Паутина

Часть 12. Шелкопряд

Глава 1. Джеймс Поттер.
А ведь они всего лишь хотели сделать Ксении сюрприз. Вот тебе и сюрприз…
Джеймс стоял и смотрел на девушку. Она не была ни смущена, ни рассержена – мягко улыбалась ему, ожидая, наверное, что он заговорит. Сотни, если не тысячи, мыслей бились о череп, отчего голова тут же начала болеть.
- Ты давно знала, что я тут?- наконец, выдавил он, теребя в руках мантию-невидимку. Они с Малфоем решили нанести визит в больничное крыло и пошутить над Ксенией. Но шутка не удалась. Какие уж тут шутки…
- Нет, ты очень хорошо научился скрываться,- девушка глядела на Джеймса, наверное, пытаясь понять, что он слышал из их с Гермионой разговора. А он слышал все, потому что они с Малфоем зашли сюда почти одновременно с Гермионой, откуда-то взявшейся в школе. Джеймс даже теперь не знал, стоило ли оставаться и подслушивать разговор.- Но когда миссис Уизли упомянула… тебя, я на миг почувствовала тебя и даже увидела себя саму.
Ксения сделала шаг к застывшему гриффиндорцу и освободила его руки от мании.
- Малфой,- позвал Джеймс, оглядывая больничное крыло. Ведь Скорпиус должен был тоже все это слышать. Но никто не отозвался.
- Здесь больше никого нет,- Ксения обвела палочкой помещение, наверное, проверяя заклинанием.
Джеймс не стал задумываться над этой странностью – ведь входили то они вместе. Хотя, ведь у каждого была своя мантия-невидимка, слизеринец вполне мог вообще не зайти.
- Ксени…- он посмотрел в глаза девушки, что стояла в паре шагов от него. Все услышанное пока еще медленно пыталось приобрести понятность и логичность, поэтому он даже не знал, что ей сказать.
Пророчество, о котором она молчала. Болезнь отца. Проводник. Туннель. Свет. Вина Мальчика, Который Выжил. Все было так непонятно, так… странно.
- Джим, я вижу, как тебе сложно все это понять,- она шагнула к нему еще ближе, поднимая голову.
- Ты собиралась мне сказать?- его голос прозвучал с небольшой обидой. Ведь она скрывала от него так много. Так много он не знал о любимой девушке.- Про пророчество… Почему ты молчала?!
- О чем?- спокойно спросила она.
- Что должна помочь моему отцу.
- Я и сама об этом узнала совсем недавно, не злись,- Ксения опустила взгляд.- Я ждала, всю жизнь ждала, когда же мне станет понятно, о чем же говорилось в пророчестве…- Ксения отвернулась и чуть отошла, обхватив себя руками.- Я годами думала об этом, ломала голову над загадкой. А потом Распределяющая Шляпа вдруг сказала, что должна бы отправить меня на Рейвенкло, но дает мне выбор: этот факультет или Слизерин. Выбор, понимаешь?- девушка повернулась к нему, глядя прямо в глаза.- И я поняла, что вот оно, что скоро я смогу исполнить свое предназначение…
- Ты давно решила именно так? Давно решила, что выберешь траву, а не небо?- Джеймс хмурился. Она кивнула.
- Конечно, многим будет трудно понять это, но я не могла поступить иначе. Я целитель душ, я избранная, как говорил мой дед,- Ксения села на кровать.- Я всегда знала, как должна буду поступить. Если от меня зависит, что одержит победу – свет или тьма, то выбор известен заранее. Я выбрала Слизерин.
- Но почему ты мне не сказала? Ведь это мой отец!- Джеймс сел рядом, но тут же встал, не в силах сидеть.
- Я не знала, что в пророчестве речь идет именно о твоем отце. Не знала, пока не увидела его в кабинете профессора МакГонагалл, когда Лили пропала,- девушка подняла глаза и попыталась поймать взгляд Джеймса. Сам парень просто не знал, как поступить и что сказать. Она сделала свой выбор, но как ему быть? Ведь она будет рисковать собой, помогая его отцу! Отец или Ксения… Это его выбор?- Джеймс, у тебя нет выбора…
Он резко сел и схватил ее за плечи:
- Ксения, ты понимаешь, что я не могу, не могу смотреть, как ты жертвуешь собой!
- Глупый,- прошептала она, погладив его по щеке.- Я не собираюсь жертвовать собой. Я отдам то, что мне даровали при рождении. Отдам тому, для кого и был нужен этот дар. Вот и все… Понимаешь? Я всего лишь отдам то, что мне не принадлежит.
- Но, Ксения, как ты будешь без своего дара? Что ты будешь делать, когда его потеряешь?
- Я потеряю лишь дар. Но я уже очень многое приобрела,- прошептала она.- Это судьба, если ты понимаешь, о чем я… Я должна была пойти на Слизерин, ты должен был оказаться другом Скорпиуса Малфоя, мы должны были познакомиться, и я должна была в итоге встретиться с твоим отцом. Потому что я сделала свой выбор…
Джеймс нахмурился, потирая шею:
- Получается, ты со мной только…
Она прижала ладонь к его губам, качая головой:
- Нет, я с тобой потому, что я так хочу… Ведь мы начали встречаться задолго до того, как я узнала, что свет, о котором говорится в пророчестве, это твой отец. Ты был для меня просто Джеймсом Поттером, к которому меня тянуло,- Ксения держала его руку в своих холодных руках.
- Ксения, я боюсь… За тебя и за отца, и за Гермиону…- парень взволнованно теребил ее пальцы и смотрел на их переплетенные руки.- Судя по реакции Гермионы, эта твоя задумка с проводником не самое легкое и безопасное занятие.
- Джим, все будет хорошо. Все получится,- она обняла его, сомкнув руки на его шее.
- Но ведь тобой управляют, неужели ты не понимаешь?- с болью произнес Джеймс.- Тобой играет Дамблдор – так же, как он играл моим отцом. Я боюсь, что в итоге ты станешь такой же…
- Нет, что ты,- она отстранилась и заглянула в его обеспокоенное лицо.- У твоего отца не было выбора. Его заставили стать частью пророчества, понимаешь? Он не мог выбрать, потому что выбор сделал Волан-де-Морт. У твоего отца никогда не было выбора – он просто с осознанием шел по тому пути, на который его толкнули. У меня же был выбор, я сама его сделала. Мною никто не управлял, никто на меня не давил. Я просто знаю, что должна помочь Гарри Поттеру, потому что это решит судьбу света. Света, за который я столько боролась в других, света, которому я поклялась служить…
Джеймс смотрел, мучительно пытаясь найти слова, чтобы отговорить ее, но при этом понимая, что он может потерять отца. Как выбрать?! Невозможно. Тем более у него тоже не было выбора – эта привилегия досталась лишь Ксении. И, наверное, он должен был принять ее решение, смириться. Разве не за эту ее борьбу за свет он так сильно ее любил? Разве не это выделяло Ксению из сотен других девушек?
- Что значит стать проводником?
Ксения мягко улыбнулась, убирая его волосы со лба:
- Это магический обряд, который может совершить лишь настоящий целитель душ. Я должна буду соединить себя с миссис Уизли, а потом провести ее в твоего отца, на уровне чувств, на уровне души. Я могу видеть души, я могу их чувствовать, я могу в них проникать. И я могу провести туда кого-то другого и удерживать связь. Но я могу сделать это лишь однажды, потому что даже моих магических сил мало, чтобы совершить подобное дважды.
- Есть шанс, что ты все-таки сохранишь свой дар?- шепотом спросил Джеймс, кажется, уже начиная примиряться.
Она лишь покачала головой, но глаз не опустила. Не было на ее лице ни сожаления, ни грусти – лишь решимость.
- Я всегда знала, что однажды это произойдет, так что ты тоже не должен переживать,- сказала Ксения.- Ну, Джим, улыбнись, все будет в порядке. Я останусь целителем, я буду делать то, чего хотела всегда – исцелять людей. И у меня будешь ты… А у тебя будет отец…
Папа. Что же с тобой происходит, отец?
- С ним действительно все так плохо, как ты говорила Гермионе? Он действительно может… умереть?
Ксения покачала головой:
- Не умереть. Угаснуть. Утонуть, захлебнуться. Душа не выдержит, она захлестнет твоего отца, она затопит его разум, его чувства, и он просто сгорит. За несколько дней. И это состояние уже близко. Я видела, как тьма растет внутри него, как она поглощает Гарри Поттера… Я уверена, что у него даже есть симптомы ухудшения: сны, где мешается свет и тьма, вспышки гнева и раздражения, тоска, неприятие близких людей, желание убить и причинить боль. Потом он станет безразличным ко всему, просто его поглотит внутренний мир, и внешний мир ему уже будет не нужен. И он уйдет от нас, уйдет от реальности, он утонет в той тьме, что растет внутри него. Он уже не вернется из своего туннеля… И останется там навсегда…
Джеймс крепко зажмурился, чувствуя, что слова Ксении причиняют ему физическую боль. Она обняла его, прижала к себе, ее прохладные руки гладили его затылок.
- Прости, не нужно было мне этого говорить,- прошептала она.- Все будет хорошо, я уверена, Гермиона справится…
- Почему именно она?- выдохнул он, чувствуя, как откуда-то взявшиеся слезы появляются на глазах. Почему слезы? Откуда?
- Потому что она была с ним всегда, она была с ним с того момента, как обычный мальчик-сирота был вынужден стать героем и спасителем, был вынужден учиться ненавидеть, мстить, убивать, терять близких, но все равно биться за весь мир… Она знает его, как никто другой. И она сильная. И ей понадобятся все ее силы, чтобы пройти тот туннель самой и провести по нему Гарри Поттера. И не просто провести – вывести его оттуда. И выйти самой.
- Ксения…
- Я буду рядом, я помогу им,- прошептала она, увидев страх в его глазах. Заметила ли она слезы? Наверное.
- Можно, я пойду с тобой?
- Нет,- твердо ответила девушка, чуть отстраняясь.- Ты можешь помешать.
- Но я не смогу быть тут, зная, что ты и отец…!- он встал и начал ходить по комнате. Девушка следила за Джеймсом глазами.
- Тебе придется,- немного сурово ответила она.- Потому что у тебя нет выбора.
Он остановился и в упор глядел на нее. Она собиралась пожертвовать частью себя, чтобы спасти его отца. Чтобы их семья не была окончательно разрушена. И она шла на эту жертву не с обреченностью или грустью – она была даже счастлива, что сможет помочь отцу.
Он шагнул к ней и заключил в объятия, крепко прижав к себе и зарывшись лицом в золото ее волос.
- Прости, но я очень за тебя боюсь,- пробормотал он, поспешно целуя ее виски и лоб.- Я люблю тебя, и ты не представляешь, как сильно. Я люблю тебя и благодарен тебе за то, что ты собираешься сделать.
Она судорожно целовала его в губы, холодными руками обхватив его лицо.
- Где мадам Помфри?
- На педсовете,- Ксения позволила Джеймсу утянуть ее на одну из кроватей. Она запустила руку в задний карман его брюк, вытащила палочку и наложила запирающие чары на дверь.
- Тебе нужно экономить силы на следующую ночь?- спросил Джеймс вполне серьезно, опускаясь на подушку и опуская девушку на себя.
- В твоих объятиях я становлюсь только сильнее,- она легко и как-то поспешно вытащила рубашку из его брюк и запустила прохладные пальчики под нее.- Но нам придется перебраться в Выручай-комнату, мадам Помфри скоро вернется…
Джеймс усмехнулся:
- Ночь длинная,- он сорвал с ее плеч мантию,- а педсоветы обычно заканчиваются не раньше полуночи. Так что у нас еще есть время на то, чтобы уйти…
Они оба тяжело и часто дышали, покрывая друг друга какими-то лихорадочными поцелуями. Ксения остановила его руку, освобождавшую ее от форменной юбки:
- Погоди немного, мне нужно кое-что сделать…- она достала свою палочку и прикоснулась к его виску. Джеймс почувствовал дискомфорт, покалывание, а потом легкий холодок в том месте, куда мгновение назад упиралась ее палочка.- Я разорвала нашу связь…
- Зачем?- он уже почти задыхался.
- Потому что… она мне помешает… завтра,- она легко расстегнула его ремень.- А еще я боюсь… что не выдержу… еще и твоих… эмоций сейчас…
Джеймс усмехнулся, а потом ловко перевернулся, прижав девушку к кровати, – ему понадобилась вся его сноровка, чтобы не свалиться с узкой больничной койки.
Не было нежности и долгих ласк того вечера в спальне Лили - лишь страсть, которой они не знали до этого.
- Я люблю тебя, Джеймс Поттер,- прошептала Ксения в раскрытые губы гриффиндорца, прижимая его напряженное тело к себе.
- И я тебя… люблю… Обещай мне…- он уткнулся лицом в ее шею, не желая двигаться после такой стремительной и яркой близости,- я тебя умоляю… обещай мне…- он почти справился со своим дыханием,- что ты вернешься… вернешься из того туннеля… обещай…
- Обещаю, любимый,- она прижала его голову к своей груди.- Я вернусь. И верну твоего отца.

Глава 2. Лили Поттер.
Она сидела у камина, методично перенося в свое эссе данные из большой книги по Истории магии. Сочинение нужно сдать завтра, а она все никак не могла его дописать.
В гостиной Гриффиндора было спокойно и даже тихо. Студенты либо занимались, либо просто шептались, иногда переглядывались. Близнецы Уизли то и дело поглядывали на портрет Полной Дамы, словно кого-то ждали.
И Лили тоже ждала, как и ее кузины: Кэтлин и Шелли просматривали какой-то журнал, сидя на ступеньках лестницы, что вела к спальням мальчиков, но постоянно вздрагивали, когда открывался портрет и кто-то входил.
Все ждали Розу и Хьюго. Их вызвали в кабинет директора для разговора с Гермионой. Наверное, она расскажет им о том, что случилось утром в «Норе».
Вошла Эмма Томас, с ней – один из однокурсников брата. Шелли и Кэтлин тут же многозначительно переглянулись, увидев, что молодые люди держатся за руки. Ох, уж эти кузины. Лили покачала головой, а потом окликнула Эмму:
- Ребята, вы бы хоть за собой портрет прикрывали, что ли? Так к нам в гости половина школы сможет наведаться.
Спутник Эммы пожал плечами и вернулся, чтобы затворить вход. Потом они с девушкой сели в уголке и стали еще одним объектом наблюдения для половины присутствовавших тут гриффиндорцев.
Лили отложила пергамент, дописав, наконец, сочинение. Она чувствовала неимоверную усталость из-за нервного напряжения этого дня. Она откинулась на спинку, наблюдая за своими родственниками. Все-таки весело, что все они учатся на Гриффиндоре, что всегда вместе. Тем более что Гриффиндору не привыкать к фамилии Уизли.
Наконец, в проеме появились долгожданные Роза и Хьюго. Они ободряюще улыбались, и будто камень свалился с души у Лили. Хоть все и твердили, что все хорошо и обошлось без жертв, а услышать обнадеживающие новости они должны были из первых уст. Например, от Гермионы.
- Все в порядке,- улыбнулась Роза, когда Уизли сгрудились вокруг нее и Хьюго.- Мама сказала, что Министерство знало о нападении и приготовило для оборотней ловушку. Никто не пострадал, «Нора» тоже стоит, целая и почти невредимая.
Близнецы издали хором победный клич и тут же принялись отплясывать вокруг родных, отчего Лили поморщилась. Кэтлин и Шелли рассмеялись и вернулись на прежнее место, все к тому же журналу. Хьюго сослался на то, что у него не сделаны уроки, и пошел к себе в спальню.
- Пойдем ко мне?- предложила Лили Розе, и та охотно кивнула.
Девушки удобно расположились в комнате: Розе очень нравилось кресло у окна, где она обычно и сидела, а Лили опустилась на кровать, скинув мантию.
- Роза, правда, что тебя видели выходящей от Теодика Манчилли?- заговорщицки поинтересовалась Лили, хитро глядя на кузину. Та лишь усмехнулась.- Правда?
- Я просто с ним разговаривала,- пожала плечами Роза.- Знаешь, я не собиралась идти к нему, но на меня что-то вдруг нашло… Словно какое-то внутреннее чувство толкало пойти и извиниться за то, что пропустила одно занятие…
- Как, кстати, твои занятия?- Лили подвинулась на край постели, чтобы видеть Розу в свете пламени от нескольких зажженных свечей.
- Да ничего,- Роза заплетала волосы в косу, чуть улыбаясь.- Это интересно. Мама когда-то давно говорила, что дядю Гарри тоже учили Ментальной блокировке…
- Правда? Не знала,- Лили скинула ботинки и поджала ноги.- А что у вас с Майклом?
Роза фыркнула:
- Лил, ты стала прямо как Шарлотта! Собираешь школьные слухи…
- Ну, я же староста, я обязана быть в курсе событий,- усмехнулась Лили.
- Что-то я не помню такого пункта в своде обязанностей старост,- отметила Роза, глядя на сестру смеющимися глазами.- Мы с Майклом…
Тут в дверь весело постучались, и через пару мгновений ввалились хохочущие Шелли и Кэтлин. В руке последней все еще был журнал.
- Девчонки, вы только посмотрите…- они уселись рядом с Лили на кровати и протянули ей журнал. Роза неохотно поднялась, чтобы тоже взглянуть на то, что привело сестер в такой восторг.- Я просто глазам своим не поверила…
Лили впала в ступор:
- Что. Это?
- Это журнал для продвинутых ведьм «Магия любви»,- Шелли боролась со смехом.- Тут бывают прикольные статьи… Вот, смотри…- Кэтлин привалилась к столбику кровати, нервно хихикая.- Не узнаешь?
- Узнаю, конечно, это папа и его палочка,- Лили смотрела на отца и крупно показанную волшебную палочку.- Опять об отце?
- Нет,- Шелли указала на небольшую заметку, почти не заметную среди фотографий знаменитых людей и их палочек.- Это…
И кузины снова залились смехом. Лили пробежалась глазами по заметке, уши ее стали пунцовыми, как и щеки. Она подняла взгляд на Розу, на лице той был написан скепсис, но староста школы тоже была готова рассмеяться.
- Это какая-то чушь,- Лили держала в руках журнал и смотрела на заметку, которую только что прочла.- Какая зависимость между размерами волшебной палочки и…
- Какие вы пошлые, девчонки,- Роза забрала журнал и быстро просмотрела фотографии.
- Роза, ты представляешь, если это правда?- Шелли горящими глазами уставилась на кузину.- Дядя Гарри тогда…
- Шелли!- Роза легко хлопнула сестру по плечу.- Не понимаю, зачем вы читаете подобные журналы и откуда вы их… Ой!
- Что?- хором вскрикнули Кэтлин и Шарлотта. Лили с вопросом посмотрела на удивленную кузину.
Роза ухмыльнулась, закусив губу, и протянула журнал Лили. Оказывается, на следующей странице выставка фотографий магов и их палочек продолжалась. И прямо из центра на Лили смотрел Скорпиус Малфой, в красивой парадной мантии и презрительным выражением на лице. И его серебряная палочка. Видимо, из-за ее цвета палочку и поместили в центре страницы.
- Черт, Лили…- простонала Шелли у нее над ухом. Кузины через ее плечо рассматривали фотографии.- Это же Малфой…
Лили уже была просто одного цвета с пологом кровати, она беспомощно-смущенно взглянула на Розу. Та была готова рассмеяться из-за реакции сестер. Обе девушки переводили взгляд с журнальной фотографии на зардевшуюся кузину.
- Лил, я тебе завидую…- Кэтлин выглядела просто комично.
- Так, все, хватит,- попросила девушка, захлопывая журнал, но сестры ей этого не позволили – схватили и стали дальше рассматривать фотографии.- Все это полнейшая чушь. Вы бы лучше учебники читали, а не заумные теории о том, что палочка мага…
Со стола со звоном упала чернильница. Лили поднялась, радуясь поводу спрятать лицо и тому, что чернильница была пустая, иначе век бы было не оттереть пол. Она наклонилась за бутылочкой и вдруг поняла, что рядом стоит Малфой. Поняла по запаху, его запаху, который ударил в нос. Черт, Малфой! Здесь! Видимо, это он уронил чернильницу, чтобы привлечь ее внимание.
Нужно было избавиться от кузин. Или нет? Давно он здесь? Что он понял из их смеха и разговоров? Жар прилил к шее и лицу еще сильнее, когда девушка поняла, что Скорпиус был здесь, скорее всего, с того момента, как они сюда пришли. Ведь комнату она не запирала, – от кого? – а Эмма Томас с ее спутником не смогли с первого раза закрыть проход через портрет.
- Ммм… девчонки, если не возражаете… Я очень устала и хотела бы отдохнуть,- Лили постаралась говорить убедительно, но спиной чувствовала присутствие Малфоя.
- Ну, Лили, мы теперь все знаем о Малфое…- рассмеялась Шелли, поднимаясь и направляясь к дверям. С хохотом они с Кэтлин вывалились в коридор.
- Не обращай на них внимания, Лили,- Роза улыбнулась,- ты же знаешь их…
Лили кивнула и заперла за сестрами дверь. Обернулась, привалившись к двери, и увидела, как Скорпиус Малфой снимает с себя плащ-невидимку. Лицо у него было чрезвычайно довольное и насмешливое. Да, надежда на то, что он не понял, о чем шла речь, умирала.
Слизеринец засунул руки в карманы, оставив мантию на полу. Глаза его смеялись.
- Вот, значит, что читают примерные гриффиндорские девушки,- протянул он с довольной улыбкой.- А я думал, что вы не догадаетесь перевернуть страницу…
- Ты видел эту статью?- Лили закусила губу, чувствуя, как горят ее уши и щеки.
- Конечно,- он лениво сделал шаг к ней и остановился, глядя на ее лицо.- На Слизерине она пользуется популярностью. Особенно среди моих поклонниц.
Лили фыркнула, толкая его в грудь, он ловко поймал ее за руки и прижал к себе.
- Что ты делаешь вообще в моей комнате?
- Прогуливался мимо, решил заглянуть…- он улыбался, глядя в ее глаза.
- Правда?- ее глаза загорелись.- Как кстати!
Девушка вывернулась из его объятий и подошла к столу, где были сложены книги.
- У меня проблемы с Зельями, не поможешь, раз уж заглянул?- она мило ему улыбнулась, протягивая учебник. Малфой поднял светлую бровь и с игривой улыбкой взял книгу.
- Что тебе именно нужно?
- Сформулировать закон приготовления смешанных зелий и ответить на вопросы после параграфа…- Лили опустилась на кровать, похлопав рукой рядом с собой. Скорпиус сел, привалившись к спинке, и открыл книгу там, где лежала закладка.
- И что у тебя вызывает проблемы?
- И то, и другое,- Лили повернулась к нему, глядя на довольное лицо слизеринца. Он что-то задумал.
- Хорошо, закон я тебе сформулирую бесплатно… Только по доброте душевной…- улыбнулся он довольно обольстительно.- А вот за вопросы придется платить…
- Как?- хотя Лили могла себе представить цену.
- Мы будем играть,- просто ответил слизеринец, доставая палочку и гася все свечи, кроме одной, у окна.- Я буду задавать тебе вопросы: если отвечаешь неверно, то снимаешь с себя тот элемент одежды, на который я укажу…- Лили ошарашено смотрела на парня.
- Малфой, что это за метод обучения?
- Приятный, тебе не кажется? Уж приятнее, чем обычный,- ухмыльнулся парень.
- А что я получаю в случае правильного ответа?- Лили была готова принять эту игру.
- Ммм… знания по предмету?- предположил он, откладывая палочку на тумбочку.- Ладно, я могу пойти на уступку. Если ты отвечаешь верно, то ты можешь сказать мне, что снять. Так будет честно даже для твоей гриффиндорской души… Возможно, тебе даже представиться шанс убедиться, правда ли то, о чем написали в журнале…
Лили, снова покраснев, прищурилась и кивнула.
- Замечательно,- Малфой почти не глядел в книгу, задавая вопрос:- Сколько раз нужно помешивать по часовой стрелке зелье, если в нем есть аконит?
Лили вспоминала, закусив губу, Малфой скучающе глядел в потолок.
- Шесть.
Он ухмыльнулся, протянул руку и сам снял с нее галстук, по пути коснувшись рукой ее шеи.
- Семь, шесть при белладонне,- прошептал он, откидывая ее галстук. Лили судорожно втянула воздух.
- На какой минуте нужно добавить толченое крыло летучей мыши в Зелье Памяти?
Лили победно улыбнулась, зная ответ:
- На пятнадцатой. Сними ботинки, иначе эльфам придется отстирывать покрывало.
Малфой усмехнулся, его обувь гулко стукнулась о пол.
Прошло пять минут, и Скорпиус забыл об игре, увидев, как она медленно расстегивает рубашку. Он откинул учебник и притянул девушку к себе. Лили с улыбкой отметила, что ее познания в Зельях все же чего-то стоят – слизеринец был без рубашки. Его кожа была бледной и прохладной. Сама она осталась без жилета (не зря она утром его надела) и гольфов.
- На Зельях я буду лучшей,- прошептала она, когда слизеринец медленно стягивал с нее рубашку.
- Будет нужна помощь, обращайся,- Малфой ухмыльнулся.- Но на сегодня с уроками закончено… Теперь ты будешь отдавать долги.
Она тихо рассмеялась, но тут Скорпиус чуть отстранился, глядя в ее глаза. Лили казалось, что он пытается на что-то решиться.
Она отвела рукой прядь с его лба. Он чуть нахмурился. Лили видела, как он смотрит, как складка на его лбу разглаживается. Его руки поглаживали ее обнаженную спину.
- Что?- прошептала она, нежно ведя пальцем вдоль его губ.
- Я тоже тебе кое-что должен…
Лили вопросительно смотрела на парня. Скорпиус прикрыл глаза, нагнулся, поднес губы к самому уху девушки, обжигая дыханием, и прошептал едва слышно:
- Я должен тебе прежде это сказать, потому что… Я всегда знал, что такое ненависть, презрение, снисходительность, привязанность, уважение, страх… Но я не знал, что значит любить... не знал, что чувствуют, когда любят… Ты научила меня, ты показала, что значит «любовь».
Он замолчал, словно собираясь с силами, а Лили почти не дышала.
- Я люблю тебя, Лили Поттер. Я. Люблю. Тебя.
Ответом ему был судорожный вздох и горячие губы на его губах.

Глава 3. Гарри Поттер.
Всем тем, кто прошел вместе со мной по этому туннелю из отчаяния и вины, а особенно автору стихотворения Эльвире.

Ты бередишь покой уснувших ран
Никчемной вспышкой жалости к себе.
Не потакай насмешливой судьбе:
Она не верный друг и не тиран.

В твоих глазах - манящий жар костра
И призрачно-хрустальный лунный свет.
Я - кутаюсь плотнее в тёплый плед,
Гадая, чем живёт твоя... душа.

Но всё же память не спеши стирать,
Не надо, не получится - я знаю.
Не убежать от призрачных страданий -
Природа справедлива и мудра.

Прошли года. С тобой, но больше - без.
Снег припорошил душу и виски.
Из цепких лап полуночной тоски
Не вырваться, не вспомнив... Боль и блеск,

Сомнения, умение прощать,
Победы, одиночество, печали -
Всё, что улыбкой на пути встречали
И с чем не жаждем свидеться опять...

Жизнь задаёт вопросы без ответов.
Пересеченье душ... Когда и кем
Решилось, без подробностей и схем,
Что мы - две стороны одной монеты?

Когда-нибудь... В окне зевает вечер.
На тёмном небе пепел облаков.
Пусть воплощать надежды нелегко,
Я знаю, что скажу тебе при встрече!

Я попрошу тебя о трёх вещах:
Не изменяйся - вопреки природе,
Не плачь о тех, кто в лучший мир уходит,
И никогда не говори: "Прощай!"

Он сидел на крыльце дома. Зелеными глазами смотрел на звездное, холодное небо. Облака застыли. Падал снег. В окнах горели свечи.
Он не чувствовал холода. Он не видел снега. Он не видел тыквенных лиц в окнах дома напротив. Он не видел ничего.
Только билась в голове мысль: тридцать семь лет.
Точка отсчета. Начало.
И, как он знал, конец.
Потому что он не чувствовал холода. Не видел снега. Не слышал смеха проходящих по улице людей.
- Гарри…
Он не повернулся. Вообще не двинулся.
Тридцать семь лет.
Тринадцать тысяч с половиной дней.
Тринадцать тысяч с половиной шагов.
- Гарри, ты замерзнешь…
На плечи лег плед, но он не пошевелился.
- Пойдем в дом, Гарри…
Он просто смотрел вперед, на улицу, а видел развалины своего первого дома.
Шаг – и отец.
Шаг – и мама…
Тридцать семь лет пути. Скоро конец.
- Гарри, ты меня слышишь?
Руки. Не теплые и не холодные. Не родные и не чужие. Просто руки, которые заставляют его встать.
В доме не темно и не светло.
Ничто не трогает. Ничто не раздражает.
Круг замкнулся. Круг в тридцать семь лет.
Круг, ставший туннелем.
Слез не было. Боли не было.
Была лишь тьма.
Он поднялся в спальню. Не в его спальню, просто - в спальню.
- Спокойной ночи.
Дверь закрылась. Он сел на кровать.
- Прощай.
И упал на спину, погружаясь то ли в сон, то ли в блаженную кому, где не было ничего.
Только тьма. И желанный покой.

Глава 4. Теодик
Решимость быть собой. Решимость исполнить свой долг.
Именно это. Ничего другого. Ни сожаления. Ни страха. Ни волнения.
Тео смотрел на Ксению. Она смотрела на него.
За окном сгущался мрак. В коридорах – стихающие шаги студентов. Пир в честь Хэллоуина закончился. Время для целителя душ тоже заканчивалось. И она была к этому готова.
- Ты должен будешь мне помочь,- мягко смотрит. Мягко. Она редко дарила ему такие взгляды. Открытые. Теплые. Почему сейчас?
- Ты слишком спешишь. Ты не знаешь его до конца. Это опасно.
Она улыбается. Делает шаг к нему.
- Я медлю. Боюсь, что скоро будет слишком поздно, Тео. И мне не нужно знать его до конца. Я буду просто проводником…
- Ты можешь потерять обоих. И Поттера, и его источник. Кто станет источником?
Ксения улыбается. Почему она ему улыбается?
- Гермиона Грейнджер.
- Уизли. Ее фамилия Уизли.
Качает головой. Золото волос ослепляет. Тео любит темноту. Но свечей не гасит.
- Ты пойдешь со мной?
Тео кивнул. Но чем он может помочь? Практически ничем.
- Я сказала Джеймсу…
- Уверен: он был в восторге,- фыркнул Тео.- Ты рассказала о пророчестве?
Улыбается.
- Я рассказала ему обо всем. Он имеет право знать.
- Кому-то стало легче от его знания?- он усмехнулся. Ксения. Странная логика. Непростительные поступки. Непростительная откровенность.
- Мне,- глаза светлые. Спокойные. Через пару часов она потеряет себя. Но ее это не волнует. Сила? В чем? В умении жертвовать? Один спасенный вместо сотен излеченных в будущем. Это выбор? Нет, это жертва. Жертва миру.- Тео, что с тобой?
Нахмурился.
- В смысле?
Улыбается.
- Ты стал задавать столько вопросов… Вопросов, Тео… Это странно,- Ксения подходит ближе.- И я чувствую. Я впервые чувствую что-то в тебе…
Тео отвернулся. Слабость. Он лишь однажды позволил себе слабость. И теперь она была в нем.
Образ Розы Уизли. Он принес в Тео что-то. Что-то новое.
- Я ведь права…- почти веселье в голосе.- Просто не верится…
Она подошла. Посмотрела на него. Он зря закрывается. Ей не нужен его разум. А что-то другое она и так прочтет. Скоро этой ее способности не будет.
- Нужно предупредить мадам Помфри. Тебе понадобится помощь. Потом.
- Я ей уже сказала, не волнуйся. Профессор МакГонагалл разрешила нам покинуть школу. Ей даже объяснять не пришлось…
- Дамблдор,- Тео усмехнулся.- Там всем управляет этот портрет.
- А профессор Снейп?
Тео вздрогнул. Нет, она не может знать. Но на лице – знание. И понимание.
- Ты была там?
Опять улыбнулась.
- Нет, я не говорила ни с Дамблдором, ни со Снейпом в кабинете директора, если ты об этом. Но я видела портрет Северуса Снейпа. Вы похожи. А еще я видела, как он на тебя смотрит. И ты, иногда, на него… А еще я чувствую это в тебе. То, чего не было в Академии. То, за что ты презирал весь мир. И себя самого.
Тео молчал. Отвернулся. Он отказывался в это верить. Не могло этого произойти. Она не могла начать чувствовать его. Это означает, что он стал слаб. Уязвим.
- Он твой отец, Северус Снейп – твой отец,- зачем-то говорит она.
- Я знаю, спасибо.
Мягко смеется. Тихо.
- Защитная реакция? Я не буду тебя спрашивать о том, как ты его нашел. Я очень рада за тебя, Тео. Ты смог осуществить свою мечту,- он вздрогнул – ее рука легла на его плечо. Он избегал прикосновений. Любых. Это напоминало о детстве. О маме.- Теперь тебе просто нужно освободиться.
- Мне не от чего освобождаться.
- Упрямец. Есть. От тени отца в твоей душе. Да, Тео, в твоей душе. Она живет, она бьется за себя, она почувствовала твою слабость и нашла ее, чтобы напомнить о себе. И она победит, я уверена. Потому что ты позволил ей это. Может, на мгновение, но позволил. Я не знаю, как и почему…
Тео молчал. Слушал. Готов был протестовать. Но молчал.
Роза Уизли. Земля, даровавшая приют. Земля, возродившая в нем что-то. Мечту? Прошлое? Слабость.
- Пора.
Тео взглянул на часы. Полночь. Первое ноября.
- Почему сегодня?
Ксения обернулась.
- В эту ночь началась история Мальчика, Который Выжил. Круг должен замкнуться. Мальчик должен остаться в этом кругу. А Гарри Поттера мы просто обязаны вывести оттуда до того, как будет поздно. Он заслужил это. Если не он, то кто тогда?
Тео кивнул. Последовал за ней. По темным и пустым коридорам.
- Добрый вечер.
Роза Уизли. Староста школы.
Тео кивнул ей. Ответил на открытый взгляд. Ее улыбка.
- Что вы тут делаете, мисс Уизли?
- Ищу Джеймса Поттера. Он…
- Я знаю, где он,- откликнулась Ксения. Они втроем пошли по коридору. Горгулья. Свет факела.
Тео знал: Ксения поняла. По ее улыбке знал. По ее взгляду.
У горгульи сидел сын Гарри Поттера. В темном углу. Он встал навстречу.
Тео остановился. Пусть поговорят. Роза тоже поняла. Отвернулась. Взглянула на Тео.
- Что происходит?
Умная. Взрослая. Цепкий взгляд.
- Ничего.
- Вы врете,- оглянулась на Ксению и Джеймса. Обнимались. Ксения что-то тихо говорила. Гриффиндорец покорно молчал.
- Ваш кузен все расскажет. Мы спешим.
Он пошел на уступку. Для нее.
- Тео…
Он шагнул к Ксении. Джеймс стоял у стены.
- Я буду ждать тебя,- упрямо сказал парень. Слизеринка не ответила. Шагнула на лестницу за горгульей. Тео последовал за ней. Оглянулся: Роза стояла рядом с Джеймсом. Провожала их взглядом.
Решимость. Она была во всем. В каждой черточке лица. В повороте головы. В блеске глаз. Ксения была готова. К чему? Чтобы потерять себя.
Готов ли он? Готов ли он пустить в себя что-то чуждое? Давно забытое…
Вопросы. Это слабость. Человек не должен задавать вопросы. Не должен сомневаться. Это - слабость.
МакГонагалл не было. Портрет отца. Дамблдора. Они просто смотрят. Ксения улыбается Директору:
- Я ведь правильно все поняла, профессор?
Дамблдор кивает.
- Вы знали, что я сделаю именно такой выбор?
Снова кивок. Глаза за очками мерцают. Это портрет. Но глаза мерцают.
- Спасибо вам.
Тео изумлен. За что она благодарит? Этот старик опять играл людьми. Он лишал Ксению самого ценного. Ее призвания. А, может, не это самое ценное?
История опять играла ими. Насмешка судьбы. Путь Гарри Поттера к потере себя. Путь к смерти. Осознанный. Принятый. Он тоже был решим. И к чему это привело? Он спас других. Но не себя.
И опять – путь. Путь Ксении к потере себя. Осознанный. Принятый. Выбранный. Спасти другого. Но что будет с ней самой?
Дамблдор. Ни любви, ни жалости, ни покоя. Просто полководец.

Глава 5. Скорпиус Малфой
Он вздрогнул, просыпаясь, и понял, почему – рядом вздрогнула Лили. Во мраке комнаты было слышно ее испуганное дыхание.
- Что?- он чуть повернулся, чтобы видеть ее силуэт. Неужели в его объятиях ее могут мучить кошмары?! Быть такого не может.
- Не знаю,- прошептала она, уткнувшись лицом в его плечо. Скорпиус поднял бровь, чувствуя, что она чуть дрожит. Ну, это уж совсем ни в какие рамки не лезет.
И все-таки смутное беспокойство девушки передалось и ему. Не зря же она после Хэллоуинского пира попросила его прийти к ней. Сказала, что ей не по себе. И он вторую ночь подряд проводил в этой маленькой спальне старосты Гриффиндора, получая подсознательное удовольствие от того, что он нарушает школьные правила.
- Почему ты дрожишь?
- Не знаю.
Он хмыкнул:
- А ты что-нибудь сегодня знаешь? Или мне стоит опять позаниматься с тобой?
Она шлепнула его по руке.
- Просто… неприятное чувство…
- Легкое неудобство? Колющее? Режущее? Зовущее на подвиги? Шестое чувство Поттеров, дающее знать, что где-то нужна помощь?- усмехнулся Малфой, играя локоном ее волос.
- Очень смешно.
- А я тебя и не смешил, я тебе сказку на ночь рассказываю… Спи.
Она тихо кивнула и, наверное, закрыла глаза.
Малфой уставился на полог ее кровати. Невероятно, но факт – он лежит с девушкой в постели, он одет и даже не пытается покуситься на что-то иное, кроме как обнимать ее и хранить ее сон. Видимо, на свет появились розовые нюхлеры, а ежики научились летать.
Но лежать было приятно. У него давно не было такого чувства покоя и умиротворенности. Словно внутри был действительно серебряный лес, а в лесу – что-то большое и светлое, невыразимое. Хотя нет, выразимое. И он это выразил вчера ночью, произнеся три таких простых, но чужих для него слова - «я люблю тебя». Он не собирался этого говорить, он даже не знал, что может такое сказать, что может это чувствовать. Все случилось как-то… незапланированно.
Я. Люблю. Тебя. В первый раз это сказать непросто. Тем более для Малфоя. Голос его не слушался, хотя слова рвались изнутри, терзая. Терзали ли когда-нибудь кого-нибудь эти слова? Навряд ли. А вот его терзали. Своей новизной. И невысказанностью.
А теперь внутри было тепло. Уютно. Спокойно.
А вот Лили спала неспокойно. Что-то ее тревожило. Это ущемляло Скорпиуса – разве не может он оградить любимую девушку от всех ее страхов? Может. Тогда почему она так неспокойно спит, уткнувшись лицом в его плечо?
Наверное, он задремал. Но проснулся, когда услышал, как кто-то заклинанием отпирает дверь в комнату. Вот это уже интересно…
Ну, конечно, Уизли, кому еще дано отпирать все замки в башне Гриффиндор?! И чего ей не спится? Ух, сейчас тут начнется…
Видимо, Роза привыкала к темноте, медленно двигаясь к постели сестры. Скорпиус беззвучно достал палочку и наложил на девушку «силенцио» - на всякий случай. Потом начал подниматься, глядя на остолбеневшую посреди комнаты старосту.
Малфой приложил палец к губам и указал на дверь, снимая с нее заклятие и надеясь, что она поняла, что он хотел ей этим сказать. Поняла, не зря же ее старостой школы назначили.
Они вышли в тускло освещенный коридор. Лицо Уизли не предвещало ничего хорошего.
- Что ты тут делаешь?- прошипела она.- Ты хоть понимаешь…
- Уизли, давай пропустим эту часть твоей лекции,- сонно попросил Скорпиус, перебив девушку.- Как ты можешь видеть, я одет и не покрыт губной помадой, а твоя сестра просто спит, так что декламация в защиту чести Лили может подождать…
- Ты находишься в гостиной чужого факультета. Ты находишься в спальне девушки. Да за это тебя могут просто отчислить. И ее – тоже!- приглушенно процедила Роза, оглядываясь на закрытую дверь.- Вы хоть понимаете, что делаете?!
- Уизли, я, кажется, попросил…
- Да пошел ты со своими просьбами!- рыкнула она, чуть краснея.- С чего ты решил, что можешь делать, как хочешь, спать, где хочешь, говорить, что хочешь? Это гостиная Гриффиндора! Ты слизеринец! И ты спишь в спальне старосты!
- Тише, Уизли, всю башню поднимешь… Или хочешь вслед за Поттером прославить сестру по всей школе? Валяй…- Малфой прислонился к стене, сложив на груди руки.- Кстати, я видел волшебную палочку Манчилли… Не впечатляет…
Роза округлила глаза и покраснела до корней волос. Да-да, Уизли, я все знаю. О тебе, об этом гоблине. Не зря же моя бдительность и наблюдательность уже не раз спасала жизнь Лили.
- Твоя, кстати, тоже не ахти какая,- ухмыльнулась девушка, хотя щеки ее все еще горели. Малфой выпрямился, сузив глаза.- А теперь – прости, мне нужно поговорить с Лили. А ты – убирайся из Башни, пока я не пошла к Фаусту.
- Ты не посмеешь,- фыркнул Малфой.- Потому что это коснется и Лили… Кстати, чего это ты ночами шляешься? Да еще разговаривать собираешься… Пусть она спит.
- Буду я еще у тебя разрешение спрашивать, чтобы поговорить с сестрой!- Роза сделала шаг к двери, но Малфой преградил ей путь, нависая.
- Я сказал – пусть она спит,- нотки металла промелькнули в его голосе.- Все твои разговоры подождут до утра.
- Малфой, отойди!- девушка ни на шутку рассердилась.- С кем хочу…
- Хоти с кем хочешь, но Лили ты будить не будешь.
- Почему это?
- Потому что я так сказал!
- Распоряжайся в гостиной Слизерина!- Роза достала палочку, направив на Малфоя.
- Что тут происходит?
Скорпиус поднял глаза на парня, выглянувшего из-за соседней двери. Как же его фамилия? Ах, да, Уолтер, староста Гриффиндора.
- Черт, Малфой, какого … ты тут делаешь?!
- Все в порядке, Уильям, он уже уходит,- Роза опустила палочку, с победой глядя на Скорпиуса. Он же пожал плечами, сложил на груди руки и оперся спиной о запертую дверь.
- И не подумаю. Можете начинать поднимать панику, звать хоть всю школу. Я не двинусь с места,- Скорпиус с наслаждением смотрел на вытянувшееся лицо Уолтера и улыбался. Он из чистого упрямства не собирался уступать.
- Малфой, не глупи…
- Поосторожнее с выражениями, Уизли,- попросил Скорпиус, усмехаясь.- Вы мне еще должны будете за то, что я развлекаю вас, когда вас мучает бессонница. Не пытались, кстати, принимать зелья? Говорят, помогает…
Уизли и ее товарищ по несчастью переглянулись.
- Все, я иду к Фаусту,- Роза развернулась и начала спускаться по ступеням, но тут дверь за спиной Скорпиуса отворилась, и тот еле удержался на ногах, влетев спиной вперед в комнату Лили. Сама девушка успела схватить его за руку, помогая.
- Что тут происходит?- Лили выглядела очень милой после сна. Малфой кивнул в сторону застывшей на лестнице Розы:
- Уизли мучается бессонницей… Уолтер, скройся, без твоей поддержки обойдемся.
- Малфой…- Роза вернулась.
- Скорпиус, иди,- Лили мягко коснулась его руки.
- Можешь присоединиться к Джеймсу,- вдруг сказала Роза,- он сидит у кабинета директора. Надеюсь, что по пути тебя встретит Филч…
- Спасибо, Уизли, ты такая заботливая,- Малфой хмыкнул, подмигнул Лили и пошел по лестнице вниз:- Всем спасибо за веселый вечер.
Скорпиус вышел из гостиной Гриффиндора, потягиваясь и улыбаясь. Все-таки веселые они люди, гриффиндорцы. Любят грозиться, любят создавать много шума из ничего. Вот старосты Слизерина относятся к подобному терпимее – просто потому, что сами любят понарушать правила. Правда, гриффиндорцев в своей гостиной терпят еще меньше, чем те слизеринцев.
Малфой без приключений добрался до коридора с горгульей и действительно увидел там Джеймса. Что ж, это можно было предположить. Еще вчера днем Поттер патетично поведал о судьбоносном значении приезда Ксении в Хогвартс. Да, Ксения Верди просто поразила. Но Скорпиус принял это как факт и потратил много сил, чтобы отвлечь друга от предстоящего события. Но Джеймс отвлекаться не желал и почти весь день провел подле любимой девушки.
- Поттер, мы же решили, что поставим тебе памятник на берегу озера,- Малфой уселся рядом с гриффиндорцем на выступ.- Ушли?
- Да, уже час, как ушли…
- Поэтому Уизли тут носится по башне Гриффиндора, словно ее ужалил комар-мутант…
- Ты видел Розу?- Джеймс повернулся к другу.- Она же пошла поговорить с Лили…
- Зачем?
- Ну, мы решили, что Лили должна знать о том, что происходит с отцом.
- Вы просто два гениальных мыслителя,- фыркнул Скорпиус.- На кой ляд вам это надо? Сказали бы потом, когда все свершилось и благополучно завершилось… Мерлин, вы просто любите коллективно страдать и переживать!
- Нет, Малфой, мы просто хотим быть вместе и быть честными друг с другом. Тебе этого не понять,- огрызнулся Джеймс. Он теребил в руках снятый галстук.
- Не боишься, что тебя тут застанет любимый Филч? И как это великая староста Уизли не нажаловалась на тебя?- Малфой оперся спиной о прохладную стену.
- Наплевать на Филча… Это мой отец и моя девушка… А Роза только зря тратила слова,- Джеймс гипнотизировал взглядом горгулью.
- Ну, понятно, почему мне досталось так мало ее красноречия…- Скорпиус потер руками лицо.
- Где ты с ней встретился?- Джеймс устало взглянул на слизеринца.
- Да так, было дело…- пожал плечами Малфой, взглянув на часы.- Может, раз уж все равно не спим, сотворим что-нибудь в духе Хэллоуина? Погоняем привидений? Подвяжем миссис Норрис за хвостик к люстре? Прокрадемся к Моржу и намажем его рыбьим жиром? Свяжем Трелони ее же бусами?
- Заткнем Малфоя хотя бы на минуту,- буркнул Джеймс.- Хватит. Неужели ты не понимаешь, что в этот момент решается судьба моего отца?! И Ксении!
- Ну, куда уж мне понять,- Скорпиус усмехнулся.- В моей жизни все проще: никаких пророчеств, никаких подвигов, никаких страданий… И, спасибо бешеному гиппогрифу, потому что иначе я бы уже повесился… на пихте. Слушай, Поттер, ну, кому легче от того, что ты тут сидишь и грызешь ногти?
- Мне легче,- гриффиндорец закрыл глаза.- Я буду знать, когда она вернется.
Малфой тяжело вздохнул, осознавая, что этот ежик сегодня просто само упрямство, и замолчал, глядя на противоположную стену, с которой ему подмигивал портрет средневековой волшебницы. Скорпиус подмигнул ей в ответ.
Ну, кто-то же должен наслаждаться жизнью?! Тем более что есть огромный шанс, что сюда сейчас соберется половина Гриффиндора – морально поддерживать спящую горгулью. Не стоит пропускать такого веселого события. Вечеринка в пижамах возле кабинета директора. Зато наказание будет не менее увлекательным: Скорпиус Малфой и половина Гриффиндора.
Мерлин, за что мне это? Ну, кого я прогневил, что вся моя школьная жизнь протекает среди сумасшедших поступков Поттеров и Уизли…?

Глава 6. Гермиона Уизли.
Вот только что она лежала рядом с ним, глядя на его бледное, спящее лицо, острые черты лица. Она чувствовала холод руки Ксении и присутствие Теодика. Она видела свет пламени, ощущала тепло. А главное – она ощущала надежду.
Как это произошло? Как Ксения взяла ее за руку, а на самом деле – погрузила в странный транс. И не было спальни. Не было никого. Не было тепла и света.
Покалывание. Трепет. Волнение.
О, Гарри, как ты жил все эти годы? Как мог терпеть этот холод, который проникал в каждую клетку тела? Как дышал? И как ты шел?
Нестерпимый крик, – твой крик – разрывающий легкие, сердце, душу, отчего хочется зажать уши руками. Но нельзя, потому что нужно идти. Искать свет – свет для тебя.
Но как его разглядеть, когда мрак и туман становятся все гуще, все плотнее? Как найти свет в этом ужасающем холоде тьмы? Гарри, да как же ты выжил?!
Выжил… Вот ты, Мальчик, Который Выжил. Крошечный, со свежим шрамом на лице. Ты стоишь, держась за стену пухлой ручкой, и кричишь. И плачешь, заливаясь слезами. На что ты смотришь, маленький? Что ты видишь в этом мраке, в этом тумане? Какие силуэты скрыты от чужих глаз?
Дай мне руку, дай, пойдем со мной, ты не должен здесь оставаться. Какие мягкие у тебя волосы… Не плачь, не смотри, отвернись. Пойдем со мной, Гарри. Видишь? Видишь, справа отсветы пробиваются сквозь туман? Идем, идем туда. Ну, же! Почему ты так кричишь?!
Туман. Но все светлее. Туман, наполненный светом. Резкий поворот. Смотри. Смотри, маленький! Ты видишь? Видишь этого мальчика, с хохотом летающего на своей первой метле? Видишь, как этого мальчика ловит его отец? Видишь его маму, смеющуюся и полную любви? Видишь? Это ты. Это ты, помнишь?! Почему ты жмуришься? Открой глазки – они у тебя такие зеленые, такие невинные!
Куда ты тянешь меня? Ведь здесь хорошо, здесь ты не кричишь. Останься! Постой!
Опять эта тьма. Туман. Длинные переходы. Где ты? Я слышу твой надрывный крик и почти бегу в этом мраке, натыкаясь на стены. Ты хорошо знаешь здесь все, но я не вижу пути. Только слышу…
Поворот. И в тумане я вижу тебя. Почти таким, как ты ушел сквозь огонь, чтобы впервые столкнуться со своим врагом. И ты смотришь на свои руки. И кричишь. Словно тебя жгут, словно ты горишь. Кто там? Чей силуэт там в тени? Кто причиняет тебе такие муки? Мерлин, ты смотришь на Квиррела. Почему на Квиррела? Гарри, да ты же никогда не был виноват в его смерти! Гарри, он сам выбрал этот путь, слышишь? Ты не виноват.
Стой, не ходи туда! Дай мне обнять тебя, Гарри. Обнять, как тогда, на шахматной доске. Я знаю, что вокруг только тьма и боль, но взгляни – там есть свет. Ну же, идем, поверь мне, прошу. Уйдем отсюда. Я чувствую твою дрожащую руку. Тебе больно, я знаю. Но мы должны идти.
Смотри, здесь туман не такой густой. Ну же, посмотри! Всего лишь пару шагов в сторону. Гляди: ты видишь? Видишь этого смеющегося мальчика? Видишь, ты смеешься! И Дамблдор смеется. Он что-то ест и морщится, а ты смеешься. Гарри…
Почему ты уходишь? Что тянет тебя туда, во тьму? Почему ты не можешь оставаться здесь, где не так холодно, не так темно? Сколько лет ты пробыл во мраке? Ты отвык от света? Он режет тебе глаза?
Опять крик, хочется уйти, кинуться прочь, бежать, потому что этот, новый, крик уже нестерпим.
Стены, повороты, туман. Чья-то тень в узком переходе. И ты, застывший возле этой стены. В руке – меч, но он не сверкает. Мрак и дрожь. Ты в крови, твои глаза уже не невинны. Ты тяжело дышишь. Маленький, худой мальчик. Что за тень там, во мраке?
Свет. Здесь тоже есть свет, Гарри. Ну же, брось его, брось свое оружие. Идем, я покажу тебе. Да, ты убивал, но ты спасал. Видишь, видишь? Ты улыбаешься – так наивно, так радостно. Ты видишь, я с тобой? Я обнимаю тебя, и ты смеешься, потому что ты смог победить, смог вернуться и вернуть Джинни. А я с тобой, я тоже жива. Мы такие маленькие…
Стой! Гарри, не убегай! Постой здесь хоть минуту, передохни!
Я бегу за тобой, но впереди – лишь эхо твоих шагов и стонов. И ты кричишь, надрывно, долго. Где-то там, впереди, куда я мчусь, но словно ползу.
На губах – кровь, потому что невозможно слышать этот крик. Этот стон, переходящий в вой. Ты где-то там, впереди, ты уже снова видишь что-то, отчего тебе так больно, так страшно, так одиноко.
Где ты, Гарри? В ногах дрожь, слабость в руках. Все глубже в твой туннель, все громче твой крик и эхо на него. И слезы – я плачу, потому что ты лежишь на земле, окутанный черным туманом. Израненный, в костюме чемпиона Турнира Трех Волшебников. Грязный, в крови, ты бьешь кулаками о землю, глядя на тень Седрика.
Как же ты это вынес?! Скольких сил тебе стоило быть здесь? Дышать, смотреть, слышать. Я тоже слышу, теперь слышу – его дыхание. Дыхание смерти.
Поднимайся, я тебя прошу, поднимайся. Ты ничем не мог ему помочь. Ты сам себе не мог помочь. Ну, же, вставай! Я умоляю тебя, Гарри! Ты слышишь, я тоже кричу, потому что знаю – здесь ты утратил все то, что было до этого в твоей жизни. Ты стал тем, кто должен был убить Волан-де-Морта. Потому что Волан-де-Морт убил на твоих глазах. Потому что ты видел его. Ты дрался с ним. Ты Выжил. Вот здесь ты действительно Выжил. Сам. Ты действительно стал Мальчиком, Который Выжил. Ты ступил на тропу, которую давно для тебя готовили, которая ждала тебя тринадцать лет. Ступил осознанно и обреченно.
Гарри, я умоляю тебя, встань. Ну же! У меня почти нет сил, я разрываюсь от твоего крика. Мое сердце разрывается. Глаза не видят ничего, кроме тьмы, но где-то должен быть свет. Должен! Где? Где?!
Мы сидим на полу, и я плачу вместе с тобой, глядя, как ты кричишь и бьешься у тени Седрика. Бессилие. Как же так? Ведь я твой источник. Источник. Что там было написано? Источник света для тебя. Найти – если ты его не осознаешь, я должна найти его в тебе. Найти в тебе свет, которого ты сам никогда не видел.
Я чувствую чужую руку в своей руке. Но вижу тебя. И туман, который трепещет справа. Гарри, пойдем. Поднимайся. Открой глаза. Посмотри. Ты же видишь? Это твой свет в том году: видишь? Подними глаза! Он улетает, смотри! Вон взмахивают крылья в вышине, а твой крестный – спасенный и счастливый этим спасением – машет тебе рукой. И он будет с тобой, помнишь? Весь тот трудный год будет с тобой.
Ты тяжело дышишь, но я слышу – твой крик стал глуше, надсаднее, но глуше. Он уже не рвет во мне душу, он терпим. И туман стал прозрачнее, видишь? Дай руку. Не ходи туда один. Не ходи, Гарри.
Я иду с тобой. Потому что знаю, что еще нам предстоит пережить.
И ты вырываешься. Ты рыдаешь, глядя на тень крестного. Да, ты был виноват, да, здесь ты всегда был честен с собой. Но, Гарри, проходят года, заживают раны. Отпусти его, отпусти. Не вернешь, не исправишь. Отпусти его, он заслужил покой. А ты – прощение. Посмотри в его глаза – он тебя прощает. Он никогда тебя не винил.
Ты весь в крови, потому что бьешься о стены и пол, ты ничего не видишь и не слышишь. И я с трудом стою, потому что твой крик вновь нестерпим. Но теплая рука, ведущая меня, придает силы.
Вставай. Мы должны идти. Нет, я не позволю тебе остаться, я не позволю тебе остановиться. Потому что я знаю – если ты остановишься, ты умрешь. В тебе уже нет сил, но они есть у меня. И я выведу тебя отсюда.
Соленые капли на моих щеках, соленая кровь на губах. Но я веду тебя, и ты уже не сопротивляешься. Не убегаешь. Ты думаешь, что в то время у тебя не было света? Ошибаешься, его было много. Видишь? Отовсюду мерцает белый – не черный – туман.
Я держу тебя, я чувствую кровь на твоей ладони. Но ты идешь. Теперь смотри: ты целуешь Чжоу, ты ее целуешь, и ты счастлив. Я знаю, что счастлив в тот миг. И мы смеемся, видишь? Слышишь? Можешь ли ты слышать наш смех у камина?
Я вижу твои пустые глаза. В них не отражается огонь. В них отражаюсь я. Ты сейчас такой, как тогда, в те дни, когда ты потерял Сириуса. Я и забыла, каким ты был тогда нескладным, худым, растерянным. Потерянным. Напуганным. Но верным себе и пути, на который ты встал.
Ты тянешь меня прочь, мотая головой. Тебе нестерпим смех, да? Но ты привыкаешь, я вижу. Ты не убегаешь, ты лишь упрямо идешь прочь, словно приковал себя именно к тому пути – пути вины и скорби.
Я издалека вижу силуэт, я знаю, что тебе туда нельзя. Нельзя, ведь именно этим человеком ты был выкован, огранен, вставлен в оправу и подан, как великий камень судьбы. Не ходи, я не позволю. Нет, ты много раз там был, ты много раз смотрел. Сегодня ты туда не пойдешь. Я не позволю. Этот человек любил тебя, но он тебя привел в этот туннель. Он. Поэтому ты не должен быть там.
Моя рука, держащая твою холодную, безликую ладонь, болит. Она замерзла, ее жжет огнем, колет льдом. Но я не отпущу тебя.
Смотри: это ты. Ты входишь, уставший, а Джинни бросается к тебе. Видишь? Рон чуть не подавился. А ты был счастлив. И она была счастлива. Я вижу – ты вспомнил. В твоих глазах уже не пустота. Вспоминание. Узнавание. Ты же видишь: вместо боли и смерти я дарю тебе любовь. И она дарит тебе любовь. Забудь, забудь тот, другой, туннель.
Нет, мы не пойдем туда. Мы пойдем здесь, через поредевшую дымку тумана. Там слишком много лиц. Там ты уже был. Идем по этой дороге. Здесь дышится легче. Здесь нет стен, нет потолка. Лишь светлый туман.
Ты тянешься туда, назад, в пелену своей вины. Чужих смертей. Но я не пущу. Нет.
Мы снова в этом бесконечном туннеле. Конечно, все твои пути – и света, и тьмы – пересеклись в этой точке. Серебристая тьма. И презирающие глаза. Нет, Гарри, нет!
Неужели это то место? Место, откуда ты уже не мог вернуться? Конечно, здесь разбилась твоя надежда. Надежда на победу. В этом серебристом мраке Северуса Снейпа. Я слышу, – Мерлин! – я слышу, как разбивается на осколки твоя душа. Израненная, растерзанная, разодранная на части. Звон сливается с твоим обреченным криком.
Я задыхаюсь, я плачу, видя, как ты меняешься. Как сам превращаешься в тень. Но я все еще тебя держу. Моя рука горит адским пламенем, словно чуждые силы требуют тебя отпустить. И твой взгляд умоляет отпустить. Но нет.
Я покажу тебе надежду. Я верну тебе отнятую надежду. Ты снова сопротивляешься, но ты практически обессилен, я легко могу завести тебя в светлую дымку. Смотри, я тебя умоляю, смотри. Зеркало, в котором отражаешься ты. Ты в одиннадцать лет. Смотри – это твои родители, они тоже смотрят на тебя. Они любят тебя.
Они любили друг друга. И тебя. И они живы – в твоей искромсанной душе они живы. Ты видишь их в зеркале. Ты видишь отражение своего сердца.
Идем, идем, Гарри, мы должны пройти весь путь до конца. Если нет выхода, мы должны идти в темноте, пока не найдем свет.
Мы вместе плачем, глядя на тебя самого. И твоя тень смотрит на нас. Без осуждения, без надежды. Гарри, это же Мальчик, Который Выжил. Видишь? У него чужие глаза. У него чужое лицо. Он весь чужой. Он выкован чужими руками. Ты не создавал его. И не ты его убил. Ты просто вернул создание его создателю. Творцу. Не веришь?
Идем, я знаю, что будет вот там, где движется туман. И ты тоже знаешь. Твоя рука дрожит, как и моя. Мы оба тяжело дышим, но во мне еще есть силы. Я верю – мы выдержим. Вместе.
Ты узнаешь? Эти слова, выбитые на мраморном рукаве. Это дань памяти тому, кто остался позади. Он умер. Ты же понимаешь? Это памятник Мальчику, который Выжил. Его нет, он умер. Он дал тебе возможность жить дальше, самому. Он покорился смерти – во имя жизни. Во имя твоей жизни…
Ты дрожишь, сжимая в руке палочку. Чужую палочку. Палочку, которой ты убил. Но ты не просто убил. Ты спас. Всех. Себя. Меня. Джинни. Рона. Каждого. И ты отомстил за всех, кого потерял по вине этого страшного человека. Ты отомстил даже за Мальчика, Который Выжил. Почему ты просто не успокоился? Не принял все так, как оно было…
Я вижу ответ. Потому что ты буквально падаешь туда, где стоят они. Тени. Я вижу Люпина, я слышу твой стон. Поэтому ты не успокоился? Поэтому продолжал себя корить? Ты отомстил за тех, кто остался за спиной, но потерял его, Люпина. Ты снова потерял, а мстить было уже некому.
Вставай. У меня уже почти нет сил самой тебя поднять. Я плачу, потому что этот страшный туннель отнимает и у меня частички моего света. Потому что я вижу, как ты меняешься, как тускнеет твой взгляд, как западают щеки.
Но я все еще здесь, мы идем, я держу тебя за холодеющую руку. Я знаю, что ждет нас впереди. Слезы не сохнут, хотя меня сковывает ледяной ветер. Ледяной холод твоей души.
Мы замираем перед чем-то, чего я не вижу. Ты молчишь. Губы сжаты. Рука подрагивает. Ты просто стоишь. Что ты видишь? Кого? Чья судьба пересеклась с твоей и закончилась перед твоим взглядом? Чья тень бередит твои раны?
Мы так давно идем. Я дрожу, слабость накатывает. Но в руке – чужая ладонь, которая ведет меня через твой туннель. И я иду, не спуская с тебя глаз.
Я знала, что здесь будет трудно. Я знала, что будет горько. Но я не была готова к тебе такому. Ползущему на коленях, с седыми волосами, разбивающему лицо и руки, воющему. Я уже слышала этот твой крик – на кладбище. Я не могу смотреть на тень твоей Джинни, потому что должна помочь тебе. Мне кажется, что мой слух не выдержит твоих стенаний. Но я должна, потому что я вижу тебя.
Ты не идешь – ползешь, словно цепляясь за меня. Так долго, так больно мы двигаемся к неяркому, но все же свету. И ты застываешь, глядя на своих детей, спящих в комнате. И я слышу, как ты дышишь глубже, как твое горло перестает сжиматься в рыданиях. И в глазах твоих – свет. Я готова плакать и прыгать от счастья от этой слабой надежды. Но нет сил, я еле двигаюсь. Руки горят, я слизываю кровь с губ.
Я сижу рядом с тобой. Мы вместе смотрим на твоих детей. Ты плачешь – не кричишь, просто плачешь, склонив голову к коленям. Седые волосы падают на лоб. Если бы я могла, я бы погладила тебя по голове. Я бы утешила тебя. Я бы хотела видеть твои глаза, но перед моими - дымка и туман.
Я не знаю, когда же будет конец. Я не знаю, как встать. Я понимаю, что больше не могу идти. Я чувствую, как хватка чужой руки, ведущей меня через твою тьму, слабеет с каждой секундой.
Гарри! Неужели это все? Неужели я не смогу?! Гарри! Посмотри на меня, я хочу видеть твои глаза. Я не верю, что ты сдался. Я хочу видеть твои глаза – любимые, единственные, добрые. В них никогда не было и не будет ненависти и злобы. Потому что в тебе до сих пор живет тот мальчишка, что встретил меня в самом начале этого вечного по своей длине туннеля. Недолюбленный, недоласканный, лишенный заботы. Я бы хотела дать тебе это, Гарри.
Твои глаза. Я давно не видела в них столько… надежды? Решимости? Откуда в тебе сейчас силы? Я чувствую твои руки на своих плечах. Ты поднимаешь меня, ты ведешь меня прочь, словно глазами говоря – уходи. Но я не уйду без тебя.
Ты видишь, Гарри? Ты видишь этот свет, из-за которого болят глаза? Ты видишь, не отворачивайся. Я не смогу дойти сама, потому что твой туннель отнял у меня все силы. Потому что это твой туннель, и лишь ты знаешь, как из него выйти. Теперь я понимаю это. Тебе придется вывести меня. Не мне – тебя, а тебе – меня. Вот в чем была моя миссия, Гарри. Я – твой источник.
Твои зеленые глаза. Твои. Именно твои. Они поглощают свет, к которому ты с каждым шагом все ближе. Какой он, твой свет, освобожденный мной? Что в нем? Я не вижу, потому что мои глаза уже не видят ничего, только свет. Но я знаю – это твой свет, подаренный мной. И ты не бросишь меня. А значит – мы выйдем вместе.
Чужая рука почти неощутима. Зато твоя – как наяву. И слепящий глаза свет. И твои глаза – зеленые, полные надежды.

Глава 7. Тедди Ремус Люпин.
Наверное, это было странно, но Люпин уже два дня не заходил к крестному. И хотя вчера его мучило какое-то беспокойство, он не смог уйти – Мари плохо себя чувствовала и вообще была в отвратительном настроении.
Тедди отложил газету – на первой полосе заместитель Министра сообщал, что в последние дни отмечен спад активности оборотней – и встал. Было раннее утро, Мари-Виктуар спала, и Тедди решил ненадолго все же сходить к Гарри. Благо, крестный еще не успел осуществить свою сумасшедшую идею по опутыванию всех домов заклинанием Хранителя.
В доме Гермионы было тихо и будто пусто. Люпин поднялся в спальню крестного и на секунду замер – на кровати спала Гермиона, закутанная в одеяло. Где может быть в таком случае Гарри?
Ответ пришел тут же – с улицы донесся смех Альбуса. Тедди вернулся в гостиную и открыл дверь на улицу. Свет сначала ослепил его – ночью выпал снег, покрыв все вокруг пушистыми сугробами.
На ступеньках, завернувшись в плед, сидел Гарри Поттер, а во дворе резвился Ал, падая в снег или подбрасывая его в воздух.
Люпин сделал шаг к крестному и только тут понял, что тот курит. Вот это была новость…
- Тедди, Тедди!- закричал Альбус, махая ему рукой. Гарри обернулся, и Люпин увидел его бледное, с запавшими щеками лицо. Но глаза за стеклами очков… Они жили. Жили так, как никогда не видел Люпин. Даже когда Джинни была рядом с крестным, подобного света в зеленых глазах не было.
Где тогда Люпин мог видеть такой взгляд? Конечно, на фотографиях! На фотографиях первого года в Хогвартсе… Только сейчас это были взрослые глаза. В них читалась… растерянность?
- Привет,- Гарри поплотнее закутался в плед и потушил сигарету. Люпин достал палочку, притянул себе диванную подушку из гостиной и сел рядом с крестным.
- Не знал, что ты куришь,- Тедди следил глазами за Альбусом – мальчик насыпал целую гору снега, собрав его, наверное, с половины двора, и теперь готовился с разбегу в него плюхнуться.
- Я тоже,- усмехнулся Гарри. Люпин чувствовал, что его знобит под пледом.
- Ты болен, Гарри?- обеспокоенно спросил Тедди, хотя был уверен, что нет. Крестный здоров, причем впервые за долгие годы.
- Нет, просто слабость,- покачал головой Гарри. Тедди с грустью посмотрел на седые виски этого еще довольно молодого мужчины.- Как твои дела? Как Мари?
Люпин чуть улыбнулся: он ведь еще так и не сообщил крестному о своем будущем отцовстве. Теперь сказал – и увидел, как вспышка счастья появилась на лице Гарри, как на мгновения загорелись его глаза.
- Это замечательно,- улыбнулся крестный, освободив руку из-под пледа и похлопав Люпина по плечу.- Даже в этом ты похож на отца…
- Папа! Я здесь…- Альбус выбрался из сугроба, с ног до головы покрытый снегом, с залепленными стеклами очков, в съехавшей на затылок шапочке.
Тедди неверяще смотрел на крестного: Гарри никогда раньше не говорил об отце Теда. Вот так, просто, без надрыва. Что произошло? Что за чудо произошло за эти дни, что Гарри вдруг… освободился?
- Вы уже решили, как назовете?- Гарри следил глазами за тем, как Альбус пытается слепить снеговика.
Тедди улыбнулся:
- Мари-Виктуар сказала, что если будет девочка, то она хочет назвать ее…
- Нимфадорой?- подсказал Гарри, усмехаясь. Люпин лишь кивнул, пряча смеющиеся глаза.
- Она много раз говорила, что ей нравятся необычные имена… Надеюсь, у нас будет мальчик,- Тедди начал замерзать – взмахнул палочкой и направил на них с крестным теплый воздух.- Я бы хотел назвать его Сириусом…
- Почему?- зеленые глаза смотрят без привычного надрыва, со… смирением?
- Ну, я все-таки Блэк, о чем нередко говорила бабушка. И мой ребенок будет Блэком. И мне бы хотелось, чтобы он носил имя одного из самых смелых представителей этой семьи… Как ты думаешь?
Гарри кивнул, поправляя очки на носу:
- Это будет замечательно. Сириус Люпин…
Они замолчали, Тедди исподволь наблюдал за крестным. Он все еще дрожал, но, кажется, не обращал на это внимания. Или даже получал удовольствие. Гарри глубоко дышал, с каким-то блаженством выпуская воздух.
Он привалился плечом к перилам, прикрывая глаза, словно они у него болели от света.
- Что слышно об оборотнях?
Гарри пожал плечами, не открывая глаз:
- Говорят, они затаились. Опять что-то готовят…
Люпин кивнул:
- Ты собираешься накрывать дома заклятием Хранителя Тайны?
Гарри покачал головой:
- Разве это поможет? Нам уже известен пример действия этого заклятия… Если мои враги решат до меня добраться, они найдут способ…
Тедди нахмурился, а Гарри взглянул на него спокойными глазами:
- Я устал прятаться, я устал бояться. Знаешь, мне уже хочется, чтобы они меня поймали. Я готов принять бой, я готов сражаться со своими врагами. Хватит прятаться, хватит бояться – за себя и за своих родных.
- Гарри…- неверяще проговорил Люпин, повернувшись к крестному.- Они не пощадят тебя, им неведома честь, прощение…. Это просто самоубийство.
- Нет, Тедди, это просто принятие того, что все равно рано или поздно случится,- Гарри встал, запахивая плед.- Альбус, пойдем в дом.
Мальчик побежал к отцу, стряхивая с себя снег и улыбаясь. Они втроем вошли в теплую гостиную. Тедди обратил внимание, что Гарри двигается медленно, несмело. Он действительно был слаб, словно после долгой и тяжелой болезни.
- Чур я готовлю тосты!- Ал скинул варежки и шапку, снял куртку, бросив все на пол посреди гостиной, и помчался на кухню. Гарри усмехнулся, достал свою палочку и зажег в камине огонь, видимо, чтобы согреться. Он не снял с плеч плед и так прошел вслед за Альбусом на кухню.
На столе лежали в беспорядке карандаши и рисунки Ала. Тедди взял один из листов и улыбнулся: мальчик научился пользоваться волшебными мелками. Фигурки на картинке двигались.
- Черт…- Люпин даже сел, понимая, на что он смотрит. Вот Гарри Поттер с вытянутой палочкой. Сбоку – что-то, похожее на «Нору». А на земле перед аккуратно вырисованной фигуркой крестного – наполовину собака, наполовину человек с желтыми глазами. На кончике палочки Гарри – зеленый огонек.
Люпин нашел взглядом огрызок зеленого карандаша – он закончился, наверное, именно на этом рисунке.
- Привет, Тед.
Он поднял глаза – по лестнице спускалась, держась за перила, сонная Гермиона.
- Привет,- Люпин отложил рисунок и поднялся.- Ты как себя чувствуешь? Такая бледная…
- Все нормально,- она приняла с благодарностью его руку, когда Тедди помог ей спуститься.
- Да уж, я даже почти поверил,- Люпин видел искусанные губы Гермионы.- Что тут происходит? Гарри тоже выглядит так, будто долго и тяжело болел…
Гермиона слабо улыбнулась:
- Где он?
- На кухне – готовят с Альбусом завтрак.
Она кивнула и, наверное, собиралась пойти туда, но тут в дверях появился сам Гарри. Люпин видел, как встретились их с Гермионой взгляды, как дрогнули ее сжатые руки. Плед упал с плеч Гарри. И они просто смотрели друг на друга. Тедди почувствовал себя лишним, но боялся двинуться, чтобы не привлечь к себе внимания.
- Тосты готовы, па!- влетел в гостиную Альбус, облаченный в длинный фартук Гермионы, который волочился по полу, на руках – прихватки-варежки.
Гарри погладил мальчика по голове, но взгляда от Гермионы не отвел.
- Ал, а у тебя есть что-нибудь шоколадное?- Люпин шагнул к мальчику. Тот кивнул и пошаркал на кухню. Тедди пошел за ним, оставляя Гарри и Гермиону наедине. Неизвестно, что тут произошло, но что-то хорошее, судя по тому, каким сегодня был Гарри и как на него смотрела Гермиона.
- Ал, а что это ты там изобразил на картинке? Папу и какого-то странного человека…- Люпин сел за стол, глядя, как Альбус достает из шкафчика коробку с шоколадными лягушками.
- Вот, бери, только, правда, тут всего две осталось…- мальчик положил коробку на стол и снял свои нелепые варежки.- Это я нарисовал, как папа сражается с теми, кто убил маму…
Люпин даже не знал, что ответить. Если добрый и милый мальчик начинает рисовать сцены расправы над врагами отца – это уже настораживает.
- Альбус, почему именно это?
Он мягко улыбнулся, залезая на высокий табурет:
- Потому что папа так хотел…
- В смысле?
Мальчик лишь пожал плечами, запуская руку в вазу с драже Берти Ботс.
- Просто папа так хотел.
Люпин покачал головой, совершенно переставая понимать, что происходит в этом доме.
- Ладно, давай, Ал, свои тосты, я бы не отказался от завтрака.

Глава 8. Поттеры.
Они опять были в больничном крыле. Что-то зачастили они в этом году в эти не сильно приятные стены.
Джеймс сидел у постели, на которой спала – спала ли? – Ксения. В ней ничего не изменилось – внешне. Не было бледности, не было теней под глазами. Она просто лежала, ее золотые волосы разметались по подушке, и в них играли отсветы факела, что горел в дальнем конце помещения.
Он смотрел на нее и ждал. Ждал, что она проснется. Ждал, что вернется Роза, которая грозилась прибить Манчилли к стенке, но узнать, как все прошло и что с их родителями. Ждал, как ждал половину ночи, сидя на каменном выступе у кабинета директора.
Какое же облегчение он испытал, когда горгулья повернулась, и в коридор ступила Ксения. Ее поддерживал Манчилли, но она шла, сама. Непомерная усталость была в ее взгляде, в движениях, в каждом жесте. И Джеймс подхватил ее на руки, отнес сюда, в обитель мадам Помфри, и бережно положил на кровать.
Он ни о чем ее не спросил, потому что ее усталый, но спокойный взгляд был для него понятнее любых слов. Потом мадам Помфри вытолкала их за ширму – тут был Скорпиус, а потом примчались и Лили с Розой. Школьная целительница если и хотела что-то возразить, – толпа учеников в пять утра ввалилась в больничное крыло – то оставила все при себе, увидев, как покорно и тихо они стоят, ожидая вестей.
Наверное, мадам Помфри знала больше них о том, что значит быть целителем душ и совершить магию проводника, поскольку она с благоговением и чрезмерной заботой, каких еще не видел Джеймс, ухаживала за Ксенией. Девушку погрузили в сон, но старшая целительница постоянно подходила, проверяла пульс, свершала какие-то заклинания над слизеринкой. И уходила. На лице мадам Помфри была бездна эмоций – она будто впервые в своей жизни увидела что-то, что было равно чуду исцеления. Наверное, то, на что решилась Ксения, и было чудом.
Рядом тихо вздохнула Лили. Она сидела на соседней кровати, глядя на свои сложенные на коленях руки. Малфой играл палочкой между пальцами, иногда поглядывая на Джеймса. Они обменивались взглядами, безмолвно общаясь.
Гриффиндорец увидел, как за окном медленно встает солнце нового дня. Рассвет тенями лег на лицо Ксении. Наверное, они зря здесь сидели, потому что Ксения не проснется, пока мадам Помфри не решит, что та уже набралась сил. Но он не мог уйти от нее, от девушки, которую он так любил, от той, что спасла (он верил, что спасла!) его отца, пожертвовав (по-другому он сказать не мог) частью себя.
Из своего кабинета вышла мадам Помфри с очередным пузырьком с зельем. Она посмотрела на застывшую Лили и покачала головой:
- Мисс Поттер, идите и отдохните. Все равно мисс Верди еще несколько дней не будет полностью просыпаться,- в который раз уже сказала целительница, подходя к постели. Джеймс уже привычно встал и отошел на пару шагов, чтобы со стороны смотреть, как мадам Помфри приподымает Ксению, пробудив ее лишь настолько, чтобы та могла глотать. Она не открыла глаза – лишь покорно пила что-то, наверное, не очень приятное на вкус.
Джеймс почти не дышал в тот момент, когда она пила, - он глупо надеялся, что, вопреки словам мадам Помфри, Ксения откроет глаза и посмотрит на него. Он боялся пропустить этот взгляд, который принес бы чуточку облегчения.
- Лили, пойдем, тебе действительно нужно отдохнуть.
Джеймс обернулся – Малфой заботливо взял девушку за плечи. Она не сопротивлялась, лишь бросила взгляд на брата.
- Если будут новости, я тебе скажу,- тихо проговорил Джеймс, провожая их взглядом. Потом снова повернулся к постели, где лежала Ксения. Мадам Помфри аккуратно укрыла девушку и тихо удалилась.
Джеймс сел подле ее постели, оперся локтями о кровать, не спуская взгляда с девушки. Он взял ее за холодную руку и опустил голову на локти, чувствуя, что сам очень устал. Глаза постепенно сомкнулись, и он уснул.
Был рассвет, но темно. Вместо солнца – желтая луна среди облаков. В озере отражается ее призрачный свет. Была зима, но трава зеленела на склоне, а деревья шелестели листвой. Он мог слышать этот шелест. Он ждал, когда появится движение, хоть намек, потому что на этом склоне он никогда не бывал один.
Да, вот кто-то идет. Он теперь знает, кто они, чьи глаза смотрят на него из тел животных.
Впереди гордо шла лань, ее стройные ноги передвигались, едва касаясь травы. Она смотрела на Джеймса, зеленые глаза – глаза отца – лучились светом. Теплом. Надеждой. Добротой. Она остановилась, улыбаясь, мерно дыша. Потом снова пошла. Впервые она так близко подходила. Казалось, он может протянуть руку и погладить ее.
Джеймс повернулся – из гущи листвы выступил олень. Сохатый. Его рога отражали луну, словно были хрустальными. Он легко подбежал к лани, встал рядом, взглянул на Джеймса.
Потом появился пес. Бродяга. С синими, задорными глазами. Казалось, что он безмерно счастлив. Он слегка укусил за заднюю ногу оленя, вызвав недовольное покачивание рогами. Он потерся о бок лани, весело подмигивая. Он был рад, он был полон радости.
Волк, как всегда, пришел последним. Лунатик. Он шел мерно, медленно, устало неся свою седую голову. Но и он был доволен, желтые человеческие глаза блестели, в них купалась полная луна. Волк сел у ног лани и тоже посмотрел на Джеймса. Спокойно. Тепло. Умиротворенно.
Джеймс хотел до них дотронуться. Но не мог. Тогда он заговорил: «Сохатый…». И был услышан. Олень чуть наклонил голову, рога засеребрились. Он сделал шаг вперед, стук копыта отдался тихой радостью в сердце Джеймса. Он протянул руку, надеясь коснуться влажного носа, но странно – рука прошла сквозь оленя. Но Сохатый улыбался. Значит, так и должно быть? Значит, они лишь воображение, лишь тени…
«Бродяга». Пес подпрыгнул, хвост его весело рассекал воздух. Синие глаза смеялись. Как жаль, что этой пушистой шерсти нельзя коснуться.
«Лунатик». Волк опустился на передние лапы, устало поведя головой. Конечно, нелегко быть оборотнем. Нелегко быть им и после смерти.
Тени. Воспоминания. Но они приходили, они жили в нем, как эхо. Как эхо чужой жизни. И как отклик его собственной.
Он знал, почему они пришли, почему они радуются. Знал – и тоже радовался. Отец спасен, Ксения и Гермиона справились.
Джеймс сел на траву, совершенно четко понимая, что это лишь сон. Звери тоже опустились на склоне, пес помахивал хвостом. А Джеймс смотрел в лучистые глаза лани. Было спокойно, тихо, тепло. Это были друзья, которых можно не бояться. Он спал и чувствовал, как набирается сил, как ему становится спокойнее.
Сколько прошло времени: наверное, пара минут, но казалось, что часы. Пес вздрогнул и поднялся, оглядываясь. Волк же вскочил и тут же помчался куда-то в заросли. Олень резко повернулся, готовый защищать лань и, наверное, Джеймса. Только лань все еще смотрела на парня, взглядом говоря – все будет хорошо. Возникший страх и всколыхнувшаяся тревога постепенно уходили.
Джеймс вздрогнул, просыпаясь, когда олень стукнул копытами о землю.
Он открыл глаза и сразу же посмотрел на Ксению – она спала. За окном был день, неяркое солнце заглядывало краем за занавеску. Наверное, весь выпавший ночью снег растаял.
Джеймс потер руками лицо. Он понял – опять должно что-то произойти. Что-то, что так напугало и насторожило его друзей из снов. Они никогда не разводили панику по пустякам. Что? Опять оборотни? Скорее всего. Тем более что тени родителей отца так взволновались. Но с отцом ничего не случится, Джеймс был уверен. Не может случиться после всего, что уже произошло! Не может случиться, когда лань смотрит так спокойно, с такой надеждой, что теперь жила в сердце Джеймса.
- Джим…
Он вздрогнул и взглянул на Ксению. Она чуть улыбалась ему.
- Ты почему не спишь?- прошептал он, беря ее за руку и чуть подаваясь вперед.- Мадам Помфри сказала, что ты будешь спать еще несколько дней…
- И ты бы все это время был тут? Без сна и еды?- так же тихо спросила она, устало прикрывая глаза.- Джеймс, ты выглядишь ужасно. Наверное, еще хуже, чем я…
- Конечно, хуже,- фыркнул он, поглаживая ее прохладную ладонь,- ты всегда самая красивая…
- Наглый обманщик,- мягко ответила она. Ресницы дрогнули, но она не открыла глаз.
- Спи, не разговаривай…
- Тогда ты… перестань сам… во сне… разговаривать,- фраза девушке далась нелегко.- И… с твоим отцом… он… вывел ее…
- Что?- не понял Джеймс, но Ксения лишь устало покачала головой. Внешне в ней ничего не изменилось, возможно, она все же не утратила свой дар, со слабой надеждой думал он, поглаживая ее пальцы. Чувствует ли она, что изменилась?
Он поцеловал ее руку, прошептав:
- У тебя все получилось. Спи.
Она вздохнула, чуть двинувшись, и уснула. Он же снова стал смотреть на ее лицо, ни о чем не думая, ничего не загадывая.
- Поттер, уйдите, наконец, отсюда,- вырвал его из дремы негромкий голос за спиной. Рука потянула его за плечо от кровати.
Странно, но это была профессор МакГонагалл. Джеймс поднялся на ноги, пытаясь привести в норму свою одежду.
- Простите, профессор…
Она лишь сердито поджала губы и махнула рукой:
- Завтрак скоро закончится, или вы предпочитаете идти на занятия голодным?- сурово спросила она, но говорила все равно приглушенно.- Идите, от того, что вы тут сидите, ничего не изменится. Идите, я сказала!
Джеймс покорно кивнул, бросил последний взгляд на Ксению, безмятежно спящую на кровати, и пошел прочь.