4. ИгнорированиеПорою игнорирование — лучший способ приглушить боль. Ведь, на самом деле, так просто не замечать, как внутри все сжимается от беззвучных рыданий, как бешено бьется сердце в агонии. И Лили пыталась. Действительно пыталась избегать всех подряд: Башню, Мародеров, Мили с ее извечными подружками и родителей, которые сокрушались на нее по поводу и без. Сидеть взаперти в своей мрачной комнате, как оказалось, та еще привилегия, ведь жизнь Лили Эванс, дочки мэра их небольшого городка, была насыщена светскими приемами, углубленным изучением экономики и многим другим, что абсолютно ей не давалось. Эванс попросту не знала ничего о мире маглов; имея безупречное магическое образование, здесь она оказалась конкретным профаном почти по всем дисциплинам, поэтому неудивительно, что первые выходные сентября, которые шли сразу после первого учебного дня, она провела за книжками, усердно пытаясь хоть что-нибудь понять. В субботу утром, открыв общий курс математики за десятый класс, Лили с ужасом сглотнула тугой ком в горле, в глубине души утешая себя, что она просто гуманитарий. Правда, впоследствии оказалось, что и в истории, и в дополнительном втором языке, который должен был изучать каждый ученик элитной школы, она не знала ничего. Обложив себя справочниками, которые Эванс смогла отыскать в книжном шкафу, Лили так и просидела бы весь день за книгами, если бы не услышала подозрительный звон. Что-то ударилось об ее стекло и отскочило. Лили подозрительно прищурилась и подошла к окну, запоздало подумав, что стоило бы пригнуться или сделать еще что-нибудь, дабы остаться незамеченной, потому что у забора ее дома стояла Башня.
— Эванс, совсем офонарела? Куда сбежала-то вчера?! — заголосила порядком разозленная Медоуз, недовольно скрестив руки. На ней было легкое нежно-зеленого цвета платье и черная кожанка, накинутая поверх плеч. Рядом стоял Майкл, который покачал головой, как бы созидая. Одна Флора молчаливо стояла поодаль и смотрела, как всегда, с грустью и неким трагизмом в глазах. — Выходи давай!
Лили открыла было рот, чтобы сказать им, что выйти у нее не получится из-за уроков, но вовремя сообразила, что над ней только посмеются.
— Я не см-могу, — запинаясь, проговорила Эванс, слегка розовея. Врать она, увы, не умела. — Меня мама не пустит.
Взгляд, которым одарила ее Башня, заставил мысленно дать себе пощечину и срочно ретироваться, закрыв ставни окна. Тяжело вздохнув и выслушав несуразные оклики, Лили с обреченным видом села на стол, вновь углубившись в изучение тригонометрии, на которую она, вернее, не она, а та Лили записалась дополнительно на курсы. Так прошло больше четырех часов, прежде чем к ней в комнату не постучались и робко не попросили спуститься к столу. Перед ней стояла молоденькая прислуга, в забавном черном переднике, у которой нервно дергался левый глаз, а пальцы были сомкнуты в полукулак. Лили нервно улыбнулась, надеясь, что ее мать не имеет аристократической привычки избивать своих слуг, хотя, если посмотреть на строгое лицо ее новой матушки, можно было бы засомневаться в отрицательности этого предложения. Мелисса Эванс была не красавицей, маленького роста и с длинной шей. Имея стервозный характер, она не особо располагала к себе и вызывала лишь жалость. Вспоминая свою матушку, хрупкую и ранимую на вид, у которой всегда находилось ласковое слово для каждого, Эванс лишь тяжело вздыхала, мечтая вернуться назад.
— Ты опоздала, — холодно проговорила Мелисса, которая сидела подле руки своего мужа — видимо, ее отца. Лили внимательно посмотрела на мужчину средних лет, чье лицо не выражало толком ничего, и поджала губы. — Сегодня по расписанию ты можешь позволить себе отдых, однако, еще раз я увижу твоих друзей возле нашего дома или хотя бы на расстоянии пятьдесят метров от него, то ты, дорогая, сильно за это поплатишься. Садись напротив Петунии. И выпрями спину, сегодня к нам на ужин заглянут Блэки, не вздумай чего-нибудь учудить, — промолчав, старшая Эванс посмотрела на Лили таким ледяным взглядом, что она действительно начинала сомневаться в их родстве. — Ты это уяснила?
Упоминание о Блэках выбило из легких воздух, а такой строгий тон матери и вовсе парализовал. Кое-как кивнув головой, Лили села на указанное место, боясь даже посмотреть на свою сестру. Решительно вздохнув, она подняла глаза и обомлела. В своей прошлой жизни они совсем не ладили: Лили была волшебницей, а ее сестра просто маглом. Они были разными, однако одинаково упрямы, что и являлось камнем преткновением в их отношениях. Девушка же, сидящая напротив, была какой-то другой. Лицо абсолютно такое же, тощая фигура и длинная материнская шея, только волосы были покрашены в черный, а серые глаза не смотрели на нее с привычным превосходством. Петуния по-доброму улыбалась, и эта улыбка делала ее очаровательной, придавала шарм, которого так не хватало ее копии.
Трапеза проходила в молчании, каждый думал о своем, а Эванс упорно старалась не подавиться своим же отчаяньем. Она не понимала, как себя вести: стать бунтаркой на подобие своей противоположности — невозможно, игнорировать и избегать Башню вечно — равносильно тому же. Ей было стыдно; не понять, правда, за что больше: за поведение или отношение к ним, а еще Мародеры. Последние угнетали ее своим присутствием в этом мире. Их просто не должно быть здесь! Сжав до белизны пальцев вилку, Лили сомкнула челюсти и вперила свой разгневанный взгляд. В этом мире проблем было еще больше, чем в ее прошлой жизни, и решать их — не самая лучшая перспектива. По сути, у нее здесь нет никого: мать, некогда любившая ее до умопомрачения, в этой реальности ненавидела ее полностью; друзья, с которыми Лили и раньше чувствовала дисбаланс, сейчас не понимали ее конкретно, обвиняя во всем исключительно только себя. Эванс грустно вздохнула, отложив кухонные приборы, и, извинившись, встала из-за стола, оперативно поднимаясь в свою комнату. Автопортреты, висевшие на ее изуродованных темно-синих обоях, зловеще взирали на нее свысока, плотно сомкнув свои губы. В их глазах, то ли от игры света, то ли из-за помутнения и без того поврежденного рассудка, она читала невысказанное презрение, которому не суждено сойти с немых уст.
«Зря ты так с Доркас, не любит она неповиновения», — проговорил чей-то мелодичный голос, и Эванс вздрогнула, обернувшись. Но комната была пустой.
— Кто ты? — немного возмущенно проговорила девушка, только ответом ей стала тишина. Лили еще с минуту посмотрела на портреты и с ужасом поняла, что дрожит. Махнув головой, она вновь уселась за учебники, вычитывая новую информацию, пытаясь понять хотя бы что-то, и молчаливо, где-то глубоко внутри, мысленно мечтала вернуть все назад.
Когда в ее комнату постучали, солнце уже почти зашло за горизонт, а неяркий багровый закат еле-еле виднелся из-под плотно закрытых штор. Крикнув «заходите», Эванс уже мысленно подготовилась к очередной встрече с дерганой прислугой, которая, как всегда, сообщит ей что-то о поручении матери. Только на этот раз в ее комнату зашла Петуния, одетая в темно-синее платье. Она выглядела очень красивой: кудряшки волнами стекали по плечам, а средней длины платье идеально подчеркивало красоту ее ног. Девушка подозрительно улыбалась, пошатываясь слегка, пряча за своей спиной пакет.
— Лили, — заговорщически проговорила ее обновленная сестра, которая светилась ярче фонарных столбов и которой, видимо, было невтерпеж что-то рассказать. — Я принесла тебе платье!
Лили даже немного прыснула от комичности ситуации и удивленно поглядела на девушку, не узнавая в ней ворчливую Петунию. Ее сестра аккуратно вытащила из пакета красную ткань и, придерживая за плечи, показала младшей Эванс свой подарок. Платье действительно было красивое. Шелковая красная ткань струилась до самого пола, а небольшой золотой поясок на талии гармонично завершал картину. У Лили на мгновение перехватило дыхание, а глаза в неверии уставились на свою сестру. Когда-то в прошлой жизни ей бы хотелось вот так просто общаться с ней, ходить по магазинам и обмениваться подарками. Только тогда это было невозможным, они были невыносимо разные. И вот, сейчас, когда казалось, что в этом мире ее подстригают только страдания и испытания, возникло такое чудо, как лучик надежды, что все не так уж безнадежно.
— Учебники? — вдруг вопросительно проговорила Петуния, подняв брови. — Лили, ты серьезно? Что с тобой?
Младшая Эванс лишь отмахнулась, не в силах произнести и слова, пытаясь не заплакать. Все это было настолько нереальным, но и одновременно таким желанным, что просто не верилось. Девушка дрожащими руками взяла платье и тихо, немного даже робко проговорила:
— Спасибо…
— Ладно тебе, цветочек, — Петуния разгладила платье по ногам и, крутанувшись, спросила. — И как я выгляжу?
— Лучше всех, — в ее же манере ответила Лили, не смея сдержать улыбку. Петуния, весело хохотнув, остановилась и пошла к выходу, изредка бросая свой взгляд на картины, а затем, остановившись, проговорила:
— Давай одевайся, душечка, все только тебя и ждут и… — Петуния резко замолкает и бросает погрустневший взгляд на стены. — Пора уже сменить эти обои.
Лили удивленно смотрела в след сестре и чувствовала, как тепло, образовавшееся при ее появлении, стало сходить на нет. Прикрыв свои отяжелевшие веки, девушка переоделась в платье и завязала волосы в пучок, рассуждая о том, что ей еще можно в себе изменить. Откопав в комоде ярко-красную помаду, девушка аккуратно подвела губы и посмотрела в свое отражение, надеясь, что ее вид хоть более-менее выглядит презентабельным. Правда, все оказалось не столь ужасно, а выглядела она вполне статно и привлекательно, и только отсутствие жизни в глазах портило такую картинку. Лили бросила печальный взгляд на лица и, кивнув головой, неуверенно вышла из комнаты. В коридоре столпились служанки, что-то яро обсуждая и смеясь, правда, заметив «хозяйку», они тотчас замолкли и понурили глаза, по-прежнему ехидно усмехаясь. За окном листочки дуба кружились в танце, а в самом доме, несмотря на отопление, было примерно так же холодно, как и снаружи. Эванс нарочито медленно спустилась в гостиную, где уже стояли ее родители рядом, видимо, с родителями Сириуса Блэка. Лили нервно сглотнула, глазами пытаясь отыскать Петунию, а когда заметила ее, то увидела, как ее сестренка показывает ей большой палец вверх и одобрительно кивает головой. На мгновение ее уверенность передалась и Лили. Закусив губу и поравнявшись со стеной, Эванс позволила себе усмехнуться, а затем вновь перешла к осмотру гостей.
Перед ней стояла солидная женщина лет сорока в дорогом изумрудном платье и с темными, почти черными, глазами. Она хмурилась, снисходительно выслушивая лесть, на которой Мелисса явно не поскупилась, и оценивающе глядела в ответ на Лили. Девушка доброжелательно кивнула головой, на что получила лишь игнорирование и тихое фырканье. Рядом стоял ее муж, веселый на вид мужчина во фраке, который что-то рассказывал старшему Эвансу, попивая коньяк из стакана. Только не они интересовали Лили, а их двое сыновей, которых нигде не было видно. Девушка отчаянно высматривала две мужские фигуры, но только их не было. Она призадумалась. Если Блэка не видно и не слышно, это значит лишь одно — он что-то задумал. Учитывая его фантазию, можно предположить, что явно не что-то хорошее. Девушка сжала подолы платья и почувствовала мелкую дрожь, потому что
этот Сириус Блэк вряд ли ее друг.
— Да неужели, это та самая Лили! — услышала девушка, подняв глаза. Ее отец, подмигнув ей, утвердительно покачал головой. — Мой сын о вас многое рассказывал, — проговорил мистер Блэк, сверкая, слово начищенный галеон. — Безумно рад с вами познакомиться.
— А где же сам Сириус? — робко поинтересовалась Лили, улыбаясь в ответ и стараясь не выдать своего волнения.
— Да заболел этот оболтус, — весело проговорил в ответ мужчина. — Симуляция его болезнь, да и братика заодно заразил.
Все дружно засмеялись, а Эванс почувствовала, как от сердца разом отлегло. Вздохнув, она прислонилась к стене, мысленно благодаря Мерлина, вознося его до небес, что он не стал подкладывать ей такую утку. С губ сорвался нервный смешок, а к щекам вновь вернулась краска. Вперив руки в бока, счастливо огляделась по сторонам, удивляясь, как это она еще была недовольна. Когда девушка хотела уже пойти ко столу, мистер Блэк вдруг остановил ее, проговорив:
— Лили! Сириус-то тебе просил это письмо передать, — Орион Блэк усмехнулся, вытащив из портмоне не подписанный конверт. — Я в ваши дела, конечно, влезать не буду, но только помни, что парень он ветряный, и не сокрушайся сильно, если что не так.
Брови Лили взлетели так быстро и так высоко, что девушка удивилась, почему ее лоб еще не лопнул. Взяв конверт, Эванс покачала головой, мысленно смеясь с этой ситуации. Да чтоб она и с Сириусом? Этому никогда не бывать. Тяжко вздохнув, Лили дрожащими пальцами стала раскрывать письмо, ожидая худшего. И, как оказалось, не зря.
Ну здравствуй, цветочек.
Интересно тебе или нет, но я не пришел на этот вечер исключительно из-за тебя, потому что стерпеть такую дурь, как светский ужин, можно лишь при условии, что взамен ты получишь что-то интересно-забавное. А с тобой, Эванс, поговорить нам там не получится.
Так вот, мартышка, я ведь не просто так тогда обратил твое внимание на себя. Как приличный джентльмен из высшего общества я должен был пройти мимо, а не пугать даму «своего сердца». Ага, мои родители действительно всерьез уверены, что мы с тобой полоумные влюбленные, проводящие все время исключительно в уединении где-то за гаражами. Но мы же оба знаем, солнышко, что у тебя нет сердца, так ведь? Так вот, любовь моя, это было мое предупреждение для всей вашей убогой команды: Мародеры не прощают. Более того, еще умеют мстить и подставить, так что, радуйтесь, что еще не сидите в ментуре, уроды.
С безграничным сарказмом,
твой Сириус.
***
Воскресенье пролетело неумолимо быстро, забрав с собой и хорошее настроение Эванс. Проведя последний день за учебниками, Лили все время думала об угрозе Блэка и заодно общалась со своей сестрой, которая с радостью делилась с ней своими впечатлениями о колледже. В принципе, все было не так уж скверно, если бы не письмо, которое она держала подле себя. Утром в понедельник Лили поняла, что опаздывает, поэтому, нацепив довольно помятую белую блузку и юбку-карандаш, она выбежала из дома пулей, не слушая очередные указания своей матери. Возле калитки, как и ожидалось, ее ждала машина, а также Джонатан, с которым ей толком так и не удалось познакомиться. Перед ней стоял мужчина на вид лет тридцати, облаченный в официальный деловой костюм и с непроницаемым выражением лица. Эванс поежилась, неуверенно подходя к своему спутнику, и остановилась возле двери.
— Доброе утро, мисс, — мужчина отворил дверь машины и жестом вытянутой руки пригласил сесть. Лили закинула рюкзак на сидение и хотела было уже сесть, как услышала приближающие шаги. В страхе подняв голову, она увидела Башню, которая фактически нагоняла ее с таким выражением лица, будто планировала схватить девушку прямо здесь и связать. Эванс быстро запрыгнула в машину, громко хлопнув дверью.
— Стой же, Эванс! — прокричала Медоуз, но именно в этот момент машина тронулась, уносясь вдаль. Лили прикрыла глаза, откинувшись на спинку, и мысленно попросила силы. Все это уже начинало напоминать ей дешевую комедию, причем смеялись явно над ней. А ведь она просто хотела начать сначала день, максимум год, никак уж не жизнь с чистого листа. Куда она попала, черт возьми? Что это за странный отчаянный мир? Почему здесь она так страдает? Лили мотнула головой, силясь не заплакать, а потом вспомнила, что первым уроком у нее — математика, в которой она поняла от силы среднюю школу. Руки задрожали от отчаянья и неминуемой участи, а внутри все сжалось, заставив девушку сгорбиться.
До школы они доехали быстро. Смотря на старое здание сквозь забетонированное стекло, Эванс уныло улыбнулась, накинув черный кардиган и зацепив рукой рюкзак. Девушка вышла на улицу и неуверенно поплелась на третий этаж, чувствуя на себе прожигающие взгляды и тихие перешептывания за спиной. Лили остановилась у стенда учеников, заметив фотографию Флоры и Доркас в олимпиадниках, Майкла в отличниках и надпись «Милагрес Томптолис», чья фотография отсутствовала, видимо, из-за проделок Башни. Постояв еще немного, Эванс вздохнула и отправилась на третий этаж, понимая, что до звонка еще минут двадцать. Наверное, именно это и обнадеживало ее — что в классе никого не будет, что можно спокойно посидеть и подумать о свой жизни, заодно придумав, что делать дальше.
Открыв дверь кабинета, Эванс замерла на пороге, увидев на первой парте того, кого ожидала увидеть меньше всего. Перед ней сидел Джеймс Поттер, который увлеченно читал книгу, даже не подняв глаза. Он был в классе один, сидел, облокотившись о стул, и внимательно что-то изучал в потрепанной на вид книге. Сердце билось в чертовой агонии, а во рту пересохло. Осилив себя, Эванс медленно поплелась на самую последнюю парту, надеясь, что он не поднимет глаза, что ничего не скажет ей. Только вот Лили всегда была поразительно «везучей», иногда ей казалось, что в детстве кто-то наградил ее такой роковой особенностью, заставив страдать и мучиться.
— Здравствуй, Эванс, — холодно проговорил Поттер, подняв свои глаза и громко хмыкнув. Лили пыталась казаться равнодушной и отстраненной, но рядом с этим человеком такой трюк никогда не выходил.
— Доброе утро, Поттер, — отчеканила девушка, выложив учебник и открыв свой конспект, в спешке написанный вчера вечером. Лили могла поклясться, что ощущает его прожигающий взгляд, а когда его стул заскрипел, оповещая ее о том, что Поттер поднялся, то вся сжалась. — Чего тебе, Поттер?
Джеймс остановился возле ее парты, сев на стул, и посмотрел прямо в лицо, не мигая. Лили тоже не отвела свой взгляд, упрямо сжав кулаки. Парень усмехнулся.
— Как выходные провела?
Губы задрожали, а глаза на мгновение закрылись. Эванс откинулась на спинку стула и, подняв бровь, елейно ответила:
— Я уж думала, действительно ли письмо написал мне Блэк…
— Да неужели? — насмешливо спросил Джеймс, в наигранном удивлении покачав головой.
— А потом подумала, что такая ущербная фантазия может быть только у одного человека. Да-да, Поттер, не прибедняйся, я про тебя.
Поттер улыбнулся, причем так тепло и снисходительно, что Лили почувствовала себя конкретной дурой.
— Мне очень лестно, что ты еще обо мне думаешь. Я же, как-никак, был твоим первым парнем.
Эванс вздрогнула, замерев. Она почувствовала, что глаза почему-то заслезились, а внутри появилось странное чувство ненависти, душераздирающей ярости, которая проникла под кожу и растворилась в крови. Лили, передернув плечом, демонстративно уткнулась в тетрадь, пытаясь заглушить рев сердца и внутреннюю боль. Первый парень? Джеймс Поттер? Мерлин всемогущий, должно быть, Лили Эванс, которая жила здесь, была сумасшедшей. Как иначе можно назвать человека, который мог полюбить такого урода, как он? Девушка сжала челюсти, ощущая, как руки трясутся, также чувствуя его прожигающий взгляд. Не выдержав, Лили откинула тетрадь в сторону и уставилась на Поттера, который смотрел на нее все это время, не отрываясь. В его выражении лица она заметила обоюдную ярость, спрятанную за маской безразличия и насмешки. Отчего-то показалось, что что-то тут не так, что между Лили и Джеймсом произошел какой-то конфликт, который заставил их обоих возненавидеть друг друга. Не имея желания вникать в этот фарс, Эванс прошипела:
— Я еще раз повторяю, Поттер, чего тебе надо?
— Посмотреть на тебя захотелось, Эванс, — грубо проговорил он. — Как ты живешь? По школе многое ходит с того дня, знаешь ли, говорят, ты специально под машину бросилась… из-за расставания, — Джеймс холодно усмехнулся, но его глаза блеснули огнем, в котором так и читалась ненависть. — Я был о тебе другого мнения.
Эванс открыла рот в неверии и непонимающе посмотрела на Джеймса, который уже даже не скрывал своей ярости и смотрел так разгневанно, что у Лили начали дрожать коленки. Что, черт возьми, здесь произошло?
— О чем ты? — надтреснуто поинтересовалась девушка, заглатывая тугой ком, который так не вовремя встал в горле.
— Не притворяйся дурой, Лили, — Поттер встал из-за стола, бросая безразличный взгляд на девушку, и вернулся к себе на место.
Эванс старательно пыталась дышать, ощущая, как заслезились глаза и как отчаянье захватило ее полностью. Она хотела сказать что-то в ответ, задать свой вопрос, но из-за звонка, который прозвучал так громко и оглушающе, она лишилась такой возможности. Подростки заполняли класс, веселый смех отдавался по перепонкам, а потом она увидела Флору, которая, будто назло, училась именно в ее группе. Девушка приветливо улыбнулась, садясь за парту рядом, и достала свои учебники. От нее веяло цветами, а белоснежные волосы, собранные в хвост, забавно переливались на свету. Эванс поддалась вперед и тихо спросила у Фрэнсис, пока учитель еще не зашел в класс:
— Флора…
— Да, Лили, — спокойно проговорила девушка, слегка повернувшись к ней.
— Я правда бросилась под машину или это только слухи?
Флора закусила губу, неловко покосившись на рыжие волосы, и явно не знала, что сказать. Подозрения Лили увеличивались с каждой секундой, а дыхание на мгновение пропало. Стало страшно, что она действительно могла это совершить.
— Я ничего не понимаю, — поникшим голосом шептала Лили, оглядываясь по сторонам. Возле нее, с левой стороны, никто не сел, а ученики опасливо поворачивались на нее с первых парт, что-то говоря. — Я ничего не помню, Флора.
Фрэнсис понимающе кивнула головой, будто знала что-то такое, чего не знает даже сама Лили. Девушка немного обреченно вздохнула и, чуть подвинув парту, начала говорить:
— Лили, два года назад у тебя нашли депрессию. Ты тогда была просто никакой, ходила, как в воду опущенная, с таким обреченным видом, что мы стали беспокоиться. Ты не могла учиться, не хотела есть, ты даже ходить толком не могла. Ты была настолько унылой и уставшей, опустошенной, что мы… — Флора замолкла, облизнув губу, и слегка виновато посмотрела на подругу. — Мы повели тебя к психотерапевту. Ты, конечно, сопротивлялась, говоря, что это просто временное, что у тебя всегда такое состояние зимой и перед ней, но мы не могли смотреть на тебя. Ты медленно эмоционально разлагалась. Это было выше наших сил.
Лили расширила глаза и ощутила, как всем телом дрожит. В класс уже зашел учитель, который неспешно стал объяснять новую тему, но только ни Эванс, ни Фрэнсис в данный момент это не интересовало. Девушки смотрели друг на друга и ощущали странную магнетическую связь.
— И что же дальше? — безэмоционально спросила Лили, понурив голову, вновь ощущая тоску и какую-то опустошенность.
— Твои родители, даже увидев справку, не поверили в это дело и отказались покупать тебе таблетки и пытаться говорить с тобой. Они посчитали, что ты просто выдумываешь свое состояние и настолько веришь в него, что и начинаешь вести себя
неправильно. С каждым новым месяцем твое здоровье ухудшалось, ссоры с семьей становились чаще, и… мы уже потеряли надежду на твое выздоровление, когда летом ты просто расцвела, — по губам Флоры пробежала грустная улыбка, и она замолчала, выжидательно поглядев на Эванс, которая, опустив голову, внимательно слушала девушку. Лили облизнула пересохшие губы и дрожащим от волнения голосом спросила:
— Почему расцвела?
Флора отчего-то долго молчала, все никак не решаясь ответить, и в это мгновение Эванс отчетливо поняла, что она силится сказать что-то неприятное. Перекинув рыжие локоны, Лили решительно поглядела на подругу, сверкнув глазами.
— Ну же! — нетерпеливо и как-то яростно спросила вновь она, уставившись на Флору упрямым взглядом. Девушка все мялась, закусив бледную губу, и в нерешительности опустила глаза.
— Потому что влюбилась, Лили.
Эванс вздрогнула, посмотрев в неверии на подругу, а потом осознание острием вонзилось в голову.
Джеймс. Девушка резко развернулась и посмотрела на первые парты, ощущая дрожь во всем теле. Поттер сидел непринужденно, откинувшись на спинке стула, и смотрел в окно, подперев подбородок рукой. Она не знала, о чем он думал, чувствовал ли ее взгляд, но боль, неприятная и адская, просто душила ее, уничтожала в одночасье.
— Да, Лили, это был Джеймс, — голос Фрэнсис она услышала из вакуума, а чувства будто стали покидать ее бренное тело. Кажется, ничто уже не могло ее удивить. — Он тогда только перевелся. Говорят, сразу после смерти своей матери. У него есть лучший друг — Сириус Блэк, они друзья с детства, вместе с Римусом Люпином и Питером Петтигрю. Эти ребята были такие шумные… — Флора горько улыбнулась, слегка покачав головой. — Никто не мог с ними справиться, ровно, как и с нами. Доркас, помнится, не хотела идти с ними на контакт и только головой качала, говоря, что они простые выпендрежники. Ультиматум предложил Майк, который уже успел сговориться с Джеймсом, и в июне прошлого года произошла наша первая встреча один на один.
Девушка замолчала, нервно закусив губу и оглядев подругу. Лили выглядела такой убитой и потерянной, что что-то внутри нее вздрогнуло. Девушка внимательно вчитывалась в бледное лицо Лилс и просто понимала, что это не она. Что-то было не так с Эванс, будто после аварии она растеряла всю свою харизму. Неужели что-то может так сильно поменять человека? Но тогда что? Флора нахмурилась, еще раз посмотрев на Лили, и отмахнулась от этой глупой мысли. Ну разве бывает такое, чтобы в человека кто-то вселялся и менял характер? Определенно, нет.
— Что же было дальше? — чересчур безразлично поинтересовалась Эванс, откинувшись на спинку стула.
Внутри, что-то глубоко внутри вызывало в ней ярость.
— Вы друг другу сразу понравились. Это было видно, — Флора досадно покачала головой, взглядом впиваясь в ручку, боясь поднять свою голову на Эванс. — Из-за того, что Сириус и Джеймс имели связи в высшем обществе, вы часто встречались на приемах и долго вальсировали только вместе, будто соблюдая верность танцу. Джеймс почти что носил тебя на руках, даже забросил войну между Мародерами и Башней, а ты светилась так ослепительно и выглядела настолько счастливой, что мы не могли ничего тебе сказать. Лили, мы так хотели, чтобы ты была действительно счастлива. И когда вы, наконец, вступили в отношения, Доркас приняла это. Она приняла твой выбор и даже сблизилась с Мародерами, — Фрэнсис сжимает в карандаш в руках и отрешенно наблюдает, как он ломается на две части. — Вы были самой обсуждаемой парой в нашей школе. Твои родители были рады, что ты смогла охмурить парня из высшего общества, а толпы поклонниц Джеймса ежедневно присылали тебе письма с угрозами. В какой-то момент что-то сломалось в вас обоих. Ты стала мрачнее, а Джеймс раздражительней. Ты толком ничего не говорила, будто упиваясь своей болью, а потом пошел слушок про Мили и Джеймса. Будто на выпускном из средней школы они переспали или что-то в этом роде… И когда мы, то есть, Башня и Мародеры, пошли гулять всей компанией и наслаждаться ночным Лондоном, вы поссорились. Очень сильно поссорились, да так, что вас не смущал никто. Вы стояли посреди людной улицы и орали друг на друга. Ты кричала что-то про то, что он ничего не рассказывает, а Джеймс говорил, что без доверия отношений быть не может.
Эванс подперла голову левой рукой и молча слушала, когда внутри непонятная боль так упрямо разрывала ей сердце. Почему ей настолько горько? Может, потому, что это зеркальная история ее отношений с ее Джеймсом? Она была так же упряма, не верила, не доверяла. И что сейчас? Она в другом мире из-за него, из-за проклятого Поттера, а ненависть к нему возрастала в геометрической прогрессии.
Когда звонок оглушил помещение, Лили выбежала одной из первых, хлопнув дверью в женском туалете. Облокотившись о раковину, девушка упрямо смотрела на свое лицо, которое сильно покраснело, а глаза досадно поблескивали от дневного света. Почему же так несправедливо больно? Почему ее вообще это должно волновать? Девушка умылась холодной водой, пытаясь смыть со своего лица все свои мысли, когда они же не давали ей прийти в себя.
Она встречалась с Джеймсом.
С Джеймсом Поттером, черт возьми!
Ей хотелось взвыть от отчаянья, а потом она вдруг подумала, что именно в этом мире осуществились все ее мечты. Горькая ирония заставила ее болезненно улыбнуться. Нет. Все это просто слухи, она не могла просто взять и прыгнуть под колеса. Лили Эванс, может, и слабая духом, но не трус, ей не дано отступать от проблем.
Но то была она, а кем была та Лили Эванс? На что могла пойти она?
Могла ли она так поступить?
Эванс не знала.
