Часть 1– Какая же ты медлительная!
Я сдерживаюсь, ничего не отвечаю Малфою, только хмурюсь и резко одёргиваю мантию.
Минуту назад, точно в назначенное время, мы столкнулись у «Сладкого королевства». Споткнувшись о камень, я прямо у порога рухнула наземь, а мой коллега совершенно невозмутимо прошёл в магазин. И ничего удивительного в том, что мне в итоге предъявляют претензии за пятнадцатисекундное опоздание, в общем-то, нет.
Но каждый раз эти неловкости, порождённые нашими общими обязанностями, немного раздражают. Нет, не неловкости – вредности, подставы.
– Решаем, какие из этих сердечек и цветочков заказать к празднику, и расходимся.
Я уже чувствую, что если позволю Малфою и дальше заправлять процессом, День святого Валентина ограничится в этом году кучей бумажных украшений на потолке Большого зала и конфетами на завтрак.
– Не могу с тобой согласиться.
Малфой кривит лицо. Он стоит у «сердечек и цветочков», а сам то и дело рассматривает через окно витрину с метлой – настолько новой модели, что она пока даже не продаётся.
– Я вообще считаю, что нам стоит обсудить организацию праздника за столиком в кафе. Не понимаю, почему ты настоял встретиться здесь. Это неудобно.
Он оборачивается и долго смотрит на меня. Малфой делает так иногда, и я почти привыкла к его наигранной презрительности.
– Как я вообще могу сидеть за одним столиком с тобой? – спрашивает он, все ещё кривясь. – Здесь вполне можно поговорить, и при этом никто не заподозрит, что мы пришли вместе.
– Какой же ты… – вырывается у меня, и в ответ Малфой угрожающе щурится. – Мы старосты школы и должны иногда стоять рядом!
– Слушай, тут есть какой-нибудь кляп?
– Зачем? – на автомате спрашиваю я.
– Чтобы ограничить поток слов, вылетающих из твоего занудного рта. – И добавляет: – О, нет, простого Силенцио будет достаточно.
Малфой незаметно вытаскивает палочку, и я готовлюсь защищаться. Но мы оба стоим так, что никто в магазине и не подумает, будто запахло поединком: палочки – в опущенных руках, направлены друг на друга.
Я научилась молчать в ответ на его издёвки, игнорировать оскорбления, но только несколько минут. С того момента, как мы стали старостами, у меня порой нет возможности уйти, когда это становится необходимо для моего самообладания. А до того момента, как я захочу вылететь из школы или сесть в Азкабан, я не имею права послать в Малфоя банальный Остолбеней или просто убить его.
– Хочешь справиться со всем сам – пожалуйста!
Малфой наблюдает, как после этих громких слов я складываю руки на груди и гордо вздёргиваю подбородок. Мне так хочется, чтобы он сдался. Хоть раз сказал, мол, ладно, Грейнджер, давай разберёмся с делами по-человечески и счастливо распрощаемся до следующего собрания. Но Малфой никогда не уступает, а сегодня и я не могу пойти навстречу.
«Как же мы всё это время справлялись?» – с невольным удивлением задумываюсь я, но вдруг слышу:
– Ты сегодня роковая.
Малфой ухмыляется, недвусмысленно косясь на чудовищно короткую мантию, от моих движений задравшуюся ещё выше, и отворачивается, шагая вглубь «Сладкого королевства».
Потрясающе, Лаванда, именно сегодня нужно было стащить мою мантию и подкинуть вместо неё эту пошлость, чтобы я «в режиме „экспресс“ нашла себе пару до Дня святого Валентина»!
– Малфой, остановись и говори по делу, – приказываю я, раздражённо поправляя одежду.
– А приподними ещё раз.
– Ты дурак?!
Я краснею, а он хохочет. И идёт дальше, мимо розовых полок, к квиддичному инвентарю из мастики, как будто нет больше здесь меня, нет приближающегося Дня всех влюблённых.
Мне хочется прохныкать: «Ну Малфой, перестань издеваться», – или стукнуть его, или выругаться, в конце концов. Но я только следую за ним, стараясь удерживать подол мантии, который как назло скользит всё выше по модным колготкам, тоже (и, наверное, неслучайно) полученным мной от Лаванды.
– Я пойму, почему ты идёшь туда, только если теперь продают мётлы для влюблённых.
На лице Малфоя – как будто одобрение моей идеи (не уверена, ни разу раньше не видела), но оказывается, такие мётлы не продают, даже мармеладные.
– Чего ты хочешь-то? – бурчит Малфой и оглядывается на романтические товары через плечо.
Я с готовностью набираю в лёгкие воздух.
– Большой зал, оформленный лентами и объёмными пластмассовыми сердцами, квест для парочек с призами, спрятанными в замке, бал с приглашённой музыкальной группой и конкурс «Мистер и мисс Хогвартс».
Его глаза округляются, прежде чем он успевает это скрыть.
– Так, сядем туда, и я поищу у тебя в голове твой маленький мозг.
Малфой указывает нужное направление, но сам не идёт, похоже, из каких-то нечистых соображений собираясь пропустить меня вперёд.
– Иди первый, – как можно увереннее требую я.
После минутных препирательств мы наконец устраиваемся в удобном уголке на разных концах большой деревянной конфеты. Малфой выглядит одновременно задумчиво, и удивлённо, и отчаянно.
– Есть идея, – наконец произносит он. – Ты займёшься тем, что запланировала, а я – тем, что придумал сам.
– И что же это ты придумал? – едко интересуюсь я, предчувствуя надвигающуюся ярость.
Да ничего он не придумал. Точно, вот как мы до этого «справлялись»: я всё организовывала, под угрозой вселенской обиды привлекала к тяжёлой работе Гарри и Рона, а Малфой так красиво отчитывался перед директором, расхваливая все наши достижения, что даже я почти верила, будто они и правда «наши».
– Ну… – тянет Малфой. Он вдохновенно запрокидывает голову и противно ухмыляется.
– Так, всё! – перебиваю я в нетерпении. – Мы поделим обязанности поровну, и это моё последнее слово.
Малфой глядит на меня недовольно. Сидит вальяжно, крутит пальцами стащенный с полки леденец на палочке.
– Хорошо, вопрос на засыпку, – говорит он.
Снова поднимаю руки, чтобы сложить на груди, но взгляд Малфоя мгновенно реагирует на движение мантии, и я передумываю.
– Для кого мы всё это делаем?
– В каком смысле – для кого? – возмущённо переспрашиваю я. – Для студентов Хогвартса. Для…
– Для..? – подталкивает Малфой.
– Всех влюблённых, очевидно.
Малфой так доволен привкусом заведомого выигрыша, что в который раз хочется стукнуть его и уйти. И не видеть больше никогда, никогда в жизни.
– А как быть одиноким студентам, а? – спрашивает он. – Вот. Как раз скамейками одиночества я и займусь. Все, у кого не будет пары, смогут приходить туда, чтобы пустить слезу.
Я в ответ громко смеюсь. Меня это ну совсем не устраивает.
Малфой чуть наклоняется ко мне, протягивает полосатый леденец и вкрадчивым шёпотом сообщает:
– Обещаю поставить для тебя особенную скамейку одиночества.
Я выхватываю леденец и от души бью им Малфоя по плечу.
Фух, кажется, стало легче!
– Всё, иди к дементору, Грейнджер!
Малфой бросает на полку отобранную у меня треснувшую конфету и явно собирается уходить. К моему крайнему недоумению, он как будто обиделся.
– Стоять! – я тщетно пытаюсь его догнать, на ходу поправляя мантию.
– Я больше никогда не буду с тобой… – остальное уже не слышу. Малфой скрывается за дверью, и ему вслед звенит «музыка ветра», повешенная у порога.
Пока не нахожу его на улице, у витрины со снитчами, я почти успеваю смириться с тем, что и в этот раз сделаю всё сама. Но вид беззаботного Малфоя разом избавляет меня от подобных мыслей.
– Думал, отвязался, да?
Он закатывает глаза и демонстрирует, что собирается и дальше любоваться снитчами, а меня без особых усилий игнорировать.
И тут меня прорывает. Я восклицаю:
– Ну помоги ты мне! Мы первый и последний раз старосты школы, и я хочу, чтобы о нас остались хорошие воспоминания. А сейчас я просто физически не успею сделать всё одна. Да ещё к экзаменам пора готовиться!
Малфой медленно поворачивает голову, оглядывает меня и безмятежно роняет:
– Я сказал, чем буду заниматься.
– Скамейки одиночества? Да что за идиотизм?!
Он делает такое лицо, как будто это я глупышка и совсем не соображаю.
– В таком случае поставь и себе особенную скамейку. Только подальше от меня.
Я подбочениваюсь, прекрасно понимая, что задираю проклятую мантию и оголяю ноги намного выше колен, но продолжаю стоять так, уставившись в бессовестные малфоевские глаза, пока он с трудом удерживается от того, чтобы отвести их.
– С чего ты взяла, что она мне нужна? – усмехается Малфой.
– А ты что, не одинок? – спрашиваю я как бы с издёвкой.
Мне неинтересно, конечно. Ну, может, чуть-чуть. Самую малость. И всего-то с начала учебного года.
Потому что… ну как кто-то может выдержать его больше пяти минут!
– Уж до Дня святого Валентина я этот вопрос решу.
Выглядит Малфой крайне самоуверенным. И тут совершенно неожиданно мне в голову приходит такая потрясающая мысль, что она затмевает все наши споры, потому что кажется по-настоящему ключевой.
– Мы должны быть символом!
– Что? – спрашивает Малфой, хохоча. – Купидонами?
– Нет, – отвечаю я, но вдруг начинаю испытывать неловкость от слов, которые только собираюсь произнести. – Надо притвориться влюблёнными.
Он замолкает. Долго, долго смотрит мне в лицо. Даже дольше, чем делал это раньше, как будто оценивая, и я невольно заправляю выбившийся локон за ухо.
– Ну ладно, – слышу спустя какое-то время.
Я сначала хочу переспросить, а потом как-то теряюсь и просто киваю.
– В общем… давай завтра обсудим всё в «Трёх метлах», – я говорю через силу, потому что Малфой непривычно внимательно слушает. – Попробую написать за вечер сценарий для квеста.
И собираюсь уйти, но Малфой ловит меня за руку и заявляет:
– Подожди, прорепетируем.
Я с большим трудом понимаю, что происходит. Малфой так чудесно пахнет. И он такой тёплый, и у него такие мягкие губы…
Ещё никогда в жизни так горячо не краснела. Стою, смотрю на Малфоя, выпучив глаза, и немного грустно, что репетиция так быстро закончилась, и от этого ещё больше стыдно.
– Всё, можешь идти, завтра продолжим, – хитро бросает моя «вторая половина символа».
Вместо того чтобы возмутиться, я спешу отвернуться и иду прочь, в попытке скрыть от Малфоя эту дурацкую довольную улыбку на моём красном лице.
– Ах да! – кричит он за моей спиной. – Приходи в этой мантии. Она будет помогать мне… вживаться в роль.
Я ускоряю шаг.
