Может, именно это спасло ее тогда«Не бывает несчастной любви. Не бывает». Повторял про себя Северус Снейп, внимательно наблюдая за Лили. Сколько раз он хотел подойти к ней и во всем признаться, но его что-то останавливало. Может, черная метка на левом плече? Мерлин, каким же он был глупцом, как мог он подумать, что это и есть благо, когда у него такая замечательная подруга Лили? А хотя, о чем он мог думать, когда в желудке была половина бутылки Огневиски и чертов, ухмыляющийся, как змея Мальсибер? Он навсегда запомнил невыносимую боль, яркую, зеленую вспышку и чьи-то незнакомые лица, спрятанные под капюшоном. А ведь если не его так называемый друг, то он ни за что, ну хотя бы в трезвом уме, не сделал бы этого.
— Может, перестанешь пялиться на нее? — холодно осведомился Говард Мальсибер, грациозно подсев рядом. — У тебя уже слюнки в тарелку текут.
— Пошел прочь, — сквозь зубы процедил Снейп.
— Мой милый друг, — усмехнулся Мальсибер. — Когда-нибудь ты скажешь мне спасибо.
— Ты что, не понимаешь, на что меня подписал?
— О-о-о, еще скажи, что не презирал грязнокровок, — спокойно возразил Говард. — Это ты свою Эванс оберегаешь, как сокровище, но к другим грязнокровкам ты так не относишься. Или тебе напомнить, что ты саморучно сделал с Эмили Клайд?
Северус закрыл глаза и в его голове появились смутные воспоминания про то, как он наложил черное проклятие на девчушку с Ровенкло и, как потом ее положили на целый месяц в лазарет, и ни один целитель ничего не мог сделать с ней.
— Да и к тому же, твоя голова в сфере черной магии превосходит любые ожидания Темного Лорда. А мастерство в зельях…ты хоть понимаешь, насколько сильный маг? — В глазах Мальсибера проскользнула зависть.
— Ты даже не спрашивал моего мнения, — устало ответил Снейп. — Как же я теперь ей в глаза посмотрю?
— Легко и просто, — цинично проговорил Пожиратель, грациозно накладывая в тарелку яства. — Да и к тому же, у тебя появляются соперники.
Северус напрягся. Все его клеточки мозга как-то странно отреагировали на это заявление. Говард довольно оскалился. Чтобы его друг окончательно перешел на его сторону, Мальсиберу не хватает только уничтожить последнее, что держит Сева. Говард оглядел Большой зал и вдруг увидел Поттера и Сириуса, которые непринужденно о чем-то болтали. У Малофоя имелись свои счеты по поводу этой компании, и его вдруг озарила яркая и интересная идея.
— Кто он? — беря остатки самообладания, прошипел Сев.
— Джеймс Поттер, — победно усмехнулся Люциус, прекрасно понимая, какую игру затеял.
***
«Не бывает любви несчастной, не бывает» — тихо шептал Джеймс, всякий раз, когда видел Магнию. Видел, как она смотрела с каким-то упреком на обнимающихся Сириуса с Марлин, видел, как она плакала, смотря на фотографию его лучшего друга, и он чувствовал ее боль. Всю, до единой. Но продолжал повторять себе, что не бывает несчастной любви. И было обидно, когда Поттер прекрасно понимал, что это всего лишь глупый самообман. Нас не любят те, кого любим мы. Это и есть закон подлости.
— Джимми, ты чего такой хмурый, — радостно спросила МакКиннон, разложившись в объятиях Блэка. — Вышел бы хоть воздухом подышать. На улице такая погода! Снег вчера выпал, ну разве не сказка?
— Да, — подтвердил Бродяга и чмокнул Марлин в щечку.
Джеймс посмотрел на них и вдруг почувствовал зависть. Они любят друг друга, у них все хорошо, а он…кто любит его? Есть ли такие люди на этом белом свете? Поттер раздраженно прикрыл глаза и подумал, как он устал, как жизнь потеряла смысл, как все утратило краски. Почему все чего-то ждут от него? Почему все чего-то требуют? Люди дёргают его за верёвочки. И от этого вдвойне больней.
— О ты все же на улицу? — поинтересовалась Марлин, заметив, что Джеймс встал и направился к выходу.
Сохатый неопределенно качнул головой, полностью погружаясь в свои мысли. Он спокойным шагом вышел из душной надоедливой гостиной и пошёл, надеясь отыскать место, где ему бы было тихо и одиноко. Это так странно, наверное, хотеть одиночества. Люди придумывают невероятные отмазки, дабы спастись от него цепких лап, но, а Сохатый наоборот искал в нём утешения.
— А не пойти бы тебе к черту? — чей-то смутно знакомый голос заставил остановиться. Поттер внимательно навострил уши и стал вслушиваться в представший перед ним диалог.
— Не дерзи. Смотри, здесь твоих «Покровителей» нет. Я смогу причинить тебе такую боль, что ты даже представить не сможешь, грязнокровка.
Все факты в голове Сохатого восстали в единую цепочку. Теперь он без сомнения мог сказать, что он слышал голос Лили, но кто же тот человек, что так бессовестно и грубо обращается с ней?
— Отстань от меня, Маркус, — Эванс уже собиралась идти, но не успела сделать и шаг, как была поражена заклинанием.
Челюсти Джеймса сомкнулись от ярости, выхватив палочку, он применил невербальное заклинание и обезоружил Маркуса.
— Кто тебя манерам учил? — холодно поинтересовался Сохатый.
— Поттер! — чуть ли не прокричал Эйвери. — Не вмешивайся, куда не надо, к тому же, какое дело тебе до этой грязнокровки? Оставь нас и иди по своим делам.
— Ну что ты, Маркус, как я могу пропустить такое веселье? — язвительно спросил Сохатый. Не успел Джон даже осмыслить его слова, как Джеймс уже запустил в него заклинание. — Остолбенеть!
Лицо Маркуса удивлено исказилось, так до конца не понимая, что же произошло. Джеймс злорадно усмехнулся, пришел черед его триумфа. Он внимательным взглядом осмотрел Лили, опустившись на коленки, устранил проклятие.
— Можешь говорить? — заботливо поинтересовался Поттер.
Эванс окинула его недружелюбным взглядом. С одной стороны, она должна быть благодарна ему, но с другой стороны, Лилс слишком хорошо понимала, кто стоит перед ней. «Каковы его намерения?» задумалась Лили, но спешить с ответом не стала.
— Ну, и где мое спасибо? — спросил Джеймс, когда увидел, что Лили встала, намереваясь уходить.
Она оглянулась. Её глаза были такими задумчивыми и туманными, что Сохатый невольно поразился их красотой. Лили поджала губы и, развернувшись, пошла прочь, как бы говоря, что не желает с ним беседовать. Она почувствовала, как внутри что-то трепещет, но предпочла не обращать внимания на это. Однако забыть о том, что произошло сегодня не в ее силах, перед глазами все еще стоял обеспокоенный Джеймс, с вечно лохматой головой и такой уверенной улыбкой. Эванс горько усмехнулась и остановилась напротив доспехов. Сегодня Северус назначил ей встречу на седьмом этаже ровно в восемь, однако, вот уже десять минут, как опаздывал.
На самом деле, вспоминая выражение лица друга, девушка догадывалась, что разговор будет достаточно неприятным, поэтому хорошее настроение испортилось почти сразу после того, как Снейп подошел к ней. Вдруг, Гриффиндорка услышала чьи-то тихие шаги, развернувшись, девушка заметила ее хмурого Слизеринца.
— Сев, — ласково позвала она, тяжело дыша.
— Значит, Поттер? — вкрадчиво поинтересовался Снейп. — Не думал я, что ты, как все клеишься на внешность.
— О чем ты?
— В нем же ничего нет такого… — говорил он, не слушая её. — Обычный выпендрежник… Мародер, — Сев залился истеричным смехом.
— Сев, — Лили легонько дотронулась до его плеча. — Если ты про то, что он меня защитил…
— Так значит он тебя защищает… На это ты купилась? — Его лицо покраснело от гнева. Жилка выпирала на шеи.
— Да послушай, ты! — Эванс вскочила на ноги. — Что за бред ты несешь?
— А теперь ты все отрицаешь, — упрямо стоял на своём Снейп. — Расскажи, какого это, когда невзрачному человеку уделяет внимание идол школы?
Глаза Лили округлились. Её друг уже сам не слышал, что говорит. Но было так невыносимо больно, ведь единственный близкий человек поливал её грязью. Эванс вжалась в стену и ощутила, как внутри все сжимается от боли.
— Северус… — почти жалобно прошептала она.
— А ты в курсе, что он чистокровный? — Презрительно поинтересовался Северус. — Он никогда не полюбит грязнокровку.
Звук звонкой пощечины оглушил коридор. Лили с гневом глядела на него, но и он не уступал ей. По её щекам потекли слезы и только тогда он понял, что натворил.
— Лили…
— Да пошёл ты, — она взмахнула своими рыжими волосами и поспешила к замку, совсем не замечая, как побледнел и осунулся Снейп.
***
Глаза Лили потемнели. Вот так вот просто из цвета скошенной травы, они перешли в некий темный и заманчивый оттенок зеленого, который странно мерцал в темноте. И самое удивительное, Эванс заметила это только сейчас, в этот самый момент, когда она оказалась у зеркала и была вынуждена себя разглядывать.
Лилс оглядела себя со всех сторон и поняла, что что-то с ней не так. Как будто за день она умудрилась измениться до неузнаваемости и сейчас, она сама не видела себя. События круговоротом вертелись в голове, она все вспоминала, пыталась найти ответы из прошлого, которое тянуло ее вниз, но Эванс не могла остановиться.
На улице идет снег, он, как ее проблемы, свалились так же быстро и почти незаметно. Вроде ей семнадцать, но почему такое ощущение, что ей где-то под семьдесят? Неужели, это и есть вся суть жизни, заставить нас ненавидеть и тяготиться ее.
— Лили, — Марлин уже успела оправиться после всего, но почему же раны Эванс заживают так долго?
— Да.
— Ты какая-то грустная. Все в порядке?
Интересно, на что все рассчитывают, задавая этот вопрос? Неужели они в большинстве так наивны, ведь никак не могут свыкнуться с мыслью, что она не намерена отвечать на этот вопрос правдиво, со всей чистотой сердца. Неужели так трудно уяснить, что никому нет места внутри нее.
— Да.
Иногда, ей уже кажется, что она срослась со всей этой ложью. Какой странный парадокс, она не любит ложь, но каждый день врет, улыбаясь каждому, врет в глаза. Бывают дни, когда Лили кажется, что для нее нет ничего святого. Что все, чем она жила, давно осталось в прошлом, а здесь, сейчас и завтра — одна пустота, вонзающая свои когти в сердце.
— Ты врешь мне, — МакКиннон не спрашивала, она утверждала и слишком хорошо понимала, что ждать искренности от нее нет смысла, что пытаться открыть ее нет смысла и просто надо свыкнуться, понять, принять и дружить с ней дальше.
— Конечно.
Лили Эванс стала замечать, что ее голос потерял краски. Что он стал сухим и почти безэмоциональным. Она идет, шаг за шагом, направляясь в кабинеты, на улицу, но идет уже не так бодро и быстро, как раньше, а слишком медлительно, вечно опаздывая куда-то. Ее голова, как ненужный груз, опущена вниз, она смотрит под ноги, а не на возможности пути.
Со стороны она выглядит не так уж хорошо, как ей самой хотелось. Ее состояние выдает все: от глаз, мерцающих в темноте, до ног, которые еле-еле плетутся по кафелю. Похоже, скоро Рождество, но Лили никак не радует этот факт. Эванс вообще перестало что-либо радовать.
В ее сердце поселилась пустота, смешанная с долей смирения и уже порой ей кажется, что ничто не может вывести ее. А еще этот Джеймс Поттер. Странный какой-то, даже слишком. Ходит вечно молчаливый, почти как Северус… ах да, Снейп тоже стал больной темой. Все такие близкие, но такие далекие. Такие одинаковые и разные. Ее мысли начинают сводить ее с ума, они путаются, пытаясь сложить картину, но ничего не выходит. Руки опускаются.
— Лили! — Она открывает глаза и видит, что Марлин трясет ее. В ее глазах ужас. Стоп, но она где-то выдела его. А-а-а, точно, так смотрит на нее Петуния, с которой они видятся довольно редко. — Ты чуть сознание не потеряла.
Эванс, шатаясь, отходит от нее. Лили понимает, что на ее глазах медленно выступают слезы, но нет, она не будет плакать. Будет ударять кулак о стену, вырывать волосы, но плакать — ни за что. Лили же сильная. Она должна быть сильной, чтобы все так думали и не приставали к ней.
— Может расскажешь?
Странный вопрос, потому что она не знает, что рассказать. Как одним словом можно описать все то, что происходит внутри? Ведь вроде ничего не случилось, все нормально, но как-то безразлично.
— Мне нечего рассказывать, потому что ничего не происходит.
МакКиннон смотрит долго и глубоко, на секунду, Лили даже кажется, что она знает и видит ее насквозь и это опасно. Она отводит свои глаза в сторону, чтобы больше никто не смотрел в душу, никто не видел мерцания тьмы. Ведь так проще. Проще молчать, когда больно. Проще держать все в себе. Даже, если это «проще» граничит со словом «надо».
***
— Ты заметил? — Сириус сидел за столом в Большом зале и преспокойно разговаривал с Поттером.
— Что?
— Эванс, она какая-то странная.
Сохатый усмехнулся, явно считая, что она всегда была такой.
— Нет, ты не понял. Сейчас она по-особенному странная, — он запихнул в рот ложку с джемом и облизнул ее. — Конечно, раньше ее нельзя было назвать счастливой и веселой. Эх, да черт возьми, она всегда печальная, но сейчас, она совсем расклеилась.
— А что это тебя вдруг она заинтересовала? Я что-то не замечал к ней с твоей стороны особо симпатии, — Джеймс усмехнулся.
— А ты не ревнуй, — с довольным выражением лица проговорил он, наблюдая за рекреацией Поттера, который слегка порозовел. — Да ладно. Ты серьезно? А как же Магния?
Сохатый почти не заметно поморщился, но от зоркого глаза Бродяги спасения нет. Блэк засмеялся и положив свою руку на его плечо, проговорил:
— Эванс, скажу сразу, не самый удачный вариант…
— Да не нравится мне она! — Поттер попытался скинуть руку Сириуса.
— Но сердцу не прикажешь. Так что слушай…
— Ты идиот или нет? — Джеймс сам удивился, как легко получилось у Бродяги разозлить его, но сейчас у Сохатого не хватало времени, чтобы размышлять на этот счет.
— Ты должен пригласить ее в Хогсмид. Напоить, как следует, а дальше она твоя.
Поттер отвернулся и закатил глаза.
— А ты только об одном думаешь, — раздраженно проговорил он.
— А мне на этот счет и думать не надо. У меня Марлс есть, — тут-то Поттер и кинул в него тарелку с треклятым джемом.
— Такой продукт переводишь, — печально ответил Сириус и на этом их разговор был окончен, а Джеймс смог пуститься с глубокие размышления.
Что он чувствовал сейчас? Проблема в этом и была, Сохатый не знал этого. Вроде чувства к Магнии еще пылали голубым огнем, но моментами он понимал, что она была противна ему, и тогда Джеймс никак не мог понять, что нашел в ней. С Лили все было как-то по-другому. Ему было уютно рядом с ней, не надо было притворяться, заводить бессмысленные разговоры и пытаться продолжить разговор хотя бы в течение пяти минут. Но он не обращал на нее внимания, как на девушку. Скорее… как друг.
— Нет, ну ты только посмотри! — от мыслей его отвлек Сириус, активно машущий руками в сторону Лили. — С ней действительно надо что-нибудь делать. На ней нет лица.
Сохатый напряженно поднял взгляд. Бледнее обычного, она не шла, а слегка шаталась. Наверное, самое ужасное в ее состоянии было полное безучастие во всем. На долю секунды его сердце сжалось и он решил пойти с ней поговорить.
— Ты куда? — удивленно спросил Блэк.
— Ты прав. Пора что-то делать.
Под шокированным взглядом друга, он направился за ней. Эванс, петляя между рядами, направлялась в сторону выхода, а Джеймс шел за ней, словно тень. Когда они оказались в безлюдном коридоре, Сохатый прибавил шаг и дернул ее за плечо.
— Лили.
Она привычно спокойной развернулась, и он слегка отшатнулся. Ее глаза. Что-то с ними было не так. Уверенность, искрящая в них, улетучилась, а на смену ей пришла некая обреченность.
— Может, расскажешь?
— Мне нечего рассказывать, — грубо отреагировала Эванс.
— Может…тогда прогуляемся?
Она закусила губу и неуверенно качнула головой в знак согласия. Поттер не смело взял ее за руку, на что получил удивление в глазах, и повел на улицу. Они прибывали в полнейшей тишине, но она ничуть не смущала их. Джеймс зачарованно смотрел по сторонам, а она на него, пытаясь уличить в его поведении хоть что-то странное.
— Такое ощущение, что ты маньяк, а я твоя покорная жертва, — тихо проговорила Лилс, когда они оказались на опушке в чаще леса.
— Разве я похож на маньяка?
Эванс взглянула в его пустые глаза, которые сейчас лучились странным светом, посмотрела на его теплую улыбку и милые ямочки на щеках и отрицательно покачала головой. Она обвила себя руками и неуверенно присела на землю, смотря по сторонам.
— Где мы?
— Давай назовем это место — «местом откровения», — его глаза засияли и он слегка прищурился.
— Я не доверяю тебе, — угрюмо призналась она.
— Но при этом выдаешь все свои мысли, — Поттер усмехнулся и потер свои ладони. — Это так забавно, когда волшебник умирает, как магл… — вдруг начал Сохатый, а Лили приготовилась к долгой и наверняка пафасной речи. — Лорд Волан-де-Морт и Пожиратели ошибочно предполагают, что если ты волшебник, то ты не можешь умереть как магл. Мою дорогую матушку сбила машина. Как нелепо, правда? Мне было восемь — и это был удар. Ее никто не смог спасти. Ни отец, который потратил уйму денег и нанимал лучших врачей, ни я. Никто. А знаешь, что стало с ним потом? На одном из рейдов, Пожиратель наградил его неизлечимым психическим недугом, — его улыбка померкла, а лицо скривилось. — Знаешь, как страшно смотреть на человека, который вроде самый родной, но при этом полностью неконтролируемый? Наверное, я никогда не забуду этот страх, испытываемый перед ним, но я не сдавал его в Мунго. Нет. Я ухаживал за ним, пытался помочь, но я опять не смог ничего сделать, не смог спасти. И его увезли. Однажды к нам в дверь постучались и с тех пор я уже не видел его.
— Мне очень жаль, — ее голос немного задрожал.
— А мне нет, — уверенно проговорил он. — Именно боль нас закаляет. Она делает нас сильной, и я все рассказал это не для того, чтобы ты жалела меня, а для того, чтобы ты доверяла мне, как я доверился тебе. Но, а если даже ты не настроена на это, то я просто буду рядом. Ведь друзья так поступают, понимаешь?
Его слова эхом бились в голове и противнее всего было слово «друзья». Эванс долго смотрела на него и так ничего не сказала, потому что слова здесь и сейчас лишались смысла. Ее принципы постепенно стали рушиться, прямо на глазах. И это слово «проще» открывалось в другом, непонятном и грубом свете.
— Друзья, — тихо прошептала она, вставая. И кто знает? Может, именно это и спасло ее тогда.
