Глава 1Глава 1.
.
Первая запись
Ментор сказал мне, что мне пора начать вести дневник. Что привычка записывать свои мысли воспитывает у молодого дворянина хороший вкус, учит видеть связь между событиями, ведь изложенное на бумаге предстает иногда в совсем другом свете. Дневник необходимо вести каждый день, ведь это дисциплина. И не тратить чернила и бумагу на всякие глупости. Только серьезные мысли, свои или чужие, неважно. Но - достойные наследника знатного и известного рода.
Что же, вряд ли господин Мишель ошибается. Ведь отец нанял мне самого лучшего учителя, он всегда нанимал для меня лучших слуг и лучших менторов. И я должен быть достоин этой чести! Я - Колиньяр, и со временем я хочу стать самым великим человеком в Талиге. Таким, как Рокэ Алва, например. Или даже лучше.
Мне четырнадцать лет. Еще два года - и я поеду в Лаик. Отец говорит, учиться там будет трудно, ведь сыновья всех этих Людей Чести будут задирать нос, гордясь славой своих предков. Мы для них - ничтожные "навозники".
Противно слышать такое. Но ничего, пусть только кто попробует оскорбить мою семью!
Вчера я взял красивую толстую тетрадь и целый час аккуратно записывал размышления о пользе ведения записей и о дисциплине - в общем, то что объяснил ментор, и еще от себя добавил. Вышло красиво, четко. Во всяком случае я очень старался.
А сегодня подумал, и решил завести еще одну тетрадь, для себя. Та, первая - напоказ. Для менторов, родителей, потомства и так далее. Чтобы видели, кто я есть. Гордились. Завидовали. А эта - просто так. Мало ли, на какой случай. Если что, всегда можно разорвать или сжечь.
Примерно через неделю
Мне было все некогда и некогда писать что-либо "для себя". Все время отбирали тренировки по фехтованию, учеба и тот, первый дневник. Я убивал вечера, стараясь не просто изложить впечатления от прочитанных книг красиво, изысканным слогом, а еще и тщательно выводил каждую букву. Было трудно, учитывая то, что правая рука после тренировок изрядно болела, особенно кисть, пальцы постоянно сводило судорогой. В принципе, я нормально пишу и левой рукой, во всяком случае сам написанное разобрать смогу. Но для парадного дневника "сам могу разобрать, и ладно" не годится. Другое дело, что здесь я могу чертить что попало и как попало, зная, что все равно никто не увидит. Так уж вышло, что у меня два почерка - для родителей-учителей-и так далее, и лично для себя.
Завтра к нам приедут гости. Отец разрешил мне присутствовать на торжественном вечере, который они с матерью устроят по этому поводу. Я пообещал, что он не пожалеет об этом, что он сможет гордиться таким сыном, как я. Во время перерывов в занятиях я все время думал о завтрашнем дне: как я приду в зал, что буду делать, что говорить... Не то, чтобы я волнуюсь. Нисколько. Но мне хочется, чтобы мои родители видели, как хорошо я усвоил то, чему меня учил ментор по этикету. Отец говорил, некоторые из гостей приедут со своими сыновьями и дочерьми, того же возраста, что я, или чуть старше. Естественно, что их будет немного - не всем подросткам разрешают присутствовать при беседах старших.
Я должен показать им всем, что я среди них не зря.
Я должен быть самым лучшим.
Званый вечер
Мне хотелось извести придирками слугу, который помогал мне одеться к празднику. Но я молчал - ведь настоящий дворянин должен быть вежлив с низшими, как бы они его ни раздражали. А слуга меня тогда просто бесил - мне все время казалось, что он делает все не так, что я неаккуратно одет и причесан.
И все-таки я выглядел достойно. Мама улыбнулась мне, отец коротко похвалил. Что очень подняло мне настроение - он редко хвалит меня. Точнее, говорит, что видит мои старания, но знает, что у меня может получиться и лучше.
Понятно, что я не идеал. Но родители хотят видеть меня идеальным. И я хочу быть лучше всех.
Я занял свое место за столом. Справа от меня сидел сын барона Заля, Северин. Мы одногодки, и в Лаик поедем вместе. Его родители дружат с моими, поэтому он часто бывает у нас. Я бы не сказал, что мы друзья - мне с ним неинтересно, это он вечно набивается в компанию, поддакивает мне, что б я ни говорил. Вообще, я считаю, что дружить с кем-либо - глупо, это опасно разрешать другому человеку знать твои секреты. Другое дело, полезные знакомства или просто люди рядом, которые вот так, как Северин, вертятся и поддакивают. Они неинтересны, но их можно использовать в своих целях. Так отец учит.
Слева сидела незнакомая мне девочка. Точнее, мама, кажется, сказала, кто она, но фамилия ее вылетела у меня из головы, ох уж эти дворяне из Северной Придды с их сложными титулами. Мне было стыдно, что я забыл фамилию, ведь это невежливо. И ничего, что мне разрешили звать ее по имени. Просто я должен был быть внимательнее.
Хотя как уж тут внимательнее. Юлия настоящая красавица. У нее такие пепельные локоны... А глаза! Большие и зеленые-зеленые, как у кошки.
Я еле дождался конца ужина, а тогда вежливо, как взрослый кавалер, подал ей руку и пригласил ее прогуляться в саду. Она улыбнулась и согласилась. Я так надеялся, что мы будем одни, но вместе с нами пошел Северин с сестрой. Конечно, так действительно приличнее, но все равно присутствие других людей мне будто мешало.
Мы гуляли, болтали о чем-то, Юлия собирала цветы, я сплел из них венок для нее. Было так весело, я даже ни минуты не думал о том, как я выгляжу со стороны и о том, что я должен быть самым-самым.
А когда гости уже разошлись по отведенным им покоям, отец строго сказал, что не хочет мне портить сегодняшний вечер, но завтра я обязательно должен прийти в его кабинет для серьезного разговора.
О Леворукий и все твари его, что же сегодня было не так?!
Глава 2Глава 2.
Юлия
- Эстебан, я тобой очень недоволен.
Когда отец говорит со мной вот так - тихим, спокойным, ничего не выражающим голосом - мне хочется провалиться сквозь землю. Лучше бы накричал, сказал что-то обидное, я бы это пережил. Но не такое ледяное равнодушие. Чувствуешь себя насекомым.
- Что я сделал не так? - спокойно спросил я.
Главное, держать себя в руках. Я должен соответствовать своему происхождению и титулу. Проявлять эмоции, даже перед близкими - значит, позорить себя.
- Я забыл тебя предупредить перед началом вечера, думал, ты догадаешься сам, но было поздно. Ты не должен проявлять к Юлии больше внимания, чем того требуют правила приличия и этикет. Я не доверяю ее отцу. Он заискивает перед нашей семьей, перед такими, как мы, но я подозреваю, что на самом деле он связан с талигойскими заговорщиками.
- Понимаю, - ответил я. Внутри все похолодело.
- Конечно, я осознаю, что ты еще подросток и что мне рановато посвящать тебя в наши дела, рассказывать о том, что происходит в наших землях и в стране вообще. Но ты мой старший сын, а времена наступают неспокойные, поэтому я обязан предупредить. Тебе и ей всего четырнадцать, детские увлечения приходят и проходят быстро. Так что, я думаю, тебе не трудно будет выбросить эту девочку из головы.
Детские увлечения! Если бы он знал! Знал, как сильно мне понравилась Юлия, как вчера я ловил каждую минуту, старался затянуть прогулку надольше... Но. Он прав. Интересы семьи превыше всего.
- Я так и сделаю, отец, - сказал я как можно равнодушнее, пряча за спиной левую руку, впиваясь ногтями в ладонь, до боли, только бы сдержать рвущееся наружу чувство обиды и несправедливости.
- Это хорошо, Эстебан. Я знаю, ты умный мальчик. Ты не позволишь своей прихоти взять верх над рассудком.
- Не так уж эта девочка мне и понравилась. Есть красивее и интереснее.
- Правильно, - сказал отец, уже более добродушным тоном. - Когда придет время, я найду тебе достойную невесту. Красивую, знатную, богатую.
- Я в этом не сомневаюсь.
- Вот и хорошо. А теперь иди. И помни, о чем мы с тобой сегодня говорили.
На занятии по рисованию я еле-еле заставлял себя сосредоточиться на перерисовывании очередной головы какой-то статуи. Глупости! Не то чтобы я не люблю рисование. Да кого вообще интересует, что я люблю или нет. Раз благородного происхождения - значит обязан уметь. Не позориться же перед всякими... Но эти дурацкие изваяния, они меня бесят. Вот лошадей рисовать я люблю. А сегодня мне хотелось нарисовать Юлию. Такой, как вчера, в саду, с венком. Только - нельзя. Я сцепил зубы, собрал волю в кулак, и переносил на бумагу очертание каменного болвана. И все же похвала ментора не радовала. Нет, я должен радоваться! Кошки с ней, с этой девчонкой. Что, на ней свет клином сошелся?
Прогулка. Я вежливо-холодно поздоровался с Юлией и тут же заговорил о лошадях с Северином. Похоже, девчонку расстроило то, что я не обратил на нее внимания. Она взглянула на меня как-то грустно и обиженно. Мне хотелось извиниться, утешить... Но я дал слово отцу! Поэтому я только изобразил равнодушно-светскую улыбку. Юлия так же улыбнулась мне в ответ - ее выражение лица напомнило мне куклу сестры. Все поняла.
Общаясь со сверстниками, я запрещал себе говорить с Юлией больше, чем этого требовали обстоятельства. Как будто мне все равно. Вечером, сидя в библиотеке, аккуратно занес в "парадный" дневник дату приезда в наше поместье гостей, перечислил всех по именам и титулам. Девчонка осталась в этой записи всего одной строчкой.
И какого зверя я столько пишу о ней в дневнике "для себя"?! Только трачу время, бумагу и чернила. К тому же пора уже спать, а завтра с самого утра фехтование.
Глава 3Глава 3.
Забыть. Забыть. Забыть!
Прошло уже четыре дня. Наконец-то гости уехали. Не знаю, когда еще я увижу Юлию и увижу ли вообще.
И слава Леворукому, что не увижу.
Это было трудно. Не говорить больше, чем требуют правила. Ни одного искреннего слова или жеста. Тайком от ментора и родителей я рисовал ее профиль, ее улыбку - а затем бросал рисунки в камин. Написал чувствительный стишок и тут же сжег - потому что глупость. Потому что недостойно настоящего Колиньяра. Потому что это все детство, это пройдет.
К тому же я дал слово отцу, и я должен сдержать свое обещание.
Клятвы и обещания
Родители ни в грош не ставят Людей Чести. Говорят: они слагают длинные речи о чести - и в то же время виляют хвостом перед теми, у кого есть сила, влияние и деньги. Они клянутся - и предают. Я еще не совсем разобрался во всех этих отношениях, во всей этой политике - но уже понял одно: так называемая честь ничего не значит, а любое слово, любую клятву можно нарушить.
Конечно, я никогда не нарушу обещаний, которые давал родителям. Но семья - это совсем другой вопрос. Мы должны выстоять и быть самыми лучшими, кто бы ни приходил ко власти.
Забыть. Забыть. Забыть! Все это бред, глупости, детское увлечение. Я не должен думать о Юлии. Даже в свободное время. Даже когда пишу этот дневник. Я - Колиньяр, а ее отец, возможно, участвует в каком-нибудь заговоре. Я не погублю свою жизнь из за какой-то там девушки. Даже с такими красивыми глазами и с такой улыбкой.
Сны
Я ее ненавижу. Она мне снилась. В таком смутном, неясном сне - но что-то такое непристойное было в том, что я видел. Бред!
Наверное, я просто становлюсь взрослее и мне нужна женщина. Любая. Неважно кто.
Непристойности
Тайный набег на родительскую библиотеку меня порадовал. Все-таки авторы гальтарских романов и гравюр к ним не стеснялись в подробностях. И современные модные сочинители от них не отстают.
Нет, конечно, я и раньше слышал мельком, что между мужчиной и женщиной что-то происходит. Теперь почитал о том, что именно.
Может быть, если я пересплю с женщиной, я окончательно забуду о Юлии.
Куртизанки
Я подслушивал разговоры отца с бароном Залем о продажных женщинах. Оказывается, папа тоже к ним ездит, несмотря на то, что на моей матери он женился вроде даже по любви, и хорошо с ней ладит. Но верность одной женщине - это не модно. Это древность и отсталость.
Наверное, он прав. Да чтобы я вот так мучился, как в эти дни! К Леворукому эти чувства. Без них жить проще.
Глава 4Глава 4.
Примечание: здесь больше гет, чем джен, в наличии еще одна НЖП и любовная сцена.
Гость
Франсуа Маран приехал к нам вечером, совсем неожиданно - вроде бы, у него какая-то поездка по службе, и заехать к нам ему оказалось по пути. Родственный визит, так сказать.
И вроде бы виделись мы не так давно... Но Франсуа сказал, что за последнее время я очень изменился, подрос. "Уже почти мужчина!".
Сказал он это в шутку, но мне почему-то стало не по себе. Особенно, когда он заговорил о девушках и женщинах, начал хвастаться своими похождениями. Ему двадцать три, но если верить всему, что он говорит, опыт у него - ого-го. Хотя, впрочем, говорить еще не значит делать. Северин тоже нет-нет да и ляпнет что-нибудь такое пошлое о проходящей мимо служанке или крестьянской девушке, да еще с таким видом, будто бы побывал в сотне постелей. А на самом деле вряд ли что у него было, родители следят за каждым его шагом, чтобы учился и не отлынивал от тренировок. Учиться-то ему не хочется, он думает, что и в Лаик, и дальше в жизни он спокойно отсидится за спиной у кого-нибудь более сильного и влиятельного. И вроде бы он не дурак и далеко не слабак - просто не хочет прилагать усилий для того, чтобы стать первым. Предпочитает вторые роли. Может быть, ему так удобно. Но лично я так жить не хочу.
Крестьянка
Я сидел под деревом в саду и читал какой-то роман о приключениях, отдыхая после уроков. Вообще-то, занятия были достаточно трудными, голова болела еще как, но мне почему-то казалось, что будет выглядеть некрасиво и не по-мужски, если я просто буду бездельничать в саду или, что еще хуже, улягусь в кровать. Так что я скорее не читал, а делал вид что читаю, изредка перелистывал страницы и прикрывал глаза, когда солнце светило чересчур уж ярко. Так я не заметил, как ко мне приблизился Франсуа.
- Скучаешь? - спросил он.
- Нет, - ответил я. - Просто отдыхаю.
- Эстебан, в пятнадцать лет парню можно найти более достойное занятие, чем выкладываться на полную катушку на тренировках и зубрить всякую дрянь! - хмыкнул Маран.
- Мне четырнадцать, - поправил я. - И я просто не хочу позориться перед другими, когда поеду в Лаик.
- До Лаик тебе еще ого-го, успеешь насидеться за учебниками. Кстати, я ведь там не только учился. Как мы издевались над менторами, я тебе скажу! Кстати, тот тип, который преподает сейчас фехтование, вилкой и ложкой орудует намного лучше, чем шпагой. Думаю, ты с ним справился бы одной левой.
Мы немного поболтали о Лаик, Франсуа довольно забавно рассказывал о своей учебе там и о выходках, которыми доводил учителей. Тупая боль в виске начала немного проходить.
- Вообще, пора учить тебя жизни, молодой человек. - вдруг заявил мой родственник. - Здесь недалеко в деревне есть один неплохой трактир, я заглядываю туда, когда бываю в вашем имении. Посидим, выпьем чуть-чуть... И там есть одна сговорчивая девчонка... впрочем, далеко не одна...
- Девчонок к Леворукому, - скривил я недовольную рожицу. - Тем более крестьянок.
- Тебе небось сразу госпожу Капуль-Гизайль подавай? - расхохотался Франсуа. - Или ты уже больше склоняешься к любви по-гайифски? На тебя не похоже. Да и рановато оно для тебя.
- По-гайифски, это что? - не понял я.
- Это когда парень с парнем. Короче, удовольствие на любителя. Я тебе такого не советую. А вот от девки не отказывайся. К заразной я тебя не пущу, так что не переживай. Пора же тебе, в самом деле, учиться жить и набираться опыта.
Я на минутку задумался, потом решил, что ничего мне, наверное, за это не будет, Франсуа мне родственник и плохого не посоветует. И согласился пойти.
Мы зашли в трактир, выпили красного вина. Потом Маран позвал толстую бабу-трактирщицу, что-то ей прошептал, и она почтительно проводила меня наверх. Там в небольшой комнатке меня ждала молодая женщина, довольно красивая, хоть и было в ее лице что-то простое, грубоватое. Ну, понятно же, не дворянка.
- Здравствуйте, барин. Так вот вы какой, молодой господин Эстебан...
- А ты красавица, - брякнул я, чтобы хоть что-то сказать, чтоб не молчать.
- Меня зовут Жаннетта, господин. Вы такой симпатичный... А тетушка мне сказала, вы еще никогда-никогда не... ничего, я вас научу.
Я неловко обнял ее. Жаннетта ловко взяла меня за ладонь и заставила меня сунуть руку ей под юбку. Меня заполнил влажный жар, кажется, щеки по-дурацки покраснели, так пылала кожа. Неуверенно шаря ладонями по телу женщины, я чувствовал себя полным идиотом. Но крестьянка не обращала внимания на мою неловкость и неуверенность. Сам не понимаю, как я оказался в койке, лежа на Жаннетте. Все остальное произошло слишком быстро и как в тумане, я толком и не сообразил, что делаю. Но женщина вроде бы и не смутилась.
- Ты еще заходи, - сказала она, когда я одевался, путаясь в одежде и не зная куда деться от стыда. - Я буду ждать тебя.
Франсуа ждал меня в зале.
- Ну что, правда же, ты хорошо провел время? - спросил он.
- Нормально. Сойдет.
Когда мы вернулись домой, я чувствовал себя отвратительней некуда. И вот это - то, что с таким восторгом описывают в романах?! "Сладость поцелуев..." Нифига я не почувствовал никакой сладости, мокро и противно. И никакого восторга, только какие-то непонятные движения. Мокро, тепло и больше ничего. И от вина тошнит.
Глава 5Утро.
Наутро меня все еще подташнивало от вина и от самих мыслей о той женщине. Не могу сказать, чтобы мне было совсем уж неприятно то, что произошло вчера. И все же. Как-то глупо все это.
Как я в таком состоянии выдержал новую тренировку, просто удивительно. Видно, желание быть самым лучшим во всем настолько въелось в меня, что заглушало любые физические неприятности.
После тренировок я пошел прогуляться по парку и наткнулся на отца.
- Рассказывай, как ты после вчерашнего? - бодро подмигнул он мне.
- Все хорошо.
(А что, говорить, как мне хреновато? Я что, девчонка, чтобы жаловаться?).
- Признаться, я рад, что Франсуа догадался повести тебя к женщине. В твоем возрасте уже пора. Но мне было немного неудобно самому поговорить с тобой о таких вещах.
- Понимаю, - я слегка кивнул головой.
Ну да. Родителям всегда неудобно говорить с детьми о чем-то сокровенном. Одно дело - говорить о долге, целях семьи, требовать успехов и так далее. А вот просто пооткровенничать - ни-ког-да. Нет, конечно, я люблю своих родителей и хочу прославить свою семью. И не так уж мне нужно с кем-либо делиться сокровенными мыслями и чувствами. Зачем? Вот только все равно что-то будто царапнуло меня по самому больному.
- Будем в столице, я тебя поведу в какое-нибудь шикарное заведение. Но если ты найдешь себе развлечение здесь, я не буду возражать.
- Договорились.
- Но только вот еще что... - отец завел меня в беседку, и шепотом, будто о чем-то постыдном, рассказал мне, какие предосторожности нужны, чтобы женщина от меня не забеременнела. - ...Нет, я, конечно, не буду злиться или наказывать тебя, если ты вдруг обрюхатишь какую-нибудь милашку. Но во всем должна быть мера, и в количестве бастардов тоже.
- А у тебя? - вдруг ляпнул я.
- Что?
- У тебя есть незаконные дети?
Отец засмеялся:
- Ну конечно, как же дворянину без этого! В Олларии одна крошка воспитывает моих отпрысков. Сын на год младше тебя, а дочке в этом году шесть лет исполнится. Я и до сих пор иногда навещаю Лулу. Она славная.
Я немного помолчал, собираясь с мыслями. Выходит, у меня есть еще брат и сестра, о которых я ничего не знаю! Но ведь... Дома не все так плохо, почему же отец тогда ходит к другим женщинам?..
- Папа, неужели ты совсем не любишь маму?
- Почему не люблю? Люблю. Но ты понимаешь, у мужчин есть свои потребности, которые жена не всегда может выполнить. Именно потому, что я люблю и уважаю твою маму, я никогда не попрошу ее делать то, что для нее было бы больно и унизительно. Для этого есть куртизанки и содержанки. Понимаешь, к жизни надо относиться рассудочно. Или ты до сих пор вздыхаешь по той девчонке и морочишь себе голову романтическими бреднями?
- Нет, что ты. Я все прекрасно понимаю.
Какого зверя он упомянул о Юлии?!
А я тоже хорош. Зачем я влюбился?!
Книги.
Не могу смотреть на все эти благопристойные романы. "Сладость первой любви, радость первой любви!". Как будто эти сочинители были так уж счастливы.
От трагедий и пафоса воротит. Неужели всё так мрачно?
Не могу ни о чем думать. Наверное, это похоже на болезнь.
