Глава 16
Дорогие читатели! Всем хороших выходных, весеннего настроения и добра.
Не забываем оставлять отзывы, они меня очень вдохновляют.
Люблю вас ;)
Глава 16.
Гермиона была сильно встревожена, чувствуя, что Драко ведет себя странно последние несколько дней. Его взгляд был грустным и отчасти виноватым, при этом глаза бегали из стороны в сторону, а любимым вопросом стало: «ты уверена, что хорошо себя чувствуешь?». Он больше не обнимал ее за талию, не целовал живот, в котором с каждым днем, а точнее с каждым часом, рос их ребенок, и даже не пытался делать вид, что все хорошо. Девушке было тяжело, но она не могла обвинить мужа в такой отчужденности, понимая, что ему сейчас нелегко, прежде всего, морально.
Они сидели на скамейке возле озера и молча смотрели, как разбегается рябь по его поверхности.
- Скажи, что ты скрываешь от меня, - не выдержав очередного беглого взгляда мужа, выпалила Гермиона, хотя очень боялась узнать ответ.
Драко тяжело вздохнул. Он сглотнул напрашивающийся комок в горле, решив, что нельзя дальше откладывать этот разговор.
- Я никогда никому не говорил этого раньше, но я хочу, чтоб ты знала. Я люблю тебя.
Гермиона ярко улыбнулась, озарив своим светом весь мир Драко Малфоя, но после секундной эйфории ее улыбка, словно острый кинжал, больно резанула у него в груди. И пока она не успела ничего сказать в ответ, он продолжил.
- Насколько сильно я люблю тебя, настолько сильно ненавижу то, что ты носишь в себе.
После этих слов в мире Драко настала непроглядная тень. Вслепую, он начал нащупывать дорогу из объяснений и нужных слов. Несмотря на то, что он долго готовился к этому разговору, все заготовленный фразы вылетели из головы.
- Это не наш ребенок, Гермиона. Он не мой и даже не твой. Это дитя тьмы и воплощение зла. Он… он… он убьет тебя!
Драко сам не заметил, как перешел на крик, дрожащими руками он схватил ладони гриффиндорки.
Никто никогда не был ему так близок и так дорог, никто не вызывал в нем столько разрывающих душу эмоций. Его жизнь наполнилась смыслом также быстро, как наполнилась этой невероятной девушкой.
Драко не мог представить свое существование без Гермионы, разжегшей огонь в его холодном сердце. Без ее улыбки, озаряющей мир, без ее пушистых волос, щекочущих лицо, без ее нежного взгляда темных глаз и без вечно замерзающего носа.
И вот уже три дня он живет с мыслью, что его жена умрет. Умрет из-за ребенка, которого еще нет на свете, но которого она уже полюбила, не зная всей горькой правды. Она с умилением смотрит на первокурсников и говорит, что когда-нибудь и их ребенок будет также бегать, играя в снежки, забывая о том, что он вряд ли проживет даже до года, не догадываясь о том, что рождение его грозит ее смертью с вероятностью в 99 процентов.
- Еще никто не выживал после рождения ребенка-индиго, - Драко резко заговорил шепотом. – Его нужно вытащить из тебя, как можно скорее!
- Что ты такое говоришь? – Гермиона в отчаянье пыталась вырвать свои руки из пальцев Драко. – Я не верю в это!
- Послушай! – парень сел на колени перед девушкой, ему было плевать на снег и холод, главное, чтоб она поняла. - Ребенок-индиго – это чрезвычайно редкое явление, потому что для его зачатия должно выполняться шесть условий. Магическое венчание, маглорожденная ведьма, чистокровный волшебник, красота души будущей матери и… ненависть в будущем отце.
- Ты сказал шесть, - перестав вырываться, охрипшим голосом произнесла Гермиона.
- Индиго не появляются просто так. Их оставляют в качестве приемника колдуны, не имеющие своих детей. Шестое – это влияние темной магии. Очень сильной темной магии…
- Я не верю! – шепнула она, пытаясь осмыслить все вышесказанное. – Наш ребенок не такой, я чувствую это.
- Он не наш, это дитя Темного лорда. – Воскликнул Драко, еще крепче сжав руки жены.
- Нет! Нет! Нет! Я не хочу это слушать. – Девушка все-таки высвободила свои руки и зажала ладонями уши. – Не говори ничего. Это не правда – это ложь.
Перед ее глазами пронеслись тысячи картинок войны, погибших людей, ярких вспышек проклятий, разрушенный Хогвартс, жуткое змеевидное лицо Воландеморта. В ушах звенело, а затем послышался шипящий жуткий смех, от которого холод прошел по всему телу, а легкие словно заполнились ледяным воздухом.
Гермиона вскочила со скамейки прежде, чем Драко успел опомниться, и, сделав пару шагов в сторону, упала на колени. Ее резко стошнило на чистый белый снег, а потом еще раз и еще. Словно в тумане, она чувствовала, как ее ставят на ноги, которые совершенно не хотели слушаться. Где-то далеко она слышала голос мужа, шепчущий какие-то успокаивающие слова, однако на первом плане продолжали присутствовать кровь, смерть, черная метка и шипящий смех.
***
Гермиона открыла глаза уже в больничном крыле, и первым делом схватилась за живот, пытаясь сосредоточиться и понять, все ли нормально с ребенком. Почувствовав тепло, исходящее от будущего малыша, она заметно успокоилась и начала вспоминать, что произошло.
Несмотря на слова мужа, Гермиона была уверена в обратном. Ее ребенок не мог быть приемником Воландеморта. Что бы там не надумал Драко, каких бы книг не прочитал, его мысли – это лишь предположения, которые нельзя подкрепить конкретными фактами. Конечно, Малфой сделал выводы не на пустом месте, но ему не понять, что может чувствовать будущая мать, когда малыш, растущий в ней, - часть ее самой.
- Ты очнулась! – слизеринец измученно улыбнулся, зайдя в палату. – Прости, что не было рядом. Меня заставили пойти на ужин.
- И правильно сделали, - Гермиона села на кровати и с удивлением поняла, что чувствует себя замечательно. – Долго я проспала? Очень хочу есть, ужин еще не закончился?
Драко Малфой был не просто удивлен, а поражен состоянием жены. Позавчера мадам Помфри еще не знала, выживет ли Гриффиндока, пульс которой почти не прослушивался, когда Драко принес ее в больничное крыло. К счастью, буквально через несколько минут после приема зелья, Гермиона ровно задышала, а к щекам прилил румянец. А это означало, что она поправится. Но обычно на восстановление уходит две-три недели, а не пара дней.
Парень не успел ничего объяснить, как в палату вошла неизвестная Гермионе целительница. Испуганно посмотрев на улыбающуюся пациентку, она запричитала:
- Мисс! Лягте обратно! Зачем Вы встаете?
- Я вообще-то миссис Малфой, - поправила ее Гермиона. – Чувствую себя великолепно, поэтому хочу пройтись и поесть.
- Я принесу Вам еду прямо сюда, - запротестовала женщина.
- Ну уж нет, - гриффиндорка встала с койки и огляделась по сторонам. – Простите, а Вы вообще кто?
Она задала этот вопрос целительнице, однако взгляд направила на Драко, который так и сидел молча, до сих пораженный излишней активностью жены.
Гермиона вновь посмотрела на окружающую обстановку и с ужасом поняла, что находится далеко не в больничном крыле Хогвартса. Обои были приятного персикового цвета, кровать отделялась от других не ширмой, как в школе, а другой стеной, за тяжелыми шторами скрывалось большое окно.
- Габриэль, оставьте нас, - приказным тоном произнес Драко и усадил начинающую злиться грифиндорку на место.
Как только за целительницей закрылась дверь, Гермиона воскликнула:
- Что происходит? Где я и кто эта женщина.
- Милая, успокойся. – Малфой сел перед девушкой на колени точно также, как в тот жуткий вечер пару дней назад. – Мы в больнице. Тебе стало очень плохо в лесу, мадам Помфри сразу же отослала сову в департамент лекарей, чтоб они приняли меры для твоей госпитализации. К счастью, у отца там есть свои люди, они тут же перевезли тебя в эту клинику, где ты и наша тайна в полной безопасности.
- Я и наш ребенок, ты хотел сказать, - серьезно исправила мужа Гермиона, зло сверкнув глазами.
- Я сказал именно то, что хотел. – Возразил Драко, напрягаясь всем телом.
- Что бы ты ни думал, этот малыш не порождение тьмы. Я чувствую его, - Гермиона положила руки блондина себе на живот. – И ты тоже чувствуешь, я знаю. Ты ощущаешь его тепло своими руками, точно также, как и биение его крохотного сердечка. И совсем скоро ты услышишь его детский плач, увидишь его маленькие ножки и голубые глаза, твои глаза, Драко. И тебе тогда даже в голову не придет, что он приемник Воландеморта. Это будет твой и мой ребенок, и ничей больше. Почувствуй его и тогда ты полюбишь этого малыша, и сможешь понять меня.
- Я никогда не полюблю то, что может тебя убить! – Малфой отдернул руки и резко встал с колен. – Его надо вытащить из тебя!
- Только через мой труп! – Гермиона начинала злиться уже не на шутку, она тяжело дышала и инстинктивно сжала кулаки.
- Ты и так умрешь, если мы не избавимся от него! – Крикнул Драко в ответ на ее слова.
Слизеринцу было очень больно и тяжело, он не знал, как растолковать своей жене всю опасность происходящей ситуации, понимает ли она, что может отдать свою жизнь, породив при этом исчадие ада. Понимает ли эта смелая гриффиндорка, что он, Драко Люциус Малфой, не сможет жить без нее и без огня ее души.
- Не говори так! – Гермиона тоже перешла на повышенный тон и сама не заметила, как крепко ударила своего мужа ладонью по щеке.
- Что ты творишь? – Драко схватил ее за запястье и силой прижал к себе. Девушке было больно, но она молча стискивала зубы, совершенно не жалея о тяжелой пощечине, которой одарила слизеринца.
Их глаза встретились и сцепились в борьбе.
Драко смотрел на свою любимую девушку не дольше трех секунд, хотя казалось, что прошла целая вечность. Резко он впился в нее горячим поцелуем, неистово кусая ее влажные губы, проникая языком все глубже в рот. Гермиона еще не успела ответить ему, как он схватил ее за волосы и грубо отклонил голову девушки назад, чтоб легче было целовать шею. По телу Гриффиндорки проползла дрожь и, не сумев сдержать порыв страсти, она томно застонала, чем вызвала у мужа еще большее возбуждение. Драко одним движением уложил Гермиону на больничную койку, а затем также быстро распахнул белый мохровый халат, под которым не было нижнего белья. Глубокий вздох вырвался из него, больше похожий на рычание, когда дрожащие, но при этом уверенные руки юной миссис Малфой потянулись к ремню на его брюках. Откинув в сторону всю ненужную сейчас одежду, Драко прошелся горячей дорожкой поцелуев по телу любимой.
- Я люблю тебя, Драко, - простонала она шепотом, крепче прижимая к себе мужа.
По ее щеке скатилась одинокая слеза то ли от удовольствия настоящим, то ли от страха будущего. Гермиона сама не могла понять, что именно она чувствует сейчас. Но главное, что ее счастье здесь, так близко и так осязаемо.
