Глава 12О, им точно не будет скучно. Еще в аэропорту Снейп жалеет о своем выборе - а будущее ничего хорошего не предвещает. Мальсибер... развлекается. Снейп с трудом сдерживается, чтобы не язвить и не заводить его этим еще больше: веселья и энергии тому хватает с лихвой. За полчаса ожидания регистрации Ойген успевает поноситься с какими-то мальчишками по всему залу вылета, поболтать с полицейским, парой работников аэропорта - и даже невесть как оказаться за стойкой регистрации, где работавший там молодой парень с удовольствием демонстрирует... мальчику, как работает эта система. Снейп глядит на все это отстраненно: сам занимает себя - и ладно, и мечтает только о том, чтобы, наконец, где-нибудь сесть и снять то, что эта женщина по какому-то нелепому недоразумению полагает подходящей для путешествий обувью.
Самым тревожным моментом становится для них прохождение паспортного контроля на границе: они оба чувствуют там чары, и оба ужасно нервничают - но всё проходит без проблем: неприметный человек в нише даже не обращает на них внимания. Мальсибер празднует это почти что немедленно, с громким победным криком проносясь по коридору - а Снейп, наконец, найдя первое же свободное кресло в зале ожидания, скидывает ненавистные туфли и ставит гудящие ступни на приятно прохладный пол.
- Что ты делаешь?! - тут же налетает на него Мальсибер, возмутившись - к счастью, шепотом - таким безобразием до глубины души. - Обуйся немедленно! С ума сошел?! Это же совершенно неприлично!
- Я маггла, - отмахивается Снейп. - Им - прилично.
- Ты женщина! Красивая, между прочим! Ну... во всяком случае, потенциально. И с отличной фигурой. И вкусом. Обуйся сейчас же!
- Ну заставь меня, - хмыкает Снейп.
Зря.
Потому что тот немедленно садится на пол и начинает надевать на него туфли. Выдержать это спокойно невозможно, и Снейп все-таки смеётся - Ойген вторит ему, на них начинают оборачиваться, но не рассерженно, а с улыбками, многие из которых – умильные.
- Я не могу в этом ходить, - признаётся он тихо. – Вернее, могу, разумеется, но это чудовищно.
- Не вопрос, - кивает Мальсибер-Ти-Джей, вскакивает, хватает туфли – и, вереща что-то радостное, убегает с ними куда-то.
Возвращается он нескоро – с пустыми руками и ужасно виноватым видом. Садится рядом и покаянно шепчет:
- Теперь можешь на меня наорать за то, что я умудрился где-то потерять твою обувь, и что тебе вообще делать теперь и какое я наказание – ну, ты умеешь, наверное, орать на детей? А потом иди и купи что-нибудь удобное и дешёвое, сетуя, что совсем нет денег.
Даже Снейп восхищён простотой и изяществом этого плана – он еле заметно кивает, потом вскакивает – и начинает… о нет, не орать – этого он не умеет. Но это и не нужно.
Пока он отчитывает «ребёнка», который стоит, понурив голову и всем своим видом изображая глубочайшее чувство вины и раскаяние, окружающие глядят на них очень неодобрительно и явно сочувствуют мальчику. Снейпу подобная их реакция непонятна – хотя и не удивительна: он просто знает заранее, что она будет такой, и, как обычно, оказывается прав. Даже в чужом теле – ребёнка, причём, по мнению Снейпа, весьма неприятного – Мальсибер настолько обаятелен, что окружающие готовы простить ему то, за что другого бы давно уже выпороли.
Найти «что-то удобное и дешёвое» в магазинах Duty-free не выходит: дешёвого там вообще нет, а большинство женских туфель даже выглядят неудобно. В конце концов они находят довольно изящные туфельки (надо же соответствовать образу) на плоской подошве, и Снейп, наконец, вздыхает с облегчением.
- Ты очень хорошенький! - немедленно портит ему настроение Ойген, приподнявшись на цыпочки и трогательно притянув его к себе – так, чтобы можно было шептать совсем тихо. – Погляди, как тот мужчина на тебя смотрит!
Получив вполне ожидаемый подзатыльник, Ойген-Ти-Джей только вздыхает грустно и, собрав сочувственные взгляды, кажется, всего аэропорта, берёт «маму» за руку и смирно идёт за «ней». Они садятся в каком-то углу прямо на пол, потому что все кресла заняты, и Мальсибер тут же устраивается у «матери» на коленях – Снейп даже согнать его не может, потому что полагает подобное поведение совершенно правильным и нормальным для ребёнка, и только говорит устало:
- Лучше бы ты меня там оставил. Лежал бы сейчас в земле… в гробу… как хорошо!
- И ели бы тебя черви, - улыбается «маме» «мальчик». – Сделай лицо попроще, а то у тебя такой вид, будто ты и вправду кого-то похоронил… люди же смотрят.
- Ты в самолёте будешь себя так же вести? – уточняет Снейп. – Скажи заранее.
- А если буду?
- А тогда я, пожалуй, воспользуюсь универсальным методом Долохова, - язвительная усмешка на хорошеньком личике миссис Тамарис выглядит странно.
- Это каким? – удивляется Мальсибер. – Упал-отжался который? Так ты не Долохов, я не…
- Водкой, - смеётся Снейп. – Говорят, она отлично усыпляет: если выпить достаточно, можно проспать до конца полёта. И пусть стюарты сами с тобою мучаются… а ведь тебе ещё самолично придётся следить за тем, чтобы и самому каждый час пить оборотное зелье – и меня им поить. Спящего и пьяного. Так что не провоцируй меня.
- Не буду, - соглашается Ойген. – Расскажи мне про самолёт? Какой он?
- Большой. Ряды кресел… довольно тесно, на самом деле. Твоё место у окна – погода ясная, я думаю, тебе будет интересно. И очень прошу тебя – веди себя там прилично. Высадить нас, конечно, не высадят… во всяком случае, до Нью-Йорка. И кстати, я хотел бы узнать: мы летим до конца, или расстаёмся с нашими телами на пересадке?
- Я вообще ни про какую пересадку не знаю! – вскидывается Мальсибер.
- Ты не слушал, - досадливо говорит Снейп. – У нас пересадка в Нью-Йорке –несколько часов. А потом местный рейс. Решай заранее.
- А Нью-Йорк – это где?
- Это… на северо-западе. На Атлантическом побережье. Относительно недалеко от Канады… весьма относительно.
- Нет уж, летим в Сан-Диего! – решительно говорит Мальсибер. – Чем дальше – тем лучше… и там Мексика рядом, а ещё я читал, что там отличные пляжи и всё время тепло. В Нью-Йорке есть пляжи?
- Не знаю. Нью-Йорк – большой… просто огромный город. Может, и есть… американская география никогда не попадала в сферу моих интересов.
- Летим до конца, - решает Ойген.
- Тогда не доставай меня больше, - предупреждает Снейп.
Как ни странно, предупреждение, в целом, действует. Правда, Мальсибер предсказуемо в восторге от самолёта: он осматривает всё, что только возможно (и снова, даже в чужом теле, срабатывает его обаяние: как только это становится можно, стюардессы проводят его по всему салону, а потом даже – с разрешения «мамы» - показывают отсеки для своего отдыха и для приготовления пищи). Впрочем, наибольший восторг вызывает у Ойгена взлёт – он буквально прилипает к окну и минут двадцать его не видно и не слышно. Позже, когда уже и экскурсия по самолёту закончена, и обед подан и съеден, он то и дело приникает к окну – благо, погода хорошая, и видно землю – а потом в какой-то момент оборачивается к начинающему сонно клевать носом Северусу и говорит восторженно и серьёзно одновременно:
- Я хочу научиться его водить.
- Самолёт? – удивлённо переспрашивает тот.
- Я хочу свой собственный самолёт – можно поменьше, - кивает Мальсибер.
Снейп усмехается:
- Ты вообще представляешь, сколько это стоит?
- Но это возможно? – уточняет Ойген.
- Насколько я знаю – да… но это очень дорого даже для тебя – причём прежнего, со всем твоим сейфом.
- Деньги будут, - легко говорит Мальсибер. – Раз это возможно, и я хочу этого – значит, найдутся. Это совсем не похоже на метлу… и это очень здорово, - говорит он тихо.
- Не похоже, - соглашается Снейп. – Откуда такая уверенность в будущей финансовой состоятельности, позволь спросить?
- Я же волшебник, - пожимает плечами Ойген. – Это маггловское дело – о деньгах думать… раз нужны – будут. Хотя, с другой стороны, - он улыбается, - мне же нужен самолёт, а не деньги на него… а это совсем не одно и то же. Ладно, посмотрим… ты хотел спать?
- Да! И сейчас хочу.
- Спи, - мирно говорит Ойген, вновь отворачиваясь к окну. – Я не буду мешать.
И действительно, как ни странно, он не мешает – будит только каждый час да к ужину – к которому, похоже, обаявший всех окружающих «ребёнок» получает два дополнительных десерта от сидящих недалеко пассажиров.
- Ты на них Империо не накладывал? – шёпотом и на всякий случай ещё и на латыни интересуется Снейп.
- Что ты, мамочка! – искренне восклицает тот – и совершенно бессовестно и бесстыдно кидается ему на шею.
- Убью, - тихо и яростно говорит ему Снейп, но на, похоже, основательно заскучавшего Мальсибера это не действует. – В Нью-Йорке оставлю! – шипит он, но это тоже не помогает – какая-то дама, сидящая спереди и наблюдающая с умильной улыбкой за этой сценой, говорит ему… миссис Тамарис – весьма неодобрительно:
- Ваш малыш – просто ангел!
- Если бы, - абсолютно искренне вздыхает она… он… Снейп – и едва не добавляет, что был бы тот ангелом – не было бы у него сейчас вообще никаких проблем, ибо ангелы – они на небесах, если он верно помнит христианскую мифологию… а христианскую ли имела в виду его собеседница? Или, быть может, греческую? Или раннюю иудейскую? Прокрутив всё это в голове, он слегка успокаивается, перехватывает под мышки «ребёнка» и водворяет того на место. Потом говорит почти нежно – у того от изумления округляются глаза: - Очень тебя прошу, Ти Джей, посиди спокойно. Будь, как эта дама сказала, ангелом, - и, не удержавшись, добавляет: - земным.
Ойген… Ти Джей как раз прекрасно его понимает – без слов, но, с другой стороны, зачем двум хорошим легилиментам слова? – и хохочет, правда, больше не пытаясь никуда лезть. Потом говорит капризно:
- Мне скучно!
- Хочешь, я с тобой поиграю? – ласково спрашивает его та же самая дама. – У меня есть с собою детские игры…
- Огромное вам спасибо! – мгновенно реагирует Снейп. – Вы знаете, у меня сегодня так голова болит… вам, наверное, будет удобно поменяться со мной местами?
- Не уходи, мама! – вопит Ойген, вцепляясь в его… её рукав – но поздно, да он и сам понимает, что проиграл, и паясничает больше для вида.
- Я буду совсем рядом… маленький, - нежно говорит «мама» – Ойген не выдерживает и смеётся.
Какое-то время они так и летят: Снейп время от времени заглядывает в щель между креслами и видит, к собственному удивлению и некоторой даже досаде, вполне увлечённо склонившегося над какой-то странной игрой мальчика. Что его радует – это то, что тот не разу не забывает выпить из маленького яркого термоса оборотное зелье… впрочем, Мальсибер – не Эйвери и не Люпин, которые, задумавшись или занявшись чем-то интересным, могли позабыть обо всём, безалаберность Ойгена всегда исключительно уместна и никогда не приносит тому неприятностей.
Посадка – к которой Снейп, разумеется, вновь возвращается на своё место – восхищает Мальсибера ничуть не меньше, чем взлёт. Когда самолёт уже катится по земле, Ойген говорит решительно:
- Теперь у меня есть ещё одна цель в жизни.
- Мне не понять, - отвечает ему Снейп.
- Поймёшь, когда я его куплю и мы с тобой полетим, - отзывается Мальсибер с бесстыдной уверенностью.
…Пересадка в Нью-Йорке проходит на удивление мирно: перенервничав при пересечении границы, приятели просто бродят по аэропорту, благо багаж забирать не надо, его должны переместить служащие авиакомпании. Мальсиберу всё очень интересно, но не дёргает Снейпа, а просто разглядывает всё вокруг, застывая практически у каждой новой витрины или киоска, а потом, когда они, устав, садятся поесть, с удивлением изучает незнакомую еду.
- Это что? – наконец, спрашивает он, осторожно сжимая пальцами верхнюю половинку булочки гамбургера.
- Это гамбургер, - с некоторым злорадством объясняет ему Снейп. – Самая американская еда на свете… привыкай. А этот – самый американский из всех. Мы в МакДональдсе.
- Это какой-то известный их ресторан?
- Это не ресторан – это закусочная… очень большая сеть закусочных. Надо будет тебе почитать про всё это побольше… путеводители, что ли, какие-нибудь. Ты есть будешь?
- Не знаю, - говорит тот с сомнением. – Это у них хлеб такой?
- Да, - Снейп слегка улыбается. – Что тебя смущает?
- Хлеб не может так… мяться, - Ойген хмурится.
- Ничего с тобой не случится. Ешь, а то на тебя смотрят.
Мальсибер откусывает, жуёт… кривится и откладывает гамбургер в сторону. Снейп едва сдерживает ухмылку, спрашивает сочувственно:
- Что-то не так?
- Я надеюсь, обычные продукты у них тут тоже продаются? – страдальчески спрашивает Ойген. – И ты не бросишь меня и будешь готовить нормальную пищу?
- Смотря как будешь себя вести, - задумчиво отвечает Снейп. – А нет – так и сам научишься… и здесь наверняка есть обычные рестораны.
- Пойдём туда? – просит Мальсибер. – Я голоден, но я боюсь это есть!
- Ты волшебник, - усмехается Снейп. – Ничего с тобой не случится. И мы никуда не пойдём, потому что не знаем, в какие рестораны они ходят обычно – и ходят ли. Можешь съесть только мясо, оно нормальное.
- Тебе меня лечить, - бурчит Ойген, но гамбургер берёт и всё-таки ест – а закончив, говорит неохотно: - В принципе, это не так плохо… но так питаться я всё равно не согласен!
- Давай доберёмся куда-нибудь – и там уже будем решать такие вот мелочи, - примирительно говорит Снейп. – Ты хоть понял, что мы прошли пограничный контроль? И самое сложное – позади?
Тот кивает и глядит на него с выражением, чрезвычайно странном на детском лице, потом говорит:
- Давай я подумаю об этом когда опять буду собой? А то нас ауроры заберут. За неадекватность.
- Я не уверен, что они здесь так называются, - кивает задумчиво Северус, - но в целом ты прав. Давай.
- Мне вот куда интереснее, что случилось со временем, - говорит Ойген-Ти Джей, болтая свисающими со слишком высокого стула ногами. - Мы вовсе не три часа летели.
- Мы летели за солнцем, - объясняет Снейп. – Поэтому часть времени как бы… пропала. Смотри, - он схематично рисует на салфетке карту мира, расчерчивает её на часовые пояса, потом рисует траекторию полёта самолёта. Ойген слушает очень внимательно, потом спрашивает с неожиданным уважением:
- Откуда ты всё это знаешь?
- В школе учился, - фыркает тот.
- Я тоже учился! – возражает Мальсибер. – И даже вместе с тобой! Но точно помню, что там ничего подобного не рассказывали! Разве что Бинс, - говорит он с сомнением. – Хотя вряд ли?
- В маггловской школе, - веселится Снейп – надо сказать, что улыбка у него сейчас выходит существенно лучше, чем обычно: видимо, миссис Тамарис – женщина жизнерадостная. – До одиннадцати лет. Там это рассказывали. Ну и вообще, нельзя же читать только древние черномагические манускрипты – нужно и современной наукой интересоваться. А то потом вырастают такие вот бестолочи…
- А давай ты мне всё это постепенно расскажешь? – азартно предлагает Мальсибер.
- Что «всё»?
- Вообще всё. Что ты знаешь о мире. Вкратце.
Снейп смотрит на него… потрясённо, потом не выдерживает и хохочет.
- Ты предлагаешь мне устроить тебе краткий курс всего сразу?
- Ну да! – тот, кажется, удивлён его подобной реакцией. – Что такого?
- Так не делается! – отсмеявшись, качает головой Снейп. – Это же годы учёбы, ты понимаешь?
- Ну и ладно… я никуда не спешу, - пожимает плечами Ойген. – Надо же нам будет с тобой о чём-либо говорить вечерами. А так и мне польза, и тебе со мной интереснее будет… со временем.
- Мне вполне хватило педагогической практики – на всю жизнь, - говорит Снейп. – Но я могу найти тебе какие-нибудь подходящие книжки. А то ведь действительно неприлично.
- Книжки скучно, - смеётся Ойген, вставая. – Ты лучше книжек. И намного понятнее. Пойдём погуляем, - он соскальзывает со стула. – И расскажи мне про магглов. Что-нибудь.
…Почти весь второй полёт они спят – хотя и взлёт, и посадку Мальсибер наблюдает всё с тем же восторгом. Из аэропорта в Сан-Диего они берут такси до указанного в документах и на багажных бирках адреса – и, наконец, уже в темноте входят в незнакомый маленький дом.
- Давай сначала помоемся, - говорит Ойген – и переоденемся. А потом уже их превратим обратно и память подчистим. А, нет – сначала решим ещё, куда мы отсюда пойдём.
- Да просто выйдем на улицу и пойдём по ней куда подальше… дойдём до какого-нибудь бара – и вызовем оттуда такси, попросим отвезти в какой-нибудь… непритязательный отель: таксисы обычно знаю те, где не интересуются ничем, кроме наличных.
