Глава 16. Рональд БрэдфилдРон Уизли потянул на себя ручку массивной железной двери и, решительно переступив порог, оказался в вестибюле единственной школы Двенадцатого дистрикта. В открывшемся взгляду Рона помещении было такое количество народу, и стоял такой невообразимый гвалт, что только напиравшие сзади другие ученики удержали его от того, чтобы развернуться и выбежать обратно на улицу. Раньше он никогда не бывал в маггловских школах – до одиннадцати лет родители учили Рона дома, и теперь он понял, что это, возможно, было к лучшему. Школа Двенадцатого дистрикта даже близко не была похожа на Хогвартс.
«Неужели есть шанс, что никто из них не заподозрит, что я – это совсем не я?» – думал Рон, оглядывая несмолкающую толпу учеников в холле.
В предыдущие несколько дней Хеймитч очень подробно инструктировал Рона, но тот все равно считал, что из этой затеи ничего не выйдет. Как можно выдавать себя за другого человека без Оборотного зелья или хотя бы зелья изменения голоса? А именно это и нужно было сделать Рону по плану Хеймитча и Плутарха – выдать себя за Рональда Брэдфилда, сына Джорджа Брэдфилда, хозяина магазина изделий из овечьей шерсти. Джордж считался одним из самых состоятельных людей дистрикта даже среди торговцев, наравне с пекарем Мелларком и мясником Клеменсом. Ведь одежда из теплой шерсти в Двенадцатом дистрикте с его холодной зимой и затяжной осенью была нужна не меньше, чем хлеб и мясо.
Хеймитч выбрал сына Брэдфилда по двум причинам: во-первых, из-за имени, а во-вторых, по словам ментора, тот был здорово похож на Рона. Конечно, не один в один, и над внешностью Рона пришлось слегка поработать перед тем, как «вывести в свет». Ему обрезали отросшие за время лесных скитаний вихры, сделав стрижку, какую обычно носил младший Брэдфилд, дали очки с прямоугольными стеклами без диоптрий и велели не сбривать щетину. После этого Рон признал, что он и впрямь сделался весьма похожим на фотографию крепкого рыжеволосого парня, которая стояла на каминной полке в гостиной дома Брэдфилдов.
Рон не знал, каким образом Хеймитчу удалось договориться с Брэдфилдами о «подмене», но при встрече с ними он сразу понял, что заклинание изменения памяти для этого не использовалось. В последние две недели Рональда Брэдфилда объявили заболевшим, так что в школу он не ходил и на улицах дистрикта не появлялся. Впрочем, когда Рона привели в его новый дом, выяснилось, что его «двойник» вроде бы и впрямь болен – во всяком случае, за все время он ни разу не вышел из своей комнаты.
С первого же дня Хеймитч и Брэдфилд-старший вплотную занялись подготовкой Рона к новой жизни. Сначала его заставили выучить все то, что проходили в школе Двенадцатого – уже, в общем-то, известную ему по рассказам Китнисс и Гейла историю Панема и теорию горнодобывающей промышленности. Потом Хеймитч принялся «знакомить» Рона с друзьями и одноклассниками Брэдфилда, украдкой показывая их на улице и разъясняя, как с кем себя вести. В общем, к концу второй недели подготовки Рону почти удалось почувствовать себя другим человеком.
Однако как только Рон переступил порог школы, его внезапно охватил страх. Ему показалось, что все взгляды находившихся в то время в холле учеников прикованы к нему, и все эти дети в курсе того, что он – самозванец. Рон глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться, и мысленно произнес: «Никому нет до тебя дела, Рональд Брэдфилд. Все заняты своими разговорами, на тебя никто не смотрит. В дистрикте сейчас тяжелая ситуация, всем не до тебя. Сейчас ты спокойно зайдешь в класс, а там будут Пит и Китнисс. И Мадж…» Мадж являлась основной причиной того, что Рон сразу с легкостью согласился принять участие в авантюре Хеймитча – школа Двенадцатого была единственным шансом увидеться с дочкой мэра до Жатвы.
Рон решительно пробрался сквозь толпу учеников и поднялся на второй этаж, где согласно полученным от Хеймитча инструкциям, должен был находиться его класс.
– Здорово, Рональд! – прокричал кто-то сзади, с силой хлопнув Рона по плечу. Рон замер на пороге класса, окончательно поняв, что назад пути нет, и теперь придется играть чужую роль до конца.
– Привет, Майлз! – хрипло ответил он, поворачиваясь к приятелю Брэдфилда, которого Хеймитч показал ему пару дней назад в Котле. Майлз стоял, засунув руки в карманы и с какой-то полуулыбкой-полуухмылкой смотрел на Рона. Никаких признаков подозрительности во взгляде «одноклассника» Рону увидеть не удалось, и это позволило ему слегка успокоиться.
– Смотрите-ка, кто к нам пришел! – заорал Майлз куда-то в глубь классной комнаты, и стоявшие там двое ребят разом обернулись. – Это же сам Рональд Брэдфилд!
– Рональд! – хором воскликнули двое крепко сложенных темноволосых парней. Это были близнецы Гарольд и Арнольд Фишеры, тоже друзья Брэдфилда. – Ну надо же, а в то воскресенье в Котле говорили, что ты подхватил воспаление легких и чуть ли не при смерти валяешься! Реджи даже начал принимать ставки на то, дотянешь ли ты Жатвы! Пришлось немного подправить ему физиономию.
– Я в порядке! – Рон старался, чтобы его голос звучал небрежно и чуть грубовато, как учил его Хеймитч.
Перебросившись парой слов с приятелями Брэдфилда, Рон почти совсем расслабился: похоже, никто и не думал подозревать его в чем-то. Пит и Китнисс были в курсе планов Хеймитча и потому никакого удивления не выказали, а лишь сдержанно поздоровались. У Мелларка с Брэдфилдом отношения всегда были нейтральными.
Рон оглядел классную комнату в поисках свободного места. Хеймитч говорил, что Брэдфилд обычно предпочитал сидеть в одиночестве на задней парте. Близнецы Фишеры всегда держались вместе, а Майлз на уроках предпочитал общество Джулии Клеменс, дочери мясника Клеменса. Привычка Брэдфилда пришлась Рону по душе – по крайней мере, хотя бы на уроках ему не придется ни с кем общаться.
Пробираясь между толпящихся в проходе учеников к самому дальнему ряду, Рон на секунду остановился, и внезапно почувствовал, как его сердце ухнуло куда-то вниз. На него во все глаза смотрела Мадж Андерси. Дочка мэра сидела на одну парту дальше Пита и Китнисс, и соседа у нее тоже не было. Глаза Мадж и Рона встретились лишь на одно короткое мгновение, но он не мог не заметить плескавшееся в них удивление, смешанное с откровенным ужасом. Конечно, она сразу узнала его! Ведь Мадж-то видела его совсем близко тогда, в подвале, и прекрасно помнила его голос. И она моментально поняла, что он никакой не выздоровевший Рональд Брэдфилд, а Рон Уизли, один из четверки волшебников. Вот только ей о планах Хеймитча никто не докладывал, и она была порядком напугана появлением "новенького" в их классе. Рон в нерешительности замер, а Мадж, густо покраснев, уставилась в парту. Откуда-то слева послышался свист и веселый хохот.
– Смотри-ка, Рональд, а дочка мэра, похоже, на тебя запала! – воскликнул Майлз. – Ладно тебе, все знают, что ты к ней неровно дышишь! Давай, не упусти свой шанс, замути с ней – глядишь, и тебя освободят от Жатвы!
– Заткнись! – бросил Рон, ткнув Майлза кулаком в плечо, и решительно сел на свободное место рядом с Мадж под дружный хохот приятелей Брэдфилда. Мадж покраснела еще сильнее и, раскрыв учебник по истории Панема, спрятала лицо за ним.
***
Через несколько дней Рон вполне освоился в своей новой компании. Окончательно поняв, что никто не собирается его разоблачать, он почувствовал себя увереннее. Приятели Брэдфилда оказались, в общем-то, хорошими парнями, хотя и слегка высокомерными, как и многие дети торговцев. Мадж так и не узнала, что Рон делает в школе Двенадцатого – Хеймитч строго-настрого запретил упоминать где-либо вслух о своей настоящей личности. Рон продолжал сидеть с ней за партой, что послужило причиной постоянных подколок со стороны Майлза и близнецов. Пит украдкой рассказал о том, что как раз перед тем, как заболеть, Брэдфилд фактически спас Мадж: на нее во дворе набросилась голодная бродячая собака из тех, что вечно околачивались возле служебного входа в школьную столовую, и Рональд прибил ее палкой. С тех пор все стали считать, что Брэдфилд неравнодушен к дочке мэра, хотя той псины, не раз кусавшей учеников, побаивались все и вообще-то были благодарны однокласснику за избавление.
Несколько раз Рон пытался просто поболтать с Мадж, но она либо отмалчивалась, либо отвечала односложно, будто бы боясь о чем-то проговориться, и все время сильно краснела. Рон чувствовал, что она очень напугана, но ничего поделать не мог. Он лишь пообещал себе, что перед Жатвой непременно расскажет ей всю правду про план Хеймитча, что бы он там ни запрещал.
Было и еще одно дело, которое Рон дал себе зарок выполнить перед тем, как отправиться на Арену. Каждый вечер он сидел за одним столом с семьей Брэдфилдов и постоянно чувствовал на себе тяжелые взгляды миссис Брэдфилд и двоих старших братьев Рональда. Едва поужинав, Рон старался как можно быстрее смыться из-за стола к себе в комнату, чтобы лишний раз не встречаться с членами «своей» семьи. Рональд Брэдфилд был очень тяжело болен – близнецы Фишеры не ошиблись, у него действительно было воспаление легких, причем в настолько запущенной форме, что вылечить его средствами из местной аптеки не представлялось возможным. Родители и братья наверняка уже мысленно прощались с Рональдом, и вид живого и здорового Рона Уизли, отдавался в их сердцах нестерпимой болью. А Рон мог лишь тихо скрипеть зубами от бессилия и просить Мерлина о том, чтобы младший сын Брэдфилдов дотянул до Жатвы. У него был припасен пузырек с зельем, которое поставило бы Рональда на ноги в два счета, и он, конечно, с радостью напоил бы им больного, если бы не чертово обещание, данное Хеймитчу. Но Рон поклялся себе, что перед Жатвой непременно даст Брэдфилду это лекарство. Что бы ни сказал потом на это Хеймитч.
***
– Рональд! – Джордж Брэдфилд окликнул Рона как раз в тот момент, когда тот, в очередной раз наскоро покончив с ужином, спешил удалиться в свою комнату. – Подожди! – Рон послушно замер посреди коридора. – Я хотел спросить тебя… – Брэдфилд слегка запыхался, догоняя Рона.
– Да, мистер Брэдфилд? – произнес Рон, стараясь быть вежливым. На самом деле ему не терпелось добраться до своей комнаты, чтобы наконец остаться одному. Чем меньше дней оставалось до Жатвы, тем тяжелее ему было сидеть вечерами за столом с семьей Брэдфилдов.
– Рон… – нерешительно продолжил Джордж. – Я хотел… прости, я знаю, что Хеймитч запретил, но я просто не смогу отпустить тебя на Жатву так и не узнав… Какая твоя настоящая фамилия, та, которую ты носил в мире волшебников? Хеймитч велел не расспрашивать тебя ни о чем, но, поверь, для меня это очень важно!
На несколько минут в коридоре воцарилось напряженное молчание. Рон усиленно раздумывал над тем, что случится, если он сейчас скажет Брэдфилду правду. Хеймитч разозлится, если узнает, но в конце концов, какое ему дело до Хеймитча? А Рону уже было откровенно любопытно, чем вызван такой острый интерес Брэдфилда.
– Уизли, – произнес наконец Рон. – Моя фамилия Уизли, мистер Брэдфилд.
Джордж Брэдфилд быстро вытер рукавом рубашки выступившую на лбу испарину и глубоко вздохнул.
– Уизли… – эхом повторил он. – Я догадывался, но все равно… этого не может быть… хотя тогда понятно…
– Вам что, знакома эта фамилия? – Рон, казалось, уже пожалел о том, что сболтнул лишнего.
– Знакома… Ты даже не представляешь себе, насколько она мне знакома, мой мальчик! Мы можем поговорить где-нибудь наедине, к примеру, в моей комнате? Да, лучше всего в моей комнате. Я должен рассказать и показать тебе кое-что.
– Да, конечно, – пробормотал Рон. Встревоженный и заинтригованный одновременно, он проследовал по коридору за мистером Брэдфилдом.
Зайдя в свою спальню, мистер Брэдфилд жестом указал Рону на свободное кресло, а сам подошел к комоду и, выдвинув верхний ящик, принялся суетливо копаться в сложенных там вещах.
– Где же, где же она? – бормотал он. – А впрочем… это, наверное, неважно! – Брэдфилд внезапно прекратил поиски и резко опустился в кресло напротив Рона. – Уизли… надо же… я думал об этом все время с того момента, как ты появился в моем доме, но Хеймитч приказал молчать…
– В чем дело, мистер Брэдфилд? – решительно спросил Рон, которому порядком надоело слушать нервное бормотание «отца». Несмотря на то, что его все еще раздирало любопытство, он уже сотню раз пожалел о том, что не удержал язык за зубами.
– Ах… Я ведь сам, можно сказать, из рода Уизли, Рон, – выпалил Брэдфилд. – Я понимаю, что это звучит так, будто я спятил, – поспешно добавил он в ответ на ошеломленный взгляд Рона. – Но тем не менее, это так. Хеймитч сказал, что ты попал сюда из прошлой эры, значит… тебе должен был быть знаком Чарли Уизли?
– Так звали одного из моих старших братьев, – кивнул Рон, изо всех сил стараясь не дать волю захлестнувшим его эмоциям. – Но причем тут он? Он погиб двести лет назад, сражаясь против Волдеморта! – тут Рон внезапно понял, что не имеет ни малейшего понятия том, что случилось с его близкими во время катастрофы. Он внушил себе, что они все погибли и заставил себя не думать о прошлом, но что если это не так? Ведь каким-то волшебникам удалось спастись, так почему бы среди них не оказаться его друзьям и родственникам?
– Нет, Рон, Чарли не погиб, – покачал головой Брэдфилд. – Не погиб
тогда, я имею ввиду, сейчас его, конечно, уже нет в живых. Истории о событиях второй эры, в особенности тех, в которых принимали участие Уизли, передаются в нашей семье из уст в уста. А Чарли Уизли – мой прапрадед. Когда Хеймитч рассказал мне о волшебнике из прошлого, очень похожего на моего сына, я сразу подумал об Уизли и вспомнил Чарли.
– Значит, Хеймитч рассказал вам всю правду? – недоуменно поинтересовался Рон. – Но почему тогда он велел мне молчать?
– Потому что Капитолий нынче отрастил себе слишком уж большие уши. Но в моем доме «жучков» нет, уж в этом я уверен.
– А вы – волшебник?
– Да. Я знаю, что ты сейчас спросишь, и отвечу сразу: да, я из тех счастливчиков, которым удалось избежать участия в Голодных Играх. Все те годы, когда я был в подходящем для них возрасте, в дистрикте находились другие волшебники, и Жатва меня так и не выбрала. Моя жена – маггла, и все три сына, по счастью, оказались лишенными магических способностей. Ты не представляешь, с каким страхом я ожидал их двенадцатилетия, боясь, что у кого-то из них проявится сила!
– Вы начали говорить про Чарли, – осторожно напомнил Рон, когда Брэдфилд умолк.
– Да-да, конечно, – поспешно произнес он. – Собственно, когда я рылся в ящике комода, я пытался отыскать его фотографию – у меня случайно сохранилась одна. Но куда-то она подевалась… Впрочем, я надеюсь, ты поверишь мне и так! Чарли Уизли удалось спастись в своей жизни как минимум дважды. В первый раз – после великой катастрофы. А во второй – после бунта дистриктов против Капитолия. Чарли был одним из тех, благодаря кому на разрушенной земле возник Капитолий, и он же был одним из предводителей восстания, направленного на свержение капитолийской власти. После того как сопротивление было сломлено, Чарли удалось не попасть в лапы миротворцам, а укрыться в разрушенном Тринадцатом дистрикте вместе со своей семьей. Ты ведь слышал о Тринадцатом, верно? Тогда там, конечно, правила не Койн, а какой-то из ее предшественников. Его звали Грант, если мне не изменяет память. Он, как и Койн, был магглом, волшебников не очень-то любил, но вместе с тем пытался всячески использовать в своих целях. К примеру, он узнал, что до катастрофы Чарли работал в драконьем питомнике, и начал требовать, чтобы тот путем какого-нибудь хитрого скрещивания видов ныне живущих существ вывел ему дракона.
– Что за бред! – не удержался Рон.
– Ну, ты же знаешь, как магглы воспринимают волшебников! Грант принялся грозить, что выгонит его семью из Тринадцатого. Но Чарли был умным и хитрым: он делал вид, что проводит какие-то эксперименты, пытаясь вырастить дракона, а сам, в основном, просто игрался с воспламеняющими заклинаниями. Причем, самому Гранту от его опытов больше всего и доставалось. Ох и потешались же все волшебники Тринадцатого над этим спектаклем!
К сожалению, Чарли уже тогда был не молод даже для волшебника, и долго это продолжаться не могло. В конце концов он умер, в Тринадцатом сменился «президент», и Уизли вскоре все же выгнали из дистрикта. Вообще, оттуда старались по возможности изгонять всех волшебников, которые не хотели быть полезными повстанцам. Сын и дочь Чарли вместе со своими семьями бежали в ближайший Двенадцатый дистрикт. Будучи волшебниками, им удалось пристроиться там и легализоваться так, что власти не признали в них беженцев. Но после этого над потомками Уизли и Брэдфилдов – такую фамилию дочь Чарли получила после свадьбы – дамокловым мечом нависла перспектива быть выбранными Жатвой.
Все время, пока Джордж Брэдфилд рассказывал эту невероятную историю, Рон сидел в кресле неподвижно со скрещенными на груди руками, опустив голову и уставившись в одну точку. Во время их беседы его посещало много разных мыслей, вплоть до того, что все это очередная выдумка Хеймитча ради того, чтобы окончательно склонить Рона на их сторону и заставить послушно плясать под дудку Плутарха. Ну не могло так совпасть, чтобы этот Брэдфилд случайно оказался праправнуком Чарли! Но с другой стороны… Хеймитч не мог знать про драконов! Да и вообще не мог ничего знать про семью Уизли, кроме того, что рассказывал сам Рон, а он почти ничего и не рассказывал! А значит… значит, Чарли действительно довелось пожить в третьей эре, принять участие в создании нового мира и стать одним из организаторов восстания? И теперь ему, Рону, предстоит фактически продолжить дело брата?
