Глава 13Тяжелое серое небо нависает над бесконечно печальным полем, по которому ветер гоняет сухие, искореженные ветки. Тучи настолько низко нависают над головами людей, что кажется можно протянуть руку и достать до них рукой. Вокруг стройные ряды могил, их много, но каждая из них одинока… Белый надгробный камень ярко выделяется в черной, взрыхленной грязи поздней осени. Моя верная подруга, один из самых близких мне людей, которому я мог доверить все свои тайны и переживания. Я до сих пор считаю, что предал тебя в ту ночь, поставив собственные личные переживания выше интересов единственных друзей. Да, сейчас уже не так больно и страшно, зыбкое отчаяние отступило, вытесненное новыми эмоциями, впечатлениями, отношениями, но это не значит, что я забыл.
Осторожно провожу рукой по тонкому льду изморози, смахивая его с золотистой надписи. И словно мир только и ждал этого движения, взрывается вокруг меня тысячами звуков, запахов, цветов, которые исчезли, когда я только увидел могилу. Вот они со мной, рядом…
Мои дети. Гермиона, они каждый год приходят сюда, на могилу своей крестной, чтобы ты видела, как они растут. Возможно, они не понимают всей трагичности и важности момента, но я уверен, что эти дни они запомнят и пронесут с собой в сердцах через всю жизнь. Они стоят вместе, и я надеюсь, что они никогда не позволят подобному случиться в их жизнях, что я смог привить им чувство ответственности друг перед другом.
Мой друг. Лицо Малфоя непроницаемо, он никогда не покажет, насколько эта церемония затрагивает его собственную душу. Когда-то он не любил тебя, Гермиона, но именно он притащил меня сюда когда-то давно, заставив смотреть на твою могилу. Именно он превратил эти ежегодные встречи в традицию, бережно хранимую в нашей семье. Именно он показал мне, что жизнь не делится на черное и белое, а предпочитает нейтральные полутона.
Мой… даже и не знаю, как теперь назвать Снейпа. Враг? Он мне давно не враг и, наверное, никогда им по-настоящему и не был. Друг? Вряд ли наши отношения можно назвать дружескими. Они не сильнее и не слабее этого прекрасного слова и близкородственны ему, но располагаются в другой эмоциональной плоскости, более глубокой, но менее стабильной. Этот человек дорог мне, я чувствую в своей душе необходимость защищать и оберегать его, и в то же время он настолько силен морально, что я уважаю его, как учителя и наставника, который сам мог бы многому научить меня. Отец… да, наверное, я мог бы так относиться к собственному отцу, если бы он был жив.
Снейп, словно почувствовав, что я нуждаюсь сейчас именно в нем, осторожно сжимает мое плечо, безошибочно находя его в окружающем пространстве. Его рука костлявая, тонкая, почти невесомая, но при этом сильная и властная. И мне становится легче, потому что бывает хуже. Потому что жалеть себя не выход из ситуации, и надо двигаться вперед, даже если это движение всего лишь маленький шажок, на который уходят практически все силы.
Мы дойдем, профессор, дойдем до конца. Мы переживем это, ведь мы уже выбрались из самого страшного – застоя и отчаяния. Никакая вечность не сможет остановить нас, потому что мы вместе!
Я улыбаюсь, несмотря на то, что улыбка совершенно неуместна в этом месте. Я уверен, что Гермиона поддержала бы меня в этой борьбе…
***
Идти холодно и зябко, несмотря на то, что Поттер заставил меня надеть меховую зимнюю мантию, теплая ладошка Лили в моей руке приносит мне гораздо больше тепла. Ветер пробирается сквозь слои ткани, обжигает лицо и неприкрытую шею.
За всю дорогу не сказано ни слова. Но сейчас и ненужно говорить, сейчас необходимо только чувствовать. Я стою где-то в центре большого кладбища, пытаясь силой своего воображения восстановить в мозгу картинку происходящего.
Я чувствую холодные осенние запахи, аромат духов Лили, слышу шорох травы, хруст промерзшей грязи под ногами, громкие крики воронов и сбивчивое дыхание спутников. Я точно могу сказать, где сейчас находится Поттер, вот он, стоит возле могилы своей лучшей подруги, погруженный в свои мысли. Но я уверен, что он справится со всем этим и, пережив сегодняшний день, спокойно шагнет в завтра, оставив пережитое позади.
Я горжусь им, как никогда и никем не гордился. Рука крепко сжимается на его плече, давая понять, что я рядом и всегда буду здесь. И он это знает, и благодарно принимает мою поддержку, даря в ответ свою.
***
Мягкие, сладостные звуки струятся по комнате, проходят сквозь меня, наполняя душу гармонией и светом. Они легкие, но мне кажется, что я чувствую прикосновение каждого из них. Я закрываю глаза и вижу картины, которые рисует мое воображение под влиянием этой нежной мелодии: дом, наполненный светом и любовью, добром и счастьем, детскими переливчатыми голосами и тихими разговорами у камина. Мелодия простая, легкая, безыскусная, и все же такая близкая. Она то взлетает ввысь, заставляя сердце бешено подскакивать в груди, устремляясь следом, то неожиданно падает вниз, напоминая, что в любом свете есть оттенки тьмы.
Лили полностью захвачена звуками, которые рождают ее тонкие маленькие пальчики, и не слышит, как осторожно открывается дверь. Едкий запах зелий резко ударяет в нос, заставляя поморщится и сощурится. Это Альбус, я уверен в этом. Мальчик замер, не решаясь пройти дальше, остановившись в нескольких метрах от меня. И мы вместе дослушиваем до конца странную мелодию, рождающую такие сильные эмоции.
- Альбус! – радостный голос Лили кажется самым верным дополнением к прекрасной музыке.
Мальчик замирает на некоторое время, и я представляю себе, как он с ужасом рассматривает мое лицо, почему-то именно его отношение для меня особенно болезненно важно. Но он пересиливает себя и решительно шагает ближе.
- Мистер Снейп, - я с удивлением не нахожу в его голосе ни капли отвращения, - вы обещали нам помочь.
- Конечно-конечно, Альбус, веди меня к вашей лаборатории, - я, незадумываясь, протягиваю ему ладонь с молчаливой просьбой помочь подняться, и мальчик решительно сжимает ее.
Лаборатория оказывается совсем рядом с музыкальной залой, я чувствую ее по запаху задолго до того, как Альбус открывает тяжелую дверь. Скорпиус тут же начинает возбужденно пересказывать рецепт зелья, которым лечат ее мать и те модификации, которые они придумали вместе с Альбусом. Да, мальчики действительно вырастут очень хорошими зельеварами, уже сейчас они интуитивно чувствуют правильное сочетание компонентов и дозировку.
- Почему ты считаешь, что лучше знаешь, какое лекарство необходимо матери? – перебиваю я мальчика.
Я знаю ответ, но мне важно услышать его именно от него. Он замирает на некоторое время и отвечает уже абсолютно другим голосом. Голосом взрослого человека, который хорошо знает, чего хочет от жизни, и который может добиться от нее всего.
- Врачи отказались лечить ее, они считают, что ей не сможет ничего помочь… а я знаю, что можно.
Я улыбаюсь:
- Ну, если ты так считаешь, то почему бы не попробовать?
Скорпиус видимо обижается:
- Вы тоже не верите, да?
Я качаю головой:
- Неправда. Я уверен, что вы все правильно сделали, только…
Память неожиданно легко возвращает воспоминания, связанные с моим преподаванием. Это не больно, наоборот, я почувствовал легкую дрожь возбуждения от предчувствия, что мои руки сейчас коснуться древнего искусства. Да, я уверен, что смогу доделать это зелье, потому что это важно для Скорпиуса, для Гарри, для моей семьи…
***
Уже вечером, когда покончено со всеми делами и проблемами, я обнаруживаю себя в своем кабинете в глубоком кресле. Комната освещена только ярким пламенем камина, но от этого она становится только теплее и уютнее. Малфой развалился на диване, разглядывая причудливую лепнину потолка и болтая о какой-то бессмысленной, никому не нужной чуши.
Я его не слушаю, но он и не ждет. Он это делает специально, чтобы я не чувствовал себя одиноким или покинутым. А я не знаю, как объяснить ему, что мне этого больше не требуется, потому что я смог перевернуть страницу.
В руке карандаш… что может быть сейчас лучше рисования? Четкие штрихи легко ложатся на белую поверхность листа. Снова отчет, и Малфой это прекрасно видит, но сегодня он не сделает мне ни одного замечания. Он все понимает…
Чуть сильнее нажим и грифельный стержень рождает жирную линию, которую можно слегка растушевать пальцем, подправить легкими штрихами, едва касающимися листа. И вот уже готова тень. Немного чувства и сосредоточения и это уже часть большого объемного портрета, состоящего из нескольких сотен таких движений, штрихов, черточек. Как и любая человеческая жизнь.
Малфой замолчал, погрузившись в свои темные мысли. Его лицо мгновенно вытянулось, побледнело. Несмотря на то, что он хорошо сдерживает свои эмоции, не позволяя им прорваться, я привык читать их в жестах, едва заметных движениях ресниц. Я знаю, о чем он сейчас думает.
Повинуясь желанию сердца, переползаю к нему, усаживаясь прямо на ковер перед диваном. Сидеть неудобно, но я практически сразу чувствую, как расслабляется Малфой. Я не скажу никакой сентиментальной чуши, вроде «Она выздоровеет, надо просто верить». Это было бы слишком неправильно, слишком опасно, потому что подобный вариант развития событий практически невозможен, и Малфой это знает лучше меня. Просто быть рядом, показывая, что он не один и всегда может рассчитывать на дружеское плечо, это так просто и естественно.
Приподнимаю рисунок, чтобы еще раз внимательно вглядеться в черты знакомого лица. Снейп не улыбается, его губы презрительно сжаты, словно, он скрывает что-то очень важное и необходимое. Но глаза… рука сама придала им легкую уверенность, стойкость, стерев грусть и горечь, которые жили там много лет назад. Наверное, так выглядел бы профессор сейчас, если бы мог видеть. Если бы за его плечами не было стольких лет Азкабана. Хотя кто знает, как сложилась бы тогда его, да и наша жизнь… но сейчас мне хочется верить, что он был бы таким.
- Не ожидал, что он так быстро сможет оправиться, - тихий голос Малфоя спокоен, но в нем мелькает легкий оттенок заинтересованности, который я спешу поддержать.
- Он сильный человек, - вздыхаю я, - если уж смог выдержать в Азкабане столько лет…
- Его здоровье вне опасности? – Малфой прерывает меня, не давая себе возможности вспомнить страх и холод подземелий.
- Если не считать зрения, то он вполне здоров…
Малфой усмехается, скорее своим мыслям, чем моим. И я рад, что сижу спиной к нему и не вижу его лица. Можно закрыть глаза и скользнуть в теплое ощущение кабинета, позволяя эмоциям самим решать, что отвечать.
- Думаешь, он сможет помочь Астории? – и я слышу надежду в его словах, она есть глубоко внутри, едва слышная, но есть…
Я откидываю голову назад, удобно устраивая ее у него на животе.
- А почему бы нет? Он ведь лучший из зельеваров, которых я встречал в своей жизни.
- А ты многих встречал? – улыбается Малфой, но я чувствую, что он позволит себя убедить. Как бы больно ему не было впоследствии…
- Неважно, Снейп – лучший!
Малфой сжимает мое плечо:
- Я не хочу ее терять…
От неожиданности открываю глаза, испугавшись этого незнакомого горького тона. Малфой не должен так говорить!
- Они со Скорпиусом самое дорогое, что есть в моей жизни…
Я понимаю, Малфой. Поэтому ты и рассказываешь все это мне, потому что знаешь, что я через это уже прошел.
- Не потеряешь, - я стараюсь вложить в свой голос всю свою уверенность, лишь бы заставить его поверить.
Тишина долго не покидает кабинета, давая каждому из нас подумать о чем-то своем. И только слабый сквозняк из приоткрытого окна шевелит листья испорченного отчета. Дверь открывается внезапно, вызывая маленький вихрь, разметавший бумаги на столе.
- Папа! Папа! Папочка!
Я удивленно смотрю на Скорпиуса, у которого от возбуждения горят щеки и радостно сверкают глаза. Альбус вбегает следом за ним, прижимая к груди склянку с какой-то маслянисто-серой жидкостью, словно это самая драгоценная вещь на земле.
Малфой резко подскакивает на диване.
- Что случилось?
Ни Скорпиус, ни Альбус никак не могут отдышаться.
- Они создали зелье, которое поможет тети Асти, - чистый голос дочери, создан, чтобы приносить хорошие новости.
Я, все еще не очень веря ушам, приподнимаюсь, откладывая бумаги в сторону.
- Вы уверены?
Скорпиус счастливо кивает.
- Ваши сыновья станут лучшими зельеварами страны, у них несомненные способности к этой науке.
Снейп доволен. Нет! Не просто доволен, он искренне гордится мальчиками. И я могу только притянуть их к себе, чтобы сжать в своих объятьях, пытаясь этим жестом выразить всю силу своей благодарности и любви.
- Пойдемте скорее к ней в больницу! – требует Лили.
Дети быстро убегают наверх, таща за собой улыбающегося Снейпа. И мы снова остаемся одни. Малфой потрясенно смотрит на огонь все еще не в силах взять себя в руки.
- Я подожду тебя в прихожей, Малфой.
Я поворачиваюсь к выходу, не ожидая ответа.
- Ты тоже изменился, - неожиданно признается Малфой.
И мне ничего не остается, кроме как признаться в ответ:
- Просто, я смог поторопить вечность.
Малфой, кажется, понимает…
