Глава 17Гермиона устало откинулась на спинку стула. После ссоры с Гарри девушка просто не могла оставаться одна, и поэтому вышла на работу досрочно. Но если раньше Гермиона стремилась уйти в больницу к Гарри сразу после работы, чтобы подольше с ним побыть, то теперь ей некуда было спешить, и девушка засиживалась на работе до глубокой ночи; дома же она медленно сходила с ума от одиночества и возвратившихся после расставания с Гарри кошмаров.
В итоге, прошедшая неделя вымотала ее, до такой степени, что Гермиона стала напоминать ходячий труп: болезненная бледность, резко обозначившаяся худоба (девушка и раньше не отличалась особой упитанностью, а потеря аппетита только ухудшила ситуацию), глубокие серо-синие тени под глазами. Коллеги, обратившие внимание на изменившееся поведение Грейнджер, пытались разговорить ее, однако Гермиона вежливо, но твердо отклоняла их попытки поговорить по душам. Она не нуждалась в этих беседах, да и не хотела раньше времени раскрывать истинное состояние Гарри. Девушка решила, что Поттер сам покажется людям, когда захочет.
А пока Гарри не объявлялся, и Гермиона мучилась неизвестностью: Вильямс сообщил ей, что юноша покинул больницу и отправился домой. Несколько раз она порывалась отправиться на Гриммо и объясниться с ним, но всякий раз останавливала себя, напоминая, что Гарри будет не в восторге, увидев ее на пороге своего дома. Поэтому девушка продолжала страдать, раз за разом просыпаясь в холодном поту и вспоминая имя человека, которого звала на помощь, единственного, необходимого ей как воздух – Гарри.
***
У самых ворот замка Гарри запаниковал. Он резко остановился, с тревогой вглядываясь в башни Хогвартса. Невилл по инерции прошел еще несколько шагов в одиночестве и недоуменно обернулся:
- Что-то случилось? Почему ты остановился?
Гарри пожал плечами, накидывая капюшон, чтобы не быть узнанным.
- Все в порядке, правда. Просто воспоминания нахлынули.
Невилл понимающе кивнул и толкнул ворота. Парни быстро пересекли внутренний дворик школы и бодро шагнули в коридор. Вопреки опасениям, Поттер не чувствовал себя здесь неуютно - напротив, обновленная школа все больше и больше нравилась ему: картины были отреставрированы, доспехи вычищены, а свет распространялся от небольших ламп, а не от факелов («Интересно, как провели электричество?» - подумал Гарри). Отремонтированный Хогвартс был не менее прекрасен, чем прежний.
Невилл провел Гарри к кабинету директора. Горгулья все также охраняла вход в святая святых школы. Она отозвалась на произнесенный Лонгботтомом пароль «Медовые ириски» (видимо, традицией всех директоров Хогвартса было давать «сладкие» пароли). За горгульей обнаружилась ничуть не изменившаяся винтовая лестница.
- Постой здесь, я сейчас позову Макгонагалл, - сказал молодой профессор.
- Хорошо, - ответил Гарри, снова очутившийся в плену своей памяти. С этим кабинетом у него ассоциировался директор – старый мудрый Дамблдор, много раз помогавший ему во время учебы. Парень как будто снова очутился в прошлом – на несколько долгих секунд ему показалось, что стоит сейчас войти в кабинет, и его встретит сидящий за письменным столом Дамблдор, с улыбкой предлагающий чай с лимонными дольками.
В коридоре послышались шаги, прерывающие ход его мыслей. К Гарри быстро приближалась Макгонагалл – все такая же строгая и подтянутая, как и прежде, казалось, время над ней не властно. Директор, вопреки своему серьезному виду, ласково обняла парня:
- Ну наконец-то ты очнулся, Гарри! Мы так за тебя волновались! Вот уж действительно радостную новость сегодня принес Невилл!
Юноша смущенно улыбался, робко обнимая директора в ответ.
- Пройдем в мой кабинет, там поговорим. Тем более, кое-кто тебя уже заждался, - улыбнувшись, сказала Макгонагалл.
Гарри, подивившись такой редкой эмоции на лице обычно крайне сдержанной женщины, согласно кивнул головой. Вслед за директором Гарри поднялся по лестнице и оказался на пороге кабинета. На первый взгляд казалось, что за столько лет здесь абсолютно ничего не изменилось: все те звенящие серебряные приборы, дремлющие или перешептывающиеся между собой портреты прежних директоров, пустующее место для Фоукса, будто феникс улетел по какому-то поручению. В то же время, на столе не стояла вазочка со столь любимыми Дамблдором лимонными дольками, зато появились два абсолютно неуместных здесь портрета – самого Дамблдора и Северуса Снейпа. Поттер читал, что профессора оправдали посмертно, с помощью воспоминаний Дамблдора. Парень смотрел в нарисованные угольно-черные глаза Снейпа, до сих пор источающие неприязнь, и чувствовал, как внутри него поднимается непривычная благодарность к этому человеку, до самой смерти спасавшего его. Гарри сглотнул неожиданно появившийся комок в горле.
Нарисованный Дамблдор приветливо махнул рукой:
- Гарри, мальчик мой, как я рад тебя видеть! Как ты себя чувствуешь? Я так долго ждал тебя, хотя для портрета время – понятие относительное, - заметил Дамблдор, хитро поблескивая глазами за нарисованными стеклами очков, совсем как прежний, живой директор.
- Отлично, профессор, - тепло ответил Гарри, - а зачем вы меня ждали? Разве вы не знали, что я в коме, сэр?
Дамблдор посерьезнел.
- Мне говорили, что после битвы ты впал в кому и вывести тебя из этого состояния искусственно невозможно. Но ты всегда был особенным, правда, Гарри? Я верил, что рано или поздно ты очнешься, и я смогу объяснить тебе причины, по которым ты столько времени балансировал на грани миров, - пояснил директор. – Минерва, не могла бы ты нас покинуть на некоторое время?
Гарри вздрогнул, резко оборачиваясь – он совсем забыл о присутствии в кабинете нынешнего директора, увлекшись разговором с портретом Дамблдора. Макгонагалл спокойно посмотрела на него и, прежде чем исчезнуть за бархатными портьерами, бросила:
- Я буду у себя. Как закончите – позовете.
