Глава 4Тьма давила на нее, заставляя задыхаться. Ощущение, что ее похоронили заживо, не покидало ее. Вдалеке слышались чьи-то голоса, незнакомые и неприятные. Иногда их заглушал оглушительный вой, от которого кровь стыла в жилах и хотелось заткнуть уши, но тело не слышалось. Как из сломанного граммофона слышались крики:
— Мы теряем ее!
— Пульса нет!
— Скорее в реанимацию!
— Разряд!
Что-то обожгло ее в области груди. Темнота начала рассеиваться, вдалеке вспыхнул маленький луч света. Грудь снова обожгло, на этот раз сильнее. И тут чей-то голос, совсем непохожий на эти противные, далекие голоса, голос, напоминающий о чем-то прекрасном и светлом позвал ее:
— Гермиона! Гермиона, очнись! Не смей умирать!
Снова боль, обжигающая и нестерпимая, она заполняет каждую клетку. Свет становится ярче, пока не ослепляет ее.
***
С трудом разлепив веки, Гермиона увидела склонившихся над ней людей в белых халатах. Один из них светил ей фонариком в глаза, проверяя реакцию зрачков, а второй, вкалывая что-то ей в вену, спросил:
— Вы слышите нас?
— Да, — с трудом произнесла Гермиона, стараясь понять, как она здесь очутилась.
— Чувствуете где-нибудь боль?
— Да, в ребрах и в левой руке, — подумав, ответила девушка. — Как я здесь оказалась?
— Вы ничего не помните? — спросил один из врачей.
— Нет.
— Вас сбила машина, когда вы выехали на мотоцикле из города. Водитель погиб, а вы потеряли сознание. Вас привез сюда молодой человек; он утверждал, что вы его знакомая. Вы пережили клиническую смерть. Может, позвонить вашим родителям?
— Нет! — вскрикнула Гермиона. — Не надо! Можно я лучше поговорю с парнем, который меня привез?
— Сейчас мы отвезем вас в палату, далим лекарства, и тогда вы сможете поговорить. Хорошо?
— Ладно.
Гермиона закрыла глаза и расслабилась. Как хорошо, что ее похищение Пожирателями оказалось только «сном». Правда, ее смущало то, что боль была слишком сильной, такой, какой она не может быть во сне. Внезапно ее мысли перешли на ссору с отцом. Она не знала, зачем сказала ему эти слова. Ей стало очень стыдно, ведь отец был для нее самым родным и близким человеком, которого она любила больше всего на свете! Да, он Пожиратель, но ведь ей он ни разу не причинил вреда. Оплеуха в детстве не считалась, ведь она ее заслужила. Пока ее отвозили в палату, она пыталась проанализировать сложившуюся ситуацию с отцом.
Безусловно, он любил ее, пусть и сказал за все эти годы это раза три. Но зачем слова, если она и так все понимает. Иногда на уроках она ловила его взгляд, полный гордости за нее. Да, он игнорировал ее поднятую руку, а если и спрашивал, то никогда не прибавлял балы. Точнее, так все думали, и только Гермиона, задерживаясь после звонка, якобы ища что-то в сумке, слышала, как отец тихо шептал:
— Двадцать очков Гриффиндору.
Что же касается его темной деятельности Пожирателя, то только сейчас Гермиона задала себе логичный вопрос — почему же отец прятал ее ото всех, а после воскрешения Темного лорда не потащил ее сразу к нему? Что, если отец и не Пожиратель вовсе? Может, он шпион? Эти вопросы мучали девушку. Но больше всего ее мучал стыд. Как она могла сказать ТАКОЕ отцу? Вдруг он ее не простит! От этой мысли захотелось расплакаться.
— Гермиона? — знакомый голос заставил ее резко сесть на кровати. В дверях палаты стоял отец.
— Папа! — девушка вскрикнула и, вскочив с кровати, быстро подбежала к отцу. — Прости меня, пожалуйста! Я не хотела тебе говорить это! Я так совсем не считаю! Я люблю тебя! — из глаз все-таки полились слезы.
— Я тоже люблю, тебя Гермиона, и не сержусь, — мягко ответил отец, — в твоем возрасте я тоже часто срывался на родителей и сбегал из дома. Правда, мои побеги не заканчивались реанимацией. А сейчас быстро ложись обратно и не смей вставать, а я схожу к врачу, чтобы тебя выписали.
— Ты точно больше не обижаешься? — спросила девушка, вглядываясь в глаза отца.
— Нет, не обижаюсь, Гермиона.
Девушка счастливо улыбнулась и быстро улеглась в кровать. Как же она сейчас была счастлива! Отец не сердится на нее, он любит ее, а все остальное не важно!
— Грейнджер, — раздался голос парня, и Гермиона, взглянув на вход в палату, увидела Малфоя, — как ты?
— Малфой? — удивленно произнесла Гермиона, — это ты меня привез сюда?
Парень кивнул.
— Я нормально, — пытаясь справиться с шоком, ответила Гермиона, —, но как ты меня нашел?
— Это не важно! — ей показалось, или Малфой действительно смутился?
— Малфой, — вспомнила вдруг Гермиона, — ты случайно не знаешь, где моя сумочка?
— У меня, — парень протянул ей сумочку, — на, держи.
— Спасибо.
После минуты молчания, Малфой спросил:
— Значит, у профессора Снейпа есть дочка?
— Да.
— Никогда бы не подумал! — Малфой сел на стул рядом с кроватью, — Хотя, мог бы и догадаться. Вы похожи: оба скрытные, мрачные, да и мимика у вас похожая. Когда я только увидел тебя в поезде, я сразу решил, что ты не можешь быть маглорожденной. Но вот мои друзья так не считали.
— Поэтому ты со мной не общался? Потому что думал, что я грязнокровка? — Гермиона не верила своим ушам.
— Да.
В этот момент в палату зашел отец.
— Мне разрешили забрать тебя домой. Так что одевайся, мы подождем тебя в коридоре.
Гермиона кивнула, и отец с Малфоем вышли из палаты. Найдя в сумочке одежду, она быстро оделась. Внезапно острая боль пронзила левое запястье. Девушка вскрикнула, скорее от неожиданности, чем от боли. Внимательно рассмотрев кисть, она с изумлением увидела красные полосы, будто ее крепко связывали. Гермиона медленно осела на кровать. Как такое возможно? Ведь вряд ли от того, что она попала в аварию, могли остаться такие следы. В душе зародилась тревога. Предчувствие чего-то ужасного охватило ее.
Через пять минут Гермиона смогла успокоиться. Она быстро оделась и покинула палату. Отец и Малфой ее уже заждались. Натянув на лицо улыбку, чтобы они не заметили ее состояния.
Возле клиники стояло магловское такси, которое отвезло их домой. Малфой попрощался с ними около входа в дом и отправился в сторону Косого переулка. А Гермиона с радостью зашла в дом. Тревога сразу же покинула ее, осталось лишь счастье.
***
Вечером Гермиона заглянула в лабораторию отца, чтобы взять укрепляющее зелье. Но как только она взяла флакончик, левое предплечье обожгла боль. От неожиданности она выронила флакончик. Как в замедленной съемке Гермиона видела, как он ударяется об пол и разлетается на осколки. Боль в руке усиливалась, и Гермиона рванула рукав кофты с такой силой, что ткань порвалась. Из груди девушки вырвался крик ужаса, когда она увидела на бледной коже появляющуюся черную метку.
— Гермиона, что случилось? — раздался тревожный голос отца.
— Что это? Что со мной? — закричала Гермиона, оседая на пол. Боль ослепила ее, и она не чувствовала, как отец поднял ее на руки и отнес на диван. Она не помнила, сколько длилась эта боль. В ушах стоял ее собственный крик, перед глазами мерцали цветные пятна.
Гермиона и не заметила, как боль начала стихать. Левую руку перестало жечь, мир перестал расплываться перед глазами. Вскоре она окончательно пришла в себя. Рядом с собой она увидела отца, который с тревогой рассматривал ее.
— Что произошло? — с трудом спросила Гермиона.
— Я точно не знаю, — устало произнес отец, — сначала расскажи мне, что ты помнишь про сегодняшний день.
— Я проснулась, — девушка напряглась, пытаясь ничего не пропустить, — помню, что прочитала статью Риты Скиттер, она меня очень разозлила. Потом я поссорилась с тобой и уехала на мотоцикле. Когда я выехала из города, меня окружили Пожиратели и забрали с собой. Очнулась я в каком-то зале, привязанная к столбу. И, кажется, я сломала левое запястье.
— Я знаю, мне врачи сказали, не отвлекайся! — немного раздраженно произнес отец.
— Так я и не отвлекаюсь. Не знаю, можно ли назвать это сном, но в нем я действительно сломала левое запястье, пока меня пытал Темный лорд, — Гермиона нахмурилась, — у меня на запястье остались следы от веревки, я в больнице это заметила. Дальше Темный лорд поставил мне метку, и я оказалась в какой-то комнате. Потом появился Малфой, мы с ним поговорили, а затем я уснула. Разбудил меня Малфой и сказал, что Темный лорд хочет меня видеть. Я пришла к нему, он что-то мне сказал, а затем все погрузилось во тьму. Ну, а дальше я очнулась в больнице. - Сказать о том, что Темный лорд предложил ей стать его любовницей, Гермиона не решилась.
— Все ясно. Темный лорд залез к тебе в голову.
— С помощью легименции? — спросила Гермиона.
— Да. Но вот откуда у тебя появилась метка я не знаю. Это слишком древняя и темная магия. Боюсь, одним сном ты не отделаешься, поэтому я буду обучать тебя оклюменции. Но пока ты должна отдыхать и набираться сил. Спокойной ночи, Гермиона.
— Спокойной ночи, папа. Я люблю тебя.
— И я тебя люблю.
С этими словами отец вышел из комнаты, погасив свет.
***
Время неумолимо мчалось вперед. Июнь и июль пролетели, как два мгновения. За это время Гермиона научилась ограждать свое сознание от посторонних вмешательств. Метка не исчезла, и боль стала постоянным спутником девушки. По ночам ее мучали кошмары, после которых у нее начинались истерики.
Отношения с отцом наладились. Каждый вечер, когда жара спадала, они выходили в парк, находящийся в нескольких кварталах от их дома. Эти прогулки делали Гермиону счастливой и беззаботной. Гермиона забывала о клейме на руке, о боли, о Темном лорде. Она просто радовалась жизни. Если же по вечерам шел дождь, Гермиона забиралась с ногами в кресло и, наблюдая за огнем в камине, слушала, как отец читает вслух.
Ее любовь к Малфою росла с каждым днем. Мысль, что именно он отвез ее в больницу, заставляла ее расплываться в радостной улыбке, а глазам ярко сиять. Несколько раз она пыталась написать ему письмо, но каждый раз что-то останавливало ее.
***
В начале августа Гермиона уехала в Нору. Рано утром она с помощью портала перенеслась в дом к другу. Радость от встречи с друзьями наполнила каждую излучину ее души. Она была счастлива вернуться в это место, которое считала вторым домом, к людям, которые были для нее семьей.
После недели пребывания в Норе, Гермиона, Гарри и семейство Уизли перебрались в дом Сириуса, где располагался штаб Ордена Феникса. Тут Гермиона впала в депрессию. В доме витала атмосфера темной магии, портреты славного рода Блэк оскорбляли ее на каждом шагу, и даже тяжелые пыльные шторы не мешали им оскорблять Гермиону. Ко всему прочему, ей стало намного труднее ограждаться от вмешательства Темного лорда, и почти каждую ночь в кошмарах она переносила адские пытки. Ее крики разносились по всему дому, мешая всем обитателям спать. В душе Гермионы начала зарождаться ненависть ко всему. Ей опротивели прогулки с друзьями, шутки близнецов, которые она считала глупыми, постоянная забота миссис Уизли. Больше всего на свете ей хотелось вернуться в Хогвартс и наконец увидеть отца.
Как-то раз, когда она сидела на подоконнике в библиотеке с книгой, к ней подошел Гарри.
- Гермиона, нам надо поговорить.
- О чем? - Гермиона с раздражением захлопнула книгу.
- О твоих родителях. Ты никогда нам не рассказывала о них, они не писали тебе письма и не присылали подарки. Что ты скрываешь?
- Ничего. - Гермиона с трудом сдержала нервный смешок. - С чего ты это взял?
- После того, что произошло на кладбище, ты изменилась! Я помню, что Волан-де-морт говорил с тобой, но я не слышал о чем именно. Тогда я подумал, что тебе просто повезло, раз тебя не убили. Но сейчас я сильно в этом сомневаюсь. А еще я заметил, что ты всегда носишь кофты с длинными рукавами. Покажи мне левую руку!
- Гарри, ты с ума сошел! - Гермиона соскочила с подоконника и отошла от друга. - Что ты несешь?
- Покажи мне левую руку! - заорал Гарри, одном прыжком оказываясь рядом с подругой и хватая ее за руку. Гермиона попыталась вырваться, но тщетно. Две недели голодовки сказались на ней - она слишком ослабла.
- Прости меня, - прошептал Гарри и закатал рукав, обнажая левую руку подруги. С ужасом глядя на нее, он отшатнулся от нее. Потом прикоснулся к извивающейся метке. В тот же момент их обоих ослепила боль, и оба упали на пол без сознания.
