Микрофики

Глава 10

для **Nimfadora**
Френк.Алиса: душно, радость и зло.

Алиса панически боится темноты. Сидя в засаде, она прижимается к спине Фрэнка и держится за палочку двумя руками.
- Инсендио! - кричит она, стыдится - до дрожи в руках стыдится паники в голосе.
- Инсендио! - и огня все больше, она жмется к нему и отшатывается, очнувшись.
- Инсендио, - и Фрэнк трясет ее за плечи: "Хватит, хватит!" - а она боится темноты и ночей без звезд.
Огня все больше, поместье Роули горит, языки пламени лижут черный небосвод, и темнота будто корчится, ежится, пропадает.
Под ногами хрустит осколками хрусталь, и латунная статуэтка грифона пучит глаза на Алису. Алисе душно.
Душно, душно, нечем дышать, небо заволокло гарью и копотью, Мерлин Великий, копченое небо, что может быть смешнее!
Душно, смешно; и радость - сквозь раздражение, как железо сквозь ржавчину: они не могли сгореть спокойно в своих кроватях, нет, они закоптили к черту небо, как она теперь будет дышать?
Она смеется.
Все было куда проще в академии авроров - хмурый Грюм, щенячий взгляд Фрэнка и путь вперед, к победе - светлый и понятный.
А все оказалось не так: страшно, непонятно, под ногтями кровь, а в своих кроватях горят Пожиратели Смерти и никто не скажет теперь точно - были ли у них метки.
И никогда у нее не будет так, чтобы дом, глупые маленькие дети, волосы мужа отливают сединой, камин вспыхивает углями, а жизнь прекрасна и чудна.

Августа Лонгботтом носит длинные зеленые перчатки и морщины так, будто это награда, врученная собственноручно министром.
Она попыхивает изящной трубкой и говорит:
- Я знала, что когда-нибудь вы выйдете замуж за моего сына. Мой сын - очень настойчивый, не так ли? Надеюсь, вы с моим сыном подарите мне сильного и мужественного внука. Надеюсь, вы чистокровны? Впрочем, даже если и нет - я верю во вкус моего сына.
Алиса мягко улыбается тонкой улыбкой. Ее улыбка настолько нежная, она как будто обволакивает всех вокруг. Алиса чувствует себя вейлой - так смотрит на нее Фрэнк. У Алисы чертовски болит голова.
"Мой сын", - говорит Августа.
"Мой! Мой!" - слышится Алисе.
И статуэтка грифона - где же Алиса такую видела? - свирепо пучит глаза.

И зло, разумеется, не дремлет, да только не пошло бы оно, у Алисы ребенок родился, ей не до всяких там глупостей.
Алиса уже почти совсем не боится темноты, потому что зачем бояться, если Фрэнк всегда рядом, а война уже почти - ну вот еще чуть-чуть осталось - кончилась. Глупо, нелепо, но кончилась, и Алиса не собирается жаловаться.


Ей же еще один драббл.

Фрэнк любит Алису - невооруженным глазом видно.
Грюм фыркает. Фрэнк был недотепой, им и остался: сейчас не время для безнадежных влюбленностей, на днях убиты Прюэтты, а Фрэнк зовет Алису гулять. Правильно Алиса делает, чертовски правильно, что отказывает ему.
Грюм гоняет Лонгботтома втрое чаще, чем остальных и глупо надеется, что у него это все пройдет. И кто из них после этого дурак?
Зло всегда рядом, поджидает за поворотом и Грюм готов ежеминутно напоминать им всем - зеленым юнцам, неопытным детям: "Безопасность! Безопасность!" - но какое им всем дело до нее, если на дворе душный август, и бурлят гормоны, а волосы Алисы/Лили/Эммелины вьются у затылка золотыми кольцами. Им нет никакого дела до безопасности, и Грюм не понимает, как объяснить им всем, что это все не игрушки.
- Душно же! - смеется Алиса и оголяет шею чуть больше, чем этого требуют обстоятельства. Взгляд Фрэнка безумен, это потому что безумен сам Фрэнк - он влюбился, ужасающе невовремя, но чего еще от него можно ждать. Грюм смотрит на шею Алисы и не может отделаться от мысли, что она скоро ответит Фрэнку взаимностью.
- Безумные дети, - бормочет он, качая головой. - Безумные дети.
Фрэнк сжимает тонкие пальцы Алисы. Он пропитан радостью, радость сочится из каждой его поры.
Грюм отворачивается. Несчастные дети.


для Melancholy: Блейз Забини, камин и подземелья

Малфой осматривается.
Камин украшен безвкусной резьбой, идиотские лампы с потолка - зеленые. Малфой очень любит зеленый, но. Он смотрит на свои руки: в зеленом свете - зеленые, они как руки инферно, не хватает только трупных пятен.
Малфою одиннадцать, Малфой маа-аленький: "Маа-аленький", - как сказал Уинстоун в поезде. Взгляд Малфоя обещал смерть, а Уинстоун - грязнокровка, хаффлпафец, у него ни поддержки, ни друзей, ни чувства самосохранения.
Все уже разошлись, Малфой в гостиной один. Впрочем, он всегда один, не считать же креббогойла компанией.
Отец - он не один, он просто одинок, Драко хоть и Малфой, но не хочет так.
- Эй, ты что, спать не будешь? - окликают его. Драко вздрагивает. Судорожно оглядывается. Никого же не было, не было, он готов был в этом поклясться!
В кресле сидит мальчишка. Черный-черный, глаза навыкате, зубы белые, губы - полные.
Драко пожимает плечами, зачарованно глядя на чужой рот.
- Мне мама сказала, что здесь холодно, но вот уж не ожидал, что настолько!
Губы полные-полные, как спелая груша, как будто лопнут вот-вот.
Драко стряхивает оцепенение:
- Ты кто? Холодно? Ты разве не в Англии родился?
А тот смеется и на вопросы не отвечает:
- Ты - Драко Малфой, я в курсе, мне мама рассказывала. Она мне еще с тобой дружить посоветовала, но, ты знаешь, мне что-то не хочется.
Улыбается, сверкая белыми зубами, и Драко, вопреки обыкновению, даже не хочется затолкать ему в глотку такие слова. Вот Уинстону не поздоровится. И Поттеру - тоже.
Драко пожимает плечами:
- Я и не навязываюсь, - и идет в спальню.
Медленно, будто надеясь, что окликнут или что-то такое, но за спиной молчат.
Драко оглядывается. Мальчишка - черный, как эбонитовое дерево - жмется к огню. Хотя какое там эбонитовое дерево - головешка, головешка и есть, черная, обгорелая, к огню тянется. Драко вспомнил, что это за мальчишка - Блейз Забини, у него еще мать четырежды замужем была. Мама Драко говорила как-то, что та - форменная шлюха, Драко запомнил.
Впрочем, если у миссис Забини такие же губы, как у ее сына, то Драко понимает всех тех самоубийц, что женились на ней.


О-19 Гермиона Грэйнджер|Беллатрикс Лестранж|Рудольф Лестранж, AU, Гермиона их дочь. Обучение важным вещам, A-, NH!
заказчик: Grey Kite aka R.L.
100 слов

Гермиона молча сглатывает слезу.
Она сильная и плакать не будет.
Беллатрикс вскидывает голову, цепко, как коршун, смотрит в ее глаза.
- Держи спину, - говорит спокойно.
Гермиона решает задачу по арифмантике – просто чтобы отвлечься; накручивает на палец каштановый локон.
- Может, хватит? – спрашивает Беллатрикс.
Гермиона не обманывается мнимым спокойствием ее тона – она в бешенстве, она уже готова смести ее волной магии, спалить ей волосы, оторвать пальцы.
Беллатрикс никогда не была сдержанной.
С тех пор, как Гермиона влюбилась в предателя крови – достается даже отцу.
Гермиона не понимает, в чем дело и чем не довольна мать.
Она ведь убила Уизли, так в чем теперь-то дело?