Глава 12Драко купил в цветочной лавке два скромных, но очень элегантных букета для Астории и Дафны, и отправился в дом к Гринграссам на вечеринку. Вечер воскресенья обещал быть приятным, и настроение у Драко было приподнятым, но не успел он сделать и пяти шагов, как услышал за спиной:
– Малфой!
Он узнал голос (еще бы не узнать!) и нехотя обернулся.
– Поттер. Здравствуй, извини, но я очень спешу.
– У меня к тебе дело. Срочное дело.
– Послушай, Поттер, я не люблю опаздывать, сможешь уложиться в десять минут?
– Постараюсь.
Они стояли посреди улицы в непосредственной близости от кафе, когда-то принадлежавшего Флорену Фортескью. Гарри жестом пригласил Драко войти, и он нехотя открыл дверь.
От внимания Драко не ускользнуло, что Поттер явно был завсегдатаем кафе, так как тот уверенно прошел через зал к одной из расположенных по углам уютных кабинок, предназначенных, по-видимому, для романтически настроенных парочек.
– Здесь нас никто не услышит, – сказал он Драко и опустился на пуф, расшитый сердечками всевозможных цветов.
Драко присел на второй такой же пуф и спросил:
– Мы можем говорить, не сделав заказа?
– Пусть это тебя не беспокоит.
Драко молча кивнул и выжидающе постучал пальцами по столику.
– У тебя мало времени, – напомнил он.
– Мне нужен переводчик с древнегреческого. Я знаю, что ты один из лучших, и поэтому обратился к тебе.
Драко едва заметно повел плечами и ответил:
– Что нужно перевести, в каком объеме и насколько срочно?
– На эти вопросы я отвечу не раньше, чем ты дашь согласие и клятву о неразглашении.
– То есть ты хочешь, чтобы я согласился, не зная, с чем придется работать? Да еще и дал магическую клятву?
– Именно так.
Драко фыркнул.
– Я не могу дать согласия, не обговорив цену. Ты можешь уточнить хотя бы объем?
– Семьсот-восемьсот страниц рукописного текста. Может быть, больше, а может быть и меньше. Точно сказать пока не могу.
– Однако… Во что ты хочешь меня впутать?
– Ты отказываешься?
Драко пренебрежительно сощурился:
– Должен предупредить, что мои услуги дорого стоят, а кроме того…
– Сколько?
Когда Поттер не моргнув глазом согласился выложить за услуги озвученную сумму, Драко удивился, но виду не подал. Откровенно говоря, даже сверхсрочные переводы стоили не так дорого. Драко готовился к торгу, собирался уже давить на то, что от него требуется согласие и магическая клятва неразглашения, и это при том, что ему даже в двух словах не намекнули, что именно надо перевести. Но… Поттер просто кивнул.
Ну что ж, ему, Драко, не раз приходилось давать такую клятву, а деньги… деньги сейчас очень нужны. Гонорар за поттеров перевод с лихвой покрывал затраты на экспертизу и давал возможность «разгуляться» – было бы совсем неплохо порадовать Асторию не только ухаживаниями. И все же он не был бы Малфоем, если бы дал окончательное согласие сразу.
– Даже не знаю, Поттер. Предложение, конечно, заманчивое, но мне хватает работы в Министерстве.
– Стопроцентный аванс тебя устроит?
Драко скептически скривил губы:
– Видимо перевод этот действительно дорогого стоит, даже интересно стало. Ну что ж, я, пожалуй, возьмусь. Клятву давать прямо сейчас?
– Да.
– Оплата будет наличными или чеком?
– Чеком.
– Выписывай чек, – сказал Драко и, взмахнув палочкой, произнес хорошо ему известный текст клятвы.
– Вижу, ты давал ее и раньше.
– Приходилось, – коротко ответил Драко, принимая чек.
– Перевести нужно несколько дневников одного мага. Мне бы хотелось, чтобы ты передавал мне перевод ежедневно, по мере готовности. Текст, скорее всего научный, но возможно не только. Дневников семь или восемь, примерно по сто страниц в каждом, но, как я уже сказал, это не точно. Текст я буду передавать в копиях, частями. Первую часть я сам получу не раньше вторника. Передавать их на территории Министерства мне бы не хотелось. Где мы могли бы увидеться?
– Где скажешь. Ты – заказчик.
– Хорошо. Тогда во вторник в восемь вечера здесь же. Я договорюсь, чтобы этот столик никто не занимал.
Драко согласно кивнул.
– Я могу идти?
– Да.
Они сухо распрощались, и Драко поспешил на вечеринку.
***
Едва пролистав первую полученную стопку копий, Драко понял, что не просто не продешевил, а практически занялся грабежом – дневники наполовину состояли из различных анатомических зарисовок, а они, соответственно, не требовали перевода. Собственно текст составлял чуть больше половины от общего объема и содержал довольно пространные размышления о разуме и памяти различных живых существ, в том числе и человека. Почерк был не слишком мелким, разборчивым и Драко готов был поспорить, что автор не моложе его прадедушки – тот тоже учился писать во времена, когда каллиграфии предавали большое значение. Иначе говоря, затруднений с прочтением, а это случалось довольно часто, на сей раз у него не было.
Драко не без удовольствия отметил, что Поттер был приятно удивлен, когда вечером в среду, передавая вторую часть текста, получил перевод почти трети первой части. Впрочем, Драко нередко видел подобную реакцию у своих заказчиков – он действительно был одним из лучших переводчиков, но не считал это поводом для особой гордости. Да, его труд неплохо оплачивался, но Драко считал, что для Малфоя подобный приработок не престижен, хотя и позволяет сводить концы с концами, жить самостоятельно.
Он не брался за любые переводы, вовсе нет. Решающими были два фактора: платежеспособность заказчика, точнее, его способность заплатить дорого, и нерядовой текст – отчетов, докладов и прочей ерунды ему хватало на службе. В данном случае все было в порядке: Поттер, не торгуясь, заплатил чуть ли не втридорога, да еще и вперед, а дневники, судя по всему, были какой-то нелегальщиной, да еще и научной. Словом, Драко нисколько не пожалел, что взялся за работу.
***
С тех пор как Дадли поместили в больницу, прошла уже неделя. Миссис Дурсль приходила в больницу до того, как Дадли просыпался, а уходила не раньше, чем он ложился спать. Гарри тоже каждый день старался выкроить хоть полчаса и навестить брата. А вот мистер Дурсль наведался в больницу лишь однажды, пробыл там всего ничего и больше не появлялся. Гарри при этом не присутствовал, а тетя Петунья только и сказала, что «Вернон заглянул на минутку», но и так можно было догадаться, что в волшебную больницу его заставили заглянуть крайние обстоятельства. Буде Дадли хотя бы «в себе», мистер Дурсль, наверное, рвал и метал бы, требовал бы перевести сына в «нормальную» больницу, но… Дадли был никаким.
Как и предсказала сестра Макропулос, он узнал и мать, и отца, и брата, но и только. Впрочем, это нельзя было называть узнаванием – принял как данность, нисколько не усомнившись. О доме, о приятелях, вообще о своей прошлой жизни он не вспоминал.
Жизнь Дадли стала очень физиологичной – поспал, поел, удовлетворил другие потребности организма. Если было что-то нужно – просил. А еще Дадли стал вежлив. Очень вежлив для Дадли: здоровался, прощался, благодарил. И был равнодушен ко всему.
Миссис Дурсль ежедневно что-то рассказывала сыну о его детстве, об учебе, о школьных товарищах, но он реагировал только на вопросы – память помогала ему ответить, но никаких эмоций ни в связи с грустными, ни в связи с радостными воспоминаниями он не испытывал. Однако и ответ на вопрос было получить не так-то просто. Например, на простой вопрос Гарри: «Какой твой любимый торт?» Дадли ничего не ответил. На помощь пришла миссис Дурсль: «Дадли, ты предпочел бы лимонный пирог или клубничный чизкейк?» ответ был получен мгновенно: «Чизкейк». И ни тени улыбки, никаких эмоций. «Он не помнит ни что любил, ни кого любил. Но он делает тот же выбор, что сделал бы и раньше».
По совету сестры Макропулос и при содействии профессора Лина в больничном гимнастическом зале подвесили самую обычную боксерскую грушу. Целители считали, что привычная физическая нагрузка будет не лишней. Что считал Дадли, было неизвестно, но с тех пор как ему показали грушу, он нередко ходил в зал ее поколачивать. Поначалу миссис Дурсль посчитала это добрым знаком, но однажды она пошла вместе с сыном посмотреть на тренировку, и стало понятно, что занимается с грушей Дадли по инерции, просто потому, что и раньше делал это каждый день. Занятия не напрягали его и удовольствия тоже не приносили.
Но миссис Дурсль не сдавалась. Она снова и снова что-то рассказывала ему, приносила фотографии; придя поздно вечером домой находила силы приготовить какое-нибудь любимое блюдо для сына и рано утром появлялась на пороге палаты аккуратная и улыбающаяся с очередным лакомством. Гарри поймал себя на том, что невольно гордится тетей. Она ни на что не жаловалась, была неизменно любезна и с благодарностью принимала любую помощь и поддержку от окружавших ее волшебников. Но Гарри видел, как она страдает. Уж он-то знал, как много для нее значит Дадли.
Тем временем, перевод дневников продвигался быстрее, чем Гарри ожидал – Малфой действительно работал на совесть – но нужной информации все не было.
На встречу в пятницу вечером Гарри опоздал и уже ожидал ехидного, и, надо признать, справедливого, комментария, но Драко ничего не сказал. Словно и не заметил. Передавая очередной текст и принимая готовый перевод, Гарри отметил, что Драко выглядит уставшим и удрученным. Зная, с какой скоростью и качеством продвигается перевод, Гарри предположил, что Драко занимается им не только в свободное от работы время, но и в ущерб сну. Он хотел уже было сказать, что Драко стоит немного отдохнуть, но вспомнив сумму, в которую ему обошелся перевод, передумал.
– Завтра – суббота. Встречаемся вечером, как всегда? – уточнил он.
Драко лишь несколько раз как-то туманно кивнул, посмотрел на Гарри и ответил:
– Да.
Когда Драко поднялся, Гарри с удивлением отметил, что в руках у него та самая коробка, которую он видел в нотариальной конторе. Подмышкой Драко удерживал еще одну коробку цилиндрической формы. Заметив, что Гарри смотрит на коробку из нотариальной конторы, Драко достал волшебную палочку, произнес уменьшающее заклинание, прихватил стопку текстов для перевода и, сухо попрощавшись, очень быстро удалился.
***
Уже дома Драко, бросив коробки и тексты на письменный стол, прошел в спальню и не раздеваясь рухнул на кровать. Он просто лежал, глядя в потолок, а в голове молотом по наковальне звучали последние слова мистера Горбина:
– Позвольте отеческий совет. Передайте заключение вашему доверителю и больше не имейте с ним дел. Мы живем не в те времена…
P/S Как всегда, пинки за ляпы принимаются с благодарностью.
