Не забывай ничего такого, из чего состоит твоя жизньМагния Делюр внимательно смотрела на своих друзей и её разум искажался злобной ухмылкой. Мародёры были настолько увлечены своим планом насчёт мести Тёмному Лорду, что казалось, будто мир переставал существовать для них. Магния Делюр могла поклясться, что ненависть и презрение к этим людям доходила до пика, заставляя её нервно скручиваться, строя приветливую улыбку. Она ненавидела Сириуса, за то, что тот не отвечал на её чувства, Джеймса, за то, что тот слишком сильно любил и ухаживал за ней, ненавидела Марлин, которая, как считала сама девушка, украла у неё Блэка, и ненавидела Лили. Эту тихую и меланхоличную особу, которая разрушила абсолютно все, заняла её место.
Магнию Делюр раздражала их компания, просто так, казалось, без причины, и Мальсибер с Северусом казались ей очень даже интересной парочкой. Разумеется, более всего ей нравился Мальсибер, который заставлял её восхищаться его красотой, статностью и происхождением.
— Магния? — удивлённо спросил Говард, уставившись на блондинку, которая появилась будто из воздуха.
— У меня есть новости, — они синхронно улыбнулись.
— Ну что же, — Мальсибер расположился вальяжно на стуле и устремил свой пустой взгляд куда-то вдаль.
— Не думаю, что библиотека лучшее место для этого, — Делюр стала крутить прядь волос на пальце. — Может, какой-нибудь класс подойдёт?
— Свидание? — лукаво усмехнулся Мальсибер. — А как же Сириус? Или он настолько плох?
Магния закатила глаза и раздражённо зыркнула на стеллажи с книгами.
— Какое к черту свидание? — надменно фыркнула она. — И между нами ничего не было…
— А ведь могло быть, — подмигнул Говард, вставая. Магния слегка побледнела, вспоминая прошлые года.
А вспоминать на самом деле было что. Где-то на курсе пятом-шестом, когда Сириус был свободен, он открыто намекал ей на свою симпатию, которая впоследствии обязательно переросла бы в нечто большее, но Делюр была слишком правильной, слишком реалистичной для того, чтобы понимать, что такие отношения не имели бы никакого развития.
— Знаешь, — Говард посмотрел на неё несвойственно серьёзно. — Я искренне надеюсь, что ты не станешь одной из его подстилок и примешь, наконец, правильную сторону.
Магния Делюр закусила губу. Она слишком хорошо понимала, что там, с Гриффиндором, с Мародерами у неё нет будущего. Что она всего лишь тень, призрак, отголосок этой компании. Делюр слишком хорошо понимала цену службе Лорду и слишком хорошо понимала, что её уже ничего не держит.
— Передай ему, что я готова.
Мальсебер улыбнулся и одобрительно похлопал её по плечу. Магния закрыла глаза и устало вздохнула. Наверное, все должно быть не так, не с ней, не сейчас. А ещё, она слишком хорошо понимала, что назад пути нет, чтобы сейчас отступать.
***
— А вам не кажется, — вдруг резко проговорил Сириус во время их очередной посиделки и продумывания очередного плана. — Что у нас слишком много слов, но мало действий?
— Сириус, — нежно начала МакКиннон, но Блэк поднял свою изящную ладонь.
— Ребят, давайте что-нибудь уже предпримем? — серьезно продолжил тот.
— Нельзя просто так взять и ввязаться в переделку с Пожирателями, — остро подметила Эванс, поглядев на Джеймса, который как всегда прибывал в глубочайшей задумчивости. Если быть честным, то ее немного бесило это. Полное игнорирование, вызывающее спокойствие и отстраненность. Как будто происходящее мало его волновало, точнее не волновало совсем.
— Я думаю, что Лили права, — наконец произнес виновник ее многочисленных мыслей, на что Блэк неодобрительно качнул головой.
Сириус уже давно стал подмечать странные изменения в их поведении. И вроде, никто ни в кого не влюбился, но все же явная симпатия и привязанность так и весела в воздухе, от чего Сириус по-хитрому усмехнулся. С одной стороны, ему было интересно наблюдать за ними, но с другой, он боялся, что рыжеволосая плохо повлияет на его друга, изменит или бросит его. С такими драматичными мыслями Бродяга встал и пошел гулять по удивительно пустым и тихим коридорам Хогвартса. Он не сразу понял, что уже прилично находил, но вдруг Блэк увидел знакомую фигуру, которая остро врезалась в сознании.
— Магния? — спросил Сириус, чувствуя, как сильно кружится голова.
Делюр бесшумно вздрогнула и взглянула на него. В ее сердце вновь зазвенела щемящая печаль, а голос боли вновь затронул разум. Ей хотелось убежать, подальше от него, от его притягательных синих глаз, от широкой улыбки. Но ведь убегать от любви глупо, так? Верно?
— Да, Сириус, — она кошачьей походкой приблизилась к нему и замерла, не в силах шелохнуться.
— Что ты здесь делаешь? — без особых эмоций в голосе спросил он, поворачиваясь к окну.
— Гуляю, — а затем наступила тишина, разрывающая перепонки Магнии.
А ведь Делюр действительно его любила. До боли закусывая губу, до горьких слез. Неистово сильно, неистово искренне, что хотелось бы кричать об этом. Кричать, срывая голос, заставляя свои связки рваться. Но им не было даже о чем поговорить, она не интересовала его, у нее не вышло зацепить внимание парня, его воображение.
В голове завертелись строки давно заученных песен, стихов и даже просто литературных моментов. Она чувствовала некую слабость в теле, а еще скоро эта чертова метка. Сейчас она отчетливо понимала, что это не выход, но Магния уже давно бросила вызов своей совести и характеру. А сейчас она просто запуталась, просто пошла по неправильной дороге, которая так манила. Делюр бросила робкий взгляд на Блэка. Как же Магнии хотелось заплакать. Прямо здесь, перед ним. Как же ей хотелось до безумия во всем признаться. В чувствах, в недосказанности, в душевных обидах. Но она молчала, сжимая кулаки, потому что привыкла, потому что всегда так поступала.
***
Джеймс вышел из комнаты сразу после Сириуса, прекрасно зная, что в таком состоянии друг может наделать много глупостей. Поттер переходил из коридора в коридор и думал о том, что жизнь как-то поменялась. Что сейчас все становится гораздо серьезнее, чем когда-то давно, когда они даже и мечтать не могли о какой-то группке, которая пыталась спасти мир. Поттер усмехнулся и потер переносицу. Через несколько дней начнутся зимние каникулы, и они с Блэком будут как всегда придумывать шалости, издеваться над миссис Норис и пить сливочное пиво в пабе, ведь несмотря ни на что они все еще дети или хотели ими быть. Сохатый завернул в последний коридор и резко, вместе с тем бесшумно, остановился.
Там стоял его друг, но и она. В сердце что-то загудело, предательская струна боли вновь заскрипела. Он думал, что давно разлюбил ее, но стоило ему только окунуться в холод ее серых глаз, как все чувства, которые он запирал в своей клетке, вылетали и наносили еще больше ударов в мозг. Руки задрожали. Во рту пересохло, и он облизнул свои губы. Медленно, на ватных ногах Поттер развернулся и пошел обратно, уже не так бодро и радостно, как в начале. А ведь Джеймс как и многие мечтал о своей сказке. Мечтал найти человека, который будет любить его так же, как и он его. Человека, который мог бросить все и пойти с ним, который понимал бы его с полуслова. В какой-то момент Сохатый думал, что Делюр и есть та родственная душа, которую он искал, но она словно птица. Птица, которая никогда не выберет его золотую клетку.
Поттер зашел на Астрономическую башню и посмотрел вниз. Сколько он себя помнил, он никогда не боялся высоты. Его завораживал простор, открывающийся с высоты птичьего полета. А еще это чертовки привлекательная свобода, которая так и проникала в каждую клеточку тела, души.
Он закрыл глаза и увидел родные карие глаза и усмешку. Это была его мама. Человек, который водил его на чемпионаты по квиддичу, самый родной человек его в жизни, который покинул его.
В самый неподходящий и суровый момент. Сохатый тяжело вздохнул и задрожал от холодного ветерка, который дул прямо в лицо. Он в последний раз оглядел живописную, зимнюю картину, которая предстала перед ним и медленно побрел обратно, к своим друзьям, ведь только в них он находил свое утешение и покой. Почти через тридцать минут он оказался в гостиной. Неслышно скрипнув картиной, он оказался в кругловатом помещении и подметил, что Марлин уже куда-то ускакала. За диваном, как всегда, сидела Лили, которую почти никто не замечал.
Джеймс задержал на ней внимание больше обычного и поразился цветом ее волос. От разного наклона и градуса солнечного луча, они меняли цвет. От темно-рыжего, до светлых тонов, казалось, все оттенки рыжего скопились в этой копне волос. На его губах появилась чуть треснутая улыбка. Он еще раз подумал о том, как хорошо ему с ней и эта мысль долго не хотела покидать его сознание. «И кто знает, может не надо никого искать? Ведь бывает же такое, когда нужный человек находится в нескольких метрах от тебя?» — неслышно прошептал Поттер, и в его глазах появились задумчивые искорки, которые уж точно не предвещали ничего хорошего.
***
Лили дрожала, и она не могла точно сказать от декабрьского мороза или из-за того, что она держала сейчас в руках. Сегодня утром, Эванс получила магловское письмо от ее отца и весь день ее не покидало чувство беспокойства и волнения. Что нужно от нее человеку, который, по сути, бросил Лили? Рыжеволосая сомневалась, что в таком человеке, как в Эдварде Эванс могли проснуться человеческие чувства и отцовская любовь. А даже если это все было и так, могла ли девушка простить его? Могла ли она отпустить все те беды, случившиеся из-за него? Лили отчетливо помнила, как ненавидела его, как мечтала принести ему столько боли, чтобы он задохнулся от нее. Со временем чувства погасли, на их место пришло леденящее душу безразличие, и сейчас Гриффиндорка уже не была в чем-либо уверена.
— Эй, Эванс, чего застыла? Проход, будь добра, не заслоняй, — проорал ей на ухо чертов Блэк, в чьем голосе как и всегда слышалась надменность.
— А не пойти ли к тебе черту? Хочешь, я тебе даже место уступлю, — съязвила Эванс, окинув его холодным взглядом.
— Вы только посмотрите. У нашей тихони оказывается коготки есть, — Сириус уже в открытую насмехался над ней, а у Эванс чесались кулаки.
— Вы такие милые, — ласково сказала Марлин, обнимая Блэка.
Лили закатила глаза и стремительно направилась в свою комнату. Хотелось уединиться и вскрыть это письмо, которое являлось виновником ее плохого и язвительного настроения. Тихо хлопнув дверью, она села на кровать и медленно, растягивая свои нервы, стала открывать его.
На ее коленки выпал слегка помятый, желтый листок, который она с остервенением раскрыла.
Здравствуй, Лили!
Наверное, ты очень удивлена моему письму и, получив его, хотела сразу же сжечь, но давай оставим прошлое в пошлом и начнем новую жизнь? Я так давно тебя не видел, может, лет десять назад. Наверное, ты уже стала красавицей, и толпы мальчиков бегают за тобой, ведь как иначе, ты же моя дочь. Я был очень удивлен, когда узнал, что ты учишься в загородной школе, но вместе с этой новостью во мне проснулась гордость за тебя. Ты такая молодец! Очень надеюсь, что ты приедешь к нам уже завтра, мы все так соскучились по тебе. Счастливого Рождества, моя дорогая Лилия. Не забывай своего отца.
Эдвард Эванс.
20.12.1977
Рыжеволосая и не заметила, как по ее щекам стали стекать слезы. Воспоминания минувших дней предстали перед глазами, а это письмо никак не укладывалось в ее голове. Лили считала, что хорошо знала своего отца. Корыстный эгоист, которого волновали только деньги, а что сейчас? Неужели он действительно скучал по ней и ждал ее? Эванс почувствовала внутри себя теплоту, в ее головке появилась мысль, что возможно у нее наконец появится семья и отец раскаялся в том, что случилось.
Она аккуратно сложила письмо и, кинув его на полку, выбежала из гостиной. Ей надо было срочно найти Марлс, рассказать ей обо всем и начать собирать свои вещи. Похоже, это Рождество будет не таким уж и ужасным, а улыбка, которая появлялась на ее лице так редко, засверкала с какой-то непонятной силой, из-за чего все мрачные мысли медленно, но верно, начали покидать ее разум.
— МакКиннон! — Лили села напротив подруги, вплотную с Джеймсом. Поттер удивленно поглядел на девушку и вопросительно уставился на Марлин, которая в это время уплетала салат.
— Что случилось? — блондинка отложила тарелку и внимательно стала вслушиваться в слова подруги.
— Сегодня, мне пришло письмо от моего отца. Да-да, от отца и знаешь что? — Лили отсчитала минуту и весело сказала. — Это Рождество я праздную с ним.
Сириус подавился и уставился на нее с каким-то недоверием, Марлин округлила глаза и устремила свой взгляд на Сохатого, который скептически отнесся к этой новости. Джеймс знал всю историю Эванс благодаря Марлин, и ему слабо верилось в то, что произошло. Он с уверенностью мог заявить, что люди не меняются, причем так резко. Сохатый с некой печалью осмотрел гриффиндоку, и она поймала этот взгляд.
— Что такое? — ее лицо утратило улыбку.
— Люди не меняются, — спокойно ответил Сохатый, прекрасно понимая, что так резко оголять правду очень больно и не тактично, но ему не хотелось, чтобы еще одно разочарование постигло ее сердце.
Зеленые глаза, которые всегда смотрели с теплотой, со злобой взглянули на него. Лили было обидно понимать, что он неумолимо прав, что его слова действительно задели ее за живое. Она уставилась на стол с едой, но внутри что-то перевернулось. Теперь идея с Рождеством стала какой-то призрачной, а в голове закружились в танце мысли, полные отчаянья.
— Спасибо за поддержку, Поттер, — как можно спокойнее произнесла она и встала из-за стола.
Шаг Лили вновь стал медленным, а искорки в глазах улеглись на дно. Да, а ведь она давно забыла кокого это, когда слова ранят до изнеможения, когда от них хочется рвать и метать. Кто-то пихнул ее прямо стенку и рыжеволосая тихонько зашипела от боли. Взгляд наполнился яростью, и она с силой стукнула кулаком.
— Лили, постой, — его голос девушка хотела слышать меньше всего.
— По-моему, ты уже сказал все, что хотел, — гриффиндорка ускорила шаг, но Сохатый догнал ее и, схватив за руку, развернул к себе лицом.
— Лили, пойми, я сказал это не для того, чтобы обидеть тебя или ранить, нет, — его лицо находилось неприлично близко, от чего Эванс ощутила мелкую дрожь. — Я сказал это, чтобы уберечь тебя. Разочарование — ужасная вещь. Оно убивает все живое…
— Не лезь не в свое дело.
— Лили…
— Я все сказала, Поттер, — она попыталась вырываться из его железных оков, но он никак не отпускал, смотря на нее странным взглядом.
Джеймс сам не понимал, зачем оправдывается перед ней, зачем вообще все это делает. Только сейчас он заметил, что между ними осталось пять сантиметров и его взгляд, совершенно случайно, задержался на ее губах. Он хотел ее поцеловать, с силой прижав к себе, но ведь она не была его. Лили Эванс не принадлежала ему, да и она же его друг. Поттер резко перевел свой взгляд в ее темно-зеленые глаза и устало прошептал:
— Какая же ты дурочка, — Шатен убрал свои руки. Эванс вновь пронзила его холодным взглядом и развернувшись, быстрым шагом побежала прочь.
***
— Ты точно уверена, что хочешь его увидеть? — спросила Марлин, когда они почти собрали вещи рыжеволосой.
Эванс закусила губу и прислонилась к стене. Она не знала, чего хочет. Лили вообще ничего не знала про себя и абсолютно точно не хотела знать. Тратить свою жизнь на никчемные поиски ответа на вопрос: «Кто я?» — казалось ей бессмысленностью. Ее жизнь была сотворена для высших целей, идеалов, хотя гриффиндорка всегда сомневалась, что сможет сделать что-то выдающиеся, что-то достойное, а так хотелось.
— Лили, — вновь протянула МакКиннон.
— Я не знаю, Марлин. Это…это намного труднее, чем кажется. Понимаешь, я боюсь. Боюсь, что Поттер прав, Господи, что будет тогда? Очередное разочарование? Боль? Я не хочу этого. Уж лучше ни на что не надеяться, ничего не хотеть, чем терпеть такой исход. Совершая ошибки, мы платим слишком большую цену. Я не хочу этого.
— Но ведь только боль и ошибки делают тебя человеком. Неужели ты думаешь, что лучше быть чудовищем, чем человеком?
Голубые глаза с ужасом поглядели на нее. Эванс прискорбно молчала, долго раздумывая над словами блондинки. С одной стороны все что она сказала, было очевидным, но сейчас, когда Лили подробно раскладывала их на кусочки, в голове появлялись все новые вопросы.
— Если такова цена быть человеком, то я понимаю чудовищ, которые убили в себе все святое. — Холодно проговорила она.
— У плохих не бывает хорошего конца…
— А у хороших думаешь да? — насмешливо протянула Лили. — Марлин, очнись, посмотри. Кто страдает во всех войнах? Кто погибает ради всеобщего блага? Кто не получает ничего?
— Но ведь все не всегда так печально, — пролепетала МакКиннон. — Рано или поздно все получают по заслугам.
— Но какой ценой, — грустно произнесла Эванс. Она взяла свой чемодан и направилась к двери. Взвившись за ручку, рыжеволосая развернулась и посмотрела на Марлин. — Спасибо тебе, — тихо, очень тихо произнесла она. — За все.
Лили хлопнула дверью прежде, чем блондинка успела что-либо ответить. Рыжеволосая направилась к кабинету Макгонагалл, которая должна была сопровождать учеников к поезду, а в ее сердце звенела печаль, которая никак не давала покоя. По пути она увидела Северуса, который был настолько увлечен разговором с Говордом Мальсибером, что даже не заметил ее. А ведь раньше все было по-другому.
Раньше все казалось ужасным, но сейчас девушка отчетливо понимала, что это был не предел. Все так быстро изменилось. Некогда родные люди стали обычными знакомыми, а те, чье присутствие в ее жизни казалось нереальным — одними из близких. На ее душе стало совсем тоскливо и одиноко, а внутри кто-то железными когтями сдирает кожу с головы. Внутри — руины с очертаниями почти незаметной жизни. Снаружи — страдания. Вечная мука, вечные муки, постоянная боль. Припадки — бессмысленность. Вперёд — куда? Сказать — одна.
Слишком тихо. Иногда она понимает что в тишине крики громче, вспышки ярче, луна ослепительней, воздух холодней. Жизнь проходит медлительней, а впечатления — тонущая вязь.
А ещё эти проклятые мысли. Холодные лезвия по венам. Лихорадка, наносящая борьбу разума и воображения. Игра. Она убийственно несправедлива. Шаг, в пропасть. Бездействие — уныние. Жизнь — кошмар. Мир слишком невесомый. Пустая тишина, переполненная воспоминаниями. Никто ведь не знает. Никто не понимал и сейчас не поймёт, а почему? Потому что это — истинное безумие
Лили остановилась возле группки учеников, которых отправляют домой. В последний раз девушка окинула взглядом холодные, каменные и родные стены Хогвартса. И да, она могла поспорить, что из окна пустым и привычно бездонным взглядом на нее смотрели глаза, цвета кофе.
