Глава 10Давно пора было идти, но Ксения всё никак не могла оторваться от новой игрушки. Она решительно отправила детей на ужин, но сама была готова сидеть так хоть до самого утра, вдыхая запах новенького салона. А больше всего, до зуда в кончиках пальцев, ей хотелось повернуть ключ в замке зажигания и сделать хотя бы кружок по посёлку. При этом она отдавала себе отчёт, что если сейчас выедет за ворота, то её непременно потянет испытать дюранго на трассе, а дальше она очнётся где-нибудь под Смоленском в машине, объявленной в угон. Нет, если бы Скворцов хотел, чтобы она опробовала его новое приобретение сегодня, он бы вручил ей доверенность. А вдруг он скажет, чтобы Ксения по-прежнему возила детей на чероки?
"Нет-нет-нет, не может быть! Мы с тобой непременно прокатимся завтра!" – пообещала Ксения, ободряюще похлопав по шершавому рулю.
И в этот момент вспомнила про рацию.
Чтобы почувствовать любую машину по-настоящему
своей, с ней надо произвести хоть какие-нибудь манипуляции. Но дюранго ни в чём не нуждался. Даже водительское сидение и зеркала были отрегулированы почти как надо. И бензина был залит полный бак. Зато установка рации замечательно подходила в качестве ритуального действия, после которого Ксения наконец смогла бы со спокойной совестью пойти в дом.
Она как раз прикрепила на крышу антенну, когда шуршание гравийной дорожки выдало чьё-то приближение.
– Ксения Дмитриевна? – Скворцова, вопреки обыкновению одетого во что-то тёмное, было трудно разглядеть в густых сумерках, даже когда он оказался совсем рядом. – Вы не собираетесь ужинать?
– Я попозже, спасибо, – пропыхтела Ксения, занятая протягиванием через салон провода.
– Но вы и не обедали, насколько я знаю.
– Всё в порядке, правда! Мне дети сюда принесли перекусить.
– А что это у вас такое? – он открыл дверцу с пассажирской стороны и тоже забрался внутрь.
– Сибишка. Радиостанция, работающая в гражданском диапазоне.
– Это как у дальнобойщиков, что ли?
– И не только. Там же много каналов. Дальнобои в пятнадцатом сидят, а в девятнадцатом, например, московская служба спасения. Их операторы получают от корреспондентов информацию о пробках, авариях… И по рации можно узнать дорожную обстановку. Или сообщить о ЧП. Или помощи попросить. Очень полезная штука.
– Ясно… – неопределённо протянул Скворцов.
Ксения запоздало прикусила себе язык – никто не обязан был выслушивать её фанатские восторги. Если в ответ на простой вопрос, разворачивать целую кампанию по популяризации гражданской радиосвязи, то чего удивляться отсутствию энтузиазма у собеседника?
"Скажи спасибо, что не зевает…"
– Можно, я вытащу магнитолу? Рация как раз на её место замечательно встанет.
– А вы как же без музыки? – удивился он.
– Терпеть не могу музыку! – необдуманно заявила Ксения, и Скворцов аж дёрнулся от её категоричного ответа. – То есть, я хотела сказать, не люблю слушать её за рулём. Отвлекает и звук мотора заглушает. В дороге всё внимание должно доставаться машине.
Эту мудрость отец внушил ей прежде всего, и у Ксении никогда не возникало искушения нарушить его железное правило. Исключение делалось только для рации, которая с одной стороны не давала заскучать, а с другой – помогала лучше ориентироваться на дороге. Но уж точно никаких аудиозаписей или радиопередач! Тем более, что Ксения вообще не понимала самой потребности чем-то
забивать эфир. В "ласточке", правда, лежал один-единственный диск – сборник детских песен из всяких мультиков и кинофильмов, использовавшийся когда-то для развлечения маленьких Юльки и Саши, если они начинали капризничать.
– Что ж, вынимайте, раз так, – пожал плечами Скворцов, и она поспешила воспользоваться его разрешением. – По правде говоря, слушать музыку через автомагнитолу – только вкус себе портить. Совсем другое дело – вживую или на хорошей аппаратуре.
– Ага, – кивнула Ксения, на самом деле совершенно не разделяющая этого мнения.
Музыка, как таковая, ей была неинтересна, без разницы, в каком качестве её воспринимать.
– Кстати, вы можете заходить в музыкальную комнату, если хотите, – продолжал тем временем Скворцов. – У меня там приличная фонотека собрана.
– Угу, – снова автоматически поддакнула она, занятая подключением рации. – Но вживую всё-таки лучше.
– Вы ходите на концерты? – заинтересованно спросил он. – И какой стиль вам ближе?
– Ближе всего – ночные серенады, – ляпнула Ксения, не дав себе времени подумать над ответом. На неё иногда находил какой-то детский, хулиганский задор, каждый раз совершенно неуместный, но с лёгкостью побеждавший здравый смысл, ответственность и правила приличия.
Впрочем, если Скворцов и смутился, то всего лишь на мгновенье.
– Слово "ближе" вы сейчас употребили в географическом смысле или вам правда понравилось?
Ксения честно задумалась, вспоминая свои ощущения. Скорее уж ей было любопытно, но в этом признаваться точно не стоило. У любого ребячества должны быть пределы.
– Красивая мелодия. Ну и потом, я всё понимаю, вам же приходится постоянно практиковаться…
– Приходится?
– Ну… разве музыканты не должны поддерживать, так сказать, форму? Я думала, вам положено по несколько часов в день играть, поэтому была морально готова к бесплатным концертам.
Не зная, как ещё сгладить неловкость своего многословного оправдания, Ксения улыбнулась самой своей простодушной улыбкой.
– Тут вы просчитались, – произнёс Скворцов наисерьёзнейшим тоном. – Я теперь не музыкант, а скорее композитор, а композиторы поддерживают форму совершенно иным образом. Так что играю я редко, просто для себя.
"Ну, не только для себя, положим!" – подумала Ксения, а вслух спросила:
– А как же Гнесинка? Разве вы не скрипку там будете преподавать?
– С чего вы взяли? Нет, конечно. В училище – композицию, а в РАМе вообще звукорежиссуру.
– Где-где?
– В Российской Академии музыки. Это там же, на Поварской.
– Понятно… – сказала Ксения, хотя понимала чем дальше, тем меньше. – Я почему-то думала, что вы прежде всего исполнитель. Все эти альбомы…
– Слушали? – оживился Скворцов.
– Не-а, – честно призналась она. – Но видела. Значит, концерты и гастроли…
– …остались в прошлом. Давным-давно, когда мы с группой выступали, это было здорово. Потом на этой волне удалось легко сделать сольную карьеру, но уже тогда было понятно, что собственно исполнительское мастерство у меня не на таком высоком уровне, чтобы продолжать. Я и в консерватории, когда восстановился, сразу перевёлся на музыкальную звукорежиссуру. Лёшка как раз тогда эту свою студию затеял, пришлось осваивать новую специальность.
Скворцов замолчал, как Ксении показалось, немного смущённо. В самом деле, для роли слушателя на его личном вечере воспоминаний она совершенно не годилась. Накидывался бы со своими откровениями на какую-нибудь поклонницу, которой были бы интересны все эти биографические подробности. Ксения же из его речи уяснила только одно – на дальние и длительные командировки Скворцова рассчитывать не стоит. Этот прискорбный факт следовало обдумать, чтобы выработать какую-нибудь эффективную стратегию для мирного сосуществования с ним в одном доме. Пропускать каждый раз ужин – это был не выход.
– Ну вот и всё, – Ксения указала на установленную в нишу из-под магнитолы рацию. – Болтается, конечно, немного, но я потом придумаю, как её закрепить.
– Выглядит неплохо, – одобрил Скворцов и открыл со своей стороны дверь. – Ну что ж…
– Точно, надо спать идти, – она всё-таки не удержалась от вздоха. – Завтра вставать рано.
Скворцов, уже одной ногой стоящий на земле, залез обратно в машину.
– А может прокатимся немного?
– Серьёзно?! – не поверила своим ушам Ксения. Сердце забилось часто-часто и наверняка разорвалось бы от огорчения, если бы Скворцов сказал, что пошутил.
– Ну, надо же посмотреть, как вы с ним справляетесь, – ответил он, возвращая её к жизни.
И улыбнулся. В полутёмном салоне, конечно, уверенность в этом была не стопроцентной, но всё-таки достаточно сильной, чтобы Ксения перестала гадать, не злится ли он и искренне ли предложил покататься. Главное – надо было побыстрее воспользоваться этим аттракционом неслыханного великодушия, пока Скворцов не передумал.
На поворот ключа дюранго ответил утробным рыком, пробравшим Ксению до дрожи.
"Баран, говорите? Сейчас мы вам покажем барана!"
Это, конечно, было пустым бахвальством, так как разогнаться по посёлку всё равно было негде. Но даже крадясь по обсаженной берёзами узкой дороге, огибавшей виллу, можно было ощутить притягательную мощь, скрытую под капотом.
– Что это?! – дёрнулся до сих пор молчавший Скворцов, когда сверху раздался металлический лязг.
– Антенна ветки задевает, – успокоила его Ксения. – Ничего страшного.
Они свернули на освещённую фонарями улицу, и Ксения прибавила ходу. Мимо промелькнула эстакада, на которую они с Петькой загоняли москвич, потом площадка с качелями – её любимое место для засады, ворота санатория… Сбавив скорость перед перекрёстком, Ксения покосилась на Скворцова, ожидая от него сигнала – разворачиваться или ехать дальше. И если ехать, то куда. Но он с немного отрешённым видом смотрел в окно и подсказывать Ксении не спешил, поэтому она сделала выбор сама и повернула налево, к выезду на трассу.
Тишина в машине в кои-то веки не напрягала. Благодаря какому-то шестому чувству, Ксения знала, что Скворцову сейчас так же комфортно, как и ей самой, что он просто наслаждается дорогой. А может даже и поездку эту предложил не ради её водительского зуда, а потому, что де йствительно хотел проветриться.
Когда впереди показались огни на шоссе, всё у Ксении внутри взвыло:
"Не хочу, чтобы это кончалось!" Вот бы так катить вечно по миру, сжавшемуся до размеров освещённого фарами пространства. Если бы ещё на заднем сидении сопели во сне Юлька с Сашей… А рядом вместо Скворцова сидела бы Полька, немного напряжённая, как всегда, когда они ехали по темноте. Она бы украдкой косилась на Ксению, проверяя, не засыпает ли та за рулём, и шелестела бы пакетом с леденцами, выбирая свои любимые, ананасовые. А впереди – если уж мечтать на полную катушку – их бы ждал родительский дом. И отец, на лавочке перед забором поджидающий дочерей с внуками. Вот это было бы счастье…
– Давайте доедем по шоссе до поворота на Внуково, – Ксения так надёжно успела забыть о присутствии Скворцова, что едва не подпрыгнула от неожиданности, когда он заговорил, – а там развернёмся и обратно.
– Здесь везде городская черта, – предупредила она, включая поворотник.
– И что?
– Ну, всё равно не удастся посмотреть, на что он способен. Ограничение шестьдесят.
– Да я как-то не об этом думал. Просто не хочется пока возвращаться.
Его признание так озадачило Ксению, что она едва не пропустила разрешающий поворот сигнал светофора.
"Тебя-то что из дома гонит? – подумала она, пытаясь подогреть в себе утихшую было неприязнь. – Уже тяготят отцовские обязанности?"
Но всерьёз злиться больше не хотелось. Да и вряд ли проблема на самом деле была в детях, иначе почему он предложил сбежать только сейчас, когда они уже благополучно улеглись спать?
– Вы разве не собираетесь опробовать свою чудо-рацию? – спросил Скворцов, едва она вырулила на шоссе.
– Э-э-э… – растерянно протянула Ксения. – Ну, если вы хотите… Тангенту тогда воткните вот в это гнездо, – она подала ему штекер и щёлкнула тумблером. – Теперь накрутите пятнадцатый канал. Вот это колёсико, да.
Ещё не успев толком проснуться, рация немедленно разразилась потоком бессмысленного мата. Как раз то, чего Ксения и опасалась.
"Всё-таки надо было службу спасения ему дать послушать. Там корреспонденты поприличнее", – сокрушённо подумала она.
Но сейчас переключаться было поздновато. Внимательно выслушав эмоциональную речь какого-то разочаровавшегося в своём работодателе дальнобойщика и дождавшись паузы в эфире, Скворцов обернулся к Ксении с немым вопросом в глазах.
"И вот
это вы, Ксения Дмитриевна, собираетесь давать слушать моим детям?!" – читалось в его ошалевшем взгляде.
– У меня есть гарнитура, – мрачно буркнула Ксения, чувствуя, как теплеют щёки. – Завтра с утра собиралась прицепить, сейчас она в гараже валяется.
– Ну-ну, – коротко прокомментировал он и вновь отвернулся к окну.
Полинка тоже вечно высказывала своё недовольство по поводу неотцензуренного репертуара сибишки. И даже гарнитуру купила сама, не дожидаясь, пока у сестры проснётся ответственность. А Ксения наоборот считала подобную правду жизни лучшей прививкой от ненормативной лексики. Стоило только поглядеть, как мучительно краснели и брезгливо морщили носы Юлька с Сашей, едва из рации раздавалось хотя бы одно матерное слово – и сразу становилось понятно, что сами они в обозримом будущем не собираются использовать в речи ничего такого. С другой стороны, Полька была права – какими бы сознательными ни были дети, их следовало оградить от этого безобразия.
До поворота на Внуково они долетели быстро. Слишком быстро, чтобы успеть насладиться ощущением полёта. Самого настоящего полёта, единственной его разновидности, которую признавала Ксения.
"Может и вправду до Смоленска и назад? Как раз к утру обернёмся!" – подзуживающе предложил её внутренний голос почти что на полном серьёзе. Но Ксения, собрав свою волю в кулак, встала под стрелку на разворот. На противоположной обочине поблёскивал бок гайцовского автомобиля.
– После поворота на Внуково в сторону Москвы машинка работает, – сообщила Ксения, прижав кнопку тангенты.
В ответном хрусте удалось различить далёкое "Спасибо, принято", и рация вновь замолчала.
– Ну вот и зачем это? – повернулся к ней Скворцов. – Помогаете нарушителям обманывать тех, кто отвечает за безопасность на дорогах?
"Вот же ты зануда", – вздохнула про себя Ксения.
– Помогаю отцам семейств не налететь на штраф – это раз. А два – они же в результате сбавляют скорость! Разве это не способствует безопасности?
– Наша стрелка, – кивком головы он указал на светофор. – Но если бы никто не предупреждал о конкретных засадах, у водителей были бы все основания подозревать их за каждым кустом – и в результате ехать осторожнее.
– Какая чушь! – воскликнула Ксения, забывшись, и тут же хлопнула себя ладонью по губам, как будто это могло заглушить уже сказанные слова. – То есть, я имела в виду, всё совсем не так. Потенциальной опасности за каждым кустом никто не боится. Это как перспектива рака для курильщика. Когда-нибудь может быть случится, но возможно и пронесёт. Совсем другое дело, когда тебе сообщают, что на таком-то километре ждут
совершенно точно, это на самом деле способствует более аккуратной езде. А так как гайцы караулят и камеры расставляют достаточно часто, то в итоге водитель с рацией движется почти без превышения.
– Странная логика, – буркнул Скворцов.
– Нормальная логика, – в тон ему ответила Ксения, но тут ей пришло в голову нечто гораздо более важное, чем спор об этичности использования сибишек для оставления гайцов с носом. – Александр Семёнович, вы мне доверенность не забыли выписать?
– Не забыл, – усмехнулся он. – Пока я нахожусь рядом с вами, в машине, она вам не нужна.
– Но завтра-то вас не будет!
– Я всё помню, Ксения Дмитриевна. Утром получите свою доверенность, ладно?
– Ладно, – тихо согласилась она, чувствуя себя крайне неуютно.
Теперь молчание вновь стало гнетущим, и на контрасте с недавним счастливым чувством это было особенно обидно. Ведь эти несколько минут душевного комфорта действительно были, они ей не померещились! Но хуже всего, что в этот раз она умудрилась разрушить хрупкий, едва достигнутый намёк на понимание, абсолютно этого не желая. Если раньше Ксения нарывалась на ссору почти сознательно, то сегодня был момент, когда она говорила со Скворцовым не как с отцом Юльки и Саши, а просто как с человеком. И этот человек был вполне терпимым собеседником.
"Особенно когда молчал…"
Истерическое хихиканье явно не улучшило бы атмосферу, поэтому Ксения поглубже затолкала своё неуместное веселье и остаток пути про себя читала любимую мантру Василия Ивановича.
"Уважение надо иметь. Уважение".
***
– Ксю! – Юлька ворвалась в её каморку, даже не постучав. – У меня не получается!!!
Её плачущий голос резко контрастировал с внешним видом.
"Он даже дочь-школьницу умудряется одевать в офисном стиле", – мелькнуло в голове у Ксении, когда она увидела Юльку в вещах, купленных несколько дней назад при участии Скворцова.
Сейчас, благодаря одежде, ей можно было дать все шестнадцать, но капризно-недовольные интонации выдавали сущего ребёнка. Причём такого ребёнка, который срочно просит ремня.
– Ну что стряслось опять? И, кстати, не вламывалась бы ты сюда так запросто. Я могла быть не одета.
– Ну и что? Я ж тебе не кто-нибудь! – возмутилась Юлька.
– Вот именно. И ты хочешь навести на эту мысль всех остальных в доме?
– У меня не получается заплести "колосок"! Самой себе совершенно невозможно!
– Юлька, ты же знаешь, что я тоже не умею… Хочешь, просто косу сделаю?
– Нет, "колосок"! – племянница топнула ногой. – Из косы боковые пряди выбиваются сразу же.
– Иди с распущенными. Тоже красиво, – попыталась умаслить её Ксения, но номер не прошёл.
– Ничего не красиво! – завопила Юлька. – С этим костюмом совсем не пойдёт! К тому же они у меня секутся и в глаза лезут… Заплети мне "колосок"!
С тяжёлым вздохом Ксения протянула руку за расчёской. Пора бы уже было привыкнуть к этому первосентябрьскому кошмару. Но она каждый год надеялась, что уж теперь-то племянница точно повзрослела. И каждый раз – напрасно.
– Юлька, ну не выходит у меня ничего! – сдалась она после нескольких неудачных попыток. – Давай лучше что-нибудь попроще… У нас времени осталось – только позавтракать и ехать.
Ксения ожидала нового взрыва ярости, но Юлька лишь низко-низко опустила голову и пробормотала что-то невнятное.
– Ты ко мне обращаешься? Юлька…
– Почему мамы здесь нет? – повторила она громче, выпрямившись и уставившись блестящими от слёз глазами куда-то мимо Ксении. – Почему её нет?! Я хочу к маме!!!
– Юлька… – Ксения сделала осторожный шаг вперёд и прижала к себе растрёпанную голову племянницы. Та не сопротивлялась, но и в ответ не обняла. – Юлечка, я понимаю, как тебе тяжело. Но надо держаться, нельзя раскисать. Ты же умница у меня, не плачь, пожалуйста, а? Ну хочешь, я ещё раз попробую?
– Не надо, – сдавленно прошептала Юлька. – Пусть так остаются.
Она ладонью смахнула со щёк слёзы и вышла первой. Когда Ксения добралась до кухни, Юлька уже сидела рядом с братом, сосредоточенно поглощая завтрак. Вид у неё был мрачный и несчастный. Кроме детей и Миланы в кухне никого не было. Интересно, Скворцов уже отправился на работу? Ему, конечно, добираться гораздо дальше, но как можно было даже не поздравить детей с началом учебного года? Хорошо хоть доверенность выписал вчера, сразу после того, как они вернулись.
– А Александр Семёнович уехал уже? – спросила Ксения Сашу.
– Ага, – кивнул тот. – В Одинцово, за цветами. Сейчас вернуться должен.
– Боюсь, нет у нас времени дожидаться…
– А и не надо! – вмешался в разговор появившийся в дверях Петька. – Я только что ему ворота открывал.
– Доброе утро! – наставительным тоном поприветствовала его Ксения, ощущая себя ужасно взрослой. И чопорной, как гувернантка начала прошлого века.
– О, точно! – он картинно хлопнул себя по лбу. – То-то я думаю – что-то важное забыл! Доброе утро, молодой человек! И вам доброе утро, прелестная барышня! – он застыл в глубоком поклоне перед Юлькой. Та уткнулась ещё ниже в тарелку, занавесив лицо волосами, но Ксении показалось, что Петькино шутовское представление её всё-таки позабавило. – Что за настроение? – удивился Петька, плюхаясь на своё место. – Я могу чем-нибудь помочь?
– Если только ты знаешь как заплетать "колосок", – фыркнула Ксения.
– Я не знаю, – честно признался он. – Но, держу пари, что Милана умеет, – и Петька показал на хитрую причёску, красовавшуюся у той на голове.
– А ведь это и вправду идея! Юлька, тащи сюда расчёску, – когда племянница с просветлевшим лицом вихрем умчалась из кухни, Ксения подошла к кухарке. – Милана! Можно вас попросить? Вы умеете делать "колосок"? Это косичка такая…
Она попыталась руками в воздухе изобразить переплетение прядей, и Милана энергично закивала. Прискакавшая с расчёской Юлька уселась на табурет и доверчиво закрыла глаза. Милана встала над ней и, быстро расчесав запутавшиеся волосы, принялась ловко плести замысловатую косицу, даже более сложную, чем обычный "колосок". Ксения, увидев, что ситуация под контролем, вернулась к своему завтраку. Но не успела даже намазать себе бутерброд, как за спиной раздался голос Скворцова:
– Что ещё случилось? Милана! Милана, что с вами?
Опять поднявшаяся из-за стола Ксения тоже подошла к ним и застыла от удивления. Тонкие пальцы Миланы продолжали трудиться над Юлькиной причёской, но по лицу её при этом тихо катились слёзы. Сама Юлька сидела смирно с закрытыми глазами и даже не догадывалась, что происходит.
Скворцов мягко перехватил ладони Миланы, отводя их от головы дочери. Ксения при этом еле-еле успела подобрать свободные пряди, пока косичка снова не расплелась, и кое-как закрепила её, перетянув резинкой. Скворцов тем временем усадил Милану на скамейку у окна и налил ей воды.
– Я только попросила… – растерянно начала оправдываться Ксения. – Понятия не имею, что с неё такое.
– Кажется, вы уже опаздываете, – бросил Скворцов через плечо. – Цветы ждут в машине.
– Поехали, Ксю, – тихо позвал её Саша, потянув за рукав. – В самом деле опоздаем.
– А меня до города подбросите? – с набитым ртом спросил Петька. – Мне Ленинский ближе гораздо, чем с Василием Иванычем через Можайку.
Ксения вопросительно посмотрела на Скворцова, но тот по-прежнему был занят Миланой.
– Подвезём, конечно! – воскликнула повеселевшая Юлька. – Спасибо, Милана! Мы побежали, всем пока!
– Спасибо за цветы, – поблагодарил Саша, тоже так и не сумевший обратиться к Скворцову прямо.
Но тот, похоже, совсем не расстроился по этому поводу. Да и вообще едва ли обратил внимание на то, что дети попытались попрощаться. Нетерпеливый кивок – это был максимум, на который он оказался способен.
"Лучше бы не за цветами в бешеную рань гонял, а просто сказал детям пару слов по-человечески!"
Ксения в досаде едва не хлопнула кухонной дверью, но в последний момент сдержалась и аккуратно прикрыла её за собой. Настроение было безнадёжно испорчено.
