Глава 10Гарри посмотрел на небо — вечереет, скоро выпадет роса. Становится прохладно. Медленно, но верно приближаются замеченные ранее тучки. Будет дождь, будет холодно, будет трясти в ознобе. Много чего будет.
Все, кроме хорошего.
Нет, нельзя так. Кое-что хорошее, все же, есть уже сейчас: прошли целые сутки, ночь и день. Тяжелые, нервотрепные, они длились бесконечно, но, все же канули в вечность, и счет открыт: осталось пережить еще девять.
Что еще хорошего случилось? Если так разобраться, то много чего: Гарри никто не бил, не заставлял работать, не обливал всякой дрянью, даже в туалете не заперли… Пока.
Не покормили.
«Ну, бывает. Не впервой. Чего разнюнился?»
Собственно, Снейп и не обязан кормить всяких скудоумных наглецов.
«Вряд ли эльф является собственностью профессора. Скорее всего, это домовик из Хогвартса. И еду, по идее, должен доставлять из школьной кухни. Нет, не стоит думать о еде — желудок, вроде, немного успокоился, не нужно дразнить голодного зверя, живущего в нем.»
«Интересно, а профессору платят за его мучения с ненавистным тупым учеником? Он, наверное, рассчитывал спокойно провести отпуск, отдохнуть, изобрести очередное мерзкое зелье…»
Гарри вдруг стало стыдно. Он вспомнил историю с удаленными из его руки костями. Да, зелье было очень горьким, а когда началось его действие, то он всю ночь не смог ни на минуту сомкнуть глаз от боли. Да еще, как выяснилось, после него нельзя было принимать обезболивающее.
Мадам Помфри, видимо желая утешить пациента, сообщила, что, если бы не усовершенствованный Снейпом рецепт, то мучиться пришлось бы несколько суток. А так уже к обеду Гарри можно будет выпустить из больничного крыла.
«К обеду…»
Желудок предостерегающе заурчал, затошнило.
Гарри поспешно поднялся, сглатывая. Только не хватало, чтобы его вырвало на крыльцо. И, вообще, хватит себя жалеть. Нужно убрать листья и ветки и устраиваться на ночлег.
«На ночлег. Куда? В туалет? Ни за что. Пусть хоть убьет.»
После того случая прошло несколько недель, прежде чем Гарри смог пересилить себя и начать вновь пользоваться туалетом. Все это время он терпел, выжидая удобные моменты, чтобы справить свои надобности в углу возле гаража. Иногда удавалось сделать это в парке, когда шёл мимо за продуктами.
Он стал пить меньше воды, чтобы реже хотелось облегчиться. Порой ему казалось, что еще немного, и он высохнет, как сухой камыш.
Были скандалы и побои, когда он наотрез отказался проводить ежедневную уборку в туалете. Был долгий обморок, когда дядюшка, невзирая на отчаянное сопротивление, зашвырнул Гарри в туалет и ткнул головой в невычищенный унитаз.
Была вновь вспышка стихийной магии. Это когда Дадли, всегда чутко подмечавший и использовавший малейшие моменты, чтобы отравить существование брата, подкараулил его, решившегося, все-таки, посетить место своих кошмаров, и запер дверь.
«Нет, в туалет он не пойдет. Зелья? Да хрен с ними. Еще отравится с голодухи. Тем более, что был прецедент.»
Он, чего греха таить, украл из больничного крыла флакон перечного зелья, рассчитывая подлечиться, если дела во время пребывания в доме родственников пойдут совсем плохо. Зелье, действительно, вскоре понадобилось. Но, видно, Бог наказал Гарри за воровство: выпитое на голодный желудок, снадобье не пошло впрок. Гарри стошнило, и после он еще долго лежал пластом, не в силах подняться.
Гарри еще с весны второго курса стал замечать, что зелья плохо помогают ему, а иной раз и не действуют совсем.
После боя с василиском, несмотря на помощь феникса, он чувствовал такую слабость, что иной раз засыпал прямо на уроке. Еле дотянул год.
Гермиона заметила, что с ним творится что-то странное, нажаловалась МакГоннагалл. Та отправила Гарри в больничное крыло. Мадам Помфри прописала ему пятидневный курс укрепляющего зелья и посоветовала есть больше фруктов — весна, авитаминоз!
Гарри стало легче, но ненадолго. Пришлось даже прекратить ежевечернюю помощь Филчу и философские размышления во время уборки холла.
Завхоз удивил. Через несколько дней он, предварительно осмотревшись по сторонам, быстро сунул какой-то предмет в руку Гарри, буркнул что-то неразборчивое и поспешил скрыться. Через несколько секунд снизу раздался его хриплый голос, распекавший очередного неряху.
Гарри разжал пальцы: на ладони лежала старая, ни чем не примечательная перьевая ручка.
Он пожал плечами, улыбнулся: приятно, что твой бескорыстный труд оценили. Интересно, как это: писать такой ручкой? Интересно: что там внутри? Гарри осторожно открутил верхнюю часть. Внутри оказался прозрачный стержень, наполненный чернилами.
Вскоре Гарри смог оценить подарок по достоинству. Ручка оказалась полна сюрпризов.
Она писала очень мягко, не царапая пергамент, и обладала неиссякающим запасом чернил. Если нужно было что-то исправить, кончик пера превращался в ластик, стиравший все бесследно и не повреждавший пергамент. Стоило неверно написать слово, как ручка тут же подчеркивала ошибку и не выдавала чернила, пока Гарри не исправлял ситуацию.
Ручка, казалось, обладала разумом. Она, похоже, читала учебники вместе с Гарри, если в это время он держал ее в руках, и была явно умнее и начитаннее своего хозяина.
Много раз бывало так, что Миссис Норрис, как прозвал ручку Гарри, словно чувствуя, что хозяин устал или задумался, указывала пером именно на те строки параграфа, которые могли помочь в дальнейшем написании эссе.
Ручка становилась холодной, как лед, если Гарри намеревался закрыть учебник, не дочитав заданный параграф, и казалась мягкой и теплой, когда он увлекался учебой.
— Откуда у тебя это старьё? — спросил Рон.
Гарри соврал, что нашел во время прогулки. Не мог же он признаться, что это подарок Филча. Тогда пришлось бы рассказывать, за что такая честь и, скорее всего, нарваться на насмешки. Нет уж.
Ручку нельзя было потерять или забыть: она неизменно оказывалась в сумке или кармане, сопровождая хозяина, как Миссис Норрис мистера Филча. Впрочем, если Гарри знал, что в ней не будет нужды, например на прогулке, то ручка послушно дожидалась его там, где он её оставлял.
Миссис Норрис невзлюбила Рона и обрызгала его чернилами, когда он попытался её взять. И она же ничего не имела против, если её хватала Гермиона, торопясь записать очередную идею.
После первого же урока зельеварения ручку отобрал Снейп.
— Это не ваша вещь. Не знал, что вы, ко всем своим недостаткам, ещё и вор. Месяц отработок.
Гарри вскинулся было в попытке вернуть подарок и опровергнуть несправедливое обвинение, но тут же сник. А что, если слизеринский гад потребует объяснений, как и Рон? Опять врать? Профессор явно знает, чья это вещь. Все равно не поверит в «нашел».
Впрочем, из месяца Гарри отработал едва ли четверть часа. Профессор как-то уж очень пристально наблюдал за ним и придирался к каждому движению. Брезгливо скривил губы, когда разнервничавшийся Гарри уронил на пол начищенный им до блеска котел.
— Вы — криворукий идиот! Первокурсники и то аккуратнее. В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вон отсюда!
В тот же вечер Гарри нашел ручку в своей сумке. Снейп не обратил на «ворованную» вещь никакого внимания, когда Гарри писал ею конспект на следующем уроке зельеварения.
Тучки. Первые капли. Дождик.
Гарри вышел из транса и бросил веточку, напомнившую ему его маленькую помощницу. Поднял пылающее лицо к нависшим небесам. Высунул пересохший язык, пытаясь поймать живительную влагу.
«Нет, стоп. Ты сейчас промокнешь, будет знобить, будешь кашлять. Нужно добраться до сарая.»
Наглец.
«Да, профессор. Придется стать им. Нет сил ни на уборку, ни на стирку, ни на «вымойтесь». В отведенную вами для меня комнату ступайте сами, если вам приспичит. А зелья приберегите для тех больных, которых иногда кормят.»
Гарри непочтительно хрюкнул, ощущая бесшабашную легкость. А что? Он ведь «наглец»! Должен же он хоть раз в жизни оправдать столь высокую оценку?
Гарри подобрал выброшенную им минуту назад веточку, спустился с крыльца и побрёл к сараю.
