Глава 12. Министерство и Время- Вы больше не сердитесь на меня, сэр? – спросила вдруг Джинни, и мальчики, забыв о Мак-Гонагалл, повернулись к остальным.
- Нет, Джинни, - улыбнулся Дамблдор. – Да я вообще не сердился на вас, только притворялся. Убедительно получилось?
- Вы знаете… не очень, - несколько растерянно возразила она. – Ну, все равно спасибо, что больше не сердитесь. Я только хотела спросить, пока меня брат не опередил… не стоит ли вернуться к Министерству? Вы сказали, что хотите попросить нас о помощи…
- Да! – перебил Рон. – Что требуется от нас, сэр? Воскресить Амелию Боунс?
- Рон! – рассердилась его сестра. – Я как раз хотела спросить об этом!
- Тогда я отвечу вам, Джинни, - рассмеялся Дамблдор, - и пусть ваш брат устыдится. Согласны, Рон?
- Да, да! Как-нибудь потом устыжусь, когда время будет!
Ему пришлось потерпеть, пока стихнет смех. Рон впервые в жизни пожалел о том, что шутка оказалась удачной.
- Вы правы, Рон, - сказал, отсмеявшись, Дамблдор. – Всему свое место и свое время. Да, Джинни, именно об этом я и хотел попросить. Только, к сожалению, пока что вы не можете оказать нам эту помощь. Вы еще не готовы.
- Но мы же воскресили Невилла, Луну! – снова вмешался Рон. - Гарри вернул Гермиону, Чжоу – Седрика!
- Ну, Рон!!!
- Подождите, - озабоченно попросила Гермиона, – все не так просто, наверное… Мы не смогли вернуть Сириуса, а ведь его и воскрешать не надо, он и так живой. Но пройти сквозь окно он не смог.
Дамблдор сочувственно кивнул.
- Понадобится некоторое время, - сказал он. – Мы еще не все знаем о Светлом круге, о том, что он может и что он не может – а ведь это не менее важно.
- Как – не знаем?! – воскликнул Рон.
- Знаем не все, - поправил Дамблдор. – На то, чтобы его исследовать, изучить, и потребуется время … Это как раз ваша стихия, Гермиона! Но и остальным придется поработать, потому что Светлый круг и Золотой луч – это не только сила, заключенная в вас, но и вы сами. Чтобы изучить и познать эту силу, вам надо будет изучить себя, разобраться в себе. Чтобы в полной мере овладеть ею, надо овладеть собой. А это, Чжоу, ваша стихия!
Чжоу кивнула, и глаза у нее заблестели:
- Конечно, сэр! Правда, я не буддистка, я следую Дао… Даосам присуще действие, самопознание – удел буддистов. Но я постараюсь!
- Познать себя можно и через действие, - задумчиво вставила Луна.
Слегка вздрогнув, все посмотрели на нее. До сих пор она сидела, уютно свернувшись на коленях Рона и, положив голову ему на грудь, словно дремала, ничего не слыша. Но слышала все, а заговорила тогда, когда сочла, что ей есть что сказать.
Это было полностью в ее стиле.
Выпрямившись, она порылась в кармане мантии и извлекла какой-то предмет. Рон закатил глаза, увидев ее знаменитое ожерелье из пробок от сливочного пива! Луна спокойно надела его и начала расправлять.
- Зачем тебе это? – осторожно спросила Джинни. – Луна, но ведь пойми…
- Да я помню, ты уже говорила, - рассеянно отозвалась Луна, еще немного поправив ожерелье. – Пусть нелепо, но мне оно нравится. Это – первая вещь, которую я сделала своими руками. Папа тогда ввел в «Придиру» рубрику «Сделай сам». Мне очень хотелось сделать ему приятное, я попробовала смастерить это ожерелье – и вдруг получилось.
Взгляд ее светлых глаз скользнул по озадаченным лицам, и она счастливо улыбнулась:
- Спасибо папе, что сохранил его. Вообще-то, он хотел, чтобы меня в нем похоронили, но ему не дали…
От этих спокойных слов Гарри слегка поежился, да и не только он.
- …так что повезло, - закончила Луна. – Когда я сделала ожерелье, я впервые поняла, что могу еще что-то. Потому и люблю его. Это ведь тоже самопознание, правда, Чжоу?
- Хорошо, что ты не захотела вернуться на Двенадцать небес, Чань-Э! – почти шепотом сказала Чжоу.
- Не называй меня так! – рассердилась Луна. – Чань-Э вернулась бы туда, а я – Луна Лавгуд! Зачем мне куда-то, где вас нет?
Тут же улыбнувшись (поскольку никогда не сердилась долго), она сказала растерянной Чжоу:
- Ты же поклоняешься Гуаньинь, всегда можешь обратиться к ней и призвать ее, правда? Ну зачем тебе еще одна богиня, Чжоу? Куда тебе столько?
Чжоу заморгала, потом вдруг откинулась в кресле и начала хохотать. А ее звонкий смех был очень заразителен, и даже подошедшая к ним МакГонагалл с трудом сохраняла строгое выражение.
- Интересный получился разговор, Минерва, верно? – воскликнул Дамблдор.
- Даже слишком, Альбус, - строго сказала Мак-Гонагалл. – Я и хотела попросить тебя – не мог бы ты поговорить с нашими юными друзьями о чем-нибудь более скучном? Я еще не закончила, и мне не хочется отвлекаться.
Она вернулась к столику с каменным сосудом.
- Ладно, Минерва, - нарочито-пристыженным тоном сказал вслед Дамблдор. - Давайте не будем мешать ей, друзья. Поговорим о скучном, - он вздохнул. – Поговорим о Министерстве. Хотя главное я уже сказал, но хочу еще раз подчеркнуть – оно очень важно для всех. Я не знаю, когда люди станут настолько цивилизованными, чтобы обходиться без министерств, но до этого, боюсь, пройдет не одна сотня лет. Пока волшебники доверяют Министерству и его решениям, наше сообщество стабильно…
- Но ведь года два назад они выступили против Министерства!
- Нет, Гермиона! – возразил он. - Они выступили против Министра. И Министерство их поддержало, вновь вернув себе доверие сообщества. Оно сохранило больше разума, чем Корнелиус Фадж. А Фадж скомпрометировал себя не тем, что принимал плохие решения, а тем, что не принимал никаких. Он показал себя растерянным, беспомощным управленцем и утратил всеобщее доверие. Волдеморт наступал, а ему все еще хотелось думать, что никакого Волдеморта нет. Даже после нашего сражения с Волдемортом в самом Министерстве, даже после убийства Амелии Боунс!
- Я тогда тоже сделал ошибку, – после короткого раздумья добавил Дамблдор, - я поддался гневу, начал презирать Фаджа – вообще-то, он этого заслужил! – и перестал с ним общаться, а вот этого делать не стоило. В сущности, Фадж – очень неплохой человек, который просто оказался не на своем месте. Ему присущи и доброта, и проблески справедливости, но только тогда, когда нечего бояться, а ситуация уже была - хуже некуда! Мне стоила подбодрить его, предложить защиту – а вместо этого я был рад его смещению, я одобрил назначение Скриджмера. Руфуса я помнил по давней войне и доверял ему, тем более что на посту главы Отдела мракоборцев он показал себя очень и очень неплохо. В целом, конечно – кое-что плохое было, но мне казалось, что на такие мелочи можно закрыть глаза. Я упустил из виду долгие годы, в течение которых мы не общались. А когда мы, вскоре после его назначения встретились, я увидел, чем он стал. Помните Барти Крауча-старшего?
Гарри хмуро кивнул:
- Сириус нам рассказывал.
- Со Скриджмером дело обстоит еще хуже. Крауч, по крайней мере, после предательства сына потерял интерес к политике и карьере. И он относился с уважением к Хогвартсу, смотрел на нас как на союзников в борьбе с Темными силами. В свое время Крауч поддержал организацию Ордена Феникса, хотя сам не захотел в него войти. А Скриджмер никому не доверяет, и в итоге он перестал доверять самому себе.
Кажется парадоксальным? Увы, друзья, это бывает! Не надо забывать, насколько внезапно свалился на него самый высокий пост в Министерстве! Скриджмер, конечно, мечтал стать Министром магии, но готовился к долгой, медленной и упорной карьере. И вдруг: из главы Отдела – в Министры! Похоже, это был шок… Он стал бояться самого себя – вдруг сделает ошибку, и его постигнет судьба Фаджа! Вдруг он уже сделал ошибку, и окружающие ее заметили, но помалкивают? Вдруг они решат, что он сделал ошибку, хотя он действовал правильно? В минуты такой растерянности Руфус Скриджмер готов выслушать любой совет. Вот он и оставил при себе Долорес Амбридж – она ведь охотно дает советы!
- Но она же полная дура! – воскликнула Джинни. – Неужели он этого не видел?
- Видел, конечно! И это его устраивало… Рядом с ней он чувствовал себя в безопасности. Руфус считал, что она неспособна – именно в силу своей глупости – заметить возможные его ошибки. Она была ему удобна.
- Да, но слушать ее советы?..
- А они не всегда казались глупыми. Амбридж хитра и умеет гладко говорить – а многим людям кажется, что грамматически правильная речь верна и осмысленна только потому, что звучит гладко! Скорее всего, именно Амбридж посоветовала Скриджмеру разделить Отряд. Мы уже знаем, что она отправила третьекурсников на переднюю линию. Расчет был простой – гибель стольких детей подорвала бы доверие к Хогвартсу. Думаю, она сама устроила так, чтобы ваш брат об этом узнал. Амбридж знала, что он не посмеет возразить и обратится к Скриджмеру, а тот, скорее всего, примет выгодное для нее решение. Так и произошло. Нет, Джинни, и он, и Амбридж - не Пожиратели Смерти, здесь Гарри прав. Более того – они знали, что Волдеморт будет разбит, и вовсе не желали ему победы! Им хотелось только, чтобы победа досталась дорогой ценой, чтобы самые сильные защитники Хогвартса погибли. Вернее будет сказать, что Скриджмеру хотелось, а Амбридж хотела. Сознательно. Им обоим независимость Хогвартса стояла поперек горла. А ослабленный, скомпрометированный Хогвартс после победы над Волдемортом можно было бы поставить под контроль Министерства.
Он помолчал, глядя на возмущенные лица. Потом негромко проговорил:
- Я взял на себя большой риск, рассказав об этом. Друзья, я знаю, какие вы испытываете сейчас чувства, я сам испытывал их, когда узнал все это. Но я верю в ваш разум. Я вообще верю в разум, вы это знаете, - усмехнулся Дамблдор, – и вообще, с упрямством старого учителя, по-прежнему верю в хорошее в людях. Раньше, правда, я частенько забывал, что это самое хорошее у некоторых настолько погребено под грязью, что ему до конца жизни не выбраться на поверхность. И в случае с такими людьми на хорошее рассчитывать не приходится! Правда, для Скриджмера все-таки есть определенная надежда – после битвы он отправил Амбридж в провинцию. Не самое умное решение – вдали от него она еще опаснее, чем рядом с ним. Но, по крайней мере, он стал чуть разумнее. Нет, я не собираюсь его защищать. Но Министерство защитить надо, в том числе и от безумия Министра. Министерству угрожает раскол, а раскол может кончиться очень плохо.
- Гражданской войной, - тихо сказала Гермиона.
- Необязательно, Гермиона… но тоже возможно. В любом случае он приведет к хаосу. Надо сделать все возможное, чтобы не допустить этого.
- Вы считаете, что возвращение Амелии Боунс этому помешает? Разве один человек может решить все проблемы?
- Нет. Но на этот раз она будет не одна. Мы будем с ней. Хотя, возможно, Амелия и одна справится, - задумчиво добавил Дамблдор. – Ситуация все еще не критическая, друзья, проблемы все еще можно решить, приведя Скриджмера в чувство… в чувство реальности. К мнению Амелии он всегда относился с глубоким уважением.
Я еще немного расскажу вам про Скриджмера и Долорес Амбридж, чтобы вы смогли, насколько возможно, понять их. Учтите, я говорю «понять», а не «простить»! Прощать или нет – решать вам. А понять – значит, понять их мотивы, образ мыслей; это значит – знать, что от них можно ждать. Беда Скриджмера в том, что он – воин. Он привык видеть перед собой врага и его жертв. Тогда он знает, кого нужно бить и кого защищать. Но войны кончаются, и в мирной жизни воин оказывается не у дел. Да… я понял, о чем вы хотели спросить, Рон. Мракоборец – это воин в мирной жизни, и в Отделе Мракоборцев он снова был в своей стихии. Но Министр – не мракоборец, и не может быть им.
Амбридж… ну, о ней вы знаете достаточно, хотя можно добавить несколько занятных подробностей. Вы не поверите, но на первых курсах она все еще была довольно красивой девочкой! Неприятной, но красивой. И надо же было такому случиться… с некоторыми девочками бывает – где-то на пятом-шестом курсе, когда она начала пользоваться успехом среди мальчиков, ее внешность начала быстро портиться. Она располнела, подурнела, ну, и характер стал еще хуже. А у нее в семье считалось, что дети должны быть с кулаками, и ее успешно воспитали в этом духе. Принцип простой: «Наглость есть – ума не надо!» Кстати, Амбридж сама подозревает о том, что она глупа, но считает, что в этом виноваты все остальные – потому что слишком умны!
Дамблдор встал и галантно подвинул кресло МакГонагалл:
– Прошу, Минерва! Я вас оставлю. Мой двойник на портрете уже вовсю беседует с Джеральдом Грейнджером, и мне не терпится присоединиться к ним.
Улыбнувшись просиявшей Гермионе, он растаял в воздухе.
МакГонагалл не сразу воспользовалась его приглашением. В глубоком раздумьи, не замечая взгляды восьми пар горящих глаз, она постояла перед хрустальным сосудом, потом подошла к макету и начала рассматривать, словно видела впервые. Не оборачиваясь, она негромко спросила:
- Кто-нибудь из вас слышал о Магии Подобия?
Гермиона, по устоявшейся привычке, подняла руку и тут же, засмеявшись, опустила.
- Я читала, профессор, - сказала она. – Но она существовала очень давно, тысячи лет назад.
- Да, - МакГонагалл подошла, села в освободившееся кресло. – Она уже забыта, хотя в незапамятные времена ее применяли многие. Чтобы расправиться с врагом, делали куклу, которая его изображала, и насылали на нее проклятие. Могли создать макет целого города, залить его водой – и в настоящем городе начиналось наводнение. Заклинание обратного подобия заставляло куклы двигаться и разговаривать, повторяя действия настоящих людей – и не надо было никаких шпионов. Однако враг мог ответить тем же. Мог наслать обманные чары или повернуть силу Подобия против применившего – тогда наводнение или землетрясение обрушивались не на вражеский город, а на свой собственный. От могущества, доступного всем, было больше вреда, чем пользы. Понемногу его перестали применять, а после изобретения простых и эффективных защитных чар Магия Подобия вообще сошла на нет. Мало кто помнит даже сам принцип. Этот макет, - она повела рукой в сторону вращающегося столика, - это, как бы сказать… подобие Магии Подобия! Нам с Альбусом пришлось изобрести ее заново. Да вы не пугайтесь! Сейчас никакое воздействие на этот макет не отразится на настоящем Хогвартсе. А вот жизнь Хогвартса отражается в нем полностью – вы уже заметили, наверное. Правда, не все время – только тогда, когда я или Альбус открываем лабораторию. А то кому-нибудь в Министерстве может прийти в голову, что было бы неплохо с его помощью следить за всем, что здесь происходит - особенно, - она кивнула на телескоп, - через Проникающий телескоп.
- Телескоп, который видит сквозь стены? – воскликнула Гермиона.
- Я тебе про него рассказывала, - с упреком заметила Луна, - а ты заявила, что его не существует!
- Ну прости… - смутилась Гермиона.
- Ладно, - усмехнулась МакГонагалл, - вы обе правы. Проникающий телескоп пытались сделать многие, но удалось это только Альбусу – так что до недавних пор его действительно не существовало.
- Так, но зачем здесь… - Гарри запнулся, - вот эта штука?
Он показал на хрустальный сосуд.
- Эта штука… - с легкой усмешкой повторила МакГонагалл.
Она встала и коснулась сосуда. Ее рука пронзила прозрачную стенку и отдернулась.
– Для нее так и не придумали названия… Кто-то предлагал назвать ее Ловушкой Времени, кто-то – Таймрингером.
- Значит, это и правда большой Маховик Времени? – воскликнула Гермиона.
- Нет… Хотя Маховики делались с его помощью.
МакГонагалл вновь вернулась в кресло.
- Маховик, в сущности, действует достаточно просто. Он перемещает вас вспять против хода времени, но вы все равно остаетесь в его потоке. На некотором отрезке вы сосуществуете одновременно с собой-более-ранними. Но как только снова доходите до момента, когда вы отправились назад во времени, все снова становится прежним.
- Но вы же предупреждали насчет опасности встречи с самим собой! – возразила Гермиона. – А по вашим словам выходит, что опасности нет! Если последовательность событий неизменна, какая разница, прямо шло время или как-то закрутилось?
- Вы очень точно сказали – если последовательность неизменна! Но, встречаясь с собой, вы изменяете ее! Действия более ранней Гермионы будут уже другими и могут привести к тому, что более поздняя Гермиона не отправится в прошлое, а тогда некому будет изменить эту последовательность.
- С ума сойти! – пробормотал Рон, рисуя пальцем в воздухе невидимый кружок.
- Лучше рисовать на бумаге, Рон, - посоветовала МакГонагалл, - тогда будет наглядно. Короче, если волшебник, встретив своего позднего двойника, все равно продолжит действовать независимо от этой встречи, будто ее не было, ничего страшного не произойдет. Но людям всегда хочется знать будущее. Людям всегда хочется вернуться назад и посоветовать самим себе, как исправить свои прошлые ошибки.
- Но мы с Гермионой тогда вернулись в прошлое, спасли Клювокрыла и Сириуса, - напомнил Гарри, - и никакой катастрофы не произошло! Нам все удалось!
- Да, потому что вы соблюдали правило – не встречаться с самими собой, - пояснила МакГонагалл. – Но если бы вы ворвались в хижину Хагрида, чтобы схватить Петигрю, тогда… - она запнулась. – Да, очень нелегко подобрать нужные слова! Короче, для «тех вас», кто находился в хижине, это было бы вторжение других людей, которого в первоначальном варианте не было! Это изменило бы все их последующие действия. Временной поток разорвался бы на два или больше новых потока… что на самом деле невозможно. Время стремится сохранить свою неразрывность, остаться целостным. Оно могло выбросить из себя и вас, и тех, чья последовательность действий изменилась бы. Вы могли попросту исчезнуть. Как и Хагрид, и Петигрю, и Дамблдор, который тоже находился там, и Фадж, и… даже не знаю, кто еще! Когда были созданы первые Маховики Времени, такое происходило часто… Я, собственно, это и имела в виду, Гермиона, когда говорила вам, что волшебники, встретившись с самими собой в прошлом, порой убивали сами себя.
- Я вас поняла по-другому, - откликнулась Гермиона. – Что, встретив себя, волшебник мог на себя напасть… Неважно! Выходит, изменить можно только те события, которые как бы не пересекают поток времени… Мы не вмешивались в уже совершенные действия, а совершали свои… мы их только понемногу направляли в нужную сторону.
- Близко к истине, - кивнула МакГонагалл. - Поэтому для того, чтобы что-то изменить по-крупному, Маховик Времени не годится. К тому же, самые мощные Маховики могут переместить вас не больше, чем на неделю-другую, а тот, который я вам дала, и вовсе на одни сутки. Кстати, он сохранился, если вам интересно. Последний оставшийся в Англии!
Друзья смущенно заулыбались. В той памятной битве в Министерстве они умудрились разбить шкафчик, в котором хранился весь запас Маховиков Отдела Тайн.
А МакГонагалл продолжала говорить, и в какой-то момент Гарри показалось, что она тоже обладает властью над временем и способна не хуже Маховика вернуть их всех в прошлое. Ему казалось, что он снова в классе, что снова идет урок, и профессор МакГонагалл читает им, первокурсникам, очередную лекцию. Когда она, поднявшись с кресла, начала задумчиво прохаживаться перед ними, иллюзия стала полной. Оглянувшись, Гарри увидел на лицах остальных такое же завороженное выражение. Не переставая слушать, он улыбнулся воспоминаниям.
- …Таким образом, мы снова возвращаемся к Ловушке Времени – пусть пока будет это название. Она хранилась в Министерстве с незапамятных времен. Есть много предположений насчет того, кто впервые создал ее и с какой целью. Для предметов, помещенных в ней, время начинает идти по кругу. Было очевидно, что заключенное в ней существо, Птица Времени, и есть причина этих изменений. На свете есть немало волшебных существ, способных влиять на время, но ни одно из них не обладало таким могуществом. Альбусу Дамблдору впервые пришло в голову сопоставить птичку в Ловушке с чем-то знакомым – с фениксом, сгорающим на старости лет и возрождающимся из пепла юным птенчиком. Он предположил, что это – какая-то разновидность феникса, и в одной древней книге действительно наткнулся на упоминание о Радужном Фениксе, воплощающем в себе Время.
Это было, надо пояснить, достаточно давно. Дамблдор на время заинтересовался и обнаружил еще кое-какие сведения, даже побывал в Китае и нашел путь к Двенадцати Небесам – наверное, он первый из европейских волшебников, кому это удалось. Или, во всяком случае, первый англичанин… неважно. Там он познакомился с Гуаньинь и побывал во дворце Нефритового владыки, императора Двенадцати Небес. Ему показали Радужных Фениксов, и он удостоверился в своей правоте… что, Чжоу? Да, совершенно верно – птица Фэн, которую в Индии зовут Гарудой. Так же, как птица Луань – это хорошо знакомый вам Красный феникс, имеющий власть над пространством. Это было очень интересно – но не более того. Дамблдору вскоре пришлось вернуться – начинался террор Волдеморта. А потом, когда Волдеморт впервые сгинул, столкнувшись с Гарри, мы долго не вспоминали о Ловушке Времени. Все равно она находилась в Отделе Тайн Министерства, мы не могли заполучить ее для детальных исследований. В Министерстве хранится много неизученных артефактов, многие из них засекречены. Некоторые – из-за их действительной опасности, другие – потому что чиновники очень не любят признаваться в своем незнании. А Ловушка Времени попадает в обе категории. Даже для Альбуса доступ к ней был связан с бесконечной бюрократической канителью, и он отложил ее изучение до лучших времен. Или… до худших – когда без нее никак!
Нам всем тогда казалось, что худших времен не будет. Волдеморт сгинул, Пожиратели Смерти, не попавшие в Азкабан, притаились. Десять лет покоя… Даже я поверила в то, что зло позади. А вот Альбус - нет. Из нас всех он обладал наибольшей дальновидностью, да и лучше всех понимал, что такое Том Риддл. Я не одобряла его решение отдать вас, Гарри, на попечительство Дурслей. Да, я знала о защите, которую давала вам магия крови, но не могла поверить, что вам эта защита нужна. Но вы выросли, поступили в Хогвартс – и в тот же год Волдеморт сделал первую попытку возродиться. И вы его остановили, а нам всем пришлось поверить Альбусу. Ему не понадобилось магии и пророческого дара, чтобы разглядеть скрытую в будущем опасность – хватило умения видеть, думать и делать выводы. Да, у него были и ошибки… как с вами, Гарри. Но если брать в целом – правоты у Альбуса намного больше, чем ошибок, а ошибки он умеет признавать.
- Однако у этого способа – прозреть будущее с помощью интеллекта – есть и один недостаток: порой это очень медленно, - говорила МакГонагалл. - Прорицатель видит будущее сразу… но это должен быть очень хороший, очень способный прорицатель, а такого у нас не было. Сивилла Трелони, как вы сами понимаете, не в счет. И дело не только в слабости ее дара, а еще и в том, что она не умеет верить в себя. После смерти Альбуса я вызвала ее и заставила рассказать обо всех случаях, когда ее предсказания совпадали с реальными событиями. Не поверите, сколько оказалось таких совпадений! В чем дело, Поттер?
Гарри смутился – МакГонагалл смотрела на него с неодобрением, очень уж не вовремя он хихикнул! Пришлось объяснить, как на шестом курсе, пойдя на первое индивидуальное занятие с Дамблдором, он чуть не столкнулся с Трелони и спрятался за статуей. Трелони его не заметила – она шла, тасуя колоду карт и вслух толкуя то, что выпадало. В двух шагах от статуи она вдруг остановилась и пробормотала: «Валет пик – молодой брюнет, враждебно настроенный к гадателю, с недобрыми намерениями… Ну, этого просто не может быть!» Повернулась и пошла прочь.
- Она ведь угадала! – объяснил Гарри под общий смех. – Я торопился к Дамблдору, тратить на нее время не было ни малейшего желания… Понятно, что я желал ей всяческих бед!
- Понятно, - развеселилась МакГонагалл. – Этого она мне не рассказывала! Хороший пример, кстати. Она сама не верила в свои предсказания, или была неспособна их истолковать, или даже не пыталась. Хотя, в последнем она была в какой-то мере права. Помнится, я вам говорила, за что я не люблю прорицания – за их смутность, расплывчатость, неточность информации. Вы знаете, Гарри, что даже сейчас, после победы над Волдемортом, нет полной ясности относительно того знаменитого пророчества! Не знаю, говорил ли вам Дамблдор, но оно в равной степени могло относиться как к вам, так и к Невиллу … говорил, да? Тогда смотрите – последний удар по Волдеморту нанесли Луна, Невилл и Джинни. Половина Светлого круга – та самая открытая половина, о которой говорил Мерлин, которая многократно увеличивает могущество волшебника! Смертельно раненый, Невилл пытался нанести ответный удар, его сила соединилась с силой девочек… помните, Джинни, вы сказали, что в этот момент вас «словно что-то прошило»? И еще, что вы чувствовали, как Волдеморт пытается вытолкнуть из себя вашу огненную дугу, но ему не удалось? Так вот, у него не хватило сил – потому что в поединке Гарри пробил его защиту и очень сильно изранил. Вряд ли я сильно ошибусь, если скажу, что Волдеморт был уже наполовину мертв, когда вы ударили по нему.
Получается, что пророчество сбылось насчет обоих – и Гарри, и Невилла – хотя в нем говорилось только об одном человеке.
МакГонагалл помолчала, давая им возможность вникнуть в сказанное. Потом вдруг улыбнулась:
- Я несколько отвлеклась, да? Не о Сивилле Трелони сейчас речь. И даже не о Дамблдоре. Я сейчас говорю о Времени. Прорицатель смотрит на него, как на реку, увлекающую за собой все сущее, и пытается смотреть вдоль русла этой реки. Нередко ему удается разглядеть быстрины и пороги впереди. Но если река вдруг выберет новое русло, все прорицания теряют смысл. А это бывает, и нередко. Мы тоже обладаем некоторой властью над Временем, как и все живое. Потому что Время – это еще и последовательность событий, а наши решения и наши действия – это тоже события. Поэтому, когда мы рассказывали друг другу о событиях Великой Битвы, я все время старалась показать вам, как пересекались их цепочки и как они влияли друг на друга. К одной цели порой ведет множество дорог, и события на каждой из них бывают очень разные. Или не бывают. То, что могло произойти, но не произошло. Или произошло, но не так, как было задумано. Если бы Перси Уизли, спеша за советом к Министру, где-нибудь подвернул ногу… Тогда вы шестеро остались бы вместе, вы бы намного легче пробились к Волдеморту и, скорее всего, одолели бы его без потерь. Однако тем временем группа детей, которую Рон и Гермиона спасли, запросто могла погибнуть. А могла и не погибнуть, если бы Перси набрался смелости поступить наперекор решению Амбридж, или Скриджмер приказал бы ему не валять дурака и эвакуировать группу в замок.
Это варианты, возможные варианты! События, сцепляющиеся в цепочки, капли, сливающиеся в те струйки, из которых и состоит Река Времени. Из всех вариантов реализуется один, и это - Реальность.
Вот почему нельзя изменить Реальность, возвращаясь в прошлое. Вы только добавляете в нее новые события, не меняя прежние – и они становятся частью Реальности. С помощью Маховика Времени вы можете что-то в ней исправить. Но для того, чтобы ее изменить, нужно другое устройство. Вот это.
МакГонагалл повела рукой, охватывая одним жестом макет Хогвартса, Ловушку времени и телескоп.
– И, конечно, нужна Птица Времени, Радужный Феникс. И еще человек, который согласится провести самый безумный эксперимент в истории магии. Я сравнивала Время с птицей, с Рекой – теперь сравню его с волшебным поездом без машиниста. Его нельзя заставить свернуть с рельсов. Нужен стрелочник, который переключит рельсы и направить поезд в нужную сторону. А рельсов бесконечно много и нет карты или плана, на котором они обозначены. Все, что можно сделать – это возвращать поезд назад, к стрелке, снова переключать ее и издали смотреть, движется ли поезд к нужной станции.
Остановившись перед Ловушкой, она пронзила рукой хрустальную стенку и пальцем описала внутри невидимый круг.
- Помните?
Шестеро друзей закивали. Чжоу и Седрик со смущенными улыбками переглянулись.
- Мы не видели ее, профессор, - сказала Чжоу. – Нас ведь не было тогда в Министерстве…
- Да, конечно, Чжоу. Простите. Но то, что говорил Дамблдор, вы слышали. Насчет нескольких лет в ограниченном пространстве.
Она снова описала рукой невидимый круг в стеклянном куполе.
- Вот оно, это пространство.
- Но это же… так немного! – воскликнула Чжоу.
- Вот именно… А нам нужно было изменить прошлое Хогвартса.
Все уставились на нее, и у всех в глазах был один и тот же вопрос..
- Зачем? - МакГонагалл вздохнула. – Я не могу дать точный ответ… позже вы поймете, почему. У Времени – свои законы, и я могу сказать вам только одно: раз это было сделано, значит, это было очень нужно сделать.
- Это было сделано?!! – ошеломленно спросила Гермиона.
МакГонагалл кивнула:
- Было. Мы находимся в измененном настоящем. В измененной истории. В новой Реальности.
Видно было, каких огромных усилий стоили ей эти слова. Она медленно опустилась в кресло.
- Но раз Дамблдор это сделал… значит, была какая-то необходимость? – осторожно спросил Рон.
- Дамблдор? - МакГонагалл слабо усмехнулась. – Не он. Это сделала я. Да, причина наверняка была. И еще раз повторю – у Времени свои законы. Равно как и у той новой Магии Подобия, которую применили мы с Альбусом, - она показала на макет. – В сущности, все достаточно просто. Альбус сделал макет, в котором отображался Хогвартс, и снабдил его мощным зарядом Подобия. Это и был тот волшебный «поезд», который я снова и снова возвращала к исходной точке и отправляла по новым рельсам. Он был накрыт Ловушкой времени, Радужный феникс описывал над ним круг за кругом, снова и снова замыкая время в кольцо. А я смотрела в Проникающий телескоп и видела все, как наяву, как в реальном Хогвартсе.
Я должна была сначала определить исходную точку. Мы не могли вернуть время, когда Волдеморт убил Амелию, и попытаться ее спасти. Она ведь погибла в Лондоне, а охватить события на такой огромной площади просто невозможно. И, к тому же, такой большой отрезок времени оказался не по силам Радужному Фениксу. Он у нас был только один, и то совладать с ним оказалось нелегко. Каким бы он ни был мудрым, могущественным, но он был всего лишь птицей. Нужно было постоянно находиться в контакте с ним, уговаривать его, обещать ему свободу, если он сделает то, о чем я его прошу.
Он делал круг за кругом, каждый раз - по моем указанию – слегка меняя направление полета… направление во времени, а не в пространстве. После каждого круга спрашивал: «Теперь ты отпустишь меня?» Я уговаривала его, успокаивала, благодарила и просила: «Сделай еще круг… еще круг… еще…» Одновременно приходилось удерживать магический канал, объединяющий меня, Феникса и Хогвартс - потому что, пока сохранялся заряд Подобия, макет Хогвартса был самим Хогвартсом. И еще я должна была следить за событиями, направлять их в нужную сторону и не упустить момент, когда будет достигнут конечный результат. А тут возникла непредвиденная проблема…
История менялась в макете, но для меня это был Хогвартс. Я снова и снова проживала это время, каждый раз по-другому, но… когда Феникс возвращался назад, моя память о предыдущем варианте не исчезала… Очередная Реальность менялась на новую, предыдущая уходила в Нереальность, но я запоминала ее как реальную! В какой-то момент я стала опасаться, что все закончится безумием. А Феникс с каждым кругом набирал силу.
Скажу коротко – меня не хватило. Я уже приближалась к конечному варианту, к нужной Реальности – и тут память о событиях, которых уже не было, прорвала все удерживающие ее заслоны и обрушилась на меня. Это был почти физический удар. Я упала, магический канал разорвался, и заряд Магии Подобия освободился. Вариант Реальности, до которого я добралась, превратился в Реальность Хогвартса. Последнее, что я видела – это взмах огромных, великолепных радужных крыльев, и серебристая вспышка «Мгновения Феникса».
Не знаю, сколько времени длился обморок, но для меня он был спасительным. Волна воспоминаний отхлынула, и я смогла осознать – надо поскорей избавиться от этого груза. Знаете, я впервые в жизни поняла эти слова «груз воспоминаний»! Я бросилась к Омуту и начала сбрасывать в него свою память. Все подряд, все, что всплывало и захлестывало сознание. Хорошо, что я вспомнила про Омут!
Никто из вас никогда им не пользовался, верно? У него есть одна особенность – то, что вы сбрасываете в Омут Памяти, не забывается целиком. У вас остается некая отметка - воспоминание о том, что есть такое воспоминание. Иначе в нем не было бы смысла – чтобы что-то забыть, достаточно заклинания «Обливейт», не так ли? Но благодаря воспоминаниям-меткам – этакому своеобразному «каталогу» вашей памяти - вы всегда можете найти в Омуте ту мысль, которая вам нужна. Правда, как потом оказалось, в моем случае от меток было немного пользы. Догадываетесь, почему? А все просто. У меня не было способа определить, какие из них относятся к новой Реальности!
МакГонагалл задумчиво повела палочкой, и волшебный потолок померк, наступила почти полная темнота. Света оставалось не больше, чем в сгустившихся сумерках, когда до ночи остаются считанные минуты.
- Вот так я приглушила свет, - рассказывала она, - и продолжала сидеть в полумраке. Сидела прямо на полу, прислонившись к опоре телескопа, и в голове блуждали только обрывки мыслей. Помнится, была даже такая – что бы сказали мои ученики, увидев меня сейчас? Я сижу на полу, обнимая ногу телескопа, пытаюсь что-то разглядеть во тьме, и меня бьет дрожь… Да, я дрожала. Мне было страшно, и одновременно – очень легко: оттого, наверное, что все закончилось и вокруг меня снова Реальность.
Однако я не знала, какая она… Не знала, что я увижу, открыв дверь Выручай-комнаты. Сама комната существовала – значит, Хогвартс не разрушен. Мне нужна была хоть одна маленькая зацепочка, хоть что-то, связанное с событиями новой Реальности. Начальная и конечная точка измененного отрезка Времени… И если с начальной было просто – появление Альбуса и Гарри на Астрономической башне - то конечная все еще скрывалась за дверью комнаты.
А потом Альбус появился в комнате, и все встало на свои места. То, что это призрак, придуманный и созданный им, я знала. Были вещи, общие, даже одинаковые во всех пройденных мной Реальностях. То, что для истинного Альбуса Дамблдора не нашлось спасения от древнего проклятия – к сожалению, одна из таких вещей. Но раз ему удалось создать призрак, значит, конечная Реальность достаточно хороша. Уже одно его появление говорило о многом, и прежде всего – что Волдеморт и в этой Реальности побежден. Как – мне еще предстояло вспомнить. Пока что Альбус предложил мне просто пойти к себе и выспаться. Что я и сделала.
- Мы ничего не стали обсуждать в тот вечер, - тихо говорила МакГонагалл. – Я должна была прийти в себя. Спросила только про «ключи», но он отказался отвечать, сказал только: «Гарри жив, это главное!» Я спросила: «А остальные?», уже догадываясь об ответе, и он ответил: «Не все. Но я уже представляю, как их вернуть». Что, Гермиона? Да, конечно, я объясню про «ключи», это достаточно просто – ключевые события. Даже в пределах времени Хогвартса, в отрезке в полтора года невозможно охватить все количество событий, особенно когда среди них – Великая Битва. Поэтому с каждым новым кругом я перемещала исходную точку вперед, к следующему «ключу». Первый – Реальность, в которой Альбус не погибает от заклинания Снейпа и получает свои последние сутки. Второй – это успех Снейпа в его задании… об этом я расскажу в другой раз. Достаточно того, что Снейп лишил Волдеморта почти половины его армии, и без всякой магии – только интригами. Третий «ключ» – это ваше спасение, Гарри! Четвертый – смерть Волдеморта. И так далее… Я говорю упрощенно, для примера, «ключей» было намного больше, предыдущий определял следующий… И для каждого из них требовалось по меньшей мере несколько кругов! Я стремилась к Реальности, в которой победа была безусловной, в живых осталось как можно больше хороших людей, и главное – все вы, весь Светлый круг. Как вы очень хорошо знаете, в полной мере это не было достигнуто, и я во многом считаю себя ответственной за гибель троих из вас… Нет, сейчас не надо со мной спорить. Это не та ответственность, которая заставляет человека без толку терзать и казнить себя. Ошибка была неизбежной, поскольку мы не обладали достаточными знаниями.
Там, в Омуте, я сохранила память обо всех Реальностях, ставших небытием. И среди них – та, что осуществилась бы, не будь этого вмешательства в прошлое. Она стала просто одной из многих нереализованных Реальностей, и я не знаю, каким способом ее можно отделить из прочих. Поэтому я не могу назвать конкретную причину, по которой мы пошли на этот безумный эксперимент. Но она наверняка была – никто не пойдет на такое только ради интереса.
Могло быть все, что угодно. Скажем, погибли вы все. Или только Гарри – а без его крови и Магии Жизни нечего было и думать о Светлом круге. Или Альбус, без которого мы никогда не узнали бы о книге Мерлина. Если бы, скажем, он не смог увернуться от заклинания Снейпа, или Малфой решился бы его убить, а Фоуксу не удалось перехватить заклинание… Тогда, даже если бы вы все остались в живых, а Волдеморт потерпел поражение, нам все равно нечем было бы остановить надвигающийся хаос. А то, что он надвигается, Альбус предвидел! Так же, как семнадцать лет назад предвидел возвращение Волдеморта. Друзья, для нас хаос равнозначен смерти. Смерти всего волшебного сообщества! Вы никогда не интересовались, сколько на свете живет волшебников?
- Я интересовалась, - печальным голосом сказала Гермиона. – Не во всем мире, конечно… но у нас, во всей Англии, их меньше десяти тысяч человек! Точно не скажу, последняя перепись состоялась чуть ли не четыреста лет назад. Но волшебников в каждом столетии все меньше!
МакГонагалл улыбнулась и покачала головой:
- Не совсем так. В двадцатом веке наша численность все же стабилизировалась. В начале века Министерство приняло разумные меры: начало поощрять стремление волшебников жить среди маглов, браки между волшебниками и маглами. Сторонникам «чистокровности» это, конечно, не нравилось – несмотря на то, что в их семьях чаще всего рождались сквибы. Нас сейчас даже несколько больше, чем в девятнадцатом веке… но все же пока слишком мало. Но я вернусь к своему рассказу. Да, я так и не сказала – это произошло в конце весны, через два месяца после битвы.
Альбус тогда проводил меня до спальни, очень мягко, в своей обычной манере, пресекая все мои расспросы. Пожелал мне спокойной ночи – и перед тем, как уйти, положил на тумбочку вот это, - она подкинула на ладони шар-напоминалку. – И ушел, ничего не объяснив. Он иногда так делает - ну, вы же его знаете. По правде, я несколько даже разозлилась – что мне делать с детской игрушкой? Посидела в постели, повертела в руках этот шарик… Сон все равно не шел, я стала рыться в своих воспоминаниях-метках, пытаясь хоть как-то привести их в систему, найти в этой жуткой мешанине свое действительное знание Реальности. И в какой-то момент шарик засветился, и я поняла. Это и был способ определения. Вы знаете, как он действует?
- Ну конечно! – воскликнул Невилл, которому чаще всего приходилось иметь дело с напоминалками. – Мне бабушка объясняла! Он сравнивает память человека, в контакте с которым находится, и действительность.
МакГонагалл кивнула:
- Вот именно. И он загорается, когда в нем возникает неравновесие. Да. решение было в стиле Альбуса! Мне стоило громадных сил не бросится тут же назад, в лабораторию, чтобы извлечь из Омута свою реальную память. Но я все же положила шарик на тумбочку. Главное, что способ определения существовал, это меня окончательно успокоило. И мне наконец-то удалось уснуть.
- …Это была долгая работа. И очень нелегкая, даже с напоминалкой. Кое-что оказалось легче восстановить чем откопать в Омуте. Поэтому я приходила и требовала у всех подробного рассказа о Битве. Это было лучше еще и потому, что я узнавала множество новых деталей и могла увидеть все и глазами других. Все равно на это ушли месяцы. А мы еще и работали над способом воскрешения. Ужасно было узнать, что трое из вас все-таки погибли! Еще ужасней было - вспомнить. Но я вернула себе эти воспоминания. Ужасно или нет – это знание фактов, точное знание, без которого ничего не добьешься. Альбус знал кое-что о Светлом круге. Меня сильно удивило то, что он услышал о нем от Снейпа, но Сириус вчера объяснил, в чем дело. Именно поэтому Дамблдор завещал нам свой план изменения прошлого. Он предвидел, что спасти всех может и не удастся, и набросал путь к Магии Жизни, которым мы – Орден Феникса – должны были идти во что бы то ни стало. Альбус не хуже вас, Гермиона, умеет рыться в книгах и подмечать косвенные связи!
- Да я не сомневаюсь! – воскликнула Гермиона и несколько смутилась: похоже, сравнение ей польстило.
- Замечательно, - слегка улыбнулась МакГонагалл. – О том, что Гарри – Маг Жизни, Альбус догадался давно. А после того, как услышал легенду о Светлом круге и нашел множество разрозненных упоминаний о нем, стал внимательно присматриваться к вам, его друзьям. Особенно после битвы в Министерстве! Но уверенности у него еще долго не было. Не забывайте – в то время у нас не было доступа к книге Мерлина, мы даже не знали, точно существует она или нет.
А для такого человека, как Альбус, неуверенность опасна. «Глупость мудреца»… Да, он прав, есть такое явление. Он начал делать ошибки. Решил, что не вправе рисковать чужими жизнями, чтобы справиться с Волдемортом – и начал рисковать вашей жизнью, Гарри, раз за разом. Решил, что с Волдемортом надо бороться объединенными силами – и один отправился на поиски кольца Марволо. Чем это закончилось для него – вы знаете. Боль от древнего проклятия усугубила ситуацию. А мы, его соратники, Орден Феникса… тоже были хороши! Не вы один, Гарри, слепо верили Дамблдору. Для вас это простительно – он был вашим учителем, другом, тем самым взрослым, который давал вам чувство защищенности – вы это замечательно сказали, Гермиона. Но мы, взрослые люди, буквально молились на него… и этим только повредили ему. Как же никому из нас не пришло в голову трезво оценить его действия, поспорить с ним, указать на ошибки – это была бы реальная помощь и поддержка! Похоже, Гарри, что в то время вы оказались единственным человеком, на кого он мог по-настоящему рассчитывать…
Не смотрите на меня так возмущенно, друзья. Мне можно его критиковать – я же его бывшая жена. А если серьезно – я его не критикую, а цитирую. Он сам сказал нам все это в свои последние часы на Гримо, 12. С приближением смерти боль в руке утихла. Так, видимо, было задумано Волдемортом – чтобы человек почувствовал облегчение и тут же понял, что смерть близка. Но он просчитался. Вы знаете, с каким пренебрежением Альбус относился к смерти. Он воспользовался тем, что с его разума спала пелена боли, спокойно сотворил своего призрака, а затем послал к нам Патронусов. Когда мы поспешно трансгрессировали в дом Блеков, он уже лежал в постели и читал магловский журнал. Никто из нас не сказал ни слова – так мы были ошеломлены. И тогда он заговорил. Он сказал нам все то, что вы уже слышали. Говорил, как обычно – тихо, мягко, с незлой иронией. Про свои ошибки и про наши ошибки. Я никогда не забуду эту картину – мы, усевшиеся вокруг его постели, грустный Фоукс на подоконнике, мерцающие свечи и безмолвно парящий в углу призрак, которого почему-то мы не сразу заметили. Возможно потому, что он просвечивал, угол был темный, и мы решили, что это просто кто-то из хогвартских привидений. Альбус говорил долго. Закончив с разбором ошибок, он рассказал нам то, что к тому времени узнал о Светлом круге, о надвигающемся хаосе, о Ловушке Времени и Радужном Фениксе. Показал нам своего призрака и сказал: «Сейчас он будет мной. Портрет не скоро заговорит. У Волдеморта не будет полной уверенности в том, что я действительно мертв, это на какое-то время удержит его. Есть время подготовить все. И давайте с этого момента, здесь и сейчас, примем решение всегда оставаться разумными». Он улыбнулся, опустил голову на подушку и закрыл глаза. Прошла минута, другая – и мы поняли, что он умер. А потом ожил призрак. Опустившись на пол, он обрел плотность, шагнул в свет и сказал:
- Вот и все.
