Глава 10. Условия Квартальной Бойни«...и дабы никто не забывал о том, что даже сильнейшие не могут противиться мощи Капитолия, Жатва для Квартальной Бойни будет проводиться среди уже существующих победителей.* Разумеется, власти Панема не вправе ограничивать свободу своих граждан: добровольцы по-прежнему могут вызываться на место выбранных трибутов, и ими могут быть не только бывшие победители. Каждый имеет право на победу в Голодных Играх, даже если их условия изменены!»
Плутарх Хевенсби внимательно вглядывался в лицо Кориолана Сноу, бесстрастно взиравшее на него с экрана телевизора. Президент произносил речь как всегда ровно, торжественно, без лишних эмоций. Но на последних двух фразах – конечно, это мог заметить только Плутарх – глаза Сноу словно остекленели. Слова о добровольцах он произнес так, будто бы читал их с листа. Плутарх остался собой доволен: если специально не знать, что память президента была подправлена, ничего заподозрить было невозможно.
Лицо Сноу исчезло, и по экрану побежала реклама новой коллекции весенней одежды от каких-то очередных капитолийских стилистов. Хевенсби поморщился от отвращения, глядя на быстро сменяющие друг друга кадры с моделями в пестрых тряпках и выключил телевизор.
Плутарх не спеша подошел к серванту, отворил дверцу, за которой скрывался небольшой бар, извлек из него бутылку дорого капитолийского коньяка и плеснул немного в бокал. Он не собирался напиваться, но успех следовало отметить. Хевенсби переполняла радость. Мало того, что ему удалось почти невозможное – незаметно подправить президенту память, так теперь у него еще и появился реальный шанс осуществить свою давнюю мечту. План Хеймитча перестал казаться Плутарху бредовым и невыполнимым.
Плутарх Хевенсби сам хотел возглавить Панем. Идея Голодных Игр никогда не казалась ему привлекательной, и лишь ради своей мечты он подобрался к ним так близко. Во-первых, члены совета распорядителей были членами совета самого президента. А во-вторых, по закону в случае смерти или тяжелой болезни президента временно исполняющим его обязанности назначался Главный Распорядитель Голодных Игр. Плутарх имел все шансы воплотить свою мечту в реальность, оставалось только самое сложное –каким-то образом устранить Сноу. Убивать он его не собирался – во-первых, Хевенсби, как ни странно, был гуманистом, а во-вторых, Сноу – маг, владеющий
знаниями. Стараниями самого президента таковых в Панеме почти не осталось, и почти все понимали, что это грозило полным вымиранием волшебного сообщества. Один Сноу так крепко держался за власть и так сильно боялся потерять ее, что не желал этого понимать. В Капитолии его тоже не очень любили, и приходу Хевенсби бы только обрадовались.
Плутарх считал методы Сноу откровенно глупыми и нелогичными. Президент терпеть не мог магглов и вместе с тем уничтожал волшебников, боясь потерять власть. Не проще ли было бы просто перемешать волшебников и магглов и поощрять смешанные браки? Тогда, глядишь, через некоторое время магглов бы не осталось совсем. Ну, в крайнем случае, часть можно было бы тихонько и устранить, подстроив какую-нибудь природную катастрофу в маггловском квартале. Голодные Игры нравились Плутарху еще меньше. В отличие от Сноу он понимал, что страх – очень ненадежный метод управления людьми. Даже страх собственной смерти проходит со временем, а желание мести, наоборот, усиливается.
К великой досаде Плутарха он был не единственным, кто реально претендовал на власть в Панеме. Был еще этот чертов Тринадцатый дистрикт – пестрое сборище военных партизан в катакомбах. Там были и магглы, и волшебники. Во главе стояла Альма Койн, маггла, жаждавшая власти так же сильно, как некогда жаждал ее Кориолан Сноу. Койн хотела вернуть отношения между волшебниками и магглами к тем, какими они были во второй эре, где маги жили отдельно и скрывались, а магглы не знали или делали вид, что не знали об их существовании. Она боялась волшебников, хотя за отсутствием выбора и принимала их в свои ряды. Но магия в Тринадцатом была под строгим запретом, даже сами катакомбы были вырыты и обустроены исключительно руками магглов. Быть может, ее идеи были не такими уж плохими, но у Плутарха были свои собственные, и он не желал никому уступать.
Четверо волшебников в лесу были для Хевенсби просто подарком судьбы. Раньше он думал осуществить свой план с помощью Китнисс и Пита, но тогда в любом случае пришлось бы действовать через Койн и Тринадцатый. Койн, конечно, потом будет устранить легче, чем Сноу, но еще раньше она поднимет восстание, и будет пролито много крови, а этого Хевенсби как раз не хотелось.
По словам Хеймитча волшебники из леса в совершенстве владели заклинанием Забвения, а это было именно то, что нужно Плутарху. Сам он умел только слегка подправлять память. Полное забвение вряд ли кто-то умел накладывать во всем Панеме, кроме, разве что, самого Сноу.
Убедить волшебников, что Сноу надо изменить память, наверняка, не составит труда – Хеймитч, похоже, неплохо их обработал. Основное затруднение заключалось в том, как организовать встречу Сноу и волшебников. Причем, желательно было сделать это так, чтобы он заранее ничего не заподозрил. Путь в Капитолий из дистриктов был только один – через Жатву и арену, это Плутарх знал не хуже Хеймитча. В Капитолии повсюду стояли очень мощные следящие чары, которые контролировали любое перемещение в столицу из дистриктов, в том числе, и аппарацию, несмотря на то, что ей владели единицы. Все это будет осуществить очень и очень нелегко, но главное уже сделано – Сноу произнес то, что требовалось Плутарху. Теперь нужно было сделать так, чтобы волшебники приняли участие в Жатве, причем желательно все четверо. Но на этот счет у Хевенсби уже имелся хорошо продуманный план.
***
– Тебе нужно проветриться, солнышко, – Хеймитч осторожно тронул Китнисс за плечо. – Пошли прогуляемся.
В течение последних двадцати минут Китнисс сидела за столом напротив Хеймитча, уставившись в одну точку и не видя ничего перед собой. Устроившийся рядом с ней Пит все это время о чем-то говорил с Хеймитчем, но она их не слышала. В голове не было никаких мыслей. Вернее, никаких, кроме двух. Первая – им с Питом придется вернуться на арену, вторая – надо срочно бежать и скрываться в лесу вместе с Гарри, Роном, Гермионой и Джинни. Китнисс твердо верила, что если кто-то и мог помочь им в этой ситуации, то только волшебники. В конце концов, они прекрасно владеют чарами расширения пространства – при желании у них можно спрятать целый дистрикт. Если они согласятся... если...
В последние дни Китнисс думала только о Прим, при этом изо всех сил стараясь не проговориться ей о том, что узнала в лесу. Китнисс прикидывала различные способы, как уберечь сестру от Жатвы вплоть до того, чтобы подстроить несчастный случай, и объявить ее мертвой, а на самом деле спрятать у волшебников. Они наверняка не отказались бы приютить себе подобную. И только теперь Китнисс поняла, что имел ввиду Хеймитч, когда говорил, что ей нужно волноваться о себе, потому что для Сноу она хуже любой волшебницы.
– Пойдем, – Китнисс почувствовала руки Пита на своих плечах.
– Куда? – тупо спросила она. – Я не хочу никуда идти.
– Хочешь поселиться у меня? – язвительно бросил Хеймитч. – Я, в принципе, не против, но сейчас все равно пошли пройдемся.
Китнисс молча встала и на негнущихся ногах побрела к выходу. Пит и Хеймитч поддерживали ее с двух сторон.
– Куда мы идем? – неожиданно удивленно спросила Китнисс, когда поняла, что они удалились от Деревни Победителей на порядочное расстояние и находятся у края Луговины. – В лес?
– Ну вот, способность соображать потихоньку возвращается к тебе, – удовлетворенно произнес Хеймитч.
Еще больше Китнисс удивилась, когда увидела, что у самого забора их ждет Гейл. Вместе они пролезли через дыру под забором и пустились в привычный путь к озеру.
К тому времени, как все четверо были на месте, сумерки уже порядочно сгустились. «Напряжение, наверное, скоро подключат», – вяло подумала про себя Китнисс.
Окна в бетонной постройке не светились, пар из трубы не шел, но все уже знали, что это обман. Хеймитч, однако, не спешил приблизиться к домику. Вместо этого он замер метрах в пятидесяти от него и огляделся по сторонам. От ближайшего дерева внезапно отделилась темная фигура и направилась к ним. Когда человек подошел совсем близко, Китнисс ахнула и почувствовала, как Пит крепко сжал ее руку. Перед ними стоял Главный Распорядитель Голодных Игр Плутарх Хевенсби. Приглядевшись внимательнее, Китнисс чуть не закричала в голос – в руке у Плутарха была волшебная палочка.
– Что все это значит? – резко спросил Гейл.
– Тихо! – оборвал его Хевенсби. – Не делайте глупостей. Я на вашей стороне, и я хочу вам помочь. Но для этого вы должны отвести меня к волшебникам.
Пит, Китнисс и Гейл по-прежнему не двигались с места. Плутарх со вздохом убрал волшебную палочку в карман.
– Ну вот, видите, я безоружен, – произнес он. – А у вас все равно нет другого выхода, кроме как довериться мне. Я ведь знаю, что волшебники живут в этой бетонной постройке, и сам могу пойти к ним, но, мне казалось, вам необходимо присутствовать при таком важном разговоре. Хотя если вы так упорствуете, можете отправляться обратно в дистрикт, мы с Хеймитчем справимся вдвоем. Только не возмущайтесь потом, что все провернули за вашей спиной.
Глаза Гейла по-прежнему горели враждебным огнем – казалось, если бы у него в тот момент был топор, он непременно запустил бы им в Плутарха. Китнисс же думала о другом: она вспомнила разговор с Плутархом, его часы с сойкой-пересмешницей... Что если он действительно на их стороне? Звучит, конечно, фантастично – Главный Распорядитель Голодных Игр хочет им помочь – но вдруг они чего-то не знают? Не знали же они про то, что Жатва была придумана для того, чтобы уничтожить волшебников.
– Ну так что? – насмешливо взглянул на них Хеймитч. – Вы с нами или обратно? Если решите вернуться, вам нужно поторопиться – ток скоро подключат.
– Мы с вами, – решительно произнес Пит.
– Вот и славно, – Хеймитч и Плутарх направились к домику, остальные последовали за ними. Гейл плелся сзади весьма неохотно.
Приблизившись к бетонной постройке, Плутарх начал ее внимательно осматривать.
– Ничего себе, – пробормотал он. – Да тут полный набор. Мы даже на арене такого не ставим: три слоя защиты, четыре вида отпугивающих, следящее... И это наверняка не все, что они умеют.
Хеймитч довольно усмехнулся. Плутарх вынул из кармана волшебную палочку и, направив ее на пустой дверной проем, произнес какие-то слова. Защита спала: их взору открылась привычная ярко освещенная комната, из которой веяло теплом.
– Добрый вечер, – поздоровался Плутарх с Гарри, Роном, Гермионой и Джинни, входя в комнату. – Мне, право, весьма неловко за такое бесцеремонное вторжение, но очень уж хотелось проверить вашу защиту. Вынужден признать, что давно не видел таких качественных чар. Даже у меня получается хуже, хотя я всегда считал, что защитными заклинаниями владею в совершенстве, – с этими словами Плутарх убрал в карман палочку, показывая, что пришел с миром.
– Вы из Капитолия? – поинтересовалась Гермиона. Внезапный приход старых знакомых во главе с человеком с палочкой четверых друзей совершенно не насторожил, а, наоборот, обрадовал. Кажется, для них наконец нашлось дело в этом новом жестоком мире! Конечно, оно скорее всего будет рискованным и опасным, но разве не такими были все их прошлые приключения?
– Да, – подтвердил Плутарх. – Вижу, Хеймитч вас неплохо проинформировал. Я рад, что вы не направляете на меня палочки. Меня зовут Плутарх Хевенсби, я Главный Распорядитель Голодных Игр в Капитолии.
Четверо друзей вздрогнули. Они хорошо помнили рассказ Хеймитча о Голодных Играх и о том, что на них делают распорядители. От Плутарха их настроение не укрылось.
– Ну вот, даже вы считаете меня монстром, – скорбно покачал головой Хевенсби. – А я, между тем, хочу этому миру только добра.
Гермиона нахмурилась. Ее такие философские рассуждения всегда только настораживали.
– Давайте не будем сразу воспринимать все в штыки, – поднял руки Хевенсби. – Иначе так мы ни до чего не договоримся. Я всего лишь хочу попросить вас о помощи. Не скрою: это будет рискованное предприятие как для вас, так и для нас, но от его успеха будет зависеть дальнейшая судьба Панема. Если вы согласитесь, то, возможно, у вас будет шанс спасти волшебное сообщество, которое сейчас на грани краха.
– А если нет? – прищурилась Джинни.
– Быть может, вы сначала выслушаете условия? – предложил Хеймитч.
– Хорошо, говорите, – согласился Гарри.
– Хеймитч уже рассказал вам о том, что такое Жатва и Голодные Игры, я повторяться не буду, – начал Плутарх. – В этом году будут проводится Семьдесят Пятые Голодные Игры, так называемая Квартальная Бойня. Условия... Вы знаете, что в прошлом году произошло на арене с Питом и Китнисс?
Четверо друзей утвердительно кивнули. В свой предыдущий визит Пит и Китнисс сами рассказали им и о том, как им вдвоем удалось победить в Голодных Играх, и про ягоды морника, и о преследованиях президента Сноу, и о волнениях в дистриктах.
– Так вот, в этом году, дабы наказать Пита и Китнисс, президент Сноу решил проводить Жатву среди бывших победителей, – продолжил Плутарх. – В Двенадцатом Дистрикте таковых всего трое: Пит, Китнисс и Хеймитч. Ну, в общем, думаю, не нужно объяснять, что двое из них снова окажутся на арене, и, скорее всего, будут убиты. Я же очень хочу спутать планы Сноу. Как Распорядитель Голодных Игр, я имею такую возможность.
Хевенсби выдержал паузу, наблюдая за реакцией четверых друзей. Они сидели с бесстрастными лицами, внимательно ловя каждое слово.
– Сначала Сноу задумал так, что трибутами могли быть только бывшие победители, – продолжил Плутарх. – Но мне удалось немного подправить его память, так что он дополнил правила: добровольцами могут вызываться любые жители дистриктов. И я хочу, чтобы этими добровольцами стали вы.
В тишине комнаты послышался треск разрываемой ткани – это Китнисс оторвала от своего жилета пуговицу, которую до этого непрерывно крутила в руках, пытаясь справиться с нервами. Гейл и Пит просто смотрели на Хевенсби круглыми от удивления глазами. «Какое поразительное единодушие», – язвительно отметил про себя Плутарх.
* – неточная цитата из канона
