Глава 2. Нет места лучше, чем дом Завершив беглый осмотр спальни, Эшли отправилась исследовать остальной дом. С радостным любопытством отмечала она приметы другой эпохи: выключатели и розетки непривычного дизайна, стиральная машина старого образца в ванной, кассетный магнитофон и даже граммофон в гостиной.
Можно было бы ожидать, что Эшли почувствует себя как в музее, но это было не так. Для музейных экспонатов время замерло, превратив их в памятники самим себе. А эти вещи жили, здесь и сейчас они были актуальны, и это каким-то образом ощущалось. Эшли даже отказалась от версии с иллюзией – настолько реальным и полноценным казался этот мир.
Особый её интерес вызвал коричневый ящик с выпуклым стеклом в одной из стенок – телевизор. Эшли как раз собиралась его включить, ощущая трепет путешественника во времени, когда звук отпираемой двери заставил её застыть посреди комнаты. За всеми последними событиями и открытиями, Эшли как-то совершенно забыла, что она заняла чужое место. Что ей предстоит притворяться родной дочерью перед совершенно незнакомыми людьми.
Так она и стояла с видом вора, застигнутого на месте преступления, когда в комнату вошли двое: мужчина и женщина. Женщина лет сорока, с тонкими чертами лица, первой заметила Эшли и радостно улыбнулась:
- Лили, ты уже встала!
Но тут же выражение радости на её лице сменилось тревогой:
- Что случилось, дорогая? У тебя такой вид, словно ты встретила призрака.
А Эшли и правда увидела призрака, даже двух. В рыжеволосой женщине она узнала свою покойную мать – правда, в её воспоминаниях мама никогда не выглядела столь живой как сейчас. А в мужчине она узнала отца – явно старше, чем на фотографиях, каштановые волосы на висках уже тронула седина, но зелёные глаза светились той же доброй иронией. Мама рассказывала, что получить серьёзный ответ от него можно было только в особых случаях. Так что даже предложение руки и сердца она сначала приняла за шутку. Но в её мире этот остроумный человек погиб так банально, обыденно – в автомобильной аварии. А здесь… У Эшли мелькнула безумная мысль: может это загробный мир? То самое, обещанное религией, воссоединение с близкими?
Мать и отец, тем временем, обменялись обеспокоенными взглядами и снова повернулись к Эшли, ожидая ответа.
- Наверное, смотрела всю ночь фильмы ужасов про своих собратьев по профессии, – раздался язвительный голос откуда-то из-за спины отца.
Обладательница голоса показалась через минуту. Это была высокая худенькая девушка с узким лицом, тонким длинным носом и острым подбородком, – даже внешность её вызывала ощущение чего-то колючего.
- Туни, не надо так, - упрекнула девушку мать.
- «Зависть – секира души», - процитировал отец, похоже – не в первый раз.
Петунья бросила на отца хмурый взгляд и молча вышла из комнаты. Только её каблуки сердито простучали вверх по лестнице.
Хоть эту сцену и нельзя было назвать приятной, она помогла Эшли сбросить оцепенение.
- Всё в порядке, мама, - Эшли постаралась, чтобы голос звучал бодро, - просто слишком долго смотрела телевизор.
Она не могла сказать им правду. Да и что бы она сказала? Что на самом деле они умерли, и всё это иллюзия? Или что она прибыла из параллельной реальности и заняла место их дочери?
Эшли подошла и обняла их по очереди. Проглотив трудный ком в горле, она сказала единственную правду, которой могла сейчас поделиться:
- Очень рада вас видеть. Я соскучилась.
Следующие несколько дней были почти идеальными. Эшли чувствовала, что обрела ту семью, о которой мечтала. И даже больше: ту, которая должна была у неё быть. Отец – литературный критик – большую часть времени работал в своём кабинете. По вечерам, когда мама готовила ужин, он приходил на кухню и зачитывал ей вслух особенно сильные или наоборот, уморительно смешные отрывки из книжных новинок. Мама, в основном, занималась домом и садом. И хотя Эшли не особенно любила хозяйственные работы, а фраза: «место женщины – на кухне» действовала на неё как красная тряпка на быка, но сейчас она следовала за мамой по пятам. Она помогала подрезать розы, готовить еду, но никак не могла привыкнуть, что всё это реально. Это было так удивительно: видеть маму, делающей что-то с искренней увлечённостью, а не с видом смиренного робота, слышать, как она напевает за работой.
Эшли старалась не навязчиво, не вызывая удивления прямыми вопросами, узнать больше о жизни родителей. Оказалось, что и у них не всё гладко. У отца всегда были не простые отношения со своей матерью, а год назад они и вовсе рассорились так, что почти перестали общаться. Поэтому, этим летом Петунья ездила к бабушке одна. У Эшли зародилось смутное подозрение, что в этом семейном конфликте старшая сестра оказалась по другую сторону баррикад.
Да, отношения с сестрой сейчас были единственным, что нарушало семейную идиллию. Похоже, что Лили и Петунья находились в состоянии холодной войны, причём достаточно давно, чтобы родители успели смириться с этим. Правда, вскоре Эшли заметила, что Туни всё чаще присоединяется к семейным беседам, и смотрит на неё с большей благосклонностью. Эшли гадала о причине такого потепления, но, примерно через неделю, Петунья проговорилась сама.
Им как раз было поручено чистить картофель к ужину, и за этим монотонным занятием молчание ощущалось особенно неловким. Первой нарушила его, как ни странно, Петунья:
- Слушай, Лили, не то чтобы я хотела влезать в эти твои магические дела, но у тебя всё в порядке? Не рассорилась со своими друзьями?
- Нет, всё хорошо, - «Было хорошо»,- добавила про себя Эшли. «Не известно, как друзья Лили воспримут замену».
- А почему ты спрашиваешь?
- Ну, ты какая-то другая в последнее время. Раньше ты только и говорила, что о своём Хогвартсе. Словно наша жизнь слишком заурядна для тебя.
- Правда? Извини, если это так выглядело. Я вовсе не считаю твою жизнь заурядной. Наоборот, я была бы рада, если бы ты больше рассказывала о том, что у тебя происходит.
Было немного странно извиняться за другого человека. Но Эшли ощущала некоторую личную ответственность за поведение своего двойника. Тем более что она и сама не раз ловила себя на мысли, что жизнь большинства людей слишком обыденная.
Что-то похожее на улыбку промелькнуло на лице сестры, но тут же сменилось привычным ехидным выражением:
- Чтобы ты могла рассказывать своим друзьям истории про «этих забавных магглов»?
Бросив это обвинение, Петунья повернулась к выходу из комнаты: свою долю картофеля она уже почистила. Но Эшли чувствовала, что лёд между ними подтаял, так что надо ловить момент:
- А ты ведь обещала, что никогда меня не оставишь.
Петунья удивлённо обернулась:
- Это когда же я такое обещала?
- Когда мне было четыре года – помнишь, в гостях у бабушки? Ты тогда придумала делать туннели в высокой траве, и мы бегали по ним, как в лабиринте. Я была в восторге! А потом, когда мы зашли уже довольно далеко в поле, я тебя потеряла из виду. Я так отчётливо помню этот момент: небо ясное синее, всё так тихо и спокойно, а тебя нигде нет. Трава мне выше головы и я в ней – словно одна в густом лесу. Я жуть как перепугалась, начала реветь, – плакса была ещё та, – и ты прибежала на звук моего плача. Вот тогда ты и сказала, что никогда бы меня не оставила.
Это был выстрел наугад. Эшли совсем не была уверена, что жизнь маленькой Лили складывалась так же, как и её до аварии. Но почему-то ей показалось очень правильным рассказать об этом сейчас. И интуиция её не подвела.
- Не ожидала, что ты до сих пор это помнишь, - теперь Петунья уже открыто улыбалась, – Мы потом ещё много так играли. Помнишь ту сумасшедшую старуху по соседству? Она грозилась поколотить нас за то, что мы портим траву… Сейчас там всё по-другому. Ты бы и не узнала место. Сколько ты не была там: лет пять - шесть?
Эшли ещё никогда не видела Петунью такой оживлённой. Оставшийся вечер она взахлёб рассказывала Эшли о своей поездке к бабушке. Правда, о самой бабушке Петунья упоминала мало, словно старалась не поднимать больную тему. «Может быть, не все старшие Эвансы хорошо отнеслись к ведьме в семье?»
Что касается Хогвартса, то Эшли и правда в первые дни почти не думала о нём. В своей прошлой жизни она бы многое отдала за то, чтобы оказаться в мире магии. Но сейчас родители и сестра были для неё важнее всех чудес света. Да и пока она не могла удостовериться в своих магических способностях на практике, Хогвартс всё ещё казался ей далёкой сказкой.
Сказка стала чуть ближе тридцать первого июля, когда сова принесла письмо, украшенное вычурным гербом с изображением четырёх животных: льва, орла, барсука и змеи. В конверте оказалось письмо со списком учебников для шестого курса, а так же напоминание об обязанностях старосты факультета. «Так Лили ещё и староста? Только этого мне не хватало. Я же в первую ночь патруля безнадёжно потеряюсь в замке. Эх, мне бы карту мародёров…» Но сердце Эшли забилось чаще при мысли об учёбе, замке, о встрече с героями любимой книги, так сказать, «во плоти». «А ведь если скоро начинается шестой курс, значит, Лили примерно шестнадцать, как и мне, и жить ей оставалось всего пять лет. Но я ведь не обязана повторять её судьбу?»
Умирать совсем не хотелось. Как, впрочем, и выходить замуж за Джеймса Поттера. Эшли всегда больше нравились умные аутсайдеры, чем самоуверенные шалопаи. «Какая разница, что написано в книге? Теперь для меня это реальная жизнь, и жить я её буду по-своему. Вытащу Снейпа из сетей Волдемортовой пропаганды, найду и уничтожу крестражи, может быть, даже устрою научно-техническую революцию в магическом мире». Звучало всё это вдохновляюще, но чувства Эшли разделились. Одной её части хотелось поскорее броситься навстречу приключениям. Другой – остаться в родительском доме навсегда.
«Я ведь на каждое рождество загадывала себе чудо, мечтала об удивительной жизни. Может быть, моя окажется даже короче, чем у книжной Лили Эванс, но если я не использую такой шанс – буду сожалеть об этом вечно».
