Глава 1
Хелен Нейл была тем, что принято называть современной женщиной. Она работала в престижной фирме, считалась хорошим профессионалом, её ценило начальство и уважали коллеги. У неё была собственная квартира в Лондоне (не слишком большая, но в хорошем районе) и машина – opel-corsa последнего года выпуска. Её сын учился в частном закрытом колледже. Мужа у неё не было.
Хелен не была красива. Уродлива она, впрочем, не была тоже. Такую внешность обычно называют «бесцветной», но к Хелен подобный эпитет не подходил. Нет, она не старалась выглядеть стильно или сексуально, она вообще не старалась «выглядеть». Она просто была такой, какой была и с этим почему-то приходилось считаться.
Хелен носила девичью фамилию, хотя успела побывать замужем. Шептались, что с её разводом связана какая-то грязная история, но достоверно никто ничего не знал. Во всяком случае, её сын носил фамилию матери.
Хелен была очень современной женщиной.
Тогда, в 81-ом, она тоже была современной женщиной. Наверное. Зато отчаявшейся была точно.
Она вышла замуж в восемнадцать лет. Муж был младшим партнёром в фирме её отца и этот брак устраивал всех. В том числе и саму Хелен – она совсем не заблуждалась на свой счёт, у неё никогда не было ухажёров, ей не писали записок и не говорили двусмысленностей. Её даже за косичку в школе не дёргали, а если какой парень в колледже и начинал вокруг неё увиваться, то только с одной целью – попросить списать. Училась она хорошо.
Сначала она думала, что сможет жить с мужем если не в любви, то хотя бы в согласии. Будет помогать ему в бизнесе (отец говорил, что у неё неплохие мозги и пару раз даже воспользовался её советами), будет вести дом и растить детей. И не станет слишком уж придираться к коротким юбкам секретарш, она ведь современная женщина, а мужчины есть мужчины, правда? Им следует прощать маленькие слабости.
Действительность превзошла самые худшие ожидания.
Первый год муж был с ней по крайней мере любезен. А временами так и почти ласков. Правда, ей не нравилось, что он называл её «мышонком», ну да бывают прозвища и глупее. В конце концов, она младше на целых шестнадцать лет, он вправе относиться к ней снисходительно...
Потом умер её отец.
Их отношения никогда не были слишком тёплыми, отец вообще был человеком сдержанным в проявлении чувств, но они были, пожалуй, друзьями и Хелен искренне и глубоко переживала его смерть. И вовсе не обиделась, когда выяснилось, что свою часть бизнеса отец завещал зятю, – наоборот, посчитала это вполне разумным. Ей самой достался только коттедж в пригороде Лондона, где отец (а прежде и она сама) жил последние пять лет, после смерти второй жены. Не везло ему с жёнами.
Муж ещё тогда уговаривал её продать коттедж, а деньги вложить в дело. Она отказалась (впервые отказав мужу в чём-то важном), и как же хвалила себя потом за неуступчивость! Но это было потом…
После смерти её отца муж как-то очень быстро изменил отношение к ней. О любезности больше и речи не шло, он был почти откровенно груб. Хелен надеялась, что всё изменится с рождением ребёнка, но ребёнка всё не было. Родители мужа сперва намёками, а потом всё более откровенно интересовались перспективой появления внука. Солидному женатому мужчине в тридцатипятилетнем возрасте пора уже иметь наследника, утверждали они. Хелен не возражала, она делала всё, что рекомендовали популярные брошюры, но результат был нулевым.
К концу третьего года супружества Хелен робко предложила мужу вместе пройти обследование. Лучше бы она этого не делала!
- Платить деньги этим шарлатанам! – орал муж, не стесняясь присутствия служанки – Этим коновалам! Этим пиявкам, готовым высосать из тебя все соки под любой липовый диагноз! Да что тут обследовать! Ты на себя в зеркало посмотри, этого будет достаточно! Разве ты женщина?! Мышь серая, моль бледная! Куда я смотрел, когда твой отец всучил мне такое сокровище!
«На его пакет акций» - готова была ответить она. Но промолчала. Зря, наверное. Лучше от этого не стало. Но тогда она действительно считала себя виноватой.
Следующий год превратился почти в кошмар. Неизвестно, чем бы всё кончилось, но, как и положено, в дело вмешался случай.
На Рождество подруга (давняя, ещё школьная, с которой они порой перезванивались и обменивались скромными подарками к праздникам) подарила ей лотерейный билет. Тираж был в марте и Хелен неожиданно выиграла довольно крупную сумму. У неё никогда не было столько собственных денег, а последние четыре года – не было вовсе, муж сам оплачивал все счета. Муж как раз уехал по делам фирмы почти на месяц, и Хелен решилась: прошла в частной клинике обследование на бесплодие.
Результаты её поразили. Не вполне доверяя письменному заключению, она попросила разговора с врачом.
- Вы на удивление здоровая женщина, - твёрдо заявил ей немолодой, очень серьёзный профессор, заведовавший отделением, - ваши анализы можно в учебники вставлять, с внутренними органами тоже всё в полном порядке. Приводите мужа, скорее всего проблема в нём. Либо ваши гены просто несовместимы, такое тоже бывает.
О том, чтобы заставить мужа обследоваться, не могло быть и речи. Любой намёк приводил его в ярость. Да и свекровь уже не слишком стеснялась в выражениях. Конечно, следовало просто подать на развод. Но похоже, постоянные утверждения мужа: «никому, кроме меня, ты и с приплатой не нужна» сделали своё дело. То, что лучше уж никакого мужа, чем такой, ей как-то не приходило в голову. Видимо, сказывалось воспитание.
Конечно, придуманный ею план с самого начала был вполне идиотским. Потом она часто спрашивала себя: как она, неглупая в общем-то женщина, могла дойти до столь бредовой идеи? И находила только один ответ: от отчаянья.
Она решила найти мужчину, внешне хоть немного похожего на её мужа, и родить от него ребёнка. Не спрашивая его согласия, разумеется.
Хелен и сама не смогла бы сказать, почему выбрала для своей эскапады пивной бар. Скорее стоило пойти на дискотеку. Но там темно и свет мигает, а ей надо же было разглядеть претендента! Впрочем, она очень скоро пожалела о своём выборе. Здесь, видимо, света было достаточно, чтобы разглядели её саму. Пора было уходить, но Хелен всё медлила. На вторую попытку у неё не хватило бы смелости.
- Леди позволит? – светским тоном произнесённый вопрос застал её врасплох. Хелен повернулась – и застыла едва ли не с раскрытым ртом. Перед ней стоял синеглазый брюнет, сотворённый точно по её заказу. Только двумя классами выше.
Молодой – лет двадцать-двадцать пять, не больше, высокий, стройный, немыслимо элегантный. Чёрная кожаная куртка смотрелась на нём как рыцарские доспехи и даже простецкие джинсы не портили впечатления. Прекрасный Принц, мечта любой женщины от десяти до шестнадцати. Потом большинство начинает мечтать о чём-то более реальном.
Принц терпеливо ждал её ответа.
- Позволит – что? – совершенно по дурацки ляпнула она и тут же залилась краской по самый затылок. Он, однако, вовсе не посчитал вопрос дурацким – или не подал вида. Ответил серьёзно:
- Понимаете, у меня сегодня свободный день – редкость в последнее время – и такие дни я предпочитаю проводить в общении с приятным человеком. Мне показалось, что вы тоже ищете собеседника. Я не ошибся?
- Не ошиблись, - она уже взяла себя в руки. И почему-то совершенно перестала бояться. - Ваше общество меня вполне устроит, если вас устроит моё.
- В таком случае, - он кинул мимолётный взгляд на её почти нетронутый бокал, – позвольте, для начала, пригласить вас в друге кафе. Вы ведь не любите пиво?
- Не люблю, - легко согласилась она, соскальзывая с высокого табурета.
Они устроились за столиком открытого кафе в двух кварталах от бара. Подошедшая официантка была красива. На Хелен она смотрела, как породистая левретка из окна лимузина на обшарпанную дворнягу, лакомящуюся парнОй говяжьей вырезкой. Вопрос «Какого чёрта?» был написан на её лице крупными буквами, заставив Хелен остро почувствовать, как странно и нелепо она должна смотреться рядом с подобным мужчиной. Ему, впрочем, подобные мысли в голову не приходили. Наверное.
- Вы не голодны, нет? Тогда, пожалуйста, сыра и фруктов. И два высоких бокала. Прошу вас, мисс, пожалуйста!
Под его улыбкой возражения официантки не просто увяли – испарились, словно кусочек льда в доменной печи. Заказ появился на столике почти мгновенно. Хелен наклонилась поправить сбившийся ремешок босоножки, а когда выпрямилась мужчина неторопливо разливал по бокалам вино из высокой узкогорлой бутылки. Откуда она взялась, понять было невозможно – карманы короткой куртки наличия подобных сосудов явно не предусматривали.
- Как вас зовут, таинственная незнакомка?
- Маргарет, - утром ей попался какой-то политический обзор, и имя первым пришло на ум. – А почему таинственная?
- Женщина – это всегда тайна, - он улыбнулся. Может быть, тоже читал что-то политическое? – А незнакомая женщина – тайна в квадрате. Меня зовут Сайрус.
Теперь улыбнулась она. Нет, имя не такое уж редкое. Но ей тут же вспомнился почти всемогущий инженер Сайрус Смит.
- И вы можете собрать телеграф из раковин-жемчужниц и веток баобаба?
- Почему? – искренне изумился он.
Пришлось рассказывать о герое месье Верна, способном разжечь костёр с помощью двух часовых стёклышек и чуть ли не на этом же костре выплавить железо и сварить нитроглицерин.
- Костёр я ещё мог бы разжечь, - рассмеялся мужчина. – а вот телеграф вряд ли соберу даже из полного набора деталей. Ну что ж, давайте выпьем. Выпьем за неповторимость. Неповторимость каждого человека и каждого дня в этой жизни!
Вино было потрясающим – это она поняла, хотя вовсе не являлась знатоком. Отец считал, что молодой девушке пить спиртное вообще не положено, в бары её никто не приглашал, а муж предпочитал виски.
Несколько минут они молча смаковали вино. Он смотрел на неё и улыбался.
- Чему вы улыбаетесь?
- Вы хорошо пьёте вино. Правильно.
- Правильно – это как?
- Со вкусом и без жадности. Красиво.
- Напрасно вы посчитали себя обязанным говорить комплименты.
- Я редко говорю комплименты. Правду говорить гораздо приятнее.
- Не стоит, право. Я некрасива и прекрасно знаю это.
- Некрасивых женщин не бывает, - вполне серьёзно возразил он, - бывают неогранённые.
- Это как?
- Вам когда-нибудь приходилось видеть нешлифованный алмаз? Мутная стекляшка и ничего больше. Всё зависит от искусства гранильщика.
- Мой муж считает иначе, - Хелен сразу же пожалела о вырвавшихся словах. Не стоило, наверное, о муже…
- Он просто несчастный человек, ваш муж. Не понимает простых вещей. Или не хочет понимать. Сел за рояль не умея играть – не стоит пенять на клавиши.
- Это стихи?
- Ага. Из ненаписанного. Меня никогда не хватало больше, чем на одну строчку. А вы любите стихи?
- Очень!
Читал он хорошо – так просто и искренне, словно строки шекспировского сонета рождались прямо здесь и сейчас. Хелен слушала, глядя как солнце плещется в золотистой глубине бокала. «…Не знаю я, как шествуют богини, но милая ступает по земле…». С детства знакомы строки вдруг приобрели совсем особый смысл и убедительность.
- И всё же жениться предпочитают на красивых…
- Жениться надо не на самой красивой и даже не на самой желанной – на единственной. Вот мой друг, он женат. Так для него с тринадцати лет существовала только одна женщина на свете. Мы его Ромео звали.
- У Ромео до Джульетты была Розалинда.
- Могло быть сколько угодно Розалинд. Но единственной стала Джульетта. И только это помнится. Просто не всегда её сразу удаётся найти.
- Её? Или его тоже?
- Разумеется.
- Большинство мужчин считает иначе.
- Вы будете смеяться, но большинство женщин – тоже.
- Сайрус, сколько вам лет?
- Двадцать один, а что?
- Вы говорите как умудрённый опытом человек. Вам, наверное, много довелось пережить?
- Ну… кое-что довелось, пожалуй. Так, пара приключений…
- Расскажете?..
- Это не так уж интересно. А то, что я говорил, я не сам придумал. Просто я с этим согласен. Давайте я вам лучше ещё стихи почитаю?
Он читал стихи. Потом они говорили – вроде бы ни о чём, но на самом деле о чём-то очень важном. Хелен больше не волновали ставшие уже откровенно завистливыми взгляды красивой официантки. Она их просто не замечала. Она почти забыла, зачем явилась сегодня в бар, одев самую открытую блузку, какая нашлась в её гардеробе. Она знала, что сказка скоро кончится: может быть, через минуту, или через час, но это её не огорчало. Это было правильно и неизбежно. Важно, что сказка была.
- Вы когда-нибудь ездили на мотоцикле?
- Нет.
- Хотите?
- Ну... они так ревут всегда...
- Мой не ревёт. Во всяком случае, не всегда. И уж точно – не сегодня.
- Почему?
- Потому что сегодня всё будет так, как хотите вы.
Мотоцикл шёл так плавно, словно летел над дорогой. И действительно совсем тихо, шум мотора был не громче шелеста шин по асфальту. Она смутно помнила, что положено одевать шлем, но он этим пренебрёг, и ни один полисмен их не остановил. Ветер играл волосами – его и её – и впервые в жизни её не волновало, что причёска растрепалась, что юбка, наверное, задралась совершенно неприлично, что... Её вообще ничего не волновало.
Потом он свернул на аллею Кенсингтонского парка и заглушил мотор.
- Пройдёмся?
- У вас мотоцикл украдут, - она ясно поняла, ЧТО сейчас – буквально через несколько минут – произойдёт и вдруг снова испугалась.
- Не украдут, он заговоренный.
- А вы?
- Я тоже, – он терпеливо ждал её решения.
- Вы этого хотите?
- Я же сказал: сегодня всё будет так, как хотите вы.
- Идёмте, - как в воду головой. Он улыбнулся ободряюще, со средневековой галантностью предложил – именно «предложил» - ей руку. Они пошли по тропинке, потом свернули в самую чащу.
- Видите – сирень цветёт? Удивительно, правда? Везде давно отцвела...
Куст сирени словно раскрылся им навстречу и сомкнулся, душистым шатром укрыв их от случайного взгляда. Хелен снова не поняла, откуда он достал вино. А теперь ещё и бокалы впридачу.
- Откуда они у вас?
- Украл, - он заговорщицки подмигнул. – Но вы не бойтесь, я верну. Потом.
Трава была мягкая, шёлковистая, как дорогой персидский ковёр. И тёплая. И где-то вдалеке пела флейта – нежно и чуть печально.
У выхода из парка он тормознул такси, дал водителю довольно крупную купюру:
- Отвезёте леди, куда она прикажет.
- Да, сэр.
Он не поцеловал её на прощание, только взял за руки, заглянул в глаза и попросил – тихо и очень серьёзно:
- Пожалуйста, обещайте, что не станете больше устраивать подобных... экспериментов, ладно? Люди всякие встречаются.
- Не стану, - легко согласилась она, зная, что выполнит обещание.
На «ты» они так и не перешли.
Через три месяца, когда она убедилась окончательно и решилась сообщить мужу о беременности, разразился скандал. Оказывается, он прекрасно знал о собственном бесплодии. И даже не постеснялся представить справку на суде. Так что она с ещё нерождённым ребёнком осталась без гроша. Правда, у неё был отцовский коттедж. На выручку от продажи которого они и жили, пока она не нашла работу.
С работой ей на удивление повезло – а может, у неё и правда были «неплохие мозги». Во всяком случае, её продвижение по служебной лестнице было быстрым и вполне безболезненным. Сай рос здоровым, умным, хотя иногда и удивительно упрямым. С каждым годом он всё больше походил на отца, во всяком случае внешне. И Хелен почему-то совсем не удивилась, когда в день одинадцатилетия сына к ней пришёл очень любезный господин, отрекомендовавшийся представителем администрации закрытой школы Хогвартс и, после нескольких неопределённых фраз сообщил:
- Не знаю, обрадует вас это или огорчит, но ваш сын – волшебник. Самый настоящий. И должен учиться тому, для чего предназначила его природа.
Сай не удивился тем более. Оказывается, он давно умел делать всякие «штучки» (например, остановить мячик, летящий в чужое окно), только не знал, что это настоящее волшебство. Любезный господин передал ему письмо с приглашением в Школу и списком необходимых вещей и очень подробно объяснил, куда надо обратиться, чтобы всё это приобрести. Так началось их приобщение к миру магии.
Это было больше года назад. А теперь Хелен считала дни до начала летних каникул. Похоже, она соскучилась гораздо больше, чем сын. Ему-то скучать было некогда, его захватил новый мир, восхитительно таинственный, щекочуще-опасный, волшебный. А Хелен осталось только утешаться мыслью, что почти каждый хороший колледж работает по той же системе интерната и расстаться пришлось бы в любом случае. И всё же привыкнуть к отсутствию сына было тяжело. Куда тяжелее, чем к тому, что письма от него приносит не почтальон, а сова, для которой Хелен теперь постоянно держала в холодильнике кусочек мяса. Сай писал часто. Он всё же был хорошим сыном.
