Глава 14Несмотря на принятое снотворное зелье, Нарцисса не выспалась совершенно. Проснулась она чуть свет и чувствовала себя такой уставшей, словно и не ложилась. Взглянув на крепко спавшего рядом Люциуса, она украдкой прикоснулась губами к его щеке, тихонько поднялась и вышла из спальни.
Как ни странно, очень хотелось есть, хотя обычно в период волнения у нее пропадал аппетит. Нарцисса направилась в свою комнату и хотела уже позвать Гуфера, но припомнила, что тот обещал закончить к утру, а значит, скорее всего, он сейчас все еще в доме Блэков. Кого из эльфов Гуфер оставил на хозяйство, она не знала, и поэтому пришлось идти на кухню самой.
Домовуху Джей Нарцисса застала за работой. Она была совсем крошечной, но управлялась очень ловко и буквально порхала по кухне, словно птичка, в честь которой ее нарекли*.
– Джей, – Домовуха испуганно вздрогнула, но удержала стопку тарелок, и почтительно пискнув поклонилась. – мистер Малфой еще спит, и я буду завтракать одна у себя в комнате.
Домовуха снова почтительно пискнула и метнулась в сторону кладовки. Когда Нарцисса зашла к себе, поднос с горячим завтраком уже стоял на столике. Позавтракав, Нарцисса привела себя в порядок, оделась, заглянула на мгновение в спальню, чтобы убедиться, что Люциус еще спит, и тихонько вышла из дома.
К бодрящему утреннему кофе добавилась свежесть прохладного утра и Нарцисса оживилась. Немного полюбовавшись утренним пейзажем, она аппарировала на порог дома, в котором выросла.
Нарцисса позвала Гуфера и приказала провести ее к портрету матери. Проходя по знакомым с детства коридорам, Нарцисса не могла не отметить, что эльфы постарались на славу и навели в доме безупречный порядок; было даже жаль снова все зачехлять, но Андромеда ясно дала понять, что в ближайшие годы в доме никто жить не будет.
Тем временем, семенящий рядом Гуфер, жалобно пролепетал:
– Хозяйка, мы отреставрировали портрет, восстановили раму и отнесли его в зал, но узнав, что вы должны прийти, миссис Блэк удалилась. Она прячется от нас по другим портретам и возвращаться не хочет.
Нарцисса только усмехнулась:
– Я разберусь с ней сама. Если вы все закончили, отправляйтесь в мэнор и можете до вечера отдохнуть.
Раскрыв перед хозяйкой двери гостиной, Гуфер почтительно поклонился и тут же исчез. Портрет, точнее холст в раме стоял прямо напротив входа, в том месте, где обычно стояли музыканты, игравшие на балах, которые когда-то любила устраивать Друэлла Блэк. Самой ее, как и сказал Гуфер, не было.
Оглядевшись, Нарцисса с помощью волшебства поставила прямо перед картиной элегантное кресло, из тех, что стояли по периметру гостиной, и, устроившись в нем, довольно строго сказала:
– Мама, я жду.
В ответ послышалось до боли знакомое «пффф» и только.
– Мама, нам надо поговорить.
Никакого эффекта.
– Мама!
– С чего вдруг такая настойчивость, Цисси? – Недовольная Друэлла Блэк появилась и надменно уставилась на дочь. – Сначала забросила, а теперь что-то понадобилось, и ты тут как тут? И пыль протерла, и полотно починила. Смотрите, какая у меня заботливая доченька!
– Это все, что ты мне хочешь сказать?
– Я хотела бы тебе многое сказать, уж поверь, за столько лет накопилось и накипело, но что толку сотрясать воздух! Что тебя привело ко мне, Цисси, что заставило тебя вспомнить о матери?
– Я получила наследство, мама, узнаешь? – говоря это, Нарцисса извлекла из кармана коробочку, вынула брошь, и, положив на ладонь, протянула руку к портрету.
Друэлла Блэк гордо поджала губы и, немного помолчав, совершенно ровным голосом констатировала:
– Стало быть, ты теперь все знаешь. От меня чего хочешь?
– Объяснений.
– Каких объяснений ты ждешь, раз уж ты уже все знаешь?
– Я знаю лишь то, что написано в трех твоих письмах. Но они не дают ответа на вопрос, как тебе удалось все скрыть? Как вышло, что ни один родословный гобелен не выдал тайны? Как ты могла обманывать отца?
– Он тебе не отец, – едко бросила Друэлла Блэк.
– Был им, и очень хорошим. Это он растил меня, а не Эванс, он учил меня, вытирал мне слезы…
– Рассказывал родословные сказки…
Нарцисса вскочила с кресла, но уловив во взгляде матери помесь торжества с горечью, снова села и тихо ответила:
– И их тоже. Как ты могла, мама? Как же ты могла?
Тихий горестный вопрос дочери достиг цели.
– Если ты читала письма, то знаешь, как все вышло, Цисси. Знаешь, что твой отец был достойный человек, хоть и магл, знаешь, что я хотела тебя, что жила во лжи, лишь бы у тебя было все, и никто ни о чем не узнал.
– Но теперь я узнала, мама, и не только я. Ты знаешь, что у Эванса были еще дети и есть внуки?
– Знаю.
– Ты знаешь, кто они?
Друэлла Блэк раздраженно взглянула на дочь:
– Цисси, я волшебный потрет, и я знаю все, что знала твоя мать при жизни, и кое-что из того, что случилось после ее смерти.
Нарцисса смешалась. Когда она думала об этом разговоре, ей казалось, что мама должна бы повиниться, ну или что-то в этом роде, но мать говорила с ней так, словно это она, Нарцисса, виновата и должна оправдываться.
– Как тебе удалось все скрыть? – глухо спросила она.
– Просто очень захотела.
– Мама!
– Хочешь – верь, хочешь не верь, но это чистая правда.
Воцарилась тишина. Мать и дочь молча смотрели друг на друга. Нарцисса заговорила первой:
– Я заглянула в альбом с колдографиями, мама, и нашла твой портрет с этой брошкой. Почему на ней не хватает бриллиантов?
– Ты знаешь легенду о цветущем папоротнике, Цисси?
– Знаю. Хочешь сказать, что брошь волшебная?
– Да. В старых каталогах ее иногда называли «Брошь Мерлина», но на самом деле она сделана позднее, хотя ей все равно уже не одна сотня лет. Имя мастера не сохранилось, но волшебные свойства известны: она исполняет заветное желание хозяина. Одно единственное за всю его жизнь. Как только желание исполняется, один из бриллиантов исчезает.
– Тогда почему, если ей не одна сотня лет, не хватает всего двух?
– Не хватает больше, чем двух, но сколько точно – сказать не могу. Все дело в том, что брошь сама выбирает, какое желание исполнить. По преданию, мастер ее сотворивший, был человеком чрезвычайно добрым и великодушным. Брошь не выполняет злых пожеланий, какими бы сильными они ни были. Возможно, среди наших с тобой предков, Цисси, было не слишком много доброжелателей, – саркастически предположила Друэлла Блэк. – Впрочем, однажды моя мама обмолвилась, что по легенде брошей было изначально две, и стоило исчезнуть бриллианту на одной, как он появлялся на другой, но, как она говорила, за последние двести лет на нашей броши пополнений точно не наблюдалось. Либо это просто легенда, либо вторая брошь потеряна. Ну, или ее владельцы на протяжении веков такие злодеи, что… – портрет замолчал.
– Ты попросила брошь, чтобы папа ничего не узнал?
– Да.
– Но ты говорила, что только одно желание за всю жизнь, а не хватает двух бриллиантов.
– Фрэнк стал отцом, Цисси. Я не говорила ему о свойствах броши, но я знала, как сильно он этого хочет, и была уверена, что брошь исполнит его желание.
– Понятно.
Они снова замолчали. В конце концов, Нарцисса снова нарушила молчание первой:
– Мне нужно идти, мама, нужно подумать, – на мгновение Нарцисса запнулась, но продолжила, – я все еще сержусь на тебя.
– Я не стану оправдываться.
– Я этого и не жду, – устало ответила Нарцисса, поднимаясь с кресла.
Уже в дверях зала она услышала едва различимое: «Прости меня, доченька», – но сил обернуться и что-то сказать у нее не было.
P/S: Я знаю, глава маленькая, но… пусть будет такая, ладно?
Жду тапы на ляпы.
