Глава 3Ночью я не спал вовсе, чтобы рано утром, пока ма еще спит, собрать и оттащить Гарри шмотки. Бритву, расческу и всякие прочие вещи брать не стал: кто-нибудь мог заметить, что они пропали. Зато прихватил в комнате Джорджа шляпу с широченными полями. Мы с Гарри таких сроду не носили, а ему не мешало сейчас слегка замаскироваться, если он решит на улицу выбраться. В общем, я покидал все это добро в саквояж и вылез в окно, как в старые добрые времена: внизу мог шляться Упырь, который облаивал все, что шевелится, на весь дом.
В гостиницу я заявился, едва рассвело, и минут пятнадцать молотил в дверь, пока этот придурок соизволил проснуться и открыть. Всучил ему саквояж — и тут же упал дрыхнуть на диван. Поспать после такого денька хоть сколько-то совсем не мешало. А через несколько часов нас разбудила Гермиона. Настрой у нее был боевитый, в отличие от меня и Гарри, так что она погнала нас умываться и одеваться едва ли не пинками. Впрочем, моя предусмотрительная крошка принесла нам кофе и сэндвичи, и за это ей, пожалуй, можно было простить пытки двух ни в чем неповинных людей.
— Мы должны выяснить, кто шлепнул ублюдка! — решительно заявила она. — Конечно, даже вторая смерть может быть совпадением, а не игрой против нас, но я бы не полагалась на судьбу в этом случае.
Мы торопливо закивали. Переть против Гермионы, которой что-то взбрело в ее хорошенькую голову, дураков не было. Так что мы высыпали из гостиницы, как гильзы из автомата в уличной разборке, и поехали в дыру, где кантовался Грозный Грем.
Я уже говорил, что это место — та еще задница? Ну так вот, там надо было шибко постараться найти хоть кого-то, кто в принципе согласится разговаривать, но даже эти на нас смотрели, словно воспитанницы колледжа благородных девиц, и талдычили, что видеть ничего не видели и знать ничего не знают. Бобби вчера таки приехали, так что теперь весь переулок как по команде изображал из себя слепоглухонемую невинность.
После того, как мы там проваландались часа полтора безо всякой пользы, я не выдержал и вышел покурить. И это вдруг оказалось отличной идеей, потому что я сразу же заприметил на другой стороне переулка старика-лудильщика, который раскладывал на газетке свои кастрюли. Я сразу же направился к нему.
— Эй, дед! Ты тут часто сидишь?
— Дык эт, кажный день, почитай, акромя воскресенья.
— А вчера сидел? Днем, часов этак около трех?
— Дык эт, а то...
— Слушай, дед, а ты не видал, кто входил во-о-он в ту дверь?
— Та мож и да... а мож и нет... Память, сынок, плохая к старости.
Я страдальчески вздохнул, закатив глаза, порылся в карманах и протянул ему смятую купюру.
— Припомина-а-аю, — прокряхтел дед, с неожиданной ловкостью упрятав деньги в карман. — Ходил какой-та. Весь черный, шляпа черная. Лица не видать. Сперва зашел, потом вышел.
— Через сколько вышел? — нетерпеливо спросил я.
— Ну, эт, минут этак через двадцать, мож... Честно скажу, парень, я на время не смотрел.
— И куда подался?
— Направо, парень, если тебе это поможет!
— Спасибо, дед, купи себе выпить, — пробурчал я уже на ходу, мигом ринувшись докладывать новости Гарри и Гермионе.
Мы попытали счастья в лавочках, что были в той строне, куда махнул лудильщик, но типуса в черном и черной шляпе там никто не приметил. «Шляются тут всякие, от моего лука нос воротят, запоминай их еще! Не знаю, куда пошел», — пробурчала хозяйка овощного лотка, вот тебе и вся информация. Улов был так себе, паршивенький, но коль уж с лучшим не срослось, с тем мы и вернулись на временную хату Гарри. Не на улице же серьезные дела обсуждать.
— На самом деле могли никуда и не переться! Понятно, что порошочек, который у Грема в джине был, не сам там появился. Вот теперь знаем, что был тип, ну в шляпе — и чо? — громко заявил я, плюхаясь в кресло. — Гарри вон тоже шляпу сегодня надел, а теперь снял. Гнилая примета.
Гарри, действительно только что скинувший с себя шляпу и швырнувший ее подальше, взъерошил волосы.
— Ты чертовски прав, Рон тухлое наше дело и ничто мне уже не поможет. Если уж миссис Уизли мне не верит…
— Ой, тоже мне заладил, верит — не верит, — оборвал его я. Честно — не было сил утешать. Гарри, по опыту, может себя жалеть нестерпимо долго. Так что лучше даже не давать начинать. — Прорвемся, впервые что ли? Переждем бурю, а там подкатим, она ж тебя любит, как родного сына. Простит. Тем более, и Джин там дома уже ведет подрывную работу, о тебе страдает, наводит на мысли, что тебя оболгали. Никто тебя одного не бросит, герой.
Гермиона то нервно шарахалась из угла в угол, то пинала стол — а тут вдруг остановилась и спросила сдавленным тоном:
— Там никто не шурует в нашей двери?
Мы подорвались, на ходу доставая пушки, и тихо, чтобы не спугнуть наглецов, которые лезут к нам среди бела дня, выглянули за дверь. Там оказалось пусто.
— Нет тут никого, — крикнул я.
— Значит, почудилось. Нервы ни к черту.
Герми упала в мое кресло, обмахиваясь какой-то бумажкой, и принялась излагать:
— Мне кажется, вы оба неправы. Не так уж мало мы узнали. Исполнитель — выпендрежный тип в черном костюме и шляпе, не потрудившийся переодеться, посещая трущобы для мокрого дела. Сам способ убийства — не из пушки, а ядом, как в элегантных домах… Мне кажется, тут изрядно попахивает Малфоями.
Я поморщился. Мне очень не хотелось, чтобы дело было связано с ними. Мы давным-давно разошлись с ними подобру-поздорову. Как это называется по-умному, «разделив сферы влияния», а ежели попросту — не задевая друг друга, чтоб не воняло.
После того, как старик Дамби осиротил город, дела тут пошли хреново: всякая шваль полезла из своих занюханных дыр, пытаясь урвать кусок послаще. Приличных людей укладывали просто на улице, или даже в собственных спальнях, не дав воскликнуть «Матерь Божья!» — Курносый Реддл рвался к власти. И многие к нему примкнули, в надежде на крохи с барского стола. Конечно, беспредел не нравился людям посерьезнее: мало того, что во время кровавой бани ты в любой момент можешь стать следующим, так ведь и дела совершенно невозможно вести, когда люди мрут, как потравленные тараканы. В общем, оставшийся народ против Реддла объединился быстро.
Вообще-то старик Дамби хорошенько под него подкопался, пока был жив, и знал все тайные норы, по которым Курносый рассовал свои «гарантии». Вот только избавиться от всех документов не успел. Так что нам сперва пришлось доделывать эту работенку — нелегкую, прямо скажем. Сложнее всего, пожалуй, было грабануть ячейку в банке Гринготс. Самое неприступное хранилище на острове, а может и на континенте тоже. Никому было не по зубам. Пока за дело не взялась Гермиона. Я уже говорил, что у моей женушки лучшие мозги в Британии? Ну вот, и Гринготс перед ними тоже не устоял.
Едва мы успели разобраться с документами Реддла — случилась знаменитая «битва в Хогвартсе». Как и всякая дурацкая заварушка, она ни хрена не была спланирована, что бы там ни мололи газетчики. Просто Пупсик Невилл — командир крепкого отряда из Армии Дамблдора — решил залечь со своими бойцами на тихой заброшенной фабрике катушечных ниток и ждал там нашего сигнала. А тут какая-то сволочь стукнула об этом Реддлу, который решил по-быстрой выкосить наших солдат ночью. Только не учел, что Уизли своих не бросают.
Все было очень серьезно: мамаша с папашей оба лично выехали, чтобы возглавить нашу бригаду, чего не случалось на моей памяти лет этак десять. Должен вам сказать, что папенька мой только с виду тихий. Это оттого, что умный и намастырился за столько лет ма под руку не лезть лучше всех прочих. А вообще-то боец из него что надо. Эх, глянул бы я на них в молодости... Упоительное, должно быть, было зрелище. Впрочем, мы с Герми ничуть не хуже, точно вам говорю.
Надеюсь, вы не ждете подробного отчета о той мясорубке? Вспоминать ее, прямо скажу, не слишком-то и хочется. Я в ней потерял брата, и что с того, что ма там же на месте уложила чокнутую Бэллу? Фреда уже не вернешь. Но Гарри таки добрался до Курносого — который напоследок успел стать безносым — и наконец отомстил за родителей.
Ближе к концу мочилова под шумок подтянулись Малфои, и прямо скажем: они еще довольно долго жевали сопли, прежде чем помогли добить банду Реддла. Но все же приняли верное решение, и это наверняка потом зачтется им на Страшном суде. А тут, на грешной земле, с них было вполне достаточно того, что семья Уизли села с ними договариваться и мирно-спокойно разделила оставшееся от Томми Реддла наследство. Уговор был такой: мы не лезем к ним, они не лезут к нам. Прямо тишь да гладь — вот только теперь выходило, что ненадолго.
