Глава 1. Четвертая- Сенека, Двенадцатый!
Он поспешно потушил сигару и вприпрыжку сбежал вниз в центр управления. Вообще, курить на балконах было не положено, но главный распорядитель мог позволить себе маленькие вольности.
Вся его команда была уже в сборе. Это один из тех немногих дней, когда они могут позволить себе просто побыть зрителями, а не организаторами. Сенека потянулся за своим старым, потрепанным блокнотом, и его подчиненные обменялись понимающими взглядами. Содержимого этой книжицы никто в глаза не видел, но интересно было всем.
Они знали, что их начальник достает этот блокнот в редких случаях – во время Жатв. Но смысл пометок, которые он делал на страницах, знал только сам Сенека.
Но он уже отстранился от любопытных взглядов, и целиком обратился во внимание. Последняя Жатва в последнем Дистрикте. Через полчаса в голове у Сенеки начнет строиться схема новых игр, новых ловушек, нового зрелища для жаждущей действа публики. Сейчас же он может наконец сложить воедино все кусочки головоломки. Наконец-то.
Распорядитель с отстраненным видом смотрел на экран, наблюдая за суетливой Эффи Бряк. Эффи не вызывала у Сенеки никаких особых чувств – лишь еще одна кричаще яркая частичка декораций, небольшая деталька паззла, который распорядитель собирал собственными руками. Но он всегда мысленно подгонял ее – любопытство всегда было его недостатком.
Пока Эффи торжественно объявляла начало Жатвы, Сенека равнодушно просматривал список трибутов этого года. У него была своя, собственная система оценки участников, он краткими, дерганными записями отмечал свое впечатление от внешности, поведения, реакции на Жатву и предстоящие Игры… До того, как трибуты прибывали в Капитолий, Сенека уже знал о них все, что только можно было узнать, и приблизительно прикидывал, на кого можно было бы поставить в этом году.
К двенадцатой Жатве в голове у Сенеки более-менее сложился портрет семьдесят четвертой компании участников. Несколько лиц ему явно запомнились, и около их имен стояли пометки, дабы не упустить из виду. На данный момент в глазах Сенеки было трое фаворитов. Чернокожий гигант Цеп из Одиннадцатого впечатлил Сенеку более других. От него буквально исходило ощущение силы, решительности и спокойной рассудительности. Его напарницу – крошечную Руту Сенека сразу же отмел в сторону. Максимум сколько она могла бы продержаться – дня два или три. И то – если она хорошо прячется. Чуть меньшее впечатление произвели светловолосый здоровяк Катон и маленькая чернявая Мирта – оба из Второго. Ну эти профессиональные убийцы с ледяным холодом в глазах. Причем жилистая девчонка казалась Сенеке более опасной, чем ее мощный напарник. Существенным минусом этих двоих была огромная спесь, нехарактерная для парня из Одиннадцатого.
Ожидать кого-то достойного из Двенадцатого было бы странно, но Сенека любил все доводить до конца.
«Примроуз Эвердин!» - объявляет Эффи, и Сенека недовольно морщится. Еще одна малышка. Он не любил когда на его арену привозили совсем крошек – в нем начинала просыпаться жалость, а этого никак нельзя допускать. Маленькая и хрупкая Примроуз годилась в самую первую жертву, Сенека мог поклясться, что ее убьют даже не дав приблизиться к Рогу.
Он разочарованно наблюдал, как маленькая белокурая фигурка приближается к помосту. Неужели Двенадцатому никогда не повезет, и кроме Хеймитча им никто не привезет победу?.. Сенека не успел вычеркнуть имя Примроуз из своего списка, как его оглушил истошный крик, заставивший вздрогнуть.
- Есть доброволец! Я хочу участвовать в Играх!
По комнате пронесся едва слышный шепоток. Доброволец? В Двенадцатом? Мир сошел с ума. Определенно. Сенека поднял глаза и посмотрел на девушку, которую миротворцы вели к сцене. Среднего роста, темноволосая, в простом голубом платье. Обыкновенная, ничем не примечательная девушка. За исключением взгляда. Сенека подошел чуть ближе, рассматривая ее лицо, решительный изгиб губ и молчаливый, скорбящий взгляд. Ее глаза были сухи, хотя в лице не было, казалось, ни капли крови.
- Китнисс Эвердин… - тихонько представляется девушка. Сестра! Сенека нетерпеливо облизал губы. В нем уже трепетал азарт, предчувствуя сенсацию. Ох, спасибо тебе, Китнисс Эвердин. Они сумеют преподнести твою историю крайне душещипательной.
Вторым трибутом оказался коренастый светленький паренёк с испуганными глазами. Сенека скривил губы. У таких подростков с нежным, незамутненным взглядом, судьба, как правило, незавидна. Пит Мелларк. Рядом с его именем в блокноте Сенека поставил знак вопроса. Возможно, в парне есть нечто такое, что заставит его поменять свое впечатление, но пока все внимание распорядителя сосредоточилось на темноволосой девушке со стальным взглядом. Сенека обвел ее имя кружочком.
Интуиция подсказывала, что в его личном списке прогнозов появилась четвертая фаворитка.
Глава 2. Чужак"Suddenly that isn't true
There's another avenue
Beckoning the great divide
Ask no questions, take no side"
(Elton John - Friends Never Say Goodbye)
Сенека устало откинулся на спинку кресла и потер пальцами переносицу. Подготовка к арене была гораздо утомительней самой арены. Ему не хватало азарта, ощущения игры, чувства власти. Он с нетерпением ожидал, когда увидит своих фаворитов в действии, а не будет заниматься вопросами размещения зрителей и проблемой цвета кресла Президента.
Он потянулся за пультом и включил еще раз на воспроизведение отрывки Жатв. Промотав отбор первых Дистриктов, Сенека еще раз принялся пересматривать сцены Одиннадцатого и Двенадцатого. На лице здоровяка Цепа не дрогнул ни единый мускул, когда их сопроводительница вытащила его имя. Он лишь осторожно сжал в огромной ладони ручку Руты, и с огромной бережностью выпустил. Этот гигант определенно любопытный типаж.
И Китнисс Эвердин. Эта девушка была крайне перспективной в глазах Сенеки. Во всяком случае, при правильной рекламе, любовь зрителей ей обеспечена.
- Господин Распорядитель, к вам посетитель. – доложил бесцветный голос секретарши.
- Впускай. – Сенека убрал ноги со стола и поставил воспроизведение на паузу.
Открылась дверь, и вошел человек, которого Сенека ожидал увидеть в последнюю очередь.
- Цинна? – недоуменно спросил он, привставая от удивления.
Его бывший друг кивнул и подошел ближе.
- Я могу сесть? – сухо поинтересовался он. Сенека покивал, и постарался срочно скрыть удивление на лице.
Последние лет десять они активно делали вид, что незнакомы друг с другом. Когда-то, в далекие дни детства и юности они были лучшими друзьями – несколько лет разницы в возрасте им совершенно не мешали. Между ними стояло одно «но». Цинна откровенно ненавидел Голодные игры, и все, что с ними связано. А Сенека был истинным «слугой государевым», и Игры увлекали его, как потрясающее по своей масштабности действо; в юности он свято верил, что это действительно праздник мужества и самопожертвования. Это сейчас, приобретя приличный багаж цинизма и жесткости, Сенека мог откровенно признать – его просто увлекал азарт этой игры со смертью.
Они рассорились в тот день, когда Сенеку пригласили работать в команде распорядителей. С того дня, как он надел на себя фирменный белый костюм – Цинна исчез из его жизни. А теперь вернулся – столько лет спустя.
- Что ты хочешь? – первый шок уже схлынул, и Сенека вновь обрел возможность рассуждать здраво. Если Цинна после стольких лет пришел к нему – значит тому есть причина. И чертовски важная причина, ведь иначе этот гордец и шага не ступил бы в кабинет «главы убийц и самодуров».
- Мне нужна твоя помощь.
- Я уже понял. – ехидно усмехнулся Сенека, - Вряд ли бы ты пришел просто узнать как у меня дела.
Цинна помолчал, а потом выдал такую фразу, что Сенеке сначала показалось, будто он бредит.
- Я хочу, чтобы ты взял меня в команду стилистов.
- Что? Я не ослышался?
Он знал, что Цинна один из лучших в своей отрасли. Не очень популярен по той причине, что его творения слишком уж выбивались из общей безвкусицы Капитолия. Но он определенно был лучшим мастером, которого Сенека знал. Как то шутки ради, чтобы уколоть бывшего друга, он распорядился отправить ему приглашение поучаствовать в подготовке трибутов. Ответа он так и не получил.
А теперь вот так – Цинна просто приходит, и просит взять его в команду.
- Не ослышался. Я хочу участвовать в твоем действе.
- Что-то слишком много добровольцев последнее время. – хмыкнул Сенека, закидывая ноги обратно на стол, и вертя в пальцах сигару. Он вновь почувствовал себя хозяином положения. Цинне очень важно попасть на Игры – как тонкий психолог, Сенека сразу это понял. Причины же он сумеет выяснить быстро.
- Я нужен тебе. Ты знаешь, что я сумею зажечь твои Игры.
На момент Сенеке показалось, что он попал в прошлое. Старые добрые друзья, никаких масок и прикрас. И он тут же себя одернул. Нет давно никакой дружбы.
- Сегодня открытие. Я уже распределил стилистов каждому Дистрикту. Приходи в следующем году. – Сенека закурил и впился глазами в лицо Цинны, стараясь уловить любую перемену.
- Мне не нужен следующий год. И не надо изворачиваться, я слишком хорошо понимаю, когда ты лжешь. Ты можешь все поменять.
- Ты изменил свою позицию по отношению к Капитолию?
- Нет, и ты это знаешь. – Цинна пожал плечами, - И я не отрекаюсь от всех слов, что раньше сказал, и которые ты слышал. И ты по-прежнему можешь написать донос, и меня сгноят в ваших подвалах как изменника.
- Мне это не нужно. – Сенека равнодушно выпустил дым, - Мне нужен честный ответ, зачем ты пришел. И тогда я подумаю. В честь старой дружбы.
Этот разговор ему совершенно не нравился. Хоть все ниточки и были в руках у Сенеки, он полностью не мог овладеть положением.
- Дружба тебя не волнует, Сенека. Да и нет от нее ничего. – усмехнулся Цинна, - Тебя интересует выгодность нашей сделки. Ты берешь меня в команду – я вношу вспышку в твои Игры. Взаимовыгодно.
- Не увиливай. Говори прямо, зачем тебе это надо. Иначе – уходи.
Не оборачиваясь, Цинна ткнул большим пальцем в экран за своей спиной.
- Она. Ты не мог ее не заметить. Ты слишком хороший наблюдатель.
Сенека поднял глаза. На экране застыло лицо Китнисс Эвердин в тот момент, когда она вызывается добровольцем.
- И что ты хочешь?
- Сделай меня ее стилистом, и ты получишь настоящую звезду Игр. Такой не было ни у тебя, ни до тебя. Отдашь кому-то другому – она так и останется алмазом в куче угля. Я ограню ее, и она ослепит даже тебя. Хотя не верю, что ты и так не впечатлен.
Искушение отказать, и отплатить за давние обиды было так велико. Но Цинна был прав. Стилист Двенадцатого настолько зол на оставшийся ему Дистрикт, что уже готовит комбинезоны шахтеров для Китнисс Эвердин и Пита Мелларка. А девчонка слишком всем запомнилась, чтобы снова пачкать ее сажей.
Да…Если он согласится на эту авантюру – в среде организаторов начнутся разговоры. Впрочем, эти сплетники всегда говорят. А если девчонка и правда зацепила Цинну – это еще один шаг к усовершенствованию Игр этого года, ибо тот сделает все, чтобы ее заметили и запомнили.
- Будь по-твоему. Иди готовься к открытию. – махнул рукой Сенека. Цинна лишь кивнул, и, даже не поблагодарив, пошел к выходу. На секунду он задержался и усмехнулся.
- Эта борода тебя старит.
Как только Цинна ушел, Сенека не выдержал и расхохотался. Ситуация была слишком нелепой.
Но тем не менее, интерес бывшего друга к этой Китнисс только доказывал – ставки на нее не напрасны. Она и правда нечто особенное.
Глава 3. Паук "I've been wasting all my time
With the devil in the details
And I got no energy to fight
He's a fucking pantomime
The devil in the details"
(Placebo - Devil in the details)
«Камера тридцать один – подключена!»
«Звук по правому крылу налажен!»
«Проекторы включены!»
«Камера сорок семь – готова!»
В вечер открытия Игр Центр управления напоминает улей. Сенеке с одной стороны неимоверно импонирует эта бурная деятельность. С другой – она мешает сосредоточиться на самом зрелище. Только потом, просматривая церемонию в записи, он сумеет рассмотреть подробнее реакцию толпы, и постараться оценить первые приоритеты публики. Ну а пока ему придется на славу потрудиться, чтобы выполнить свою основную задачу.
Он стал за свой персональный пульт, к которому было запрещено прикасаться всем остальным, и включил себе изображение с камеры в той комнате, где трибуты со стилистами готовились к выезду.
Некоторые Дистрикты выглядели откровенно смешно. Даже из грозного Катона сумели сделать какого-то нелепого древнего воина. Двенадцатых Сенека никак не мог найти, сколько не пытался. Цинна хитрил – он поставил своих ребят где-то вне видимости камеры. Чертов пройдоха!
Сенека отключил изображения и снова поднял глаза на свою команду. Он впитывал в себя это возбуждение и оживление, заряжаясь энергией на долгие дни, когда ему придется обходиться почти без сна. И ему это нравилось. Пусть Цинна и говорит, что он лицемер и убийца. Зато такого всплеска адреналина и пьянящего чувства власти ему не дано испытать.
Сенека медленно ведет отсчет, и дает отмашку для старта колесниц. По спине пробегает дрожь.
По мановению его руки Игры начались.
Он пристально всматривался в лица каждой пары трибутов, попутно давая указания, где взять план крупнее, а где наоборот уменьшить. Где-то вдалеке он слышит комментарии Цезаря, но не особо вслушивается. Слишком много нюансов требуют его внимания.
Но увидев огненную вспышку в хвосте строя трибутов, Сенека замирает.
Цинна…Вот прохвост!
Оказывается, он вовсе не шутил, когда обещал «зажечь игры». Сенека с трудом узнал ту самую девушку с косой в простом платье. Это была воительница, со строгим, неприступным лицом. Блики от огня мерцали на ее волосах, бросали отблески на скулы, и вынуждали неотрывно смотреть только на нее. Китнисс Эвердин производила впечатление. Она напоминала стихию – жесткую, непокорную, сильную. Но при этом – неизменно магнетическую.
А потом трибуты Двенадцатого вскидывают сцепленные руки. Впервые за историю. Все внимание – Дистрикту-аутсайдеру. Сенека едва сдержал довольную улыбку. Его 74-е Игры получили изюминку. Рано говорить о сенсации, но искорка в них определенно уже есть.
Даже парень-блондин, окутанный огнем уже не выглядел таким милым и невинным, как на Жатве. Все таки Цинна был кудесником.
Сенека так увлекся рассматриванием фигур на колесницах, что едва не забыл дать отмашку началу президентской речи. Он теребил пальцами подбородок, и вопреки обыкновению – совершенно не вслушивался в слова Сноу. В его голове паутинкой распускались переплетения возможных вариантов развития событий.
Каждый год все было одинаково – неизменными фаворитами оставались ребята-профи. И как не старался Сенека стравить их с наиболее сильными соперниками – профи неизменно одерживали верх. Они нравились публике, были сильны, тренированы и недурны собой. За последние два года Сенеке не удалось внести изюминку, новую струю в Игры. И вот – наконец-таки появился шанс повернуть все наоборот, заставить Капитолий встряхнуться и обратить взор на тех, кого всегда считали аутсайдерами.
Церемония быстро подходила к концу. Завтра должны начаться тренировки.
Отдав своему заместителю пару указаний, Сенека вышел из Центра. Его настроение стремительно улучшалось.
Вода всегда действовала на него успокаивающе.
Сенека зачерпнул пригоршню из фонтана и плеснул себе в лицо. Завтра им предстоял первый день тренировок трибутов, и надо быть в форме. Однако, расслабиться и просто ждать следующего дня почему-то не получалось. И он даже не мог точно сказать, в чем здесь проблема. Какое-то смутное, неоформленное чувство постоянно его терзало.
- Угрызения совести? – насмешливо поинтересовался Цинна. Сенека выпрямился, раздосадованный тем, что его застали в минуту растерянности. Еще с юности у Цинны была странная манера возникать из ниоткуда и подходить незамеченным.
- Нет, с чего бы. – поморщился он, вытирая капли воды с лица.
- Не удивляюсь. – усмехнулся Цинна. Отчего-то от его присутствия Сенеке становилось не по себе. Как будто то странное ощущение, терзающее распорядителя, лишь усиливалось.
- Это было впечатляюще. – нехотя признался Сенека, - Я имею в виду наряд твоей девочки. Не ожидал, что из замухрышки Двенадцатого дистрикта может выйти такая пиковая дама.
Цинна негромко рассмеялся, сложил руки за спиной и поднял лицо к небу.
- Огонь. В ней столько огня, что ты даже себе не представляешь.
Сенеку вновь тронуло чувство дежа вю. Как будто момент из юности, из их вечных споров о том, что правильно, а что – нет. Что допустимо, а что запретно.
Но все это в прошлом. Сенека ухмыльнулся краем рта. Он не может позволить кому-либо держать над собою моральное превосходство.
- Я запомню про огонь. – вкрадчиво проговорил он, - Надеюсь, твоя девочка быстро бегает.
Сказав это, Сенека размеренно направился в сторону лестниц.
- Не старайся быть сволочнее, чем ты есть, Сенека. – презрительно бросил ему вслед Цинна, - Тогда ты становишься жалким снобом.
Глава 4. Kallisti * (* - греч. "ΚΑΛΛΙΣΤΙ" - "прекраснейшей" - согласно греческой мифологии, надпись на яблоке, подброшенном Эридой на свадьбу Пелея и Фетиды, и ставшем причиной ссоры Геры, Афины и Афродиты, которая косвенным образом привела к Троянской войне. Поэтому выражение «яблоко раздора» стало своего рода эвфемизмом для любой незначительной вещи или события, которое может привести к масштабным, непредсказуемым и, зачастую, разрушительным последствиям)
Когда ты на чем-то сосредоточен, самое главное – выглядеть расслабленным.
Отработка этого навыка заняла у Сенеки много времени, но оно того стоило. Иначе нельзя вести себя на публике. Он всегда сидел в кресле немного развязно, закинув ногу на ногу. И лишь легкое постукивание тонких пальцев по подлокотнику могло выдать волнение распорядителя.
Первая тренировка трибутов всегда несколько символична.
Сенека переводил взгляд с одного лица на другое, пытаясь понять, о чем они думают в данный момент. Кому-то было откровенно страшно, кто-то напряжен, как пружина. Профи, как всегда – уверены в своих силах. Девчонка из Двенадцатого выглядела несколько задумчиво, будто витая мыслями где-то в ином месте. Сенеке нравился такой подход - она поступала мудро, не демонстрируя своих истинных чувств соперникам.
Катон и Мирта сбились в кучку с парочкой из Первого – пареньком Марвелом с хитрой физиономией, и светловолосой красавицей Диадемой. Блондиночка то и дело поглядывала на зону распорядителей, стараясь уловить их взгляды.
Пит Мелларк буквально впитывал каждое слово инструктора, словно старательный ученик. Сенека едва сдержал улыбку. Очевидно, Эбернетти сумел вдолбить подопечному, что умирать от жажды или инфекции во сто крат хуже, чем от меча Катона.
Еще одним интересным лицом для Сенеки показалась рыженькая девочка из Пятого. Как-то он не заприметил ее на открытии и Жатве, однако сейчас это плутоватое личико привлекло его внимание. Как же ее звали?.. Элла? Энни? Эрика? Сенека несколько секунд перебирал имена, а потом удовлетворенно улыбнулся. Эви. Ее звали Эви. Мысленно он сделал себе пометку последить за ней.
Инструктаж был окончен, и трибуты рассредоточились по залу. Наблюдать за боевыми навыками профи не было смысла – Сенека мог быть уверен, что они на высоте. Его куда больше заботили остальные.
Но ни в первый, ни в последующие дни, Китнисс Эвердин не сумела привлечь его внимание. Пока Катон и остальные демонстрировали свои приемы, она отсиживалась по углам и училась вязать узлы. С одной стороны – это было довольно полезно. С другой – совершенно не зрелищно. Не собирается же она связать веревками своих соперников.
Сенека откровенно заскучал. Из всех его сумели приятно удивить лишь двое – блондинистый напарник Китнисс оказался неожиданно силен, швырнув внушительную гирю на несколько метров. Второй была рыжеволосая Эви, продемонстрировавшая воистину уникальную быстроту реакции.
Настал день итогового смотра. Того самого, где эти ребята раскроют все свои карты, стараясь заполучить лишний балл от распорядителей. Однако большинство из них так морально подавлены, что уже на этапе подготовки отказываются от борьбы. Их Сенека заранее исключил из общей картины. Ему надо рисовать теми красками, которые достойны внимания, которые интересны и необычны. Ему нужно получить все внимание Капитолия, каждый вздох, каждый взгляд, каждую жилу и нерв.
Из года в год – одно и то же. Первые два Дистрикта заходят в зал - и от них буквально фонит спесью и самомнением. Хотя, признаться честно, их способности впечатляют.
Помимо мастерского владения копьем, Марвел показал неплохие навыки рукопашного боя. Красавица Диадема окинула игривым взглядом распорядителей и грациозно направилась к гимнастическим снарядам – демонстрировать всю свою ловкость.
Мастерством Мирты вообще было грех не залюбоваться. Маленькая, юркая, гибкая как змейка – она ухитрялась метать по десятку ножей почти одновременно.
Катон, не смотря на свою массивность, двигался легко, быстро, непринужденно. Словно танцевал сложный, опасный танец смерти, скользя лезвием меча по воображаемым соперникам.
После этой четверки Сенеке подумалось, что теперь уж его сложно чем-то удивить. Рыжеволосая Эви особо даже не старалась выхватить лишние несколько баллов – она была слишком умна, и понимала – в силовых демонстрациях ей никогда не победить. Поэтому, очевидно, она приберегала свои особые способности до арены. Только вот повторить историю Джоанны Мейсон ей не позволят, и придется придумывать что-то более оригинальное.
Некоторые трибуты поражали своей пассивностью – они даже не думали бороться, и просто выходили, смотрели на Сенеку и остальных взглядом забитой собаки, и уходили. Сенека же лишь презрительно фыркал. Такие приходят каждый год, и нечего даже думать о том, что их можно пожалеть. У них был шанс приобрести какие-то навыки. Они им пренебрегли. И кто в этом виноват?
Крошечная Рута приятно порадовала Сенеку своим задорным настроем и неожиданной легкостью, с которой она порхала по брусьям. Что ж. Возможно, она протянет чуть дольше, чем он предполагал.
Цеп, со все тем же спокойным хладнокровием вышел к стенду с тяжелыми булавами. Для парня из сельскохозяйственного Дистрикта, с оружием он обращался на удивление легко. Обращало на себя внимание то, что к распорядителям Цеп отнесся совершенно бесстрастно – будто бы их и не было в зале. Будто бы ему все равно – смотрят они, или нет. Сенеке такой подход не то чтобы нравился, но не претил уж точно.
Ко времени появления Двенадцатых – совет порядком заскучал. Однако, в Сенеке только успел разгореться интерес. Делая вид, что увлечен разговором с коллегой, Сенека искоса наблюдал за приближающейся Китнисс Эвердин. Она ничуть не изменилась – та же настороженность в глазах, и колючая, строгая решительность.
- Китнисс Эвердин! – чеканит она, с вызовом глядя на Сенеку. Он делает вид, что только заметил ее, и выжидающе обращает к ней взгляд. Лук. Вот оно что. Он должен был догадаться, что она охотница. Тем временем Китнисс стала наизготовку. Она словно сама стала тетивой собственного лука – такая же напряженная и жесткая.
Стрела стремительно понеслась вперед и вонзилась в десятке сантиметров от манекена.
Сенека не выдержал и засмеялся. Ты уже мертва, Эвердин. В тебе может быть сколько угодно огня, но это не спасет тебя от копья Марвела или кинжала Мирты. Или булавы Цепа. Или хитрой ловушки Эви.
Он подал сигнал служанке, чтобы заносили еду. Просмотр можно считать оконченным. Вряд ли Пит Мелларк сможет чем-то удивить, раз его перспективная напарница провалила свой смотр. Сенека встал со своего кресла и приблизился к остальным распорядителям, обсуждающим предстоящий ужин. Он буквально чувствовал злой взгляд Китнисс на своей спине. И ему доставляло удовольствие злить эту девчонку, которая не оправдала его ставок.
Не успел он додумать мысль о том, что в ней нет ничего, кроме разочарования, как по щеке хлестнуло воздушным потоком, а яблоко изо рта поросенка оказалось пришпиленным к стене.
Сенека вскинул брови и обернулся, встречаясь с Китнисс глазами. По спине пробежали мурашки. В ее взгляде было столько жгучей ненависти, столько ярости и вызова, что ему стало не по себе. Впервые за всю свою жизнь, Сенека ощутил, что боится трибута. Девчонку-трибута. И он не мог отрицать того, что этот страх смешан с безмерным восхищением ее отчаянной смелостью.
- Спасибо большое. Спасибо за внимание. – Китнисс присела в нарочито надменном реверансе, а ее тон буквально сочился ядом.
Не дождавшись знака от притихших распорядителей, она поспешила покинуть зал.
Глава 5. Вето- Да как она посмела? Необходимо срочно принять меры!
Сенека задумчиво чертил в своем блокноте какие-то перепутанные линии. Они уже третий час обсуждали итоговый балл трибутов. Как и ожидалось – больше всего визгов и возмущения досталось Китнисс Эвердин.
Поначалу Сенека старался их перекричать, но к нему деликатно не прислушивались. Распорядители были слишком разъярены и возмущены, чтобы обращать внимание на своего начальника. По правде, они его и всерьез-то не воспринимали. Сенека знал о разговорах среди распорядителей, что он, дескать, слишком молод для должности Главного. Но его персоне так часто перемывали косточки, что уже становилось скучно.
Поняв, что пытаться привлечь их внимание – дело гиблое, Сенека уселся на свое место во главе стола и занялся рисованием. Он решил выждать, пока они наорутся. Лука и стрел, чтобы последовать примеру Китнисс, у него не было.
- Это совершенно возмутительно!
- Невообразимая, невероятная наглость!
- Вы совершенно правы! Она могла попасть в любого из нас! – возмущался обладатель пышной седой копны волос.
- Если бы хотела – попала бы. – буркнул себе под нос Сенека. Он и так слишком долго молчал, чтобы еще по десятому разу выслушивать возмущения Тиверия.
В комнате повисло молчание. Сенека поднял глаза – все смотрели на него. Неужто они угомонились и дадут ему слово?
- Вы еще не поняли? Она выстрелила в нашу сторону потому, что не боится нас. – он снова принялся рисовать в блокноте, показывая всем своим видом, как смертельно ему надоела эта кучка ограниченных дураков.
- Так в этом и проблема, Сенека. – наставительно ответил ему товарищ Тиверия – столь же почтенный по возрасту, и столь же обделенный мозгами, по мнению Сенеки.
- Проблема у вас в головах. – хмыкнул Сенека, понимая, что злит их, - Да, согласен, это была дерзость. Но она ведь сумела привлечь наше внимание.
Распорядители возмущенно заворчали. Сенеке страшно захотелось оказаться где-то подальше от этого сборища крокодилов, готовых сожрать его за лишнее слово. Насколько здорово работалось с ребятами-техниками, которые подчинялись любому его приказу. С этими же надо юлить, выкручиваться, играть словами.
- Привлечь внимание? Ей надо было попадать в цель сразу. – буркнул Тиверий.
- Банальщина. – Сенека вздохнул, - Как вы не понимаете? Если она не боится нас, зная, что в наших руках – ее будущее, то ту четверку профи она и подавно не испугается.
- Что вы имеете против профи, Сенека?
- То, что они неизменно скучны, Тит. Они разносят своих противников в щепки, по обыкновению. Наконец я могу дать им достойного противника, который их не боится.
- Что я слышу, Сенека? У тебя появляются любимчики?
Сенека искоса кинул взгляд на Плутарха. Тот смотрел на него и ехидно улыбался. Ох уж этот скользкий тип. Он был главным претендентом на место распорядителя, когда назначили Сенеку. В отличие от других, у Плутарха мозги водились, и недюжинные. Его бегающие черные глаза всегда заставляли Сенеку быть настороже.
- Мне нужно зрелище, и ты это знаешь, Плутарх. – сухо ответил Сенека, твердо смотря на него, - А как часто у нас появляются такие нахальные и смелые персонажи из «хвостовых» Дистриктов? И насколько часто они заставляют тебя сесть в чашу с пуншем?
Распорядители тихонько засмеялись. Тот инцидент существенно всех позабавил.
Хевенсби сдержанно улыбнулся.
- В любом случае, это слишком опасный способ привлечения внимания. – сухо ответил Тиверий, - Может, вам и симпатична эта выскочка. Но лично я считаю, что ее необходимо поставить на место. Давайте выпустим ее с одним баллом. Лучше чем ноль.
- Как это низко, Тиверий. Она – девчонка из селения шахтеров, а вы – могущественный капитолиец. – самым слащавым голосом, на который только он был способен, высказался Сенека, - Я не думал, что вы настолько мелочны. Выстрел же был блестящий.
Плутарх засмеялся, но поспешил замаскировать смех под кашель. Сенеке бы очень хотелось знать, чем он так посмешил этого странного человека.
- Блестящий выстрел надо было демонстрировать на манекене! Если бы девушка из Второго швырнула в нас нож? Или парень из Первого – копье?
- Если бы мисс Эвердин целилась в вас, вы были бы уже мертвее того поросенка. – съязвил Сенека, - И я вам это уже в третий раз повторяю. Кстати, она имела право стрелять в любую неживую цель в зале – это предусмотрено правилами. То, что ей так приглянулось яблоко на нашем блюде – простое совпадение.
По растерянным взглядам распорядителей, Сенека понял, что сумел подавить их. Виной тому то ли его слова, то ли его тон, то ли его поведение – но они сдались, признавая его точку зрения. Либо они просто поняли – в итоге он плюнет на них, и сделает так, как считает нужным. Хотя и не совсем имеет на это право. Но Сенеку знали как противника опасного и дерзкого. И не боящегося никого. Ну, или почти никого.
- Если более нет достойных аргументов, предлагаю выставить Китнисс Эвердин оценку «одиннадцать».
- Одиннадцать? - ахнул Тиверий.
- А что, я не против. – лихо хлопнул по столу Плутарх, - И пусть народ думает – за что мы так высоко оценили девочку. Это заставит их потеряться в догадках.
- Но это же самый высокий балл! – попробовал возмутиться кто-то еще, - Мы Мирте и то ниже поставили, а вы видели, как она с ножами управляется!
Сенека усмехнулся. Они так нелепо пытались его подловить.
- Да, но помните, в прошлом году был паренек с ножами…Эванс, кажется. Если я правильно помню- он и Мирте мог дать фору. А кто на вашей памяти стрелял в яблоко?
Тишина была ему лучшим ответом. Сенека пододвинул к себе планшет. Лицо Китнисс Эвердин спокойно смотрело на него с карточки трибута. Кинув на распорядителей взгляд, исполненный превосходства, Сенека вбил в графу две единицы. Следующим движением он отправил данные о баллах трибутов прямиком Цезарю Фликерману.
- Рад, что мы пришли к соглашению, господа. – оправив пиджак, Сенека встал и откланялся, - Теперь, разрешите с вами распрощаться. У нас завтра сложный день.
Под смешок Плутарха, и десяток недобрых взглядов, сверливших ему спину, Сенека покинул зал. Ему так нравилось портить настроение этим болванам.
Мало кто знает, что апартаменты главного распорядителя находятся в здании рядом с тем, где проживают трибуты. Только здесь Сенека мог позволить себе немного расслабиться. Постояв под душем около получаса, он облачился в шелковый халат и направился к экрану. Ему были доступны все камеры в здании размещения трибутов. Как правило, он не пользовался этой маленькой привилегией. Но сейчас его любопытство оказалось сильнее.
Он включил одновременно прямую трансляцию гостиных Первого, Второго, Одиннадцатого и Двенадцатого Дистриктов, заинтересованно рассматривая трибутов.
Марвел лениво возлегал на полу и кидал о стенку резиновый мячик. Диадема нервозно расчесывала волосы и требовала его немедленно прекратить. Так, ничего интересного.
В гостиной Второго ситуация отличалась ненамного. Мирта забавлялась со столовыми ножами, метая их в пудинг, а Катон сидел перед телевизором, нервозно ожидая трансляции Цезаря.
Одиннадцатые являли собой картину идиллии – малышка Рута со своим ментором играли в шахматы, а Цепа вообще нигде не было видно. Сенека невольно восхитился спокойствием этого гиганта. Он не видел себя как звезду экрана, и ему было абсолютно все равно, как его оценили.
В апартаментах Двенадцатого кипели страсти. Китнисс (необычайно хорошенькая с распущенными по плечам волосами) выслушивала упреки от Эффи, а Мелларк с Цинной лишь помалкивали. Один раз кто-то из них пытался встрять, но энергичная дамочка резко осадила обоих. Прислушавшись, Сенека понял, что Эффи отчитывает девушку за стрелу.
Хеймитч же, как обычно, сумел его позабавить. Судя по реакции, наглость Китнисс импонировала ему. Что ж, его можно только поздравить. Последние несколько лет оглашение оценок он даже не смотрел – его ребята показывали настолько хилые результаты, что без слез не взглянуть.
Когда же на экране появился Цезарь, все гостиные умолкли, как по мановению волшебной палочки. Сенека бегал взглядом по экрану, пытаясь увидеть реакцию каждого из них. Девятка Марвела и восьмерка Диадемы были встречены с негодованием Первым Дистриктом. Очевидно, каждый из них надеялся на большее.
Услышав о своих десятках, Катон с Миртой с чувством хлопнули друг друга по ладоням. Сейчас им было важно заполучить как можно больше спонсоров, и поддерживать видимость союза даже в глазах друг друга. Хотя мысленно, Сенека был в этом уверен, они готовы порвать один другого на кусочки.
Семерка Руты и девятка Цепа были встречены Одиннадцатым с ликованием. Для своего возраста, Рута показала один из лучших результатов за последние лет десять.
И наконец Двенадцатый. Что удивительно – и профи, и маленькая Рута остались у экранов, а не сбежали праздновать свои результаты. Сенека удовлетворенно улыбнулся. Наконец-таки, профи расшевелились.
Восьмерка Мелларка воспринялась как должное – они уже видели силу этого юнца. Однако Китнисс все еще оставалась неразыгранной картой для всех.
Цезарь выдержал томительную паузу, и объявил результат. Увидев, как Катон злобно кинул в стену подушку, а Диадема с яростью выключила экран, Сенека понял – обстановка накаляется. И это здорово.
- Я думала – они обидятся. – сквозь восторги Эффи и остальных, Сенека услышал тихий голос Китнисс.
- Они повелись на твою наглость. – отвечал ей Хеймитч.
Сенека плеснул себе в стакан коньяк. Цинна на экране поднимал тост: «За Огненную Китнисс!».
Глава 6. Колесо судьбы *"He deals the cards as a meditation
And those he plays never suspect
He doesn't play for the money he wins
He don't play for respect"
(Sting - Shape of my heart)
"Колесо судьбы" - Аркан «Колесо Судьбы» дает вам понять, что вы - человек, которого принято называть любимцем Фортуны. По натуре вы - игрок, однако вряд ли кто-то осмелится утверждать, что вам свойственно соверщать глупые поступки. При всем своем кажущемся легкомыслии, вам не занимать здравого смысла и умения попадать «в десятку».
(из толкования карт Таро)
Каждый раз, возвращаясь из резиденции Сноу, Сенека чувствовал себя не более и не менее, как выжатым лимоном. Никого не окутывала аура, настолько зловещая и опасная, как у Президента. Сенека и сам умел создавать атмосферу, но до такого мэтра, как Сноу ему было очень и очень далеко. В разговорах с Президентом он неизменно робел, выискивал слова, сам себе казался глупым и нелепым, и от этого только сильней на себя злился. Сенека ненавидел чувствовать себя подчиненным, он любил контролировать ситуацию. Но, беседуя со Сноу, надо быть осторожным как канаходец над ямой со змеями. Тем более, обладая здравомыслием Сенеки. Он же не такой самоубийца и нахал, как Цинна.
Тем временем подготовка к скорому интервью Цезаря уже шла вовсю. Сенека стоял на балконе под самым куполом зала, рассматривая копошащихся внизу рабочих. Они убирали сцену, натирали в который раз пол, настраивали свет. Словом, делали все, чтобы Цезарь и трибуты выглядели в лучшем свете.
После разговора со Сноу, Сенека ощущал какой-то внутренний дискомфорт. Это чувство начало формироваться в тот вечер, когда он увидел Китнисс и Пита в огненных костюмах. Ощущение чего-то странного, тревожного. Будто бы неотвратимой беды. Однако, Сенека знал, что начинать Игры нельзя, имея в голове дурные мысли. Поэтому впервые в жизни он приказал внутреннему голосу помолчать и не лезть не в свое дело. Ближайшие дни он будет постоянно окружен людьми, и это один из последних шансов побыть наедине с самим собой и обдумать это тревожащее чувство. Его истоки все еще оставались для Сенеки загадкой. Ему даже на мгновение показалось, что это один из признаков того, что он теряет свое чутье. Сенека сразу же поспешил отмести эту коварную мысль прочь, и принялся спускаться по лестнице.
- Мальчик мой! – к нему, радушно улыбаясь, спешил Цезарь.
Ведущий был одним из тех людей, которых Сенека неизменно уважал. Фликерман – личность незаурядная, обладающая исключительным умом и опытом.
- Здравствуй, Цезарь. – он пожал протянутую руку, - Как поживаешь?
- То же самое хотел спросить у тебя. Идем, выпей со мной чаю. – заметив, что Сенека собирается отказываться, Цезарь замахал руками, - Нет, не хочу даже слушать. У меня есть к тебе пара вопросов.
Спустя четверть часа они расположились в небольшой гостиной. Безгласая принесла им напитки и поспешно удалилась.
- Итак. – Цезарь отпил чай, и приступил сразу к расспросам, - Что ты хочешь услышать в этом году?
- Ты спрашиваешь, чего я хочу от твоего интервью? – усмехнулся Сенека, - Это же твоя территория, и ты никого к ней не подпускаешь.
- Прежние распорядители были бы польщены тем, что я интересуюсь их мнением. Ты же знаешь, от меня можно не таиться, и высказывать своих фаворитов явно. Чтобы я мог их пожалеть.
- У меня нет фаворитов. – с вызовом ответил Сенека, - И перед моим интервью ты не спрашивал, какие вопросы я хочу слышать.
- Мне было любопытно посмотреть, как ты будешь изворачиваться.
- Изворачиваться?
- Ну да. Не мог же ты на вопрос «В чем ваш фирменный стиль?», правдиво ответить, что «Да, у меня есть особая фишка - тех, кто мне нравится, я обычно травлю сильнее остальных.»
Сенека с удивлением посмотрел на Цезаря. Он попытался угадать, что творится в голове этого странного и неординарного человека. Все попытки были тщетны. Чутье Сенеки мирно дремало.
- Что ты хочешь этим сказать? – заинтересованно спросил Сенека, отпивая чай по примеру своего собеседника.
- Я хочу сказать, что у тебя, друг мой, сильно извращенное понятие о симпатии. Всякий, к кому ты ее чувствуешь, должен доказать тебе, что не напрасно стал ее объектом.
- Забавное предположение.
- Это факт. – пожал плечами Цезарь, - Бьюсь об заклад, подсознательно ты полностью это понимаешь. Можешь даже не пытаться со мной спорить, я видел не одного Главного распорядителя. Хотя ты самый забавный из них.
- Забавный? – почти оскорбился Сенека.
- Нет-нет, ты весьма солиден. – засмеялся Цезарь, - Я хотел сказать, что у тебя самый интересный типаж.
Сенека в который раз ощутил себя ребенком, которого видят как на ладони и спешат научить чему-то. Чувство было крайне некомфортным, но смягчалось доброй атмосферой, которая окружала Цезаря.
- Ладно, считай, что тебе удалось заполучить мое внимание. – Сенека поднял руки, - Давай, мне интересно о себе послушать.
- Ты же весь такой занятой, и у тебя совсем нет времени на праздную болтовню? – Цезарь ухмыльнулся, - Ну да ладно. Я наблюдал за людьми больше лет, чем тебе на данный момент.
- Так сколько же тебе лет? Этот вопрос воистину волнует весь Панем.
- Не подловишь, хитрец. – погрозил ему пальцем Фликерман, - Я знаю, что ты хорош в плане манипулирования людьми. Хорош, но слишком юн. Тебе не хватает все же опыта. Но в целом…В целом из тебя отличный Главный. Ты умен, хитер, и обладаешь настолько острой интуицией, что мне иногда кажется, будто ты за нее продал дьяволу душу. Тебе нравится твоя работа, и у тебя чудовищная тяга к перфекционизму. Еще ты амбициозен, эгоистичен, и невероятно самоуверен. Людей ты не воспринимаешь равными себе, за исключением тех, кто сумел завоевать твое уважение. В общем, ты весьма сложный сукин сын.
- Если бы ты так ругался в эфире – тебя бы выперли из кресла ведущего. – ухмыльнулся Сенека.
- Не выперли бы – я слишком хорош. Пусть головой ты никому не веришь, но твое чутье не может отрицать мою правоту. – Цезарь вольготно раскинулся в кресле, и элегантно очертил чашкой полукруг в воздухе, - А теперь, раз уж мы выяснили, кто из нас лучший знаток человеческих душ, можешь без стеснения дать мне список вопросов, на которые хочешь ответы. Я разговорю твоих птенчиков.
- Спрашивай то, что считаешь нужным. – пожал плечами Сенека, - Меня интересует лишь то, что они покажут на арене. Но не то, что они пообещают показать.
- Скользкий ты тип, Сенека. – вздохнул Цезарь, - Впрочем, как знаешь. Твоя интуиция тебя подводит крайне редко. Слушайся ее.
- Спасибо за совет. – Сенека глотком допил чай и встал, - Мне пора. Всегда рад с тобой побеседовать.
- Иди-иди. Тебе надо обдумать все, что ты от меня услышал. – Цезарь меланхолично достал колоду карт откуда-то из внутреннего кармана, - А я пока разложу пасьянс и подумаю, о чем спросить детишек.
- И что же ты такого мне сказал, что мне надо обдумать?
- А тебе это лучше знать, мой мальчик. – тонкие пальцы Цезаря принялись тасовать колоду. – Вот скажи мне, какая карта?
Он показал ему карту рубашкой.
- Откуда мне знать?
- А ты скажи первую, что придет в голову.
- Ну…Колесо судьбы – пожал плечами Сенека.
Цезарь засмеялся и положил на стол карту. Сенека кинул на нее быстрый взгляд. Он угадал.
- Я же говорил, тебе сам черт ворожит.
- Не говори ерунды. – фыркнул Сенека.
- Слушай, парень, тебя удача любит. Не брезгуй такой любовью, и слушай свое чутье. – с серьезностью сказал ему Цезарь, - И ты не можешь не чувствовать - близится гроза.
- Метеорологи говорят, что она к утру будет. – пожал плечами Сенека.
Синеволосый ведущий покачал головой, нахмурился, и разом стал выглядеть лет на десять старше.
- Я не об этом. Ну да ты не любишь откровенные разговоры. – он встал и протянул Сенеке свою колоду, - Возьми. На удачу.
- Это все ерунда и суеверие.
- Может да. А может и нет. – загадочно пожал плечами Цезарь, - Но поверь мне. Я не первый год хожу по земле. Иногда случается такое, что неподвластно нашему пониманию.
Повинуясь секундному импульсу, Сенека взял карты из рук Цезаря. Он привык слушать свою интуицию. А сейчас она говорила, что пренебрегать словами этого странного, но мудрого человека не стоит.
Распрощавшись с Цезарем, Сенека быстрым шагом направился в Центр управления.
Слова Фликермана о грозе не выходили у него из головы.
Глава 7. Audiatur et altera pars*(* - лат. Следует выслушать и другую сторону)
Сенеку всегда восхищала способность Цезарь «зажигать» зал одной своей энергетикой. Обычно он смотрел интервью из Центра, но сегодня решил прийти, и понаблюдать за всем изнутри. Что заставило Сенеку изменить обыкновению – он и сам не знал. Из головы никак не выходило предупреждение Цезаря – слушать интуицию. А чутье подсказывало, что ему непременно надо сидеть здесь.
Для него всегда оставляли место в одной из боковых лож, и раньше оно неизменно пустовало. Быть зрителем, а не руководителем было даже забавно. Но постоянно наблюдать – этого Сенеке мало. Слишком уж комфортно было держать в руках максимум власти.
Цезарь тем временем раскланивался перед залом – неизменно яркий, броский и энергичный. Возможно, это и к лучшему, что никто не знает, насколько на самом деле глубок и непонятен обаятельный ведущий. Сенека твердо успел уяснить – чем меньше о тебе знают, тем в большей безопасности ты находишься. Сам он жаждал получить больше информации о своем окружении, дабы в любой момент можно было легко ним манипулировать.
Годы наблюдений за трибутами не прошли даром. Почти каждый трибут выходил на сцену в шаблонном образе, с заранее уготовленными фразами. Все четко, слаженно, по сценарию. Основных типажей было несколько. Марвел и Катон, например, были типичными представителями типа, который Сенека именовал «пресс». Они давили на зрителя и противников авторитетом своих Дистриктов, и непоколебимой уверенностью в своих силах.
Девушек, подобных Диадеме, Сенека относил к типу «кокетка». Ослепительная улыбка, взмах длинных ресниц, несколько жеманные манеры. Плюс к этому - выигрышная внешность. И все – мужская половина спонсоров горит желанием отправить красавице лишнюю стрелу или бутыль воды.
Мирта вела себя на интервью на удивление скромно и мило. И не скажешь, что эта девчушка хладнокровно раскромсает ножом того, кто сунется к ней лишний раз. Такую роль Сенека называл «хамелеон».
Его забавляло – насколько разными трибуты могут быть в тренировочном зале, и в кресле подле Цезаря. Большая часть лезла из кожи вон, лишь бы зритель верил в их образы. Но только Сенеке это все казалось нелепой шелухой. Они старались стать кем-то иным, но истинная сущность все равно покажет себя. А ощущение фальши только лишь неприятно режет глаз.
Ему стало как-то досадно от того, что он не может добавить к своим записям ничего нового. Все это интервью было таким же ненастоящим, как цвет волос Цезаря.
- И наконец , Дистрикт Двенадцать… - начал объявлять Цезарь, и Сенека слегка оживился, - Вы знаете ее как Огненную Китнисс. Позвольте представить – Китнисс Эвердин!
Зал аплодировал девушке в алом платье. Что ж весьма неплохо для дикарки из Двенадцатого. Сенека критически осмотрел ее с ног до головы. На каблуках она держалась совсем неуверенно, да и на лице металось выражение тревоги. Китнисс явно ощущала себя не в своей тарелке. М-да, так симпатию публики не получить.
Хотя то, что на фоне всех она казалась настоящей, потерянной девочкой – в этом была определенная прелесть.
Глаза Китнисс бегали – она осматривала зал. Словно искала кого-то взглядом.
- На параде трибутов ты недавно произвела фурор. Расскажи нам об этом. – попросил ее Цезарь.
Двенадцатая растеряно посмотрела на него.
- Что?
Сенека не сумел сдержать улыбку. И вправду – нелепо вышло. Голос Цезаря было слышно даже в самом последнем ряду, а она, сидя рядом с ним, не смогла понять вопрос.
Фликерман и вправду слишком хорош. Он ловко вовлек ее в диалог, несмотря на то, что весь ее внешний вид говорил «Я не могу здесь находиться». После очередной фразы он даже заслужил робкую улыбку этой колючей девчонки.
Должно быть, полное отсутствие у Китнисс актерских способностей доставило хлопот ее ментору. Хотя Цезаря, похоже, это совершенно не смущало. Он подыгрывал любой ее реплике, и умело выставлял ее промахи в довольно очаровательном свете. Невнимательный зритель даже, быть может, счел Китнисс очаровательной. Однако, Сенека мог поклясться, он чувствовал, как у нее в груди перепугано колотится сердце. Как у воробья, пойманного в клетку.
Несколько реплик на счет огня… Сенека снисходительно хмыкнул. Оказывается, как мало нужно, чтобы привлечь внимание публики. Подумал – и тут же одернул сам себя. На него ведь тоже эти полыхающие костюмы произвели недюжинное впечатление.
- Он и сейчас со мной. – словно решившись, сказала Китнисс, - Хотите увидеть?
Сенека проследил направление ее взгляда в зал. Ах, ну да. Цинна. Он не мог оставить без присмотра свою пташку. Они словно бы беззвучно разговаривали между собой. Сенека даже отвлекся от того, что говорил Цезарь. Его больше интересовал этот молчаливый диалог. Так бывает, когда встречаются две неординарные личности – у них вырабатывается своя, новая манера общения. И если бы у Сенеки только была возможность за нею понаблюдать…
От размышлений его отвлекла кружащаяся по сцене Китнисс. Кто бы ожидал, что эта ершистая девчонка из Двенадцатого, будет беззаботно крутиться, разбрызгивая в стороны искры пламени с подола платья. Ее какая-то чистая, наивная радость даже заставила Сенеку улыбнуться. Что-то исходило от нее – глубинное, внутреннее, чего он не мог объяснить. В этот момент она была…светлой что ли. Без этих игл, колючек и озлобленности. Просто девушка в красивом платье. Молодая, радостная девушка.
Устав кружиться, она села обратно в кресло. Сенека пристально взглянул на Цезаря. Помимо восхищения, на лице ведущего мелькнуло только одно выражение. Такой вид принимают борзые, когда на охоте берут след.
- У меня еще только один вопрос. – Цезарь придвинулся ближе к Китнисс, - На счет твоей сестры.
Насколько же ты интересный типаж, Эвердин! Сенека незаметно хлопнул себя по колену. Всего одна реплика – и от беззаботной девчушки более ни следа. Китнисс приготовилась защищаться, вся закрылась, отгородилась, вот-вот покажет зубы, словно напуганная змейка.
Но Цезарь – это же Цезарь. Он буквально источал атмосферу благожелательности и теплоты. Предусмотрительно взяв ладонь Китнисс в свою руку, он продолжил.
- Я думаю, все были тронуты, когда ты вызвалась заменить ее…
Насколько Сенека мог судить, Двенадцатая немного смягчилась. Цезарь умел располагать к себе. Он знал что сказать и как сказать.
- …она пришла проститься с тобой? – в голосе Фликермана звенела нотка сочувствия.
- Да. – тихо ответила Китнисс, - Пришла.
- И что же ты сказала ей на прощание?
- Что я попробую вернуться. Попробую победить ради нее.
Вот оно. Цезарь заставил ее это сделать.
Сенека не сумел скрыть победной усмешки. Вот оно. То, что он хотел. Заключительный штрих. Вишенка в коктейле. Ему была необходима эта тихая, искренняя фраза, чтобы окончательно убедиться – эти Игры войдут в историю. Девчонка из бедного Дистрикта идет на верную смерть ради сестры, и оглашает то, о чем каждый подспудно догадывался. Сентиментальным это даст повод прослезиться. Скептикам, забывшим, что такое семейные узы – придется немного переосмыслить то, что они увидели. Этот нюанс, эта деталь коснется каждого, облетит ласточкой каждый Дистрикт.
Цезарь Фликерман. Старый прохвост. И кому еще черт ворожит?
Признание подкосило Китнисс, она встречала овации с поникшей головой, погруженная в невеселые мысли. Однако всех это только восхищало – они видели отчаянно храбрую и благородную девушку.
Вслед за ней на сцену поднялся Пит, но Сенеке уже было сложно сконцентрироваться на интервью. Он мысленно начинал проигрывать завтрашний день. Это все уже казалось так чарующе близко, что вот протянешь руку – и клубочек начнет разматываться. Краем сознания Сенека отмечал, что Мелларк был довольно мил и обаятелен, чувствовал себя вполне раскованно и не фальшивил. Что еще ценнее – мастерски скрывал свое волнение.
Голоса ведущего и трибута доносились как будто откуда-то издалека. Сенека замечал за собой такую особенность – полностью отстраняться от происходящего, когда его увлекала какая-то идея. Отпивая из высокого бокала коктейль, распорядитель лишь краем уха слушал разговор Пита и Цезаря – что-то о Капитолии, запахах и розах. Сенека поморщился. У него на одно слово «розы» периодически возникал нервный тик.
- Есть одна девушка. Она всегда мне нравилась… - услышав эту избитую фразу, Сенека поморщился. Вот каждый год кто-то начинает распинаться на тему неразделенной любви, «я вернусь, я ее завоюю, бла-бла-бла». Уже такой заезженный прием, что за его использование надо штрафовать. Цезарь, как всегда, пытается подбодрить парня (который довольно правдоподобно, надо признать, изображает печаль), говорит что-то напутственное о победе и возвращении. И тут, как гром средь ясного неба.
- Мне это вряд ли поможет. Мы приехали сюда вместе.
Сенека подавился глотком коктейля. Прокашлявшись, он посмотрел на парня совершенно ошалевшим взглядом. Такого на его памяти еще не было.
И что самое странное – он не лгал. Он был абсолютно, неподдельно честен с Цезарем, всем Панемом и той девчонкой в алом платье. Сенека бы почувствовал малейшую фальшь, за столько лет в Капитолии он научился различать лжецов – а иначе он бы тут и не выжил. Пит Мелларк не врал, не играл на публику и не паясничал.
Он и правда любил эту Китнисс Эвердин.
По напряженной, сочувствующей, скорбящей тишине Сенека понял – мальчишка попал в точку. Он пронзил своим признанием сердца этой разукрашенной толпы, как стрела охотницы пронзила накануне яблоко. Своей честностью он купил их с потрохами, заставил их встрепенуться. Снова.
Сенека не стал дожидаться окончания интервью.
Он встал со своего места и поспешно принялся пробираться к выходу.
Это меняло все.
