Глава 1О боже, как же я устала… Я больше ничего не хочу, только лечь и больше не вставать… Всё, как же мне надоела моя жизнь…
И такие мысли у меня каждый день. Нет, теперь уже чаще.
Ну наконец-то, осталось три минуты до конца этого ужасно долгого урока. Зачем мне эти дополнительные? На кой-черт мне этот французский? Хотя, там я, может и не совсем, но всё же немного, эти чертовы полчаса не думаю об убожестве своей жизни.
— На сегодня всё, Эмма, можешь идти. Следующее занятие как обычно — в четверг. До свидания.
— Уж лучше прощайте, — пробурчала я себе под нос. Боже, как меня бесит её голос, ненавижу эту училку.
Вроде только вышла на улицу, а уже вся мокрая, невыносимая жара. Скорей бы осень! Хотя, осенью мне в который раз придется лицезреть лица этих самовлюбленных тварей — одноклассничков моих.
Ладно, подумаю об этом потом, я уже почти дома. Хоть что-то хорошее.
— Доброе утро, Эмма. Как позанимались?
— Ну я б не сказала, что утро доброе, а позанималась как всегда ужасно.
— Доченька, нам нужно серьезно поговорить.
Я закатила глаза: как же меня бесит эта фраза, как же меня всё это бесит! Ненавижу! Всех ненавижу!
— Мам, если ты о том, что мне нужно готовиться к экзаменам и думать о будущей жизни, то я сразу говорю — нет. Сейчас я ни о чем не хочу, и не буду думать.
Как только я это сказала, мама села на стул и посмотрела на меня так, будто я сейчас кого-то убила. В её взгляде была непонятная мне эмоция, между страхом и диким ужасом.
— Я не об этом, — тут она замолчала. Было видно, что она хочет сказать мне что-то, но не могла. По щеке покатилась слеза.
— Эмма, сядь.
— Зачем?
— Я сказала сядь! — она почти перешла на крик, я никогда не видела её такой… И все же я села.
— Эмма, я наверное, должна была сказать это раньше, но… Я сразу хочу попросить у тебя прощения, я так виновата перед тобой!
— Мам, я не понимаю, что-то случилось? — я была не просто удивлена, я была обескуражена. Мама сидела напротив меня, и я видела, что она еле сдерживается, чтобы не зареветь просто навзрыд. Я не могла понять, что могло произойти такого, отчего она просто не в себе?
— Не перебивай. О господи, я не знаю, как это сказать, — она уже почти кричала.
— Сказать что? — спросила я, пытаясь сохранять спокойный голос.
— Эммочка, ты… ты… нам… мы… мы тебя удочерили, — мисс Ланнери не смогла выговорить эту фразу полностью, и несколько раз выдерживала паузу. Она смотрела в пол, ей не хватало сил взглянуть в глаза дочери… То есть уже не дочери.
Я тут же вскочила со стула и просто выбежала, нет, вылетела из кухни, и побежала по ступенькам наверх, в свою комнату, хотя я вряд ли теперь смогу назвать это своей комнатой. Хорошо, что папы дома нет! Ах да, забыла, он уже не папа.
Я влетела в комнату и заперла дверь на замок. В отчаянии забившись в угол, маленькое, ничтожное «я» начало просто реветь. Слёзы текли из глаз не прекращаясь.
—Твою мать! — я ударила ногой по шкафу, или по тумбочке — из-за слез я уже не видела. В этом состоянии я сидела на полу в углу комнаты около часа.
Я услышала шаги ма… то есть той женщины, которую мне сейчас меньше всего хотелось увидеть.
Я бы ни за что не открыла эту гребаную дверь, если бы не…
—Эмма! Эмма срочно спускайся вниз! Пришел… Пришел твой… Твой отец, Эмма.
Продолжение следует…
