Глава 16. Эссе о СтрахеКонец ноября принёс за собой ветра и снегопады, за каких-то две недели все окрестности Хогвартса укрылись белоснежным пологом. Чтобы волшебники могли беспрепятственно перемещаться по деревне, главные дорожки Хогсмида регулярно чистились, но стоило сойти с главных улиц, как ноги тут же начинали по колено увязать в снегу. Гарри споткнулся и чуть не полетел носом в сугроб. Чертыхнувшись сквозь зубы, он поплотнее укутался в мантию-невидимку и воровато осмотрелся по сторонам, опасаясь, что в этой глуши может оказаться случайный свидетель, заметивший летящую по воздуху ногу или руку, подозрительно отделенную от остального тела. Вокруг не было ни души.
Мальчик выдохнул облачко пара, которое быстро растаяло в воздухе, и обозвал себя идиотом. Если бы здесь кто-то был, то первое, что бросилось бы в глаза, это его глубокие следы в снегу, которые за отсутствием видимого человеческого тела сами по себе выглядели подозрительно. Не говоря уже о том, что бесшумно передвигаться в условиях абсолютной непроходимости Гарри не умел, и будь поблизости хоть один колдун, он давно бы почуял неладное. С другой стороны, это же была волшебная деревня, у них здесь даже собственный дом с привидениями был. Подумаешь, шумный невидимка, оставляющий следы... что в этом такого? А сейчас Поттер готов был прикинуться кем и чем угодно, лишь бы его не нашла эта парочка маньяков, поджидающая где-то в Хогсмиде. Они его даже из школы выкурили. Мальчик остановился и тоскливо вздохнул, глядя в тяжелое бледно-серое небо, грозящее осыпаться на землю очередным снегопадом. А ведь всё так хорошо начиналось...
К величайшему неудовольствию Тома, Гарри решил рассказать всё Гермионе, исключив неприятную подробность о последствиях разрушения магической коры. Во-первых, Поттер не горел желанием снова озвучивать вслух свои грядущие перспективы а во-вторых, рано или поздно Грейнджер бы и так догадалась. Все эти новости гриффиндорка восприняла на удивление сдержано. Гарри даже обрадовался, что у него появился хоть один единомышленник, не пылающий яростью и не мечущийся в панике из угла в угол. Увы, десять секунд спустя Грейнджер впала в другую крайность: вооружившись маггловской ручкой и блокнотом, она с видом профессионального психоаналитика начала клещами вытягивать из Поттера всевозможные сведения о его состоянии, ощущениях до, во время и после стихийных выбросов. Она выспросила у него всё до малейшей детали, вызнала каждую мысль и каждое чувство, которые могли привести к неконтролируемому всплеску магии. Гарри всё ждал, что лучший друг поддержит его недовольство подобной фамильярностью, но оказалось что Том сидит с таким же блокнотом и делает схожие пометки. Заметив его красноречивый взгляд, Арчер лишь вопросительно поднял брови:
— Что?
— Я вам что, подопытная морская свинка?! — воскликнул Гарри.
— Мне больше нравится термин «объект изучения», — флегматично известил его Том.
— Я не собираюсь перед вами исповедоваться! — надулся в ответ Поттер, злобно зыркнув на Гермиону: — И отвечать на вопросы не собираюсь.
— Но если мы не выясним причину и следствие, то мы не поймем, как избегать твоих выбросов в дальнейшем, — совершенно спокойно объяснила та.
— Ты меня не слушала? — рассерженно поинтересовался слизеринец. — Я же сказал — это нельзя остановить!
— Нет, Гарри, — улыбнулась девочка, — ты сказал, что никто не знает, как это остановить.
— А это ещё не значит, что способов нет, — закончил её мысль Том, и парочка обменялась сдержано-уважительными взглядами.
Тогда Поттер с ужасом для себя осознал, что его предали. Он даже не понял, почему лучший друг так быстро принял сторону Грейнджер в вопросах его здоровья и совершенно спокойно воспринимал все её предложения и требования. Даже изредка соглашался с ней, хотя и не мог удержаться от язвительных комментариев в её адрес. Утверждать, что они поладили, Гарри не мог, скорее оба вынужденно терпели друг друга ради него, только вот отчего-то вся эта ситуация Поттеру не нравилась. Он и сам уже не понимал, за каким дьяволом он хотел их подружить. Объединившись, Том и Гермиона совершенно не давали ему прохода, постоянно наблюдали за его состоянием, выдвигали дикие теории (одну кошмарнее другой) и не реже трех раз в день интересовались его самочувствием. Это... утомляло. Гарри не покидало ощущение, что он загремел в психушку и его повсюду преследуют санитары, с дурацкими вопросами вроде: «И как вы себя при этом почувствовали? Вы хотите поговорить об этом? О чём вы думали в этот момент?»
Вся ситуация в целом смахивала на совершеннейший абсурд, но когда Гарри попытался обсудить это с Арчером, тот сказал, что для решения проблемы, нужно знать о ней всё возможное, так что «потерпи, Гарри, ничего с тобой не случится, если ты ещё пару недель побудешь под наблюдением». Присутствие Гермионы Том, конечно, выносил с трудом, но ему была интересна её точка зрения на ситуацию. Изучая стихийные выбросы Поттера, Арчер больше внимания уделял медицинской составляющей, тогда как Грейнджер посвятила своё исследование эмоциональной стороне вопроса, и вместе они организовали неплохой научный дуэт, в котором Гарри выступал основным связующим звеном и подопытной крысой одновременно. Но хуже всего было даже не это, а то, что они постоянно препирались друг с другом по малейшему поводу и, разругавшись в пух и прах, общались исключительно через него примерно следующим образом:
— Гарри, скажи этой недалекой особе, что её с такими скудоумными теориями ни в один приличный университет не примут.
— Гарри, передай своему другу-кретину, что ему нужно купить попугая, тогда у него появится хоть один собеседник, который станет выслушивать всю ту самодовольную чепуху, которую он может сутками транслировать в окружающее пространство.
— Скажи ей, что попугай и то более достойная компания, чем эта жалкая пародия на интеллектуалку.
— От пародии слышу!
— Ой, как странно, мне почудилось, будто что-то назойливое жужжит возле уха...
— О, я и не знала, что у Томаса Великого проблемы со слухом...
— Увянь, Гнездовье Куропаток!
— Иди поцелуй зеркало, самовлюбленный недоумок !
— Да заткнитесь же вы оба!!!!
И это, наверное, было бы смешно, если бы Поттер не оказался непосредственным участником всего происходящего. Сегодня должен был состояться поход в Хогсмид, и Гарри ждал этого дня, как никогда прежде, в надежде, что «голубки», наконец, оставят его в покое, уединятся и будут отрывать друг другу головы где-нибудь в удаленном уголке волшебной деревни.
Увы. Гермиона захотела сходить в местный книжный магазин, чтобы взглянуть, нет ли там подходящих книг по их вопросу, а Том захотел проконтролировать процесс, потому что:
— Зная твою неспособность адекватно анализировать литературу, Грейнджер, я бы не рискнул отправить тебя одну даже за раскрасками.
— Сказал человек, у которого не хватило терпения дочитать даже школьный учебник по целительству.
— А на кой чёрт он мне сдался? Это ты у нас пожирательница макулатуры.
— Ограниченный сноб!
— Книжная моль...
В общем, Гарри сбежал. Малодушно, трусливо и очень-очень тихо. Взял мантию-невидимку, выбрался из школы и вот уже час шарахался по кустам, не зная, куда податься. В Хогвартсе Том найдет его в мановение ока, так как он присвоил себе карту-мародеров, а в Хогсмиде бродила куча учеников и профессоров, и все они знали, что Гарри Поттеру не разрешено ходить в волшебную деревню.
«По крайней мере, я могу побыть один», — утешал себя подросток, стуча зубами от холода и упрямо шагая вперед. За последние пару недель определения «Тишина» и «Уединение» приобрели для Гарри практически сакральный смысл. Только вот погода никак не располагала к благодушному миросозерцанию наедине с самим собой. Поразмыслив немного, слизеринец решил, что сейчас единственное место, где он сможет укрыться, как от холода, так и от людей, это Визжащая Хижина. Конечно, это было не Бог весть какое убежище, особенно учитывая устрашающую репутацию этого места, но сейчас Поттер готов был даже разделить общество бешеных привидений, лишь бы не попадаться на глаза одержимому дуэту.
Добираться до заброшенного домика окольными путями было сложновато, к тому же мальчик так замерз, что уже почти ничего не замечал на своём пути, поэтому, когда он на полном ходу споткнулся обо что-то большое и чёрное, то даже толком не успел среагировать и закончил своё путешествие в сугробе. Рядом что-то зафыркало и зашевелилось, заставив мальчика подскочить и резко обернуться:
— Нокс! — Гарри и сам не понял, чего было больше в его интонациях: удивления или радости. Пёс был той самой компанией, которой так не хватало слизеринцу — молчаливый и участливый одновременно. — Что ты здесь делаешь?
Пёс гавкнул, склонив голову набок. Поттер сообразил, что он до сих пор наполовину скрыт под мантией-невидимкой и бедное животное сейчас недоуменно созерцает его торчащие из снега ноги. Подросток поспешно снял волшебную мантию и широко улыбнулся.
— Привет, приятель, — он погладил пса по голове, и тот бешено завилял хвостом, — а я тут шел к Визжащей Хижине. Пойдешь со мной?
Зверь залаял и вскочил на все четыре лапы, словно готов был следовать за мальчиком хоть на край Вселенной. Гарри тоже поднялся на ноги, кое-как стряхнул снег и снова на всякий случай завернулся в мантию-невидимку. Нокс нетерпеливо топтался рядом, и когда мальчик, наконец, собрался идти дальше, убедившись, что мантия полностью скрывает его от окружающих, произошло нечто странное — пес подался вперед и, осторожно ухватив его за край мантии, потянул за собой. Гарри застыл на месте, пораженно глядя на своего четвероногого приятеля. Нокс был куда умнее любой обычной собаки, мальчик прекрасно осознавал это. Но чтобы ухватиться зубами за эту мантию он должен был
понимать, что она материальна, хоть и невидимая. Собака не способна была на такой ход мыслей. Это слишком сложно для животного. Мальчик, словно завороженный, медленно двинулся вперед, и пёс, отпустив его мантию, зашагал рядом с ним, поглядывая на следы в снегу, которые оставлял подросток.
«То есть, — размышлял Гарри, — он знает, что я невидим и понимает, что вычислить моё место нахождения можно только по следам на снегу. Но собака не способна так мыслить. Даже такая собака».
Да. Но человек разобрался бы что к чему очень быстро. Поттер краем глаза следил за псом. Тот пробирался через сугробы и почти целиком увязал в снегу, что выглядело бы довольно комично, если бы зверь то и дело не озирался по сторонам, словно за ними могли следить. В голову Поттера лезли мысли об анимагах, но мальчик никак не мог взять в толк,
зачем кому-то столько времени притворяться собакой? Если он хотел навредить, то почему так долго ждал? А если нет, то... какой во всем этом смысл?
Слизеринец вздохнул и покачал головой. Нет. Нокс не может быть анимагом. Иначе он бы уже давно раскрыл мальчику свою истинную сущность и свои намерения, какими бы они ни были. Гарри поспешил вперед, не желая больше думать об этом.
* * *
Гермиона обхватила себя руками за плечи и зябко поежилась, озираясь по сторонам. Томас Арчер рядом с ней в третий раз за последние пятнадцать минут взглянул на часы, закрепленные над книжной лавкой, и удовлетворенно хмыкнул. Они с Гарри договорились встретиться ровно в час на этом самом месте, но прошло уже двадцать минут, а лучший друг так и не появился. Том следил за Поттером по карте мародёров и знал, что тот покинул Хогвартс почти час назад, и если он до сих пор не появился, это могло означать только одно...
— Гарри опаздывает, — обеспокоенный голос Гермионы прервал ход мыслей слизеринца в тот момент, когда он заключил, что можно больше не ждать.
— Спасибо за столь очевидное замечание, Грейнджер, — ехидно поблагодарил её мальчик, — а то я сам не заметил.
Он развернулся на каблуках и неторопливо побрел вдоль улицы в сторону "Трёх Метел". Гермиона, мгновение помедлив, поспешила за ним.
— Разве тебя это не волнует? — спросила она.
— Почему это должно меня волновать? — Том на неё даже не взглянул.
— Но с ним могло что-то случиться!
Арчер усмехнулся:
— Расслабься, Грейнджер, он просто нас избегает.
Девочка растеряно моргнула.
— Что? Но почему?
Арчер уничижительно глянул на неё:
— И ты после этого все ещё считаешь себя умной? — с ноткой жалости уточнил он. — Это же очевидно!
— Не для меня...
Пару мгновений Том размышлял — не стоит ли оставить бедняжку в счастливом неведении, и все-таки решил пояснить:
— Если ты не заметила, — нравоучительным тоном заговорил слизеринец, — Гарри с самого начала года предпринимал ряд попыток подружить нас, — он скривился при одной этой мысли. — Все его "тайные" намерения, конечно, были шиты белыми нитками, но я особенно не беспокоился, к тому же он все никак не мог найти подходящую возможность. И тут у него, наконец, появился шанс объединить тебя и меня общей проблемой, что он и сделал, ожидая, что это сведет на "нет" все конфликты.
— Ты хочешь сказать, что он рассказал мне о своей... хм... болезни только чтобы мы с тобой работали сообща? — с сомнением проговорила девочка.
Том покосился на неё:
— А зачем ещё ему вмешивать тебя в наши с ним дела? — язвительно полюбопытствовал он, заслужив обиженный взгляд от гриффиндорки. — Мне оставалось только подыграть ему, а потом осторожно расписать эту пьесу по своим нотам, чтобы Гарри пожалел о том дне, когда ему в голову пришла эта абсурдная идея. Я знал, что наши ссоры однажды доведут его до белого каления, и он начнет нас всячески игнорировать. Считай, дело сделано, дальше Гарри сам будет прикладывать максимум усилий, чтобы мы с тобой находились как можно дальше друг от друга. Конец истории, — Том победно усмехнулся: — Я гений!
— Ты не гений, ты идиот, — известила его Гермиона, — когда Гарри узнает, что ты врал ему, он будет вне себя от злости. Ты же знаешь, что для него это больная тема.
— Мерлин, какие же вы, гриффиндорцы, все-таки узколобые, — простонал Том, — Грейнджер, вот скажи, у тебя в словаре присутствуют ещё какие-нибудь определения, кроме однобоких понятий: «добро — зло», «черное — белое», «врать — не врать»?
— Какие, например? — запальчиво поинтересовалась девочка. — Манипулировать? Хитрить? Вводить в заблуждение? Умалчивать? Скрывать? Арчер, ложь останется ложью, как бы ты её ни назвал.
— Очень возвышено, Грейнджер, — ехидно отозвался слизеринец. — Почти Шекспир. Пиши мемуары об этом.
Он ускорил шаг, намереваясь от неё отделаться, но гриффиндорская отличница пристала к нему, как пиявка.
— Постой-ка, — она вновь нагнала его, — но если все это было лишь игрой, то все твои комментарии в мой адрес и все твое невыносимое поведение — тоже игра?
Том задумался на мгновение:
— Ну да, — он пожал плечами, — хотя это и не отменяет того факта, что я считаю тебя занудной зубрилой.
Гермиона беззлобно фыркнула:
— Ну, я-то вообще ни слова фальши не сказала, так что здесь мы в расчёте, Арчер.
Некоторое время оба шли в молчании, каждый думая о своём. Том, к примеру, гадал, какого дьявола она за ним тащится.
— Скажи, — вдруг заговорила девочка, — а когда ты говорил Гарри, что я права, ты тоже врал?
Том покосился на неё. Гриффиндорка рассматривала его с искренним любопытством, а он и не знал, что сказать, потому что ложь будет слишком очевидной, а правда — слишком унизительной. Мальчик выбрал третий вариант:
— Иногда мне просто было лень с тобой спорить.
— О, ясно, — она чуть улыбнулась, и Арчер понял, что с милыми беседами пора завязывать.
— Грейнджер, — он остановился и повернулся к ней, — ты что, заблудилась?
— Нет, — она удивленно взглянула на него.
— Тогда объясни мне, почему мы до сих пор идем по одной улице в одну сторону? — ехидно осведомился он.
Девочка бросила на него веселый взгляд:
— Наверное, потому что нам с тобой по пути? — шутливо предположила она.
— Да, конечно, — он презрительно взглянул на неё и торопливо зашагал вперед.
— А ещё, потому что мы с тобой разговаривали, — она не пожелала отставать от него, — как культурные люди, что случается крайне редко.
— Вообще не случается.
— И мне показалось, что это весьма интересный опыт...
— Тебе показалось...
— К тому же, я до сих пор пытаюсь понять твой странный образ мыслей...
— Даже не пытайся...
— И если не обращать внимания на твоё ворчание, то ты кажешься довольно м-м-м-м-м...
— Милым?
— Сносным.
— О...
— Так тебе интересно?
— Продолжай-продолжай, я все равно тебя не слушаю.
Гермиона с улыбкой посмотрела на него:
— Том, ты же можешь быть хорошим собеседником, если хочешь.
— С каких это пор я стал для тебя "Томом"? — едко поинтересовался слизеринец.
— Ну, это же твоё имя, — напомнила девочка, — почему я не могу так тебя называть?
— Да называй ты меня, как хочешь, — отмахнулся он, с удивлением отмечая, что её назойливое стрекотание его даже не бесит.
— Ты тоже можешь называть меня по имени...
— Нет. Спасибо.
— Брось, Том, мы же можем нормально общаться...
Он резко остановился, и круто развернувшись на каблуках, оказался лицом к лицу с Гермионой, обратив на неё ледяной взгляд:
— Можем, — вкрадчиво согласился он. — Только зачем? Грейнджер, вбей ты уже в свою идиотскую голову, что я не собираюсь с тобой ни дружить, ни "нормально общаться", — передразнил её последние слова Том. — Я не хочу быть с тобой милым. И не намерен продолжать этот бессмысленный разговор. Мне вообще плевать на тебя. Иди уже отсюда куда-нибудь и оставь меня в покое!
Не дожидаясь ответа, он отвернулся от неё и направился в совершенно противоположную сторону, желая оказаться от неё как можно дальше и больше никогда с ней не разговаривать. Как же она раздражала его!
"Эта заносчивая, настырная, назойливая, шумная девчонка! — злился Арчер. — Какого дьявола она решила, что может вот так просто подходить ко мне и вести милую беседу? С чего вдруг она стала такой доброжелательной?" — он подавил желание обернуться и проверить, не идет ли она следом. "Глупая, надоедливая выскочка! — думал он, — если я её терплю, это ещё не значит, что мне есть до неё дело!"
Первые несколько минут Арчер просто шел вперед, перебирая в голове подходящие случаю ругательства, потом это занятие ему наскучило, и он начал обращать внимание на окружающий мир, сообразив, что движется в сторону Визжащей Хижины, а волшебная деревушка осталась у него за спиной. Том с сожалением успел подумать, что так и не купил сливочного пива, о котором мечтал с самого утра, когда его взгляд наткнулся на крупного черного пса. Зверь весело носился по поляне чуть поодаль, а в это время нечто невидимое посыпало его снегом. Том в своей жизни знал только одно "невидимое" создание, которое станет играть в снежки с первой же подвернувшейся на его пути собакой. И этому самому созданию даже не пришло в голову, что кто-нибудь посторонний может заметить весь этот цирк со стороны. Арчер огляделся, но, к счастью, вокруг никого постороннего не наблюдалось. Помедлив, мальчик зашагал в сторону наибольшего скопления следов на снегу, напустив на себя очень мрачный вид.
— Ты бы хоть из вежливости притворился, что собирался прийти, Гарри, — саркастично заметил он.
Его слова прозвучали словно заклинание — смех и веселый лай мгновенно стихли, и огромный чёрный зверь скрылся в ближайших зарослях с такой скоростью, словно за ним на всех парах гнался Хогвартс-Экспресс. В мановении ока на поляне остался только невидимый Поттер, который бессмысленно топтался на одном месте под волшебной мантией, сопел и, скорее всего, пытался соорудить на лице виноватое выражение. Том скрестил руки на груди и склонил голову к плечу:
— Так и будешь делать вид, что тебя здесь нет? — поинтересовался он, Гарри нехотя стащил мантию-невидимку и, наконец, предстал перед другом во плоти: раскрасневшийся, довольный и ни секунды не раскаивающийся.
— Привет, а что ты тут делаешь?
— Глупее вопроса ты придумать не смог? — Арчер закатил глаза. — Вопрос в том, что ты здесь делаешь?
— Ну, — Гарри почесал затылок, — я вроде как шел к вам с Гермионой... — он огляделся. — А где она, кстати?
— Почем мне знать, — друг поморщился, — не отходи от темы.
— А... ну да... — Поттер возвел глаза к небу, мучительно долго вспоминая то оправдание, которое он придумывал минуту назад: — В общем, я шел, шел, шел... и... эм... шел...
— Интригующе, — Том иронично глянул на него, — и что же случилось потом?
— Э-э-э... я встретил Нокса и... эм... отвлекся. Да. Так всё и было.
— Исчерпывающее пояснение, — ехидно прокомментировал Том, — а кто у нас Нокс?
— Ну... собака...
— Гарри, — Арчер смотрел на него со смесью досады и веселья, — ты что, теперь даёшь имена всем бездомным дворнягам, которых встречаешь?
— Ну... не совсем, — Поттер отвел взгляд и принялся расковыривать носком ботинка притоптанный ранее снег, — я, как бы, не сегодня его нашел.
— О? — Том надеялся, что не выглядит при этом слишком удивленным. — То есть, ты где-то подобрал собаку и каким-то образом умудрился скрыть это от меня?
— Э-э-э... да?
— Гарри...
— Ладно-ладно! — Поттер поднял руки, словно сдаваясь. — Я просто не смог его оставить! Помнишь, я встретил пса в Литтл Уингинге? — Том, помедлив, кивнул. — Так вот это он! — мальчик чуть ли не подпрыгнул от восторга.
— ТЫ ПРИТАЩИЛ С СОБОЙ В ХОГВАРТС СОБАКУ???
— Да нет же! Он сам нашел дорогу! Я просто однажды встретил его у Запретного Леса.
Повисло преисполненное скептицизмом молчание.
— Ты сейчас хочешь мне сказать, что какая-то дворняга вот так просто притащилась сюда аж из самого Сюррея, и ты просто "однажды встретил его у Запретного Леса"? — опасно сощурившись, уточнил Арчер.
— Да...
— ГАРРИ! — Том понял, что снова сорвался на крик и прочистил горло, с минуту прожигая лучшего друга убийственным взглядом. — Тебе хоть раз пришло в голову, что это странно?
— Да, — кивнул зеленоглазый слизеринец.
— Так и?..
— Да всё в порядке, он не опасный, — Поттер беспечно улыбнулся, Том подавил желание снова на него наорать.
— О, чудно! — взяв себя в руки, пропел он. — Давай-ка посмотрим, правильно ли я тебя понял. Ты случайно наткнулся на бездомную собаку в Сюррее, потом она исчезла, а потом объявилась в Запретном Лесу на территории волшебного замка в Шотландии. Замка, который скрыт от всех и вся. Замка, место расположения которого не отмечено ни на одной карте, — Арчер выдержал долгую паузу, давая другу возможность в красках осмыслить сказанное. — И теперь ты тут жизнерадостно журчишь, что всё в порядке? — под конец этой речи голос Тома упал до ядовитого шипения. — Гарри, ты в своём уме?!
— Я тоже сначала подумал, что это невозможно, но потом понял, что пес, скорее всего волшебный и...
-...и тебя это совершенно не обеспокоило, — желчно закончил за него Том.
— Ну, он же не сделал мне ничего плохого! — оправдываясь, воскликнул Поттер. — Если бы он хотел мне навредить, то сделал бы это ещё в сентябре...
— В сен... — Арчер задохнулся от возмущения. — И ты молчал столько времени?!
— Я знал, что ты не поймешь...
— Не пойму чего? Что ты идиот? Это мне и так хорошо известно, спасибо. Что ещё я должен был понять?
— Не знаю, как объяснить, — Гарри вздохнул, — но... этот пёс, он... кажется мне знакомым... как будто я уже видел его раньше!
— Конечно, видел! — раздраженно рявкнул Том. — Такие же бездомные собаки толпами шляются по пригороду Лондона и клянчат еду. В его внешнем виде нет ничего особенного! Хочешь завести собаку, пожалуйста! Только сделай одолжение, выбери любую другую, от которой ничего опаснее идиотского лая и обильного слюноотделения можно не ожидать!
— Мне не нужна "любая" собака! Нокс особенный.
— Да, безусловно, — ядовито процедил Арчер, — только ты перепутал определения, Гарри. Не "особенный", а "подозрительный", — он помолчал, изучая спокойное лицо друга. — Тебе вообще приходило в голову, что это может быть анимаг?
— Ну да...
— И как? — апатично поинтересовался Том. — Не впечатлило?
— Я просто подумал, что ни у одного нормального волшебника не хватит терпения так долго притворяться обычным псом, — ответил Поттер. — Будь это враг под личиной собаки, он бы уже давно что-нибудь сделал. А если он ничего дурного не планирует, то зачем тогда весь этот маскарад?
Том глубоко вдохнул и медленно выдохнул. В словах Гарри прослеживался намёк на здравый смысл, но вся ситуация в целом слишком злила и настораживала его, чтобы Арчер мог сейчас согласиться с суждениями лучшего друга. Только вот какой смысл продолжать этот спор, если Поттер как обычно уперся, как баран, и ничего не желает слушать?
— И что ты планируешь делать с этой псиной, когда настанет время возвращаться в Лондон? — помедлив, спросил он, Гарри вздохнул.
— Не знаю. Но я не хочу бросать его здесь одного...
— Гарри, он как-то выживал без тебя, — намекнул Том, — выживет и потом. Оставь его.
— Не могу, — мальчик запустил пальцы в волосы, — он... мой друг...
Арчер взглянул на него, как на умалишенного, но комментировать данное заявление не стал. Гарри, как обычно, был в своём репертуаре.
— Потому что не нужно давать имя первой встречной дворняге, — сварливо бросил он, отворачиваясь, чтобы уйти, — привязываешься.
— Ты обиделся? — Гарри заторопился следом.
— Я что, дурак на каждую твою глупость обижаться? — фыркнул Арчер. — Я уже привык, что у тебя не все дома.
— Да брось, Том! — Поттер примирительно хлопнул его по плечу, — В следующий раз ты можешь поиграть с Ноксом вместе со мной, он классный!
— Вот ещё, — забурчал в ответ лучший друг, — можно подумать мне нечем больше заняться, кроме как возиться с глупой, вонючей, слюнявой псиной...терпеть не могу собак.
Гарри в ответ только рассмеялся, скрываясь под мантией-невидимкой:
— Есть вообще в этом мире животные, которые бы тебе нравились? — поинтересовался он.
— Конечно, есть, — Том злорадно ухмыльнулся, — но они должны быть хорошо приготовлены.
Он не видел лица Поттера, но был уверен, что тот разглядывает его с осуждением.
— Знаешь, Том, — осторожно произнёс он, — иногда я даже не понимаю, шутишь ты или говоришь серьёзно...
* * *
Гарри медленно тащился по пустынному коридору Хогвартса, хмуро глядя себе под ноги. Сегодня у него впервые получился хоть какой-то намек на Патронуса. Правда, слизеринец особого энтузиазма по этому поводу не испытывал. За целый месяц можно было бы добиться больших результатов, чем жалкий и слабый, больше похожий на бледное облачко, призрак. Впрочем, на боггарта, которого Люпин использовал в качестве замены дементору, подействовал даже такой Патронус.
Профессор был очень доволен, и на ворчание Поттера ответил, что это впечатляющий успех, и не каждый ученик его возраста способен сотворить даже такого Патронуса. Гарри на это только фыркнул. Посмотрел бы он на любого другого ученика его возраста в условиях сложившейся ситуации... тут не только Патронуса, тут Аваду можно за неделю выучить.
Гарри остановился у окна и уставился на заснеженный Запретный Лес. Где-то там, между деревьями, словно безмолвные тени, бродили стражи Азкабана. Конечно, мальчик не мог видеть их из окна, но представлял весьма ярко и каждый раз пытался вообразить, сможет ли он применить выученное заклинание на настоящем дементоре, учитывая, что каждый раз в присутствии этих тварей его магия выходила из под контроля. Поттер вздохнул, как только его размышления дошли до этой точки. Прошло столько времени, а они так и не нашли решения сложившейся проблемы. Ни в одной книге не говорилось о том, как восстановить разрушающуюся магическую кору. Гарри старался не показывать вида, но он постепенно начал терять веру в то, что у него есть хоть какой-то шанс излечиться. Возможно, у него действительно был только один выход — блокировать свою магию и провести остаток жизни в качестве сквиба. Или умереть. Гарри болезненно поморщился. Ни один из этих вариантов его не вдохновлял. Он видел взгляд Тома, когда тот снова и снова просматривал книги по целительству. В глазах лучшего друга горела одержимость найти решение, найти какой-то выход, и одновременно Гарри видел в них медленно зарождающийся страх. Страх, что этого выхода нет. Поттер знал, что Арчер ни за что не признает поражения, но рано или поздно он вынужден будет остановиться. Как остановилась Гермиона, когда несколько дней назад осторожно предположила, что им, возможно, нужна помощь профессионального колдомедика. Том, конечно, взбесился и предложил ей катиться подальше со своим мнением, а Гарри промолчал, не зная, что ответить. Он и сам всё чаще думал о том же, но к мадам Помфри он не собирался обращаться, даже если окажется при смерти, а других целителей поблизости не было.
Внезапно его изумрудные глаза распахнулись в полном изумлении, когда мальчик осознал нечто ошеломляюще очевидное. То, что постоянно было у него перед глазами. Гарри застыл, пораженный собственной глупостью.
— Господи, какой же я идиот, — прошептал он, стукнувшись лбом о холодное стекло.
Том, Гермиона и он сам почти месяц блуждали по кругу. Они перечитали море книг, облазили вдоль и поперек всю библиотеку, изучали проблему со всех сторон, но снова и снова натыкались на непреодолимое препятствие, имя которому было "отсутствие опыта". И всё это время Поттер отчаянно не хотел связываться с клиникой святого Мунго. Не хотел думать о ней и не хотел ехать туда, опасаясь, что это окончательно уверит его в том, что он какой-то калека. Но, так или иначе, Снейп был прав, когда настаивал на том, что без знаний профессионального целителя они ничего не смогут сделать. Только когда профессор говорил о целителе, он имел в виду мадам Помфри, и когда Гарри размышлял о целителе, он тоже всегда вспоминал только о ней. Все они совершенно забыли, что помимо школьной медсестры в Хогвартсе был ещё один дипломированный медик. Нестандартно мыслящий, умный и опытный целитель, уроки которого Гарри посещал с самого начала года и о котором за все это время ни разу не подумал.
— Я идиот, — уверенно повторил Поттер и торопливо зашагал в сторону лестницы, ведущей на второй этаж.
К тому моменту, как мальчик, собираясь постучать, остановился возле кабинета, где проходили занятия по целительству, у него в голове созрел прекрасный план действий, и слизеринцу только оставалось посмотреть, что из этого получится. Получив разрешение войти, Гарри вдохнул поглубже и толкнул дверь:
— Добрый день, профессор! — звонко поздоровался он.
Мужчина, сидящий за своим рабочим столом, отложил в сторону бумаги, которые изучал до этого и вопросительно поднял брови:
— Мистер Поттер? — удивленным он не казался. Сказать по правде, он даже заинтересованным не выглядел, но для Клауса Айскальта полное отсутствие внешних эмоциональных проявлений было нормальным состоянием. — У вас разве назначена у меня отработка?
Он мельком глянул в журнал со своим расписанием, удостоверяясь, что Гарри действительно не должен был сегодня к нему приходить, после чего опять обратил льдисто-голубые глаза на слизеринца.
— Я хотел бы с вами... хм... проконсультироваться, сэр, — подросток остановился напротив его стола и вдруг смутился, — если вы, не заняты...
— Я постоянно чем-то занят, мистер Поттер, — индифферентно ответил профессор, — но это не значит, что я не могу совмещать несколько дел одновременно.
— О, но я не хотел отвлекать вас, сэр, — поспешно затараторил Гарри, — я мог бы зайти в другой раз...
— Что вы хотели, мистер Поттер? — перебил его Айскальт, сцепив руки замком, выглядел он при этом так, словно готов просидеть так хоть целый вечер, если это потребуется.
— О! Хм... Да! — Гарри приказал себе немедленно собраться с мыслями. — Как я говорил, я хотел бы проконсультироваться с вами.
— Вы не здоровы? — профессор окинул мальчика цепким взглядом профессионального целителя.
— Нет! — тут же воскликнул подросток. — Я просто пишу эссе!
— На тему?
Гарри вдруг подумалось, что Снейп бы уже вовсю читал ему лекцию о "тупоумных детях неспособных внятно сформулировать вопрос", Айскальт, напротив, даже не пошевелился. Мальчик вдруг ощутил острую тоску по их разговорам со Слизеринским деканом, но быстро выбросил из головы все эти мысли. Снейп наврал ему, не стоило жалеть о том, что он вычеркнул этого человека из своего коротенького списка доверенных лиц.
Тут он сообразил, что от него всё ещё ждут ответа.
— Я читал кое-какие книжки об истории целительства и всё такое, и меня очень заинтересовало, как устроена наша магия, — Гарри сделал паузу, ожидая комментариев, но профессор молчал, и мальчик продолжил развивать мысль: — Вы говорили нам, что волшебство рождается из магического ядра, а потом я узнал, для чего необходима магическая кора и что это вообще такое. Везде написано, что кора разделяет тело магическое и тело физическое. Ещё я прочитал, что она в каком-то роде усмиряет дикую магию. Только я никак не могу понять, почему наша магия изначально дикая? И зачем отделять её от физического тела. Точнее, я понимаю зачем. Я не понимаю почему. Что случится, если магическая кора, например... разрушится?
Айскальт некоторое время молчал, всё так же невыразительно глядя на своего ученика, Поттер даже на секунду испугался, что его выгонят, но тут профессор все-таки заговорил:
— Магическую кору разрушить невозможно, мистер Поттер, — неторопливо сказал он, словно они были на лекции. — Но, если бы это произошло со взрослым, полностью вступившим в магическую силу волшебником, то он бы погиб.
— О, — Гарри задумался, — а если не с взрослым?
— С детьми всё иначе, — целитель внимательно рассматривал Поттера, оценивая его реакцию, — дети склонны к стихийным выбросам, к тому же известно, что до одиннадцати лет у детей магическая кора настолько тонкая, что практически не отделяет магию от физического тела.
— Но почему же детям их магия не вредит? — недоуменно спросил мальчик.
— О строении магического тела известно немного, — помедлив, ответил профессор, — полагаю, по причине того, что чистая магическая энергия слишком непостоянная единица, чтобы кто-то мог её изучить или измерить. Учёные просто пришли к заключению, что пока волшебник крайне юн, его магия не вредит ему. Сознание детей гибкое и куда лучше адаптируется под воздействием магии.
— Сознание? — Гарри склонил голову к плечу, — разве магия влияет на волшебника не на физическом уровне?
— Впоследствии да. Но изначально магия напрямую связана с нашим сознанием и чувствами. Именно поэтому у детей так часто случаются стихийные выбросы под влиянием сильных эмоций, и именно поэтому дети так легко используют беспалочковую магию, даже не зная самих основ колдовства.
Поттер помолчал.
— Я все равно не понимаю назначения магической коры, — признался он.
Профессор смерил его задумчивым взглядом и вдруг уголки его губ дрогнули в еле заметной усмешке.
— Если вы читали книги по истории целительства, то вероятно обратили внимание, что до семнадцатого века такого понятия как "магическая кора" вообще не было.
— Да, — мальчик кивнул, — я подумал, что волшебники открыли существование этой особенности нашего... хм... организма позже.
— Да, — целитель саркастически хмыкнул, — волшебники тоже так подумали, — слизеринец непонимающе нахмурился. — Я предполагаю, мистер Поттер, что до семнадцатого века магической коры не существовало в принципе.
— Что?! Но... как такое возможно, сэр? — поразился мальчик, такая версия не приходила ему в голову.
— Попробуйте мыслить шире, мистер Поттер, — спокойно предложил Айскальт, — в семнадцатом веке в книгах и руководствах волшебства впервые зазвучало не только понятие магической коры. Но и определение "волшебная палочка".
— Я встречал упоминания о волшебных палочках и раньше, — заспорил Гарри, — намного раньше.
— Упоминания — да. Постоянное использование термина — нет.
— Что вы хотите...
— Я хочу сказать, что до этого волшебные палочки использовали как
дополнительный вспомогательный инструмент, а не постоянный, как неотъемлемый элемент волшебной практики. Они облегчали использование заклинаний, упрощали некоторые обряды, даже Мерлин изредка прибегал к использованию магического посоха, для совершения сложных обрядов. Поймите одну вещь, мистер Поттер, волшебная палочка это лишь проводник магии, а не её источник. Раньше колдуны понимали, что нельзя полностью полагаться на волшебную палочку, так как оставшись без нее, они будут совершенно беззащитны, — Айскальт сделал паузу, давая подростку переварить новые сведения, после чего снова заговорил: — А теперь давайте на минуту представим, мистер Поттер, что вы всю жизнь, как и ваши предки до вас, бегали на двух ногах, — в ледяных глазах на мгновение мелькнуло веселье, когда он заметил растерянное выражение на лице слизеринца. — И однажды вы вдруг поняли, что если сесть в... предположим, маггловское инвалидное кресло, то вы будете затрачивать куда меньше сил на передвижения, даже если это не слишком удобно. И этот способ перемещения так вам понравился, что когда у вас появились дети, вы и их посадили в такие кресла. А они посадили в кресла ваших внуков, — Гарри бестолково кивал, пытаясь понять, куда клонит профессор, и не мог отделаться от картинки в своём воображении, как он с глупой улыбкой разъезжает в инвалидном кресле. Тем временем целитель продолжал свои объяснения: — Так может длиться очень долго. Через четыре — пять поколений ваши потомки даже не будут знать, что могут передвигаться без инвалидного кресла. Кто-то попытается, конечно, это сделать, но за столько лет его мышцы совершенно атрофируются и он даже не сможет встать на ноги. Вы следите за ходом моих мыслей, мистер Поттер?
Мальчик кивнул:
— Кажется, да, сэр. Осознав, что без кресла он не способен двигаться, человек расскажет об этом остальным, и они будут думать, что единственный способ продолжать жить нормальной жизнью, это покрепче привязать себя к инвалидному креслу, чтобы не свалиться с него, — он немного подумал, — только ведь это неправильно. Они все могли бы ходить.
— Да. Но кто им расскажет об этом, если все думают, что ноги это просто лишние конечности, от которых нет никакого толка? — пожал плечами Айскальт.
— То же самое происходило с магией, — догадался Гарри.
— Как один из вариантов. Вопреки мнению большинства, мистер Поттер, магия — существо разумное... в какой-то степени. Представьте, что её насильно привязали к человеку, заперли в клетке и заставляют работать по команде, не задумываясь о том, в каком состоянии она пребывает. А если так продолжается поколениями? Спустя какое-то время то, что раньше было частью нас самих, отделилось и стало некой дикой силой, обуздать которую без хлыста мы не способны. Возвращаясь к тому примеру, который я привел, магия — это наша способность ходить, данная нам при рождении. В то время как атрофированные мышцы ног эта та часть нашего сознания, которая некогда с этой магией сливалась воедино, а теперь не может её принять. А инвалидные кресла это...
— Волшебные палочки, — прошептал ошеломленный слизеринец.
— Именно, — Айскальт кивнул, — так с чего же всё началось, мистер Поттер?
— С волшебных палочек...
— Именно. Когда-то маги поставили выгоду выше собственной природы, превратив свои волшебные палочки в костыли, без которых они теперь и шага ступить не могут.
— Но... зачем?!
— Теоритически? — Айскальт насмешливо глянул на раздосадованного подростка: — Использование волшебных палочек многократно ограничило возможности магов и позволило ряду стоящих у власти волшебников контролировать не только их место нахождения, но и их магию. Весьма дальновидно, как мне думается.
— Но почему сами волшебники на это согласились? — покачал головой Гарри.
— Инвалидное кресло, мистер Поттер, — напомнил профессор, — очень удобное инвалидное кресло.
— Глупость какая-то, — пробормотал слизеринец, — кто в здравом уме променяет собственную магию на... на... удобства?
— Это произошло давно, мистер Поттер, никто уже не сможет ответить на ваш вопрос. К тому же, это всего лишь одно из предположений и оно... хм... неофициальное.
— Вы сами всё это вычислили? — поразился мальчик.
— В каком-то смысле... я говорю это к тому, что подобной версии событий ни в одной книге вы найти не сможете.
Поттеру подумалось, что эта история о магии очень правдоподобно пересекается с историей магического мира, которую Гарри воссоздал, так же как и профессор, основываясь на маленьких крупицах информации, вырванных из разных источников. Могло ли одно событие последовать за другим? И что же на самом деле произошло?
— Но какая же тогда в этой истории про инвалидное кресло роль у магической коры? — задумчиво протянул Поттер, возвращаясь к изначальной теме разговора.
— А как вы сами думаете?
Подросток свел брови у переносицы:
— Я думаю... она может быть верой человека в то, что он не может ходить.
Целитель покачал головой:
— Нет. Страхом. Узами, которые не дают человеку подняться с кресла.
— Но почему никто не попробует этого сделать?
— Потому что это теория, мистер Поттер. Никем не доказанные данные. Кто рискнёт собственной жизнью, чтобы разрушить кору и доказать, что это всего лишь наши оковы?
— Но... вы же сказали, что разрушить кору невозможно.
— С научной точки зрения, да, — согласился профессор, — думайте шире, мистер Поттер. Всегда думайте шире.
— То есть... мне нужно отталкиваться от теории? — со смешком уточнил подросток.
— Нет. От принятия собственного страха, — ответил Айскальт, — разрушить кору значит избавиться от страха. Избавиться от оков. От клетки, в которой вы живете.
Гарри вздрогнул. Однажды одна старая шляпа, которую опустила на его голову профессор МакГонаглл во время распределения по факультетам, сказала ему нечто подобное:
«Страх это тоже выбор, мальчик, — сказала Шляпа. — Подумай, хорошенько подумай, порой наши страхи открывают в нас качества, о которых мы даже не знали, пробуждают что-то, что кроется в тени нашего сознания. В тебе достаточно смелости, чтобы заглянуть в глаза своему страху, но хватит ли тебе воли, чтобы заглянуть в собственную душу?... Судьба изменчива и непостоянна... судьба — хитрая особа, очень хитрая, Гарри Поттер, и очень мудрая, если ты прислушаешься к её шепоту, многое откроется тебе. Ты сам себя не знаешь, не знаешь, чего ты хочешь, не знаешь, кто ты. Она подскажет тебе. Слушай. Слушай, Гарри Поттер».
— Но почему это так страшно? — прошептал мальчик, потерянный в собственных мыслях и чувствах.
— Потому что никто не расскажет вам, что ожидает вас за дверью этой тюрьмы, — ответил Айскальт. — Никто не направит вас.
«Слушай. Слушай, Гарри Поттер».
«Думайте шире, мистер Поттер. Всегда думайте шире».
Ответ был где-то здесь. Скрытый за этими словами и воспоминаниями, за этими мыслями. Оставалось только протянуть руку и высвободить его из спутанного клубка собственных сомнений и предрассудков.
«Всегда думайте шире».
— Но как разрушить магическую кору?
— Сознание, мистер Поттер. Сила волшебника в пластичности его сознания и чётком понимании целей. Они могли бы менять мир, если бы до конца понимали собственные возможности. Кому-то дано больше, кому-то меньше, но они не используют и половины своего потенциала, сидя в инвалидном кресле.
Гарри тихо кивнул. У него больше не осталось вопросов. По крайней мере, пока.
— Спасибо сэр, — он развернулся и направился к выходу, глядя себе под ноги.
Голос профессора нагнал его уже у самой двери, мальчик обернулся, вопросительно глядя на этого странного, совершенно неэмоционального человека, который только что перевернул все его мысли вверх дном:
— Сэр?
— Скажите, мистер Поттер, так о чём же ваше эссе, которое привело вас сегодня сюда?
Гарри медлил с ответом ровно десять секунд, после чего медленно улыбнулся:
— О страхе, сэр.
