцами ног. – И это тебе говорит человек, не закончивший Хогвартса и не проведший семь лет в непосредственной близости с Гермионой Грейнджер!
Рон неожиданно порозовел и принялся еще рьянее разглядывать себя в зеркале. Джордж фыркнул и повернулся на бок.
- В Сочельник я, наконец, высплюсь, - устало сказал он, зевнув.
- Все равно мама расстроится, - в который раз сказал Рон, подойдя к брату. Тот закатил глаза.
- Блин, Рон, я не ты, чтобы мне сто раз повторять одно и то же, чтобы я понял! – Джордж резко оборвал себя, уставившись на протянутую руку Рона.
- Я кое-что нашел в столе, когда там прибирался, - коротко сказал он, пошевелив конверт, который протянул брату. - Думаю, это тебе…
Джордж сел на кровати, почему-то боясь взять конверт. Видел он его впервые, сердце стучало где-то в горле, будто отчаянно воя о том, о чем Джордж догадался в первую секунду, как увидел конверт: это письмо от Фреда.
Он не слышал, как Рон ушел, грустно попрощавшись – ясно, как день, что мама наказала ему хоть каким путем привести Джорджа с собой, что не вышло, - а Джордж лишь отрешенно кивнул, неотрывно глядя на ничем неприметный конверт. Какое-то время он и сидел вот так, будто ожидая, что с секунды на секунду конверт оживет и расскажет ему что-то важное, или же, что еще более невероятно, из него появится живой, невредимый, смеющийся Фред.
Джордж вскрыл конверт. На его колени скользнул белый тяжелый листок без каких-либо надписей. Разочаровавшись, Джордж заглянул в конверт, который оказался пустым, и только потом, отложив никчемную обертку, принялся за белый листок. То, что это колдография, Джордж понял только когда взял ее в руки и, боязливо замерев, уставился на чистую оборотную сторону.
Джорджу понадобилось несколько мгновений, чтобы решиться перевернуть ее, с режущей болью вглядевшись в того, кто был на ней изображен. С улыбкой облегчения на ней руками потрясал Фред, весело улыбаясь, кривляясь, изображая долгожданное освобождение из заточения в конверте. Джордж мучительно улыбнулся. Фред замер и внимательно поглядел на брата с колдографии, будто пытаясь уловить подвох, потом, облокотившись на край рамы, тепло улыбнулся ему, как никогда и никому не улыбался.
С улицы доносились веселые хоры, восхваляющие Рождество, и, медленно кружась, с неба сыпались неровные хлопья снега, то и дело прилипая к стеклу, укутывая дом номер девяносто три. Но это все кануло в вечность, которую, казалось бы, провел Джордж, вглядываясь в улыбающееся лицо брата. Он упрямо отодвигал мысль о том, что успел позабыть детали внешности покойного брата, на самые неприметные задворки сознания, не собираясь с этим мириться, а Фред все улыбался и улыбался ему. В какой-то момент его плечи чуть вздернулись вверх, как бывает при глубоком вздохе, Фред выпрямился на колдографиии, приняв точно такой же серьезный вид, какой был у него в тот вечер, когда он потребовал с близнеца клятву улыбаться, вытянул перед собой ладонь. Она остановилась, упертая в границу между фотографией и реальным миром. Джордж сморгнул предательские слезы и, отчаянно пытаясь улыбнуться, приложил к уменьшенной ладони палец.
***
Дни пролетали мимо, и Джордж никак не успевал отмечать про себя, сколько же времени прошло. Только спохватываясь на больших датах, Джордж оглядывался назад на огромные отрезки времени - недели, месяцы. Даже первое апреля - их с Фредом день рождения, - прошло как-то мимо, в заботах, в работе, в ежедневной суете.
Этот день не отличался от сотни прожитых до этого, пусть и был наполненный улыбками, прибылью, смехом - особенным смехом первого апреля.
Джордж недовольно хмыкнул, когда, отворив дверь спальни, увидел, что на подоконнике сидел большой почтовый сыч. Это был сыч специальных доставок. Птица строго уставиласьна близнеца, а тот просто устало уселся на кровать, отвернувшись от птицы. Он прекрасно знал, что в коробке, стоящей рядом с недовольным почтальоном, знал, кто и зачем его прислал: праздничный торт, который ему было не с кем и незачем делить.
Праздничный торт и двадцать одна свеча.
Праздничный торт и двадцать две свечи.
Праздничный торт и двадцать три свечи…
Праздничный торт и двадцать семь свечей он разделил с одной девушкой, с которой повстречался как-то в один дождливый вечер ноября, возвращаясь в магазин из ДырявогоКотла. Там он встретился со своим другом Ли Джорданом, который был здесь проездом и скоро должен был уезжать в Канаду по делам. Эта девушка оказалась самой необыкновенной в жизни Джорджа, хотя он даже теоретически не предполагал существование такой.
Свой двадцать восьмой день рождения он провел в родильном отделении святого Мунго. По бокам от него со счастливым видом сидели Джинни и миссис Уизли, поочередно тискаяего дрожащие ладони. А Рон то и дело жаловался на то, что его обручальное кольцо слишком тонкое по сравнению с кольцом Джорджа и что было нечестно с его стороны такое покупать. Ему казалось, эта ерунда способна отвлечь взволнованного молодого отца.
В коридоре появилась худосочная длинная фигура престарелого колдомедика, руки которого приняли жизнь чуть ли не половины членов магического сообщества Британии не старше сорока лет. Лицо Джорджа перекосила ошарашенная улыбка.
- Кхм-кхм, - хрипло сказал - именно сказал, а не прокашлял, - колдомедик с довольным видом. – Ну и где там у нас молодой папаша? – с ехидной ухмылкой поинтересовался он, подслеповато щурясь на миссис Уизли. Джордж не уловил, в какой момент вскочил, а теперь Джинни уверенно подтолкнула его в спину.
- А где же…? – начал было спрашивать колдомедик, удивленно глядя по бокам от Джорджа, будто ища кого-то. – Ах да… Печально, очень печально. А я ведь помню вас, маленьких чертят… Было трудно с вами бороться: никто из вас не хотел родиться младшим... - он повернулся и, что-то бормоча себе под нос, узловатым пальцем поманил за собой Джорджа.- Ну, идемте знакомиться с новым Уизли.
Растроганная семья осталась позади в коридоре, оглушаемом счастливыми всхлипываниями миссис Уизли.
- Грейс...
Жена Джорджа вымученно улыбнулась, ее губы дрожали, а тонкие руки бессильно лежали вдоль тела. Джордж быстро подскочил к ней и стиснул родную ладонь, прижимаясь губами к слезам на ее щеках.
- Джо, малыш, - слабо шепнула его жена, слабо отталкивая мужа. Он должен его увидеть. Сестра подала ему крошечный чуть шевелящийся сверток, а Джордж, глянув на жену, неуверенно взял его на руки. Острое чувство счастья, небывалого, ослепляющего, такого сладостного, такого нужного для него - раненного величайшей потерей жизни, - пронзило Джорджа и пролилось по телу от макушки до кончиков пальцев на ногах.
- Мальчик, - радостно заявила сестра.
- Я знаю, - шепнул Джордж, внимательно глядя на малыша. Тот необычайно хитро и тихо глядел на отца своими лучистыми глазками, поджав крошечные алые губки, будто в его маленькой новорожденной голове уже созрел некий презабавный план новой, незабываемой жизни родителей.
Джордж постарался выдавить из себя какой-то звук. Получилось что-то счастливо-хлюпающее: слезы так и катили по его щекам.
- Имя уже придумали? – поинтересовалась участливая сестра.
Грейс хотела было что-то сказать, но Джордж опередил ее.
- Фред. Его будут звать Фред.
