Глава 13. Утро в подвалеГейлу мучительно не хотелось просыпаться. Боль, которую он испытывал до того, как провалиться в черную яму наркотического сна, вроде бы отступила, но он все равно не решался пошевелиться. Минут тридцать он пролежал на животе неподвижно, прислушиваясь к ощущениям и надеясь, что ему снова удастся заснуть. Но тут он почувствовал, как к его шее прикоснулось что-то мягкое и прохладное и поползло по плечам, потом по спине, опускаясь все ниже и ниже, повторяя следы нанесенных прутом миротворца ран. Больно не было, наоборот, было приятно и немного щекотно. Сон слетел окончательно, уступив место реальности. Гейл тихонько вздохнул и осторожно повернул голову. В следующий момент он удивленно вытаращил глаза, заметив склонившуюся над ним Гермиону, которая протирала кожу на его спине ватным тампоном, смоченным какой-то жидкостью. Ее лицо выражало крайнюю сосредоточенность, но вместе с тем на нем застыла чуть заметная мягкая улыбка. С минуту Гейл завороженно наблюдал за тем, как Гермиона смачивает очередной кусок ватки неведомой ему настойкой и проводит им по тому месту, где еще вчера была глубокая кровоточащая рана. Была?! Гейл осторожно поднял руку и провел ладонью по шее, почувствовав под пальцами шершавый рубец. Боли не было.
Гейл поднял голову и встретился взглядом с улыбающейся Гермионой. Он попытался было что-то сказать, но она быстро прижала палец к губам. Гейл удивленно огляделся по сторонам и понял, что находится в подвале дома Эвердинов, в той самой каморке возле кладовой, в которой они несколько дней назад поселили четверых волшебников и носили им туда еду. Как он здесь оказался? Начиная с третьего удара прутом, все события предыдущего вечера всплывали в голове Гейла какими-то странными отрывками, в основном наполненными невыносимой болью. Он почти не помнил того, что происходило на площади. Сначала он пытался считать наносимые ему удары, но где-то на десятом потерял сознание. Дальше он несколько раз вроде бы приходил в себя, пребывая в каком-то кровавом тумане между сном и явью и моля о том, чтобы вновь потерять сознание. Он чувствовал, как его куда-то несли и вроде бы слышал голоса Китнисс, миссис Эвердин и Хеймитча. А может, это были просто галлюцинации. Боль в те моменты была такой невыносимой, что Гейлу больше всего на свете хотелось погрузиться в спасительное забытье и никогда не просыпаться. Через некоторое время по-настоящему спасительное забытье все-таки пришло, и вот теперь он очнулся здесь, в подвале, и над ним колдует – по-другому и не скажешь! – Гермиона, а он чувствует себя практически здоровым.
Кушетка, на которой лежал Гейл, была отделена от остального помещения трансфигурированной из куска картона ширмой, и видеть, что в тот момент происходило в комнате, не представлялось возможным. Иначе Гейл бы, наверное, сильно удивился количеству народа, находившемуся в тот момент в каморке. Китнисс, Пит и Прим ушли ночевать к себе наверх, а Хеймитч с Мадж остались в подвале. Мадж накануне убежала из дома поздно вечером без ведома родителей. Отца не было, а мать сильно болела и лежала в постели. Мадж не хотелось волновать ее своим внезапным появлением в середине ночи, так что теперь она крепко спала на свободной кровати Гермионы. Последняя предпочла провести ночь у постели пациента. Хеймитч так и заснул в кресле, в котором сидел. Он твердо решил не спускать глаз с «этой выскочки», как он назвал про себя Гермиону. Хеймитч считал, что Гермиона итак болтает слишком много лишнего, за что они все могут в скором времени жестоко поплатиться. А уж ее предложение научить Прим варить зелья привело его чуть ли не в бешенство. В тот момент ему хотелось подбежать к ней, схватить за плечи и хорошенько встряхнуть, и только присутствие самой Прим удержало его от такого поступка. Как она не понимает, что может все испортить одним неверным движением?!
– Доброе утро! – прохрипел Гейл, делая попытку приподняться. – Как я здесь...
Гермиона вновь приложила палец к губам, одновременно делая знак, чтобы он оставался лежать. Ей не хотелось раньше времени будить Хеймитча, чтобы тот опять пытался испепелить ее взглядом за каждое неосторожно произнесенное слово.
– Сколько сейчас времени? – прошептал Гейл. – Я долго был без сознания?
Гермиона отрицательно покачала головой.
– Сейчас около пяти утра, – прошептала она в ответ.
– В это время я уже должен быть на полпути к шахтам, – обеспокоенно произнес Гейл, предпринимая очередную попытку подняться.
Гермиона протестующе подняла руку, заставляя его улечься обратно.
– Тебе нужно лежать, – сказала она. – И я еще не закончила обрабатывать твои раны.
– Но у меня ничего не болит, – удивленно произнес Гейл.
– А об этом никому знать не полагается, – сказала Гермиона. – Наоборот, все должны считать, что ты в полуобморочном состоянии лежишь на втором этаже дома Эвердинов и не в силах даже пошевелиться, не то что идти на работу! К тому же ходят слухи, что с сегодняшнего дня шахты закроют на неопределенное время в наказание жителям.
Гейл издал глухой стон.
– Будет лучше, если ты перевернешься на бок, – произнесла Гермиона, в который раз смачивая ватку целебной настойкой. Гейл с готовностью подчинился, и Гермиона вновь принялась за обработку уже почти затянувшихся ран. Гейл расслабленно прикрыл глаза, откровенно наслаждаясь движением нежных пальчиков Гермионы по своему телу. Никогда он еще не испытывал ничего подобного. Потом Гермиона попросила его перевернуться на спину и принялась за грудь и живот. С этой стороны ран было меньше, и почти все они зажили после вчерашней обработки настойкой. Теперь Гейл мог видеть склонившуюся над ним Гермиону. Он украдкой рассматривал ее, стараясь запомнить каждую черточку. Ее лицо выглядело очень сосредоточенным, если не сказать строгим, губы были плотно сжаты, пышные волосы собраны сзади в тугой пучок, но глаза при этом лучились добротой и заботой. Гейл расплылся в широкой улыбке, и Гермиона неожиданно для самой себя порозовела.
«Сейчас не время, – мысленно одернула она себя. – Сейчас война, а я временно исполняю на этой войне роль врача, и не более того. И Рон... Хотя Рон, кажется, здорово увлекся Мадж», – ночью, когда Хеймитч уже вовсю храпел в кресле, Рон и Мадж еще долго сидели за столом, тихонько беседуя. Рон рассказывал ей какие-то истории из прошлой жизни. А Мадж, похоже, была прекрасно осведомлена и о своем волшебном происхождении, и о некоторых других вещах, о которых простым жителям дистриктов знать не полагалось. Рона она, во всяком случае, слушала с большим интересом. Гермиона тогда лишний раз порадовалась, что Хеймитч их не слышит.
Почувствовав, что мысли начинают куда-то уплывать, Гермиона решительно встряхнула головой, возвращаясь к пациенту.
– Ну вот и все, – четко произнесла она. – Через пару дней от ран ничего не останется, хотя тебе, наверное, придется какое-то время попритворяться больным.
– Как, уже все? – воскликнул Гейл, приподнимаясь на локте. – Ну вот, а мне так нравились ваши нежные руки, доктор! – от этих слов Гермиона вновь заметно покраснела.
Из-за спины послышался характерное хрипловатое покашливание.
– С добрым утром! – громко поздоровался Хеймитч, заглядывая за ширму. Вид у него был довольно хмурый. – Простите, что помешал, но, кажется, нам нужно поговорить, – он поманил ее пальцем.
Гермиона в который раз ответила Хеймитчу сердитым взглядом и нехотя вышла из-за ширмы вслед за ним.
Впрочем, поговорить без свидетелей им уже явно не удавалось – от громкого голоса Хеймитча все в комнате начали просыпаться. Теперь Хеймитч обратил свое недовольство на Мадж, которая сидела на кровати Гермионы, по виду с трудом соображая, что происходит, и как она здесь оказалась. Потом она наткнулась взглядом на сидевшего на соседней кровати Рона, который в тот момент тщетно пытался пригладить растрепанные со сна волосы, и все вспомнила. Так, значит, ей не приснилось – в подвале дома Эвердинов действительно живут четверо волшебников, и она у них ночевала. Мадж автоматически задрала рукав и бросила взгляд на запястье левой руки, где обычно носила часы, но не обнаружила их там. Конечно, она ведь вчера так и убежала из дома в халате и тапочках. Интересно, ее уже хватились?
Мадж растерянно оглядела присутствующих и встретилась взглядом с Хеймитчем, который смотрел на нее со смесью насмешки и тревоги.
– Твои родители в курсе, где ты ночевала? – поинтересовался Хеймитч. Мадж невольно вздрогнула – сколько яда было в интонациях этого старого алкоголика!
– Папы вчера должен был ночевать у Прустов, – тихо ответила она. – А мама болеет и не встает с кровати. А сколько сейчас времени?
– Половина шестого утра, – бросил Хеймитч. – Если поторопишься, может, успеешь до того, как тебя хватятся. А может, наткнешься на парочку миротворцев у своего крыльца.
Мадж несмело оглядела обитателей каморки, задержав взгляд на Роне чуть дольше, чем на других. После этого она махнула всем рукой на прощание и побежала вверх по лестнице. Хеймитч проводил ее тяжелым взглядом.
– Зачем ты так с ней? – сердито спросила Гермиона. – Она, между прочим, принесла нам лекарства!
– Лучше бы не приносила, – прошипел Хеймитч. – Если после этой ночи никто не узнает, что творится в этом подвале, я поверю в чудеса! Дом Андерси со стопроцентной вероятностью прослушивается так же, как этот, и если эта Мадж что-то сболтнет...
– Мадж – не идиотка! – возмущенно воскликнул Рон. Манера Хеймитча начала раздражать и его: это что же, значит, им нужно было оставить человека умирать от жутких ран в страхе того, что миротворцы узнают?
– Будем надеяться, – проворчал Хеймитч. – В противном случае в ближайшее время можно ждать гостей.
В этот момент сверху послышались торопливые шаги. Все разом повернули головы в сторону люка. Гарри, Рон, Гермиона и Джинни почувствовали, как их сердца забились чаще, и как по команде крепко сжали в карманах волшебные палочки. Впрочем, вскоре они поняли, что тревога была напрасной: в подвал спускалась Прим, пришедшая проведать своего пациента.
Прим была весьма удивлена состоянием Гейла. Никогда раньше она не видела, чтобы травмы заживали так быстро, а уж сколько она за свою короткую жизнь повидала раненых!
– Ты же научишь меня готовить это лекарство? – Прим посмотрела на Гермиону умоляющим взглядом.
– Конечно, я же обещала! – заверила ее Гермиона. – Хочешь, прямо сейчас и начнем?
Прим радостно согласилась. Гермиона достала из своих запасов котел, горелку, нож для нарезания ингредиентов, несколько видов засушенных трав и принялась подробно рассказывать Прим, как варится настойка бадьяна. К счастью, это действительно было несложное снадобье, которое смог бы приготовить любой первокурсник, и к тому же, в отличие от многих лекарственных зелий, не требовало для его приготовления использования волшебной палочки.
Хеймитч все это время оставался в подвале и очень внимательно следил за действиями Гермионы и Прим. Сложившаяся ситуация нравилась ему все меньше и меньше. Он утешал себя только тем, что все равно скоро Жатва, и надеялся, что до того времени волшебники не успеют натворить ничего катастрофичного. Но за Гермионой он твердо решил присматривать в оба глаза.
Прим покинула подвал лишь к полудню, сжимая в руках бутылочку со свежесваренной настойкой бадьяна и листок с инструкцией по его приготовлению. За то время, пока они были заняты зельем, Гермиона не раз отметила, что Прим – очень способная ученица, и у нее обязательно получится приготовить лекарство и без посторонней помощи. Проводив изрядно повеселевшую Прим тяжелым взглядом, Хеймитч наконец подошел к Гермионе и посмотрел на нее исподлобья.
– Ты хоть понимаешь, что ты творишь? – зло прошипел он. – Ты понимаешь, что можешь сейчас одним махом все испортить?
– Я всего лишь помогаю людям, – ответила она с вызовом, спокойно выдерживая его взгляд. – В отличие от вас, готовых оставить человека умирать, лишь бы только вам не помешали плести политические интриги!
– Нет, похоже, ты и впрямь не понимаешь, – Хеймитч вздохнул и провел рукой по лбу. – Гермиона, ты живешь в стране, где запрещено даже упоминание о волшебниках! И что ты делаешь? Ты учишь варить зелья юную ведьму, которая даже не подозревает о своей истинной сущности! Твой друг спокойно травит с другой ведьмой волшебные байки из прошлой эры! Да не просто ведьмой, а дочкой представителя власти, с которой мы боремся! Да если Сноу узнает хоть...
– Отлично! – резко перебила его Гермиона. – Замечательно, пусть узнает! Быть может, тогда он захочет встретиться с нами лицом к лицу! И нам не придется ехать на Голодные Игры, рисковать жизнью и плясать под вашу дудку. Я-то прекрасно понимаю, что ты думаешь, Хеймитч Эбернети! Нас четверо – кто-нибудь один да выживет. А вам с Плутархом хватит и одного. Но не на тех напал! Мы всегда держались и будем держаться вместе. И если придется умереть, мы умрем вместе.
В течение минуты в комнате было очень тихо. Хеймитч молчал и внимательно вглядывался в разгневанное личико Гермионы.
– Ты не права, – произнес он наконец твердо и тихо. Гермиона ответила ему холодным взглядом. – Слышишь меня, Гермиона, ты не права! – воскликнул он, беря ее за плечо. – Я вовсе не рассчитываю на то, что кто-то из вас погибнет! Наоборот, я хочу, чтобы вы, все четверо, выбрались, и буду делать все, чтобы это стало реальностью. Мне не нужна власть и не нужны никакие политические интриги. Плутарху нужна, мне – нет. Я действительно хочу попытаться реанимировать вымирающее магическое сообщество, и для этого вы мне нужны все четверо! Мне важна жизнь каждого волшебника, а волшебника, обладающего знаниями особенно! Но для того, чтобы спасти наше будущее, вы должны сейчас действовать по нашему с Плутархом плану. Иначе ничего не получится. Поверь мне, Гермиона, я знаю, о чем говорю!
Гермиона опустила голову.
– Хорошо, – пробормотала она. – Хорошо, я буду делать все, как ты скажешь. Вероятно, ты прав, ведь ты знаешь этот мир лучше, чем мы.
– Ну вот и отлично, – удовлетворенно произнес Хеймитч. – До Жатвы осталось совсем немного, надеюсь, за это время больше не произойдет ничего, что потянет вас спасать всех и вся.
– Кстати, ты что-то решил с отправкой двоих из нас в другие дистрикты? – вспомнила вдруг Гермиона.
– Да, – ответил он. – На следующей неделе мы перевезем Гарри и Джинни в Одиннадцатый дистрикт, в семью, где совсем недавно умерли сводные брат и сестра, похожие на них внешне.
– Как?! – воскликнули хором молчавшие до сей поры Гарри и Джинни. – Ты же говорил, что мы останемся в Двенадцатом?
– Обстоятельства изменились, – коротко бросил Хеймитч. – Сначала я и впрямь думал, что будет безопаснее отправить Гермиону и Рона по разным дистриктам. Но потом понял, что вашу излишне любопытную и знающую все лучше других подружку лучше держать под присмотром, – в голосе Хеймитча прибавилось яда. – Под моим присмотром.
Гермиона скорее по привычке взглянула на Хеймитча с негодованием. В тайне – хотя она боялась признаться в этом даже самой себе – она была рада, что останется в Двенадцатом. Перед глазами все еще стояло мужественное лицо Гейла, так искренне улыбавшегося ей минувшим утром.
