Глава 17В середине февраля выяснилось, что первый тур состоится утром в среду, ради чего будут отменены занятия. Но только до обеда. А защита от темных искусств у нас после обеда. Опять не повезло. Зато через две недели предстояла очередная прогулка в Хогсмид, о которой я уже сообщила Бэгмену. Буду продолжать делать вид, что я им очарована. Пусть Эсмеральда с Флер ядом изойдут.
Время, как назло, тянулось очень медленно. Писем от Перкинса по-прежнему не было, и я уже начинала сомневаться в том, что он вообще существовал. Может, я его придумала? Захотела чего-то, что связывало бы меня с мамой, вот и придумала себе Перкинса. Или же он вовсе меня не любит, а использует для каких-то своих целей. Ну и я в него тоже не влюблена. Почему я должна с первого раза в кого-то влюбляться, будь он хоть лучший друг мой матери? Может, он и не Перкинс вовсе, его имени я нигде так и не нашла.
Мучило меня, помимо всего, еще и то, что я не могла признаться Рине. Я рассказала ей про разговор Эсмеральды и Виолетты, но о предсказании Эсмеральды насчет друга семьи умолчала. Рине очень понравилась легенда про русского князя, и она заявила, что в истории есть сколько угодно подобных примеров. Даже принялась мне их рассказывать, отчего я чуть не заснула.
Оживлял унылые однообразные дни разве что Драко, который каждый вечер торжественно объявлял, что Поттер с заданием не справится, что ко второму туру он не готов и скоро мы все станем свидетелями его грандиозного провала. Мне очень хотелось дать кузену по морде, но почему-то не было сил. Пусть живет.
Поттер, насколько я могла заметить, выглядел озадаченным. Видно, и вправду не готов. Да и Флер, чем ближе ко второму туру, тем больше волновалась. В спальне она больше яйцо не открывала – возможно, и отгадала подсказку. Но выглядела при этом мрачной и то и дело бросалась к кому-то из девчонок и начинала взволнованно шептаться. О чем – не знаю, при мне она молчала, внимая предостережению Эсмеральды.
Я, пересказав все Рине, беспокоиться о словах Эсмеральды перестала. Что с того, на какой я стороне, если Перкинс мне не пишет? А если напишет, про Эсмеральду я ему ничего не расскажу. Вдруг с ним случится то же, что и с тем русским князем?
То, что я могу кого-то куда-то затянуть, – глупость. Рина и без того на той же стороне, что и я. И она ни с какими мертвыми конями разговаривать не будет. Вот за Драко стоит опасаться. Этот способен залезть, куда не следует. Но пока что он никуда не лезет, а ругает Поттера лишь по привычке. И мы с Риной по той же привычке его осаживаем.
Иногда я даже думаю, что ничего страшного нет в том, что Драко ненавидит Поттера. Я вот ненавижу Хмури. И с тех пор, как пропал Перкинс, – еще больше. А вдруг все-таки Хмури его выследил? Он меня своим вежливым отношением не обманет! Делает вид, что меня нет, а на уроке старается обращаться ко мне как можно реже. Зато Флер как-то погонял по полной программе, еще и проронил замечание по поводу изнеженных француженок, которые не забудут накрасить губы, но не помнят элементарных защитных заклятий.
Он мог Перкинса выследить, но никому об этом не сообщить. Разве что Дамблдору. Может, они хотят уничтожить и Перкинса и Темного Лорда, а потом уже и объявить об этом во всеуслышанье. Сейчас, может, еще есть шанс помешать, но как?
На очередной урок защиты от темных искусств, за неделю до второго тура, я пришла в мрачном настроении. Флер оживленно переговаривалась с Эсмеральдой, но при моем появлении мгновенно замолчала. А мне было не до нее – Рина опять подняла вопрос о моих отношениях с Бэгменом. Дескать, зачем я с ним заигрываю, если он мне не нужен. Стоит мне написать ему письмо или даже только о нем вспомнить, как Рина начинает ко мне приставать с вопросами и предостережениями.
Между прочим, в последнем письме Бэгмен сообщил, что с одним сотрудником из Министерства ходил к Краучу домой и никого там не обнаружил. Если Крауч и болеет, то более он где-то вне дома. И не в Мунго – к ним он даже и не обращался.
Хмури по-прежнему меня игнорировал, и это уже начинало злить. Уж лучше бы ненавидел, честное слово! Хоть знаешь, чего ожидать. Сижу здесь, как идиотка, слушаю какую-то муть о защитных чарах, в то время как Хмури, наверное, уже выследил Перкинса. И на меня он не смотрит, потому что понял, что я для него опасности не представляю. Не хочет отвлекаться.
Пока Хмури что-то говорил, я шепотом пересказывала Рине последнее письмо Бэгмена, касающееся Крауча.
– Может, он куда-нибудь уехал? – предполагаю я.
– И не предупредил никого в Министерстве? Он же ответственный за Турнир! Как он может бросить такую работу?
– Бэгмен еще ответственный.
– Ну что ты так прицепилась к своему Бэгмену? Зачем ты с ним кокетничаешь? Для того чтобы получить информацию, этого не нужно!
– С чего ты взяла, что я кокетничаю?
– А как ты ему письма пишешь? Ты же его откровенно завлекаешь! Что ты с ним собираешься делать, мне интересно узнать?
Мы увлекаемся и не замечаем, как к нам подходит Хмури. На его уроках мы еще никогда не болтали, но поскольку он подчеркнуто меня не замечал, то я расслабилась и понадеялась, что и в этот раз не заметит.
– Мисс Уилкс, – подчеркнуто холодным голосом произносит он, – я бы попросил вас не разговаривать о посторонних вещах на уроке. Если вам так хочется поговорить, расскажите нам, пожалуйста, о щитовых чарах.
Рина встает и пару секунд медлит перед тем, как ответить. И тут я не выдерживаю. Месяц строю из себя пай-девочку в то время, как мои родители сидят в Азкабане, их последний оставшийся на свободе друг исчез неизвестно куда и как бы не попался, Темный Лорд не может даже объявить о своем существовании, а Хмури с Дамблдором строят какие-то коварные планы! И еще неизвестно, что делает про этом Крауч – может, он пустил слух, что заболел, а на самом деле тоже последних сподвижников Темного Лорда выслеживает? Дома-то его нет, а они с Хмури всегда были заодно!
И после этого Хмури как ни в чем не бывало обращается к Рине и смеет ее одергивать! Да еще таким тоном! На что он намекает – что она способна только болтать со мной и больше ничего не знает? Да кто он такой, чтобы вообще с нами разговаривать?
Рина не успевает открыть рот, как я вскакиваю и начинаю орать на Хмури:
– Какое вы вообще имеете право к ней обращаться? Вы убийца! Вы вообще не имеете права нас учить!
Рина испуганно охает и пытается дернуть меня за мантию. Но я отталкиваю ее локтем и продолжаю орать.
– Считаете себя самым правым? Раньше сажали в Азкабан всех, кого ни попадя, а теперь пытаетесь перед их детьми выглядеть самым умным?
Мне плевать, что на меня смотрят вытаращенными глазами и слизеринцы и бобатонцы. Мне плевать, что Хмури может снять баллы со Слизерина или назначить мне очередное наказание. Мне плевать, что обо мне подумает Эсмеральда. Я за этот месяц себя так извела, что мне надо выкричаться.
Ору еще минут пять, после чего выдыхаюсь. Кажется, я сорвала голос. На это тоже плевать.
– Вы закончили, мисс Розье? – совершенно спокойным тоном спрашивает Хмури. Пока я орала, он и виду не подавал, что сказанное мною его как-то касается.
Ответить не могу – в горле противно першит и вместо слов получается кашель.
– Идите умойтесь, – говорит он ровным, но между тем повелительным тоном.
– Что?
– Идите умойтесь, – повторяет он. – Туалет направо за углом. Мисс Уилкс, а вы сидите, ваша подруга справится без вас.
Чувствуя себя полнейшей идиоткой, встаю и направляюсь в туалет. Идея умыться, на самом деле, не так уж и плоха. Пока умываюсь, ощущение собственного идиотизма растет и крепнет. Драко ругала, а сама... Сама устроила истерику прямо на уроке. Идиотка я, кто же еще!
Но, вернувшись в класс, я, конечно, этого не показываю. Бросаю быстрый взгляд на доску, где без меня успели написать десятка два заклинаний, и медленно иду на свое место.
– Вы в порядке, мисс Розье?
В полном, можешь и не беспокоиться. Но если ты считаешь, что я перестала считать тебя убийцей, ты ошибаешься.
Вслух я ничего не говорю, только киваю головой.
– Жду вас завтра в шесть часов в своем кабинете. Итак, продолжаем...
Грядущему наказанию я даже радуюсь. Ну наконец-то Хмури про меня вспомнил. До конца урока я что-то записываю, совершенно не осознавая, что именно. Все остальное я тоже осознаю плохо. Прихожу в себя только в слизеринской гостиной, куда притаскивает меня Рина.
– А теперь рассказывай, что у тебя случилось, – безо всяких предисловий говорит она.
– С чего ты взяла, что у меня что-то случилось? – тут же возражаю я.
Но от Рины так просто не отделаешься.
– Я же вижу! Ты уже месяц сама не своя.
– Все у меня нормально!
Она берет меня за плечи и разворачивает лицом к себе.
– Бетти! С кем ты встречалась на каникулах и в ночь после прогулки в Хогсмид?
– Что?
– Я же видела – ты ночью куда-то уходила. А на следующий день была очень веселая. Думаешь, я совсем не соображаю? Кто он?
– Не знаю, – я опускаю голову.
– Что значит – не знаю? Он с какого факультета?
Может, и вправду все рассказать? Если я сегодня сорвалась, неизвестно, что завтра будет. Сегодня на уроке истерику устроила, а завтра на Хмури «Аваду Кедавру» испробую. Не думаю, что мама в Азкабане будет сильно рада моему соседству.
– Он вообще не студент. Я не знаю, где он скрывается и как попадает в Хогвартс. Он мне еще в прошлом году письмо написал. Представился другом моей матери...
Я рассказываю все. И про письма, и про встречи, и даже про поцелуй. Рина слушает с широко раскрытыми глазами и не перебивает.
– И с тех пор никаких писем! – заканчиваю я. – Может, он и вправду решил, что я слишком к нему пристаю?
– Нет, – качает головой Рина, – если бы он так решил, он бы тебе не написал. Ему что-то помешало.
– Целый месяц?
Рина задумывается.
– Сказала бы ты сразу, может, я бы и сообразила чего. А так – ничего необычного припомнить не могу. Впрочем, мы могли и не видеть. Могло что-то случиться вне Хогвартса, и ему пришлось срочно мчаться туда, а тебе он просто не успел сообщить. Или же он здесь с чем-то столкнулся... А он не сказал, как скрывается в Хогвартсе? Здесь же защитные заклятия, привидения, Филч со своей кошкой и чего только нет!
– А Блэк в прошлом году как скрывался?
– Ну это же Блэк! Блэки все ненормальные! Ты, например. – Она лукаво смотрит на меня, отчего я испытываю сильное желание побить ее подушкой.
– А он не Блэк! Я вообще не знаю, кто он! Сколько в газетах ни рылась, никакого Перкинса не встретила. Может это все-таки Петтигрю?
– Петтигрю не сидел в Азкабане.
– Откуда ты знаешь? Может, в газетах написали, что он умер, а на самом деле посадили в Азкабан.
Рина отчаянно мотает головой.
– Нет, это невозможно. Слишком многое не сходится. И вообще, о Петтигрю я ничего хорошего не слышала.
– Ты поезжай в Бобатон, – советую я, – и спроси там обо мне. Обещаю, что ничего хорошего ты тоже не услышишь.
– Хорошо, – сдается Рина, – давай завтра спросим у Снейпа, как выглядит Петтигрю. Ты же представляешь внешность Перкинса? Вот и сравним.
– А Снейп нам ответит? Я не знаю, как он ко мне относится...
– Бетти! – Рина смотрит на меня, как на ненормальную. – Если бы Снейп к тебе плохо относился, думаешь, он дал бы тебе разрешение у нас жить? Или ты думаешь, у нас в спальне лишняя кровать всегда стояла?
– Ты хочешь сказать, что Снейп лично в спальню седьмого курса для меня кровать приволок?
Зрелище Снейпа, волокущего на себе кровать, меня впечатляет, и я начинаю дико хохотать. Рина несколько секунд медлит, а потом присоединяется ко мне. Вид у нее не только веселый, но и довольный, как будто она ставила своей целью меня рассмешить, а теперь добилась своего и счастлива.
– Ну что, ты в порядке?
– Почти.
– Успокойся. Что-нибудь придумаем.
И я действительно успокаиваюсь. Вдвоем действительно что-нибудь да придумаем.
Весь вечер Рина расспрашивала меня в подробностях о том, что я рассказала ей днем. Вытянула из меня все, что я смогла вспомнить. И, разумеется, не могла пройти мимо излюбленной темы:
– Ты что, назло ему решила с Бэгменом закрутить?
– Дался тебе этот Бэгмен! – смеюсь я и, пользуясь тем, что мы сидим в спальне, запускаю в Рину подушкой. Но подушка не долетает и падает аккурат мне на колени.
– Ты бы с ним поосторожнее. Ему не ты, а твои деньги нужны.
Я изумленно смотрю на Рину.
– Откуда он знает, что у меня есть деньги?
– Об этом нетрудно догадаться. Лестранжи не могли не припрятать часть денег для своей дочери. На всякий случай.
Действительно, так и было. Но мысль эта мне чем-то не нравится. Нет, не тем, что мне оставили кучу денег. Это, наоборот, хорошо. А вот этим «на всякий случай». Как будто предвидели, что с ними может что-то случиться.
Интересно, как у моей мамы с прорицаниями?
– Успокойся, не собираюсь я ему давать денег. Даже на сливочное пиво. Пусть он сам меня угощает, раз взялся ухаживать.
Поскольку Рина все еще смотрит скептически, возвращаю разговор к прежней теме:
– Вот Перкинсу мои деньги точно не нужны. Его подобные вопросы вообще мало волнуют.
– А как он тебя увидел и как он тебя узнал, он рассказал?
– А что тут сложного? – пожимаю плечами я. – Меня трудно не узнать.
– Но ты-то сама не знала, кто ты! Тебе не кажется странным, что он написал тебе первое письмо через несколько дней после того, как ты узнала о родителях? И после того, как тебя наказали за Крауча и Флер?
– Ты хочешь сказать, он все это знал?
– Ну да. У него есть возможность за тобой наблюдать. Так, что при этом его самого никто не видит.
Рина надолго задумывается. Я тоже. Пока Рина не начала подробного разбора, мне казалось, что все просто и ясно.
– Но у него есть мантия-невидимка!
– Это да, – рассеянно говорит Рина, но думает явно о другом. – А может быть, он в Хогвартсе под чьим-нибудь обликом?
– Оборотное зелье? – удивляюсь я. – Но ведь оно противное!
– Если он так верен Темному Лорду, как ты сказала, то пойдет и не на такое. Но вот под кого он может маскироваться?
– Не верю, – я усиленно мотаю головой. – Не верю, и все. Ну какой резон торчать в Хогвартсе под оборотным зельем, если у него есть особая миссия!
– А в чем она заключается, он тебе сказал? Может, для нее как раз и нужно торчать под оборотным зельем?
– Да ну тебя! Зачем такие сложности придумывать! Да я бы его и под оборотным зельем узнала!
– Ты его так хорошо знаешь? Или он так к тебе неравнодушен? – с иронией спрашивает Рина.
– Ну я не знаю, – смущенно отвечаю я. – Мне показалось... Я еще думала, не Снейп ли это... но у него лицо не такое.
– Ты в темноте так разглядела его лицо?
– А я его потрогала!
– И как, ему понравилось?
– Наверное...
– По-моему, – заключает Рина, – он влюблен в тебя по уши. Так что по поводу своих приставаний можешь не беспокоиться.
Если честно, я не задумывалась, влюблен он в меня или нет. Было очень странно и непривычно думать на эту тему. Даже страшновато немного.
– Какая разница, влюблен или нет, если он пропал на месяц!
– Да я же тебе говорю – ты тут ни при чем! И перестань переживать, а то Хмури что-нибудь заподозрит.
– Он уже заподозрил, то-то с начала занятий не обращал на меня внимания!
– Ты думаешь, что он твоего Перкинса выследил?
– Вот именно!
Рину эта догадка, похоже, тоже беспокоит. Она встает с кровати, прохаживается несколько раз туда-сюда по спальне, а потом снова садится рядом со мной.
– Все равно мы ничего сделать не можем. Надо подождать.
– Сколько можно ждать!
Рина пристально смотрит на меня и ободряюще улыбается.
– Думаю, что недолго. Мне кажется, что с ним все в порядке.
Мне бы ее уверенность!
Но тем не менее разговор с Риной меня несколько успокаивает. Все же я дура, что сразу ей все не рассказала. Насколько мне сейчас легче от того, что я не одна и больше не надо ничего скрывать!
На следующий день после урока зельеварения мы подошли к Снейпу. Слизеринский декан был весьма хмурым, но на просьбу Рины поговорить охотно отозвался:
– Я вас слушаю, мисс Уилкс.
– Профессор Снейп, – начала Рина с нарочитым смущением, – сейчас всякие странные слухи ходят.
Я стою с максимально скромным видом, на который способна. В глаза Снейпу не смотрю, смотрю в пол. Рина вечером предупредила, чтобы я не смотрела взрослым в глаза, Снейпу особенно. А если и придется встретиться взглядом, думать надо о чем-нибудь постороннем, еще и подготовить заранее – о чем. Лучший вариант – какое-нибудь детское воспоминание.
Раньше она не могла мне рассказать! Мало ли что там Хмури мог в моих мыслях подсмотреть.
Снейп на меня и не смотрит. Но тем не менее я уже подготовилась и, пока Рина задает ему вопрос, вспоминаю, как мы с Аннет разрисовали двери детской. Ей было три года, мне восемь. Я учила кузину рисовать, очень скоро нам оказалось мало бумаги и в мою голову пришла светлая идея разукрасить дверь. Резная дубовая дверь была красива сама по себе, но нас с Аннет это не остановило. Очень скоро в краске было все, включая наши лица и платья, зато на двери появились экзотические цветы, драконы и много цветных кружочков и пятен. Драконы были кривыми, цветы тоже, но мне, а тем более Аннет, это казалось шедевром. Шедевр сей просуществовал до моего поступления в Бобатон, а потом мы его безжалостно стерли.
Пока я занимаюсь воспоминаниями, Рина продолжает:
– Я вот слышала, что якобы Петтигрю жив, что Блэк его не убил...
– Где вы это слышали?
Снейп смотрит прямо на Рину, а та хранит невозмутимый вид. Тоже, наверное, что-нибудь вспоминает.
– Я уже не помню. Где-то на каникулах слышала. Вы не знаете, как он выглядит?
– А то нам показалось, что мы его видели, – подключаюсь я.
– Где же вы его видели? – интересуется Снейп.
По нему не было видно, что наша новость его как-то затронула. Но спрашивал он нас точно таким же тоном, каким я говорю с Эсмеральдой или Флер.
– На Диагон-Аллее, – быстро произносит Рина.
– На Диагон-Аллее так мало народу? – с иронией спрашивает профессор.
– Мало! – выпаливаю я. – После рождества там все вымерло!
– И как же он, по-вашему, выглядел?
Понимаю, что мы влипли, и, все еще держа перед мысленным взором разукрашенную дверь и перемазанную до ушей Аннет с кисточкой в руке, отвечаю почти правду:
– Ну, такой маленький толстяк в серой поношенной мантии с капюшоном, он еще нас испугался – мы слишком громко разговаривали.
Понятия не имею, кто был тот толстяк – вряд ли Петтигрю, что ему делать в Лютном переулке? Он же считается мертвым. Но по крайней мере данное мною описание далеко от внешности Перкинса – тот чуть повыше меня и худощавый.
Снейп смотрит куда-то в сторону шкафов с ингредиентами для зелий, усмехается и говорит:
– Он именно так и выглядит. Но вы не могли его видеть. И вообще, я бы вам посоветовал меньше слушать всякой ерунды и больше думать об учебе. Как у вас с работой, мисс Уилкс?
Рина, застигнутая врасплох, несколько раз моргает, потом облегченно улыбается:
– Все в порядке, меня берут в аптеку. Если, конечно, я не уеду в Южную Америку, как хочет мама.
– Я бы вам не советовал ехать, такой девушке, как вы, там совершенно нечего делать.
Пока Рина со Снейпом беседуют о планах Рины и ее брата, я медленно перевариваю полученную информацию. Неужто мы тогда и в самом деле видели Петтигрю? Да нет, что ему там делать. Зато теперь точно знаю, что Перкинс – это не Петтигрю. Значит, их двое.
Если бы Перкинс так от меня не прятался, было бы трое! Но что я могу сделать, находясь в Хогвартсе? Даже Хмури проклятьем потяжелее приложить не могу.
Выходим мы из класса зельеварения радостные. Даже предстоящая отработка у Хмури меня не пугает. Тем более, как выясняется, фантазия у Хмури иссякла и он опять предложил мне заняться переводом. На этот раз мне достался потрепанный журнал под названием «Официальный бюллетень Министерства магии». Уже на второй странице я чуть не заснула, несмотря на то что время выхода журнала было самое что ни на есть интересное – восемьдесят первый год. По сравнению с этим бюллетенем статьи в «Пророке» – детские сказки, которые я читала на ночь Аннет.
Работа продвигается куда медленнее, чем в прошлый раз. Вместо того чтобы переходить к тому, что меня на самом деле интересует, я намертво застреваю в каких-то международных стандартах на «Летучий порох» и мучаюсь с ними до вечера.
В девять часов Хмури меня отпускает, довольно улыбаясь. Во мне же кипит злость, и по дороге в карету Бобатона я размышляю о том, что ему все-таки от меня мало досталось. А точнее – совсем не досталось, и это надо исправить.
Сколько я ни пытался делать вид, что не замечаю Бетти, не думать о ней не получалось. Я мог разве что отстраниться от этих мыслей, поручив Хмури наблюдать за девушкой. Вечерами, оставаясь один в кабинете, я мог битый час просидеть над картой, глядя на точки, подписанные «Айрин Уилкс» и «Беатрис Розье». Находил я их без труда либо в слизеринской гостиной, либо в библиотеке. Седьмой курс, выпускные экзамены на носу, конечно, надо готовиться...
Поттеру тоже надо готовиться. Ко второму туру. А он, хоть и торчал в библиотеке часами, нужного заклинания так и не нашел. Гриффиндорец! Все, кроме него, уже давно были готовы! Уверен, что, если бы Бетти участвовала в Турнире, она бы быстро нашла решение безо всяких подсказок с моей стороны.
Но для нее же лучше, что она в Турнире не участвует. Для нее и для меня.
Снейп и виду не подавал, что между нами что-то произошло. Как будто забыл о ночном происшествии на лестнице. Но это не должно было меня обмануть. Сейчас он, может, и думает на Поттера, но если выяснится, что тот не лазил в его кабинет? А если Поттер все-таки признается Дамблдору, что видел меня на карте? Или напишет об этом Люпину – вдруг они до сих пор общаются?
Если бы не Хмури, вообще не знаю, как бы я пережил этот месяц. Хмури, который в сундуке, разумеется, даже не понял моего состояния, тем более что общался я с ним в последнее время мало. Разве что уточнил его отношение к компании старшего Поттера. Я понятия не имел, где находятся Люпин и Блэк, но мне казалось, что где-то поблизости.
В остальном я полагался на того Хмури, что в моей голове. Я полностью подчинился ему и ритму школьной жизни. Вставал в семь утра – к этому я привык еще в школе, я всегда просыпался рано. Хвост, помнится, был весьма недоволен моими ранними подъемами и каждый раз ныл, когда я приходил его будить. Потом я пил оборотное зелье, одевался и шел на завтрак. Уроки, обед, опять уроки, ужин, проверка домашних заданий, иногда беседа с Дамблдором – это все наполняло и переполняло мои дни, так что я мог и не беспокоиться ни о Бетти, ни о Снейпе.
Но я все равно беспокоился. Я боялся, что Бетти, обеспокоенная моим отсутствием, выкинет какой-нибудь очередной фокус. Например, попытается отравить меня. Я продолжал ее не замечать, а ее это злило.
Можно было утешить себя, что раз она так обо мне беспокоится, значит, у меня есть надежда на взаимность. Но что толку с этой взаимности, если я не мог ей даже написать!
Теперь я уже жалел, что просил Бетти никому о ней не рассказывать. Во-первых, если бы она рассказала Айрин, Айрин сумела бы ее успокоить. Они удивительно гармонично смотрятся вдвоем, дополняя друг друга – рассудочность Айрин гасит порывистость Бетти, а Бетти не дает Айрин впадать в меланхолию, чем она часто страдала одна. А во-вторых, я мог бы сам поговорить с Айрин и объяснить ей все, может быть, она мне смогла бы помочь больше, чем Бетти. Она-то умеет скрывать свои чувства!
А еще мне грело душу то, что Айрин – моя родственница не по линии отца, а по линии матери. С отцом мне хотелось иметь как можно меньше общего. Да, через него я прихожусь родственником Блэкам, но как раз родство с Блэками сейчас мне было нужно меньше всего. Хорошо, что мы с Бетти даже не троюродные брат и сестра, а гораздо дальше! Родители Сириуса – троюродные, и что им это дало? Сириус вырос совершенно ненормальным.
Если бы мы с Бетти поженились...
Нет, мне нельзя об этом думать Лучше думать о Поттере, который должен успешно пройти второй тур. Пока что он понятия не имел, что делать. Сидение в библиотеке ничего не давало. Он то и дело посматривал на озеро, словно ожидая, что подсказка вынырнет из волн. Ничего умнее, как утащить из магловского магазина акваланг, он придумать не мог. Хорошо, друзья его отговорили. Я Петтигрю тоже раз и навсегда отговорил таскать продукты из магазина – вдруг аврорат засечет?
На уроках я по-прежнему не обращал на Бетти внимания. Даже когда она стала шептаться с Айрин после того, как все расселись по местам и я собрался рассказывать об очередной порции защитных заклинаний. На моих уроках обычно студенты не разговаривают – Хмури они боятся. Правильно делают – я его сам боюсь. Даже того, который в моей голове.
Я решил выждать пару минут, пока девочки вспомнят, что они вообще-то на уроке. Пока что они не спешили успокаиваться. Помимо воли я прислушался к их разговору... и чуть не забыл, что я сам на уроке. Потому что они говорили о Бэгмене и о том, что Бетти зря с ним заигрывает.
Значит, стоило мне вспомнить о бдительности, как Бетти стала заигрывать с Бэгменом? Мало ей того, что она танцевала с ним на Святочном балу и пила пиво в «Трех Метлах»?
Хмури спас меня и на этот раз. Если бы я обратился к Бетти, я бы обязательно чем-нибудь выдал себя. Поэтому Хмури, по-прежнему игнорируя Бетти, одергивает Айрин, заявив ей, что если ей так хочется поговорить, пусть лучше расскажет о щитовых чарах.
И я и Хмури прекрасно знаем, что Айрин никогда не станет болтать на уроке. Айрин это тоже знает, но возразить и не пытается, а делает виноватое лицо и собирается ответить.
И тут не выдерживает Бетти. Честно говоря, этого следовало ожидать – я сам видел, что она целый месяц ходила сама не своя. Но то, что она сорвется прямо на уроке, даже я не предполагал, а уж Хмури – и подавно.
Что она орет – лучше не слушать, чтобы не сорваться самому. Мне много раз говорили, что я постоянно устраиваю истерики и легко срываюсь, порою почти без причины. А когда срывается кто-то рядом, самому сохранять спокойствие очень трудно. Да тут бы не только Хмури, но и я бы возмутился! Сначала она встречается со мной. Потом флиртует с Бэгменом. А теперь начинает орать на Хмури, как будто только сейчас осознав, кто он такой.
Пусть она его считает врагом. Но разве так борются с врагами?
Хмури, как ни странно, сохраняет полное спокойствие. Выкрики Бетти его совершенно не задевают. Если в самый первый раз он счел, что девочка понятия не имеет о том, что происходило в стране, когда она только-только училась ходить и говорить, то сейчас он считает ее выступление обыкновенной девчачьей истерикой. А из девчачьей истерики выход есть, и он очень простой.
– Идите умойтесь.
Она смотрит на меня обалдевшим взглядом, но совету все-таки следует. И совет идет ей явно на пользу, ибо возвращается она с блестящими глазами и вполне успокоившаяся.
Вот и хорошо. Но прощать подобные выходки нельзя – того и гляди, студенты сочтут, что им можно все, в том числе и устраивать истерики на уроках.
– Жду вас завтра в шесть часов в своем кабинете.
Это сказал Хмури. Не я. Я был против того, чтобы оставаться с ней наедине. Но Хмури был непреклонен и отговорить его не удалось. Он даже нашел, чем на этот раз занять Бетти. Вытащил из своих вещей потрепанный бюллетень Министерства магии за восемьдесят первый год и заявил, что неплохо бы и его перевести.
Я в свое время подобных журналов перевел сотню, наверное. И наших и иностранных. Если читать такое дома в мягком кресле – и не заметишь, как заснешь. В рабочем кабинете в Министерстве – другое дело, я читал и переводил, не думая.
А Бетти не привыкла. Она, не думая, не умеет. Несмотря на то что обычно думает за нее Айрин.
Вот за Поттера никто не думает, даже Грейнджер. Если даже и думает – это незаметно.
