Глава 1019 октября.
Мы заканчивали завтракать, когда ко мне подошла Энни Кроткотт.
- Лаванда, - робко сказала она. – Профессор МакГонагалл просила меня передать тебе и Симусу Финнигану, что прямо сейчас она ждёт вас у себя в кабинете.
- Спасибо. Я сообщу Симусу.
- Как ты думаешь, что она нам скажет? – спросил Симус.
- Вероятно, напомнит, что мы – старосты, и потребует тщательнее следить за дисциплиной.
- Ох… Неужели она узнала о вчерашнем?
- О чём?
- Видишь ли, я наложил Таранталлегру на Адама Мефлуа, слизеринца-первокурсника.
- А что он тебе сделал?
- Да ничего, - он досадливо поморщился. – Просто эти слизеринцы мне надоели! Важничают, как господа…
- Не делай так больше, - резко сказала я. – Если мы будем применять против них их же методы, мы невольно станем похожи на них.
- Ладно. Если ты против… Хотя это была всего лишь Таранталлегра.
Мы вошли в кабинет декана.
- Здравствуйте, профессор.
- Проходите, мисс Браун, мистер Финниган. – МакГонагалл подошла к двери, заперла её и наложила на стены чары Неслышимости.
- Выслушайте меня внимательно. Через четверть часа в башне Гриффиндора будет произведён обыск. – Её рот скривился, как от боли. – Таково распоряжение Северуса Снейпа.
Симус ахнул.
Кровь бросилась мне в голову. «Нас будут обыскивать?! Нас, гриффиндорцев? О!»
- Поэтому немедленно уничтожьте все вещи, компрометирующие вас.
И предупредите всех остальных.
- Да, мэм, - пробормотал Симус.
- Идите же. Не теряйте времени.
Мы помчались в башню.
Как только мы сообщили однокурсникам об обыске, в гостиной поднялся жуткий переполох. Кто-то трансфигурировал вредноскоп в юлу, кто-то выбрасывал Блевательные батончики, кто-то сжигал тетрадь…
В моей тумбочке лежали письма мамы. Там она упоминает о папе, об Ордене Феникса. А этот дневник? Если он попадёт в руки Снейпа…
Сжечь? Не могу. Эти вещи слишком дороги мне.
Ну конечно, Выручай-комната! Я ещё успею сбегать туда.
…Спрятав письма и дневник под мантией, я выскользнула в коридор.
Выручай-комната на сей раз оказалась огромным помещением, заваленным магическими и маггловскими вещами.
Старый буфет с пыльным дверцами был вполне подходящим тайником. Я распахнула его и с криком отпрыгнула в сторону: оттуда вывалился скелет какого-то пятиногого существа.
Преодолев отвращение, я закинула дневник и письма в буфет и вернулась в гостиную.
Похоже, мои однокурсники уже избавились от опасных вещей. Теперь они тревожно переглядывались.
Как же я не люблю такую гнетущую тишину…
Портрет Полной Дамы отъехал в сторону, освобождая дорогу МакГонагалл, обоим Кэрроу и Снейпу.
Интересно, Кэрроу никогда не слышали о том, что ходить в грязных сапогах по ковру неприлично?
Снейп окинул взглядом гостиную, ухмыльнулся:
- Я вижу, никто не удивлён нашим визитом. Вы отлично поработали, Минерва.
Она холодно взглянула на него.
- Раз все гриффиндорцы в сборе, приступим к проверке, - сказал директор. – Амикус, обыщите спальни мальчиков. А вы, Алекто, займитесь спальнями девочек.
Я постаралась принять безразличный вид и раскрыла валявшийся на диване «Ведьмополитен».
Не помню, сколько прошло времени, когда Алекто вернулась, держа в руках склянку с какой-то жидкостью и свёрнутый пергамент.
- Это зелье мне незнакомо. Наверняка оно очень опасно.
Снейп взял баночку, приоткрыл её.
- Чушь, Алекто. Это средство для ухода за лицом. Можете вернуть владелице.
«Тебе самому оно бы очень пригодилось», - подумала я.
Он развернул пергамент… и я даже вытянула шею, чтобы лучше всё разглядеть.
Это была мастерски сделанная карикатура на Пожирателей.
Обезьяна-Амикус с выпученными глазами с трудом удерживал в лапах огромную бутыль огневиски. Алекто пьяно улыбалась, сжимая в руке плеть. А длинноносый Снейп, кривясь в усмешке, обнимал их за плечи.
Мне стало и весело, и страшно. Что-то сейчас будет?..
Лицо директора осталось непроницаемым. Он молча вглядывался в рисунок.
По лестнице спустился Амикус.
- Присоединяйтесь ко мне и любуйтесь гриффиндорским творчеством, - предложил ему Снейп.
Увидев карикатуру, Амикус побагровел.
- Где сука, нарисовшая это? Я её…
- Тише, Амикус. Не волнуйтесь так сильно. Мне тоже интересно узнать имя художницы. Может, она сама назовёт себя?
- Разумеется. Я нисколько не стыжусь, - прозвучал уверенный голос. Ромильда Вейн, пятикурсница, шагнула вперёд.
- У вас большой талант, мисс, - обманчиво мягко сказал Снейп. – Жаль, что вы используете его так бездарно.
Ромильда тряхнула волосами. Чёрными волнами они рассыпались по её спине.
- Мне всё равно, - воскликнула она. – Вы думаете, я не знала об обыске? Я знала. И теперь я очень рада, что вы все увидели свои портреты. – Её тёмные глаза сверкнули. – Вы превратили Хогвартс в тюрьму! Вы искалечили нашу жизнь! И когда-нибудь вы об этом пожалеете!
- Можете не продолжать, мисс. Возьмите это. – Он вручил ей пергамент. – Вы не совершили ничего противозаконного. Вы всего лишь выражали свои мысли, так?
- Так, - удивлённо кивнула она.
- Поэтому я не стану снимать баллы с Гриффиндора. – Снейп протянул руку и медленно провёл пальцами по её щеке.
Ромильда вздрогнула.
- Вы красавица, мисс Вейн. Нежная кожа, пушистые волосы… Жаль, что вы не ценили собственную внешность. – Снейп направил палочку ей в лицо. –
Сектумсемпра!
С диким криком боли Ромильда рухнула на колени. Поток крови залил ей глаза. МакГонагалл бросилась к ней.
- Ну, нет, Северус! За это вы мне ответите!
Чувствуя, как всё внутри леденеет, я смотрела на МакГонагалл, выводящую Ромильду из гостиной.
Изверг, злодей, жестокая тварь! Знаешь ли ты, как сильно ранено не только тело, но и душа этой девочки?
Конечно, знаешь. И наслаждаешься этим.
Ты не заслуживаешь того, чтобы жить. Если Господь совершает ошибки, то ты – одна из них.
Стереть бы тебя с лица Земли. Повалить на пол и сжать пальцы на твоём горле…
Невозможно.
У мальчиков ничего не нашли. Только под кроватью Симуса завалялись две Кровопролитные конфеты.
В моих ушах глухо раздался голос Снейпа:
- Теперь приступим к личному досмотру. Прошу вас, Алекто.
Она взмахнула рукой:
-
Акцио вещи гриффиндорцев!
Всё, что было у нас в карманах, высыпалось на ковёр. Но результатов это не принесло. Разве могли Пожиратели разгадать тайну наших фальшивых галлеонов?
…Они ушли. Наконец-то.
Я машинально вытащила палочку, указала на заляпанный грязью ковёр.
-
Экскуро.
Вот так гораздо чище. А впрочем, какое это имеет значение?
С трудом передвигая ноги, я поднялась в спальню.
Ох, Мерлин… Всё разворочено, тумбочка Парвати перевёрнута на бок. Моя голубая мантия валяется на полу, рядом с ней – небрежно смятая блузка.
Стоило привести всё в порядок. Но я ужасно устала…
Поздно вечером я вернулась в Выручай-комнату и забрала всё, что лежало в буфете. Как оказалось, я случайно взяла оттуда чужую вещь: старый, потрёпанный учебник зельеварения. Завтра отнесу его обратно.
Ромильда… Что с Ромильдой?
20 октября.
Белые стены, высокий потолок. Резкий запах зелий.
Ромильда лежит на койке, натянув до подбородка одеяло. Её лицо закрывает повязка.
- Как ты? – спрашиваю я.
- Спасибо, нормально. – Её голос звучит надтреснуто. – Боль почти прошла.
И я не знаю, что сказать.
Между нами два года разницы. Мы никогда не были особенно близки.
Я ищу слова утешения и не нахожу их.
- Больше никого вчера не наказали? – интересуется она.
- Нет. А ты… Ты выздоровеешь обязательно.
- Обязательно, - эхом повторяет она. Пожимает плечами. Облизывает пересохшие губы.
- Тебе, наверное, скучно?
- Очень. Спасибо, что зашла.
Мы опять молчим. К счастью, затянувшуюся паузу прерывает мадам Помфри.
- Мисс Вейн, ваша рана не болит?
- Немного щиплет.
- Это пройдёт. Думаю, можно снимать повязку. Мисс Браун, вам лучше уйти.
- Нет, - злится Ромильда. – Пусть Лаванда останется. Снимайте повязку, мэм.
Помфри неодобрительно качает головой, но не возражает. Она склоняется над девочкой, её руки осторожно стягивают белую ткань.
Ото лба до кончика носа лицо Ромильды рассекает багровый шрам.
Я невольно вздрагиваю и отвожу взгляд.
Ромильда щурится от яркого света, садится на постели, смотрит на меня.
- Всё так ужасно? Дай мне зеркало.
Я протягиваю ей своё карманное зеркальце.
С минуту она глядит в него. И грустно улыбается.
- Теперь Гарри уж точно никогда меня не полюбит.
Её выписали из Больничного крыла. «Я сделала всё, что было в моих силах», - вздохнула мадам Помфри.
Ромильда разогнала сочувствующих подружек и теперь что-то рисует в одиночестве. Сминает пергамент и швыряет его в стену. Вертит в руках волшебную палочку. Потом берёт новый лист и снова рисует.
- Жаль её, - тихо сказала мне Джинни. – Этот шрам – навсегда.
- Но почему? Вероятно, есть зелья…
- Следы такой Тёмной магии стереть невозможно. Знаешь, моему брату летом отрезало ухо заклинанием Сектумсемпра.
- Кто это сделал? – с ужасом спросила я.
- Северус Снейп. Кажется, он сам придумал это проклятие.
Волдеморт. Амикус Кэрроу. Снейп. Кого из них я ненавижу сильнее?..
В Большом зале висит объявление: 31 октября мы идём в Хогсмид. Едва ли там будет весело. Но сходить всё равно стоит: если в ближайшее время я не вырвусь из этих стен, я сойду с ума.
