Глава 10- ААААА!!! Нет! РУКИ! НЕ ПРИКАСАЙСЯ!!!
- СТОЙ, СТЕРВА! Покончим с этим раз и навсегда!!!
Вот истинно благостное начало совместной жизни. Говорят, в 60-ых годах в Америке один из рабочих кварталов Нью-Йорка назывался просто и лаконично - "Ад". Не возьмусь сравнивать с черными кварталами, или латиноамериканскими - им лучше знать, но в Аду жили всякие разные странные люди. Это к тому, что в американском народном городском фольклоре масштабы рукоприкладства в семьях Ада заняли особое место.
Рукоприкладство в семьях… Но Люциус хотел приложить свои руки только к одному месту - к наследнику. Вот уже скоро полгода их безоблачному счастью, а ночь любви так и не имела места быть. Нельзя сказать, чтоб Люциус очень уж хотел. Мягко говоря, не хотел вовсе, но то беспощадное давление, которое оказывалось на него со стороны родителей - не только своих собственных, но и Нарциссиных - а также угроза лишения наследных прав, нависшая над ним после последнего разговора с отцом, в совокупности с опасением прослыть недееспособным по мужской части, сделали свое дело.
И он решил пойти прямым путем. Кто из нас, знающих Люциуса в зрелом возрасте, как свои пять пальцев, мог бы предположить, что в юности он имел склонность "ходить прямым путем"? Плюньте в лицо любому, кто назовет Люциуса прямым человеком, и рассмейтесь. НО все же однажды…в далеком прошлом…был прецедент. Люциус понаслышке знал, что есть два способа склонить женщину к продолжению рода (если, разумеется, брать в глобальном масштабе): первый - ухаживаниями, клятвами и пр., а второй - насильно. Мысль о первом способе он отверг с отвращением, второй показался ему более резонным, учитывая особенности их отношений с женой, но что-то подсказывало Люциусу, что это муторно, небезопасно и вообще в некоторых случаях несёт статьёй. Поэтому, зайдя вечером в спальню к жене, он произнес:
- Нарцисса…я считаю…что нам пора ЗАЧАТЬ.
- Что зачать?
- Наследника.
- Я приму к сведению. Выйди, пожалуйста, я ложусь спать.
- Ты хорошо расслышала, что я сказал? Я сказал - НАСЛЕДНИКА!
- Ну скажи им что-нибудь, напарь - у тебя лучше получается.
- Кому им?
- Родителям.
- Так. Слушай меня - НАСЛЕДНИКА! Мне нужен НАСЛЕДНИК!
- ЧТО?!
- ОН НУЖЕН МНЕ НЕМЕДЛЕННО!!! РАЗДЕВАЙСЯ! - рявкнул Люциус, и плюхнулся в кресло.
- ВОН! Слышишь меня?! Я ушам своим не верю! Ты пришел ко мне…и…ты…ТЫ ЧТО, СЕРЬЕЗНО!?
- Абсолютно.
- Ни за что! Я с тобой спать не стану! Мне даже представить себе страшно, что ты…лапаешь…меня…БЕ-Е! Я ведь даже не знаю, где твои руки были вчера.
- А где они были? Хотя плевать. Думай там себе что хочешь, а мне нужен наследник.
- Не стану спать.
- Станешь.
- Заставишь? Империо наложишь?
- Побью.
- Даааа! Кого ты побьёшь, хрен малохольный? Кого ты можешь побить? Ты даже пописать стоя с трудом можешь! Побьёт он.
- Пописать, говоришь? Пописать…- Люциус, казалось, глубоко задумался. - Ладненько.
Взглянув на Люциуса и на выражение геройской отваги, внезапно возникшее на его лице, Нарцисса тихонько пискнула, двумя пальчика подобрала халатик и кинулась прочь из комнаты.
Так они и бегают уже минут 20. Волшебные палочки заброшены, чистота крови забыта, Люциус просто пытается побить свою жену. Пока не очень успешно - поместье большое, догнать ее нелегко, поэтому максимум чего он достиг - это пара кусков ее ночнушки, за которую он хватается, безуспешно пытаясь ее поймать.
- ЛЮЦИУС!!! Я не могу!!! Не могу щас! Мне надо…в больницу! В больницу мне надо!!! Мне плохо!
- В БОЛЬНИЦУ ТЕБЕ НАДО???!!! - рычал Люциус - ТЕБЕ НЕ НАДО В БОЛЬНИЦУ, ЗМЕЯ!!! Я ТЕБЯ ЩАС САМ ВЫЛЕЧУ, КУРВА!!!
АХ, Драко…. Вот интересно… Каким бы ты стал, если бы твой папа все-таки догнал твою маму в тот день?
***
- Ну что? Допрыгался? Доигрался?
- ТЫ…НЕ ВЫСТУПАЙ! Я-МАЛФОЙ! А ты…вообще…ничтожество!!! Грязнокроооооооо!!! Черт! - Люциус уже 12 минут катался по полу гостиной Слизерина, бешено чешась. И, само собой, чем больше он чесался, тем сильнее чесалось, не говоря уже о том, что кожа на 13 минуте начала пузыриться и сходить пластами. Новая, правда, тоже нарастала одновременно с тем, как сходила старая, но от этого зрелище не становилось более привлекательным. Некоторые чувствительные девочки - а благодаря этому случаю, кстати, выяснилось, что и среди слизеринок такие есть - не выдержали и на 15 минуте ушли. А зря, потому что если отвлечься от его неэстетичности, зрелище было весьма занимательное: Малфоя периодически скручивали страшные приступы чесотки. Где чесалось - понять было невозможно, поэтому он катался по полу, терся о все острые углы, которые попадались ему, и даже (!!!) пытался почесаться о чьи-то ноги, но их обладатели с брезгливыми выкриками "Бе-е!" и "Ё" отскакивали от него. Благодаря чешуе, которая стала сходить с Малфоя со страшной скоростью, клоки его кожи наблюдались по принципу, что в классической литературе называется "то там, то здесь". Кое-что из его шкуры повисло на дверных ручках, что-то на полочке над камином, что-то просто валялось на ковре.
Публика реагировала бурно. Единственный персонаж, который оставался спокойным в этой щекотливой ситуации была Руби Тюнс. Именно ее Малфой пытался оскорбить, но новый приступ прервал его тираду.
- Кто? Малфой ты? - пробубнила Руби, отрываясь от свое писанины - Малфой… - задумчиво пробормотала она и на пару секунд ушла в себя. - Ладно, друзья. Расходимся. Завтра вставать, предлагаю всем пойти спать.
- Он орёт, Тюнс. Орёт ведь как резаный! Я под его дифирамбы спать должен?
Но Руби уже ушла. Все-таки странная девочка…не от мира сего. Но, надо сказать, что в огромных мягких тапочках с ушами и с лысой башкой она как нельзя лучше вписалась в общий пейзаж ночного Хогвартса - эдакая королева царства мертвых. Это маленькое чучело быстро прошаркало по темному коридору, поднялось на самый верх и незамеченным просочилось в гостиную Гриффиндора вместе с припозднившимися старшекурсниками.
- Девочка…прости, где спальня мальчиков? - спросила она у Гриффиндорки, зубрившей что-то в углу.
- Вон там.
- Где спит Сириус Блек? - таким же бесцветным голосом уточнила Руби. Надо сказать, что она вообще-то и по жизни не отличалась ни эмоциональностью, ни стеснительностью, а мысли о том, кто что подумает о ней и скажет вообще никогда не приходили к ней в голову. А сейчас ей еще и чертовски хотелось спать…. Но гриффиндорка, похоже, не отличалась такой завидной погруженностью в свой собственный внутренний мир. Она оторвалась от записей и глянула на Руби тем взглядом, какой сплетницы обычно кидают на свою очередную жертву.
- А тебе зачем, а? Кому это понадобился наш душка Блэки?
- Я люблю его. - пробубнила Руби, рассчитывая, что это утолит жажду знаний гриффиндорки, но ошиблась.
- АХ!!! - выдохнула девчонка. - Да ты что? И ты?! Он такой лапа, да?! Ну, в смысле, я-то нет, я… прррф, - этот фыркающий звук должен был означать невозможность самой возможности, и все такое, - у меня есть парень, между прочим, и….
- Восхитительно. Так ты знаешь, где он спит? Мне очень надо, я ведь так сильно его люблю - проговорила Руби таким тоном, каким усталые и засыпающие люди, принявшие за ужином "рюмочку для аппетита", обычно говорят "Бьюсь как рыба, а денег ведь я так и не надыбал".
- Любишь…. А ты кто? Что-то я тебя раньше не видела?
- Я люблю его тайною любовью.
- Хочешь открыться?! - на глазах гриффиндорки выступили слезы.
- Да. Вот… - Руби запнулась, порылась в кармане халата и извлекла от туда одноразовый носовой платок. - Вот, я приготовила речь.
- ВАУ! Дай почитать!
- Не… это очень-очень личное.
- Ну…хорошо. Скажу тебе - по большому секрету - Блэк спит в 18 комнате. Он и еще 4 его дружка, так что…И, кстати, не обижайся, но, по-моему, шансов маловато… - виновато промямлила девочка.
- О нет. Только не надо заранее расстраивать меня, - Руби повернулась к девочки спиной и зашаркала к лестнице своими огромными мохнатыми тапками. Уже на лестнице она остановилась и, повернувшись к девочке, произнесла "Спасибо тебе. Пойду, откроюсь".
Зачем весь этот длинный и бессмысленный диалог? А затем, что Руби было трудно вывести из себя, трудно смутить, трудно застать врасплох. Она считала, что все что естественно - не безобразно, и не страдала никакими комплексами, хотя, вот уж воистину, внешность обманчива. Именно благодаря этим качествам она сыграет в жизни Малфоев, Блэков и прочих ту роль, которую сыграет. НО пока что она лишь без стука вошла в спальню к мальчикам и разбудила первое, что ей попалось под руку - Ремуса Люпина.
- Слышь…рюкзак с ушами…проснись.
- А? Кто…О! - вскрикнул Рем и стыдливо прикрылся одеялом, хотя был в пижаме.
- А…это ты. СИРИУС! - гаркнула она. В тот же миг все обитатели коек повскакивали, как ошпаренные.
- Да! Я! Руби…?!?!?!
- Одевайся, пошли. И захвати антисредство от твоего средства.
- Что?
- Ты бодяжил чесоточную хрень на зельях?
- Бодяжил.
- Малфоя ей насыпал? В смысле, обсыпал на него?
- Руби, ты заговариваешься. Что за уродский акцент? Сплюнь!
- Я очень-очень устала. Но природное чувство сострадания к ближнему толкнуло меня на поход к тебе за тем, чтоб ты облегчил страдания Малфоя. И вот я здесь, и жду, что ты отправишься со мной в подземелья и прекратишь это.
- Обсыпал не я, обсыпала Нарцисса.
- Не то, чтобы я была против, но ведь это должно рано или поздно закончится, иначе шутка затянется, превратиться в рутину и не останется в вехах школы и в памяти…
- Я понял. Ладно, пошли. Джим, скальпель! - мантия-невидимка полетела в лицо Сириусу и, благодаря ей, они благополучно добрались до слизеринских подземелий.
Оказалось, что находчивые слизеринцы не стали церемонится со своим невезучим товарищем: Малфой дергался на полу в конвульсиях с завязанным ртом и связанными руками. Шоу продолжалось, но зрители уже разошлись спать.
- О-па. Сильная получилась закваска - без тени улыбки заявил Сириус, оглядывая корчащегося на полу Малфоя. - А это что?
- Это его кожа.
- Облезаем, значит… - задумчиво протянул Сириус таким тоном, каким седенький доктор говорит "Значиться, жжение при мочеиспускании ощущаем…понятненько".
- Облезаем? Не то слово, Сириус. Ты посмотри - сколько тут. Ты знаешь, что можешь сделать? Можешь ее собрать и сшить себе из нее ботинки. Как древние племена слепых стрелков из лука пидрадрилов, которые…
- Какие племена?
- Пидрадрилы. Да, не благозвучно, конечно, но у них был обычай - они снимали кожу убитых в бою противников и шили себе из нее обувь, представляешь? - вещала Руби, которая, помимо всех прочих своих странностей, обладала массой невесть откуда полученных знаний сомнительной ценности, - И ты можешь поступить также - ботинки из Малфоя - это ведь звучит!
- И прослыть "настоящим пидрилой?"- с укором спросил Сириус, закапывая Малфою в нос густую жидкость темно-желтого цвета.
- Как это поверхностно… Как вам могут быть не интересны древние народы? Ведь жили же люди!!! Столько сотен лет назад! Как может быть неинтересно узнать, чем! Что их занимало! Как они видели окружающую действительность! - это был один из тех редких случаев когда Руби теряла самообладание и просыпалась от комы, в которой находилась обычно. Древние народы…вот была ее слабость. Она распиналась еще минут 5 на тему аборигенов, игнорируя тихое поскуливание Малфоя, а Сириус внимательно ее слушал. Затем сказал:
- Я раскусил тебя, Руби Тюнс. Я понял, в чем дело. Голожопые пигмеи и каннибалы - вот кто занимает твои мысли 24 часа в сутки.
- И лемминги.
- Кто?
- Такие зверюшки…не знаю… по-моему, что-то вроде сусликов. Знаешь, как говорят американцы? "Здравый смысл, и это прекрасно знают лемминги, имеет свои пределы".
- И мы сейчас - живое подтверждение того, что лемминги правы. Сидим тут ночью, болтаем про папуасов, Малфой чего-то воет…Чё ты воешь, Малфой? - спросил Сириус, вынимая кляп у него изо рта.
- СУКА! Вот тварь! - рявкнул Малфой, но тут же взял себя в руки - Что ты влил мне в нос?! ГОВОРИ!
- Полегчало?
- НЕТ! То есть… нет, ну вообще-то легче, конечно.
Потом они сели втроем у камина, заварили чайку, и всю ночь слушали рассказы Руби о дикарях. Может, если бы все это было выдумкой, они бы подружились - стали бы с тех пор не разлей вода. Но поскольку все это - чистейшая правда жизни, никакой дружбы не вышло. Под утро Руби пошла на кухню к эльфам, совершенно счастливая, что наконец-то кто-то выслушал ее рассказ об обычаях древних индейцев, а Малфой остался в гостиной прибирать свою шкуру. Ее он, кстати, заботливо подчистил и спрятал на всякий случай - на черный день. С тех пор, за свою долгую и богатую жизнь, Люциус СТОЛЬКО заначил на черный день, что, как говорится, ждал его с нетерпением.
А Сириус вернулся к себе, завалился в койку и, глядя в потолок, задумчиво произнес:
- Я вот думаю…вся эта вот война за чистоту крови, да? Вот, чистота крови, значит, все дела…. Мы же все маги, так? У чистокровного с грязнокровным гораздо больше общего чем у любого из нас с маглом, верно?
- Ммм, - ответил Поттер.
- Получается, что все это противостояние - это все равно, что война тех папуасов, которые поклонялись богине-прародительнице в образе луны с теми, кто чтил ее в образе толстенной бабищи, вот что я вам скажу!
