Глава 10Досадное чувство, похожее на тоску, заставляло уходить прочь, бежать всё дальше и дальше в поисках островка покоя. Может быть, тогда удастся понять, что пошло не так.
Шерлок обнаружил себя идущим по анфиладам ледяных залов и остановился. Он не ожидал, что поиск занесёт его сюда. Наверное, Королева опять решила поиграть с ним. Что ж, пусть так, но разыскивать её в огромном жилище он не собирался, пусть сама приходит.
Зал, в котором он остановился, как и все прочие, переливался в свете северного сияния. Холодно отчего-то не было, хотя тут явно должна царить стужа. Теперь Шерлок рассмотрел, что дворец нерукотворный: стены чертогов намела метель, окна и двери проделали буйные ветры. Фантастическая природная красота была подавляющей и не говорила ни о чём, кроме могущества хозяйки. Её личность не отпечаталась в обстановке, или же Шерлок просто не умел прочесть окружающее, слишком отличное от того, к чему он привык.
— Приятно видеть тебя здесь, мой мальчик.
Высокий голос отразился от стен и потолка и раздался будто свыше. Шерлок обернулся. Позади него стояла высокая, стройная, ослепительно белая женщина, глаза её сверкали, как звёзды, но в них не было теплоты.
— Я вижу, ты созрел для служения мне.
— Нет!
— Ты мог бы быть и полюбезнее после того, как я помогла тебе ожить и сделала подарок, о котором ты так долго мечтал.
Королева и впрямь могла сделать то, о чём говорила, с её-то властью, но откуда Шерлоку было знать, что она не обманывает?
— Какая у тебя короткая память, мой мальчик, позволь я помогу тебе её освежить.
Она приблизилась и поцеловала Шерлока в лоб. Её поцелуй был холоднее льда и пронизывал насквозь. Он взломал оковы памяти, и Шерлок будто снова пережил тот момент, когда кромешная тьма, в которой невозможно было понять, куда можно податься и не придётся ли провести в ней вечность, осветилась появлением Королевы.
Она за руку вывела его к собственному телу, а по пути навязала ему подарок.
— Ты не будешь мне должен, но поблагодаришь неоднократно. Я просто восхищаюсь твоим стремлением к совершенству, так что не смей даже думать об отказе, — сказала она тогда.
И Шерлок действительно не посмел даже помыслить о сопротивлении. Королеве он был обязан тем, что сердце больше не билось, а эмоции не переполняли.
— Нет! Забери его назад, я вовсе не этого хотел! — прежде всего, Шерлок не хотел быть ей обязанным хоть чем-то. Младший Холмс не обязан служить, его присяга всегда добровольна, и выбор Шерлока был — не приносить её.
— В самом деле? Вот какова твоя благодарность, — она усмехнулась.
Шерлок покраснел, вспоминая, как отстаивал достоинства своего нового состояния перед Джоном, и тут же полностью осознал, что подарок действительно оказался не таким, как он себе представлял. И отказаться от него стоило не столько потому, что он вёл к служению, но потому, что не давал нужного.
— Я хотел очистить разум от лишнего, чтобы стать лучшим мыслителем. Но на самом деле я сейчас вижу со всей ясностью — то, что казалось ненужным, им вовсе не является. Наоборот, я стал хуже понимать людей, это мешает мне работать. Мешает жить, — тихо прибавил он.
— Лишь по человеческим меркам. Ты так и не захотел взглянуть на это правильно. Что ж, подарок я не заберу, но не запрещаю тебе избавиться от него самостоятельно, раз уж ты не умеешь его оценить по достоинству. Ты всегда мог это сделать, но он тебе нравился. Не бойся, я не буду мстить. Ты любопытный мальчик, но не один ты интересен мне. Хотя и жаль!
Жаль! Жаль! Жаль! Ужаль! Эхо будто откалывало от стен пригоршни снега, и они закружились в танце, унося Шерлока прочь.
Он проснулся и сел в постели. Тиканье в ушах казалось оглушительным, бисер пота выступил на висках и лбу. Воздух был словно чужим, незнакомым.
Впрочем, почему «словно»? Так и есть, Шерлок ведь в лаборатории доктора Дарвина, среди прочих недочеловеков, воскрешённых, но так и не ставших действительно живыми. Объекты для изучения, по которым пытаются понять, в чём заключается ошибка. Его тоже сочли человеческим мусором, годным лишь для экспериментов.
Шерлок обхватил себя руками. Только сейчас он в полной мере ощутил свою обиду на тех, кто так легко его отверг. Ведь сначала он думал лишь о том, что есть шанс наконец приблизиться к разгадке случившегося с ним, потом с удовлетворением отмечал, как удачно, что теперь он не подвержен влиянию стихийных чувств и не натворит глупостей — каким же он был идиотом, Господи! Не связал исчезновение чувств и странности его нынешнего сердца, даже не вспомнил о Королеве, просто не хотел о ней думать. Ему всегда была неприятна мистика, она чужда рациональному. И в самом деле, раньше всегда и всему находились лучшие объяснения, чем связанные с запредельными чудесами. Но стоило догадаться, что собственный случай — исключение, ведь он точно знал, что семья связана с непостижимым.
А еще большим идиотом он был, разрушая немногочисленные дорогие ему отношения. И в итоге бывшие друзья предали его. Ведь, когда Майкрофт уводил его, миссис Хадсон стояла в коридоре, сминая в руке платок, но от проходящего мимо Шерлока неосознанно подалась назад, как от чумного. А Джон просто сидел в кресле, сжимая палку, едва взглянул на них и отвернулся, процедив прощание сквозь зубы. Разве можно было такое представить год назад? Тогда Уотсон кидался защищать Шерлока, невзирая ни на что, он верил в друга, вопреки всему, а сейчас просто ждал, пока его уведут. Уберут из дому, как ненужную вещь, неуместно напоминавщую о том, чего не вернуть.
Шерлока затрясло. Он уже запамятовал, что такое сильные эмоции, а сейчас они накрыли его волной. Образ равнодушного Джона не оставлял, отказывался уходить из головы, хотя друг в воображении отворачивался, игнорировал Шерлока. А когда тот решил прикоснуться к нему и тем обратить на себя внимание, Джон повернулся и с вежливым удивлением спросил:
— Вы кто?
Шерлок забыл и то, какую боль эмоции умеют доставлять. Грудь судорожно сжималась, не давая толком вздохнуть, горло стискивалось, лицо горело, и лишь выкатившаяся из глаза слеза принесла облегчение. Она была крупной и, добежав до подбородка, не истаяла, а капнула вниз, куда-то в область сердца.
Тут его скрутило снова — до черноты в глазах. Один раз Шерлок уже пережил подобное, он знал, какая адская боль идёт рука об руку с переламывающимся костями и рвущимися мышцами, каким длинным оказывается миг умирания. Разница была лишь в том, что в этот раз ему будто взломали грудную клетку и принялись вытаскивать сердце, нетерпеливо отрывая его от кровеносных сосудов. Теряя сознание, Шерлок успел подумать: меньше всего мог ожидать от себя такой глупости, как смерть от горя.
Однажды, вечность спустя, его отпустили.
Первое, что он увидел — зарю за окном, которая окрашивала решётки и подоконник нежными розовато-персиковыми тонами. Эта картина врезалась Шерлоку в память на всю жизнь. Глядя на неё, он впервые за год услышал вместо привычного тик-так заполошный, нервный стук своего сердца.
Тук-тук, тук-тук, тук-тук.
