Лже-Вольдеморт IМальчишка назвал себя лордом Вольдемортом,
И жизнь его вечная игра...
(Застольная песня Пожирателей Смерти)
Самого могучего и самого светлого мага современности Альбуса Дамблдора терзали не совсем светлые мысли. В конце концов, хрен с ними с Поттерами, сами виноваты – палочку при себе держать надо. И малыш на счастье попался твердолобенький, как колданул об него Том Риддл, так и очнулся уже в албанской колонии. А что на суде под обвиняемого пришлось колышки подставлять, чтоб не падал, – так кого это волнует? В конце концов, кто тут председатель Визенгамота и кавалер всего что можно, включая МакГонагалл на Рождественском балу?
Волновала Альбуса Дамблдора вовсе не судьба Гарри Поттера, которого он пристроил к родственникам, при виде которых МакГонагалл упала в обморок. Волновала его судьба шлема Годрика Гриффиндора, в который Том Риддл, он же гражданин Вольдеморт, а также «особо опасный» и «разыскивается», засадил перед выходом на дело всю свою злобу, жестокость свою засадил, ну там, привычки всякие нехорошие и все такое. Короче говоря, сделал из шлема хоркрукс. А такие вещи надо обязательно искать. Даже если толком не знаешь, что с ними делать, и под рукой нет малолетних балбесов – какой-нибудь агнец да отыщется.
Джон Риддл был стариком с внешностью Мефистофеля и ужасно доброй душой. Сорок лет он проработал в детском саду, сначала воспитателем, а потом заведующим, и самым страшным поступком в его жизни была ежегодная фраза на детском утреннике: «Я злой и страшный серый волк, я в поросятах знаю толк!» В произнесении этой фразы он давно поднаторел, и детки пищали от страха, а потом начинали смеяться и хлопать в ладоши. Сегодня Джон Риддл рассказал своим спиногрызикам сказку про космическое путешествие, чтобы они съели наконец свой завтрак, а потом вышел навстречу странному посетителю, который рассказал сказку ему.
- Замечательно, - сказал Джон Риддл, с восхищением смотря на седобородого дедушку, который поведал ему об ужасном волшебнике, побежденном маленьким мальчиком, - только давайте родители Гарри останутся живы, и этот … Крузиамус уберем, чтобы дети не расстраивались. Но в целом вы будете нашим лучшим Санта-Клаусом. Хотите арбузную дольку?
- Предпочту лимонную, - ответил Дамблдор немного обиженно.
Дамблдор потратил битый час, убеждая сводного брата Вольдеморта в том, что все это всерьез, на самом деле, взаправду, и что нужна именно его, Джона Риддла, помощь.
- Ну хорошо, - сдался младший Риддл, - допустим, у меня на самом деле есть сводный брат и вы действительно можете сделать меня похожим на него, лучше, чем кого-нибудь другого. И что дальше?
- Дальше, - радостно сказал Дамблдор, - мы рисуем вам татуировки и сажаем в тюрьму.
- За что? – кротко спросил Джон Риддл.
Как бы то ни было, уже через три дня летел паровоз по долинам, по взгорьям, а в нем напротив друг друга сидели аврор Хмурый и заведующий детсадом Джон Риддл, на вид вылитый лорд Вольдеморт.
- Убегать? – рявкал аврор Хмурый.
- Канать, обрываться, - отвечал Джон Риддл, уже достаточно похоже изображая пресловутое хриплое шипение.
- Правильно. Говорить неправду?
- Фуфло толкать.
- Пивная?
- Тошниловка.
- Убивать?
- Авадить.
- Нехороший человек?
- Грязнокровка.
- Хороший человек?
- Забыл! - фальшивый Вольдеморт вынул из плаща блокнотик и порылся в нем. – «Пожиратель». Действительно, Пожиратель!
- Ой, непохож, - сказал Хмурый после нескольких минут молчания, буравя Джона Риддла своим волшебным взглядом. – Ой, халтура!
- Ну, я могу зубы подвязать, - предложил фальшивый Вольдеморт.
- Да что там зубы. Он злой, а вы добрый.
- Я злой и страшный Вольдеморт! – вдруг зашипел Джон Риддл так, что даже Хмурого немного пробрало. – Я в грязнокровках… хм, дальше у меня как-то не придумывается… Аластор, вы знаете рифму к «Вольдеморт»?
- Черт, - тут же отозвался Хмурый.
- При чем же тут черт?
- А при чем тут грязнокровки?
- Я не знаю, - просто ответил Джон Риддл. – Я подумаю.
- Ладно, - сказал Хмурый, замечая, что поезд уже приближается к переправе в Азкабан, - вас посадят в камеру с Долоховым и Каркаровым, они скорее других могут знать про шлем. Ребята они опасные, но Вольдеморта боятся. Еще там сидит Малфой, это просто хлыщ аристократический, повязали за хулиганство после квиддичного матча, и несколько европейских урок, которых даже свои не принимают. Будут бить – стучите в дверь.
- Я не трус, - сказал Джон Риддл, - но я боюсь. Боюсь, что не справлюсь с заданием. Не знаю, способен ли.
- Я думаю, Джон, каждый человек способен на многое, - ответил аврор Хмурый. – Но не каждый знает, на что он способен. Так вот, вам нужно занять лучшие нары, которые у окна. Если на них лежат вещи – сбросить на пол, а когда придет хозяин, сказать ему «Аваду тебе в глаз, Круциатус в печень…», ну, и дальше вы знаете. Все это без палочки, конечно.
- Зачем мне палочка? – Джон Риддл подслеповато прищурился, перелистывая свой блокнотик. – Я же, как вы говорите, маггл.
Хмурый в очередной раз схватился за голову.
У аристократического хлыща Люциуса Малфоя выдался тяжелый день. С самого утра, когда его выгнали на общие, над ним веяли враждебные ветры и азкабанские дементоры. Ужасные стражники Азкабана применяли к Люциусу невероятные пытки: они заставляли его шить варежки несмотря на все его протесты, что он олигарх. В довершение всего, вернувшись вечером в камеру, Малфой обнаружил свои вещи на полу у параши. На его месте на нарах у окна, которое он честно купил у авторитета Николы Питерского, ходившего в свое время еще под Гриндельвальдом, сидел странный персонаж без губ, с красными глазами и татуировками по всему обнаженному торсу.
- Ты зачем мои вещи сбросил? – возмущенно спросил Малфой.
- Ты того! – возгласил странный персонаж.
- Чего – того? – не понял Малфой.
- Ты иди давай, - немного смущенно пробормотал Джон Риддл. – Не безобразничай.
К счастью, на помощь растерявшемуся заведующему детсадом пришел Каркаров. Стоило ему произнести магические слова «Вольдеморт» и «канай отсюда!», Джон Риддл воспрял духом и снова вернулся в образ.
- И пусть канает! – зашипел он на Люциуса. – А то я ему рога поотшибаю! Пасть порву, Круциатусом в печенку замикстурю, из селезенки его хоркрукс сделаю! Всю жизнь за василиском парашу выносить будешь!
- Так бы сразу и сказал, - растерянно произнес Малфой, собирая свои вещи и поглядывая на Николу Питерского.
Джон Риддл, воодушевленный своим очередным актерским успехом, испустил змеиный шип, которому он научился, играя на одном детсадовском утреннике Змея Горыныча, и вальяжно пошел по камере. Но, как только новоявленный Вольдеморт миновал Николу Питерского, его настиг увесистый пинок.
- А вам не кажется, товарищ, что ваше место около параши, а? – прогудел Никола, принимая воинственную позу и надеясь на стихийную магию.
Но Джон Риддл уже вошел в образ по самые брови.
- Сколько я замучил, сколько заавадил, - небрежно произнес Джон Риддл, медленно поворачиваясь к Николе Питерскому и вынимая из рукава заранее припасенную указку. – Даже душу разделил…
При виде палочки в руках Вольдеморта Никола сразу потух, уверенность его пропала.
- Помогите! – заорал он благим матом, барабаня в дверь. – Хулиганы Круциатусом пытают!
