Глава 17Гарри снился странный сон. Его тело покрыто лепестками роз. Каждый лепесток прикрывает уже успевшие пожелтеть синяки, свежие кровоподтёки, следы от удара ремнем. Не просто прикрывает, а прилип, присосался похлеще листика подорожника. Попробуй отодрать! Разве что вместе с кожей.
Гарри видит себя глазами других: розовые атласные заплаточки-чешуя, словно розовые очки. Не у Гарри, у тех, кто смотрит на него.
Собственно, никто и не смотрит. Но если чей-то равнодушный взгляд, всё же, падает на его лицо с фингалом или случайно показавшуюся в слишком широком вороте рубахи обезображенную синяками шею, то тут же соскальзывает с заплатки, не находя ничего примечательного: просто очередной мелкий засранец, хоть и нацепил рубаху отца или брата.
Волшебные очки делают тело Гарри розовым и довольно упитанным. Кости не торчат. Выпирающие скулы и рёбра, ключицы и костлявые руки тоже плотно покрыты нежными, шелковистыми стальными оковами лепестков. Не содрать, не разомкнуть – ключа нет. А сорвать – только с кожей. Срезать ножом.
Тот, кто додумался усыпить разум лепестками – гений! Но Гарри уже начинает догадываться, что путь его усыпан розами. На смертное ложе. Нет видимых следов – нет проблем, не нужно надрываться в поисках путей решения.
А если самому… Порезать себе руки, например. Кто-нибудь увидит? Обратит внимание? Или и эти раны останутся незаметны, и их тоже мгновенно облепят проклятые лепестки?
Так и с душой. Кто и когда её видел? Может, она кровоточит под пластырями и бинтами? Мрамор покрывается глубокими трещинами, рвёт нервы и кровеносные сосуды и постепенно осыпается крошка за крошкой: клей силы воли и скотч терпения не в силах вернуть бывшей когда-то прекрасной статуе её совершенство.
Тут нужна помощь мастера, творца, но он не придет, ему некогда. Его судьба – ваять, а не чинить.
Кто увидит на загаженных дорогах жизни капли крови и кусочки мрамора? Среди пакетов от чипсов и пустых бутылок их не разглядеть – они тут же стираются в труху под тяжелой поступью, спешащей за новыми сортами пива равнодушной толпы.
Разве что обессилевшая, споткнувшаяся на бегу другая душа, горько заплачет, когда в её, и без того израненные коленки, воткнутся чудом уцелевшие острые осколки мрамора. Но тех, кто упал – затопчут, им почти никогда не суждено подняться, не то, что поделиться бинтами и пластырями, клеем и скотчем с другими погибающими.
Не надейся на стадо. Пытайся подняться сам, помогая другому. Как ты вообще допустил падение? Слишком раним? Открыт? Человечен? Ты не будешь топтать других в давке за пивом? Тебе оно вообще нахуй не нужно?
А… почему ты в толпе? Почему ты не слинял оттуда, как только понял, что клей на исходе? Что пластырь уже не помогает, и трещина в мраморе вот-вот прорвёт аорту? Тебе так нужны были чипсы?
Изнасилован с детства заебонами присосавшихся к пиву? Не мог представить, что может быть по-другому? А когда узнал, было поздно?
***
Кто-то. Чёрный. Страшный. Жестокий. Что он делает?
Он отдирает от ран лепестки. По одному. Больно-больно-больно!
Прекратите! Что вы делаете?! Зачем? Чтобы поглазеть? Полюбоваться? Насладиться болью и унижением? Сука-а-а…
Розовые лепестки, спасаясь от гибели, устремляются внутрь черепа, пытаются протиснуться в воспаленные извилины, сдавливают израненный мозг, глаза вот-вот выскочат за вселенную глазниц.
Гарри закричал от боли и очнулся.
В ванне.
Полулежа в странном решетчатом кресле.
И заподозрил, что сошел с ума окончательно: Снейп, засучив рукава обыкновенной маггловской рубахи, мыл его, поливая тёплой водой из душа, проводя губкой по ранам и кровоподтёкам так, словно видел их.
Профессор налил на губку какой-то зеленой дряни, протёр ею глубокую царапину, оставленную веткой шиповника, и в этот момент Гарри понял, что Снейп действительно видит эту грёбаную царапину! И не только её. Он видит всё!
Это он сорвал розовые лепестки. Намочил их водой, натёр зельями. И они, предатели, отпали сами, обнажив то, что Гарри не показал бы слизеринскому ублюдку даже под страхом смертной казни.
Как он догадался? Дамблдор рассказал?
Так вот зачем ему нужно было раздевать и мыть Гарри. Чтобы увидеть следы побоев. Чтобы сделать их ярче своими уродскими зельями. Ему нужны были доказательства, что с Гарри можно и нужно обращаться, как с безмозглой скотиной, понимающей только удары кнута и укусы пастушьих собак.
Дядя не врал. Гарри только сейчас это понял. Действительно, директор поступил очень мудро. Это он наколдовал «лепестки». Кто же еще?
Отдать волшебника сильному жестокому магглу (на детекторе садизма его, что ли, проверили предварительно?) в полное распоряжение, платить ему за «воспитание». Сделать так, чтобы никто никогда не догадался о том, каково приходится ребенку под «защитой крови».
Нет никакой «защиты». Ложь это. Нихуя ж себе «защита»! Просто так удобнее. Всем. Нет проблемы – нет забот. Герой сделал своё дело, героя нужно убрать подальше. «Они – твои единственные родственники!» Блять.
А когда дядюшке племянник осатанел настолько, что Вернон сам, похоже, уже готов был заплатить, чтобы только избавиться от обузы, – повесить камень на шею самого жестокого педагога в Хоге. Гениально!
А что ж сразу-то не повесил, а?
А, ну да, конечно. Снейп – хитрая задница. Уж если он в оплату за несколько дней пребывания Гарри в своём доме, сумел выдавить из директора деньги на какие-то очень дорогие ингредиенты для обожаемых зелий... Видимо, Дурсли обходились гораздо дешевле.
Гарри не шевелился, даже не пытался. Стыд исчез, ужас смыло зельем, истерика не пыталась впиться отравленными когтями в больное горло, выдавливая восстановившееся дыхание. Тело, расцвеченное, словно маяками, неопровержимыми уликами, безвольной марионеткой подчинялось крепким рукам, орудовавшим губкой.
Снейп почему-то не поручил эту процедуру домовику, не пытался специально сделать больно. Действовал быстро, но осторожно. Странно. И вода тёплая, приятная, а не ледяная. Ну, это-то понятно: профессор не хочет, чтобы пальцы его зельеварского высочества окоченели от холода.
Страх Гарри устал вкалывать, как проклятый, впрыскивая в сердце адреналин. Выцвел, выгорел, его бледная тень спряталась за стеной апатии.
Осколки гордости – разрушенной до основания последней цитадели души – растоптаны в пыль. Трещина разорвала аорту. Хлещет кровь.
И это не больно.
Это – никак.
Гарри – живой мертвец, бездушный голлем.
Кровь заливает кресло, течёт по стенкам ванны, смешиваясь с белоснежной пеной. Красиво.
Несколько капель попали на бледное лицо Снейпа, зачем-то собравшего свои сальные патлы в хвост. Да, это действительно красиво: красное на белом. Интересно, а у этой статуи есть душа?
Гарри поднял неимоверно тяжелую руку, провел пальцами по гипсовому лицу, стирая кровь.
И засмеялся: глупо надеяться, что последние капли крови его погибшей души смогут оживить того, у кого по жилам текут зелья.
***
Снейп вздрогнул. Отвёл руку Гарри от своего лица, нахмурился.
Рука упала на кресло, словно отрубленная. Гарри стиснул зубы, чтобы не застонать от боли в плече и отвернул голову, уставившись в стену.
Неожиданно спинка поднялась выше, выросли подлокотники и подголовник. Кресло изменилось, фиксируя тело, не покидая пределы ванны, поднялось в воздух, разворачивая Гарри лицом к Снейпу.
Изменения в конструкции кресла и его местоположении произошли быстро, но даже за эти несколько секунд Гарри успел немного прийти в себя. По крайней мере, кровь, привидевшаяся ему, куда-то исчезла, а лицо Снейпа уже не напоминало безжизненный гипс статуи.
Подголовник лишил Гарри возможности смотреть куда-либо ещё, кроме как в лицо слизеринского упыря. Несмотря на апатию, в сонный мозг пробилось удивление: в уголках надменных губ профессора больше не пряталась брезгливая усмешка, а из чёрных тоннелей глаз исчезли дементоры ненависти.
Просто лицо. Спокойное, и будто немного встревоженное. Неожиданно человеческое выражение его испугало, заставило вглядываться пристальнее, в поисках так хорошо знакомых издёвки, неприятия, высокомерия…
Ничего. Гарри, в который уже раз, показалось, что огромные качели вновь описали гигантскую дугу, поднимая его из глубин ужаса и отчаяния к вершинам… надежды? Нет, нет, чушь, не может этого быть. Это просто самообман, самозащита уставшего больного мозга. Снейп – враг.
Враг, которого тебе не победить, от которого не сбежать и не укрыться. Это всё дурацкие совпадения: ручка, отменённая отработка, почти исчезнувшие в последнее время язвительные замечания на полях бесконечных эссе по зельеварению, «дышите…», бульон…
Гарри застонал, не в силах вынести разрывавших мозг противоречий. В то же мгновение подголовник стал чуть свободнее и мягче, будто кресло решило, что слишком сильно сдавило голову своего пленника и ослабило узы.
Кресло не может ничего решать. Это Снейп. Это почему-то ему в данный момент не хочется причинять «безмозглому наглецу» боль. И это – ещё один крошечный штрих к призрачному портрету персонажа страшной сказки. Собственно, даже наброска почти нет – так, несколько линий, прорисованных летним дождём на ночном стекле.
Гарри стало холодно. Просто физически холодно, – не стыдно, неудобно, страшно. Словно он уже успел вжиться в невообразимую реальность, в которой можно сидеть голым, покрытым с ног до головы пеной и липкой зелёной дрянью, под странным взглядом самого ненавистного педагога Хогвартса.
Снейп ничего не говорил. Просто стоял буквально в паре шагов и смотрел в глаза. Начало казаться, что профессор читает мысли: не успела замёрзшая кожа покрыться мурашками, как Снейп взглянул на душ, и тот послушно переместился со дна ванной на крючок в стене, окутал тёплой шубкой струек спину и плечи.
Профессор еле заметно кивнул, словно что-то вычитал в глазах Гарри, или отбросил какие-то сомнения. На его лбу вздулась незаметная раньше вена, будто Снейп принял нелёгкое решение.
– Поттер, наплевать, что место и время неподходящее. Мне нужно кое-что вам объяснить. Я уверен, что вы сможете меня выслушать и не сорваться в истерику. Если я прав, – кивните.
Гарри, не успев ни о чём подумать, кивнул, словно заворожённый.
Снейп прижал руку к своему лбу, провёл по волосам, зализывая назад, не замечая, что пачкает их зельем. Взглянул зачем-то на потолок, и, словно шагнул в вольер с опасным чудовищем:
– Мистер Поттер, я приношу свои извинения за мою выходку с заклинанием иллюзии. Я… не подумал, что этот глупый спектакль может произвести на вас такое впечатление. Прошу меня простить. Вы можете высказать мне все свои претензии. Потом. А сейчас я должен обработать ваши раны на спине, пожалуйста, потерпите ещё немного.
Пока ошарашенный и совершенно сбитый с толку мозг беспомощно трепыхался в паутине услышанных слов, кресло превратилось в кушетку. Снейп ловко перевернул Гарри на живот и принялся возиться с его спиной и задницей.
Было больно, особенно когда профессор промывал и обрабатывал то место на пострадавшем боку, где многочисленные удары содрали кожу.
Гарри не дёргался, не стонал и даже был рад тому, что испытывает боль. Она, словно прочная нить, привязывала его к действительности. Ведь это же не вина Ариадны, что стены лабиринта находятся в бесконечном движении, а Минотавра там, возможно, и вовсе нет.
Снейп… извинился? Снейп. Извинился. Снейп… За какую-то иллюзию. Он сказал «за заклинание иллюзии». Не было никакого заклинания. Или было? Гарри пытался сообразить, за что, собственно, ему были принесены извинения. И были ли слова Снейпа именно просьбой о прощении или очередной издёвкой? Неужели это такой новый вид пыток?
Иллюзия… Может, он имеет в виду скрытую им дверь комнаты? Наложил на неё иллюзию невидимости?
Невидимость… Вот бы стать невидимкой… Нет, не так. Неощутимкой. Ничего не чувствовать, ни о чём не думать. Хоть иногда… Вот, как сейчас.
Гарри опять почувствовал, что начинает уплывать, ещё немного и вновь отправится блуждать среди призрачных стен, как неприкаянные души не героев по бескрайним полям асфоделей, без всякой надежды достичь Элисия.
Ему захотелось пить, и он приподнял голову, пытаясь поймать губами струйки воды. Вместе с водой в рот попало и зелье. В горле моментально запекло, зачесалось. Он закашлялся, вдохнул воду и едва не захлебнулся.
В тот же миг Снейп что-то произнёс. Заклинание убрало попавшую в дыхательное горло смесь воды и зелий. Кашель прекратился. Гарри отдышался, в голове немного прояснилось.
Почувствовал, как его с головы до ног окатил мощный поток, едва не впечатывая в кушетку. Это помогло очнуться окончательно.
– Поттер, просыпайтесь, соберитесь! Сейчас я вытащу вас из ванны, нужно одеться и добраться до комнаты, иначе мне придётся вас левитировать, что нежелательно, поскольку вы себя плохо чувствуете во время магических видов перемещения. Если готовы, – кивните.
Гарри, чувствовавший себя «плохо» не только во время этих самых магических видов, вдруг обнаружил, что у него, оказывается, есть, что сказать профессору. Много. Прямо сейчас. Простой кивок – слишком скудный способ передачи информации.
Гарри честно пытался выполнить требования впечатлённых пусть странным, но извинением (о, Матерь Божья, извинением!) Снейпа мозгов и объяснить профессору, что переодеться не во что, что в рюкзаке только упаковка маггловских таблеток, трусы, носки и книжка из публичной библиотеки. Что одежду он постирать так и не смог, и неплохо бы выяснить, где она вообще. Что, что, что… Целый лес вдруг вырос из этих самых «что».
- Пить… – всё, на что оказалось способным категорически несогласное с политикой мозга горло. Гарри.
Да, действительно. Гарри согласился с горлом, не желавшим выдавать сокровенные тайны рюкзака. Снейп всего лишь попросил прощение непонятно за что, а ты уже готов ему чуть ли не исповедаться. Гарри вздохнул и неожиданно развеселился. Ну, надо же! Это уже какое-то не раздвоение, в прямо-таки растроение личности получается: он сам, его мозг и горло. Целый консилиум! О, нет! Он – Пушок! И у него три головы!
- Воды или лучше пощёчину? Держите себя в руках. Откройте рот.
Гарри вздрогнул и прекратил смеяться. Пушок, как две капли воды похожий на Цербера, исчез в призрачном лабиринте, не иначе отправился в гости к Минотавру.
Да что ж такое-то! Опять он начал проваливаться в бредовые видения. Не удаётся долго удерживаться в реальном мире. Так, чего доброго, Снейп решит, что «наглец» сошёл с ума. И, кажется, будет прав.
Гарри поднял руку протереть глаза и обнаружил, что уже не лежит кверху многострадальной задницей, а сидит в кресле, возле раковины, укутанный во что-то мягкое. В халат. В тёплый клетчатый, очень красивый халат.
От изумления рот раскрылся сам собой.
- Шире! Дайте мне осмотреть горло. Воду получите чуть позже.
Повиновался. Что ещё оставалось.
Снейп засветил люмус и, действуя им, как фонариком, начал осмотр.
Гари зажмурился. Проклятый мозг выдал очередную картинку: вот люмус превращается в раскалённый уголёк и выжигает кровавые узоры, а палочка протыкает доверчиво подставленное горло и выходит из шеи.
- Подождите минуту, я сейчас вернусь.
Профессор убрал руку, удерживавшую Гарри за подбородок. Гарри расслабился, разжал пальцы, до боли впившиеся в подлокотники. Всё закончилось. Никаких ожогов. Идиотские фантазии из фильмов ужасов, кассетами которых завалена комната Дадли. Нет, не смотрел, кто бы разрешил. Так, иногда, обрывками, проходя мимо неплотно прикрытой двери. Разглядывал жуткие картинки на обложках подкассетников, во время уборки.
Гарри принялся поглаживать занывшее плечо, вновь погружаясь в дрёму, наслаждаясь прикосновением к мягкой, словно шёрстка Миссис Норрис ткани халата. Халат! Подумать только…
- Откройте глаза! Набираете в рот, полощите горло, проглатываете. Не менее двадцати раз. Приступайте.
Гарри старательно выполнял указание, наслаждаясь мятным вкусом. Пожар в горле унимался очень медленно, гораздо медленнее, чем исчезало зелье в стакане. Гарри старался делать глотки как можно меньше, чтобы хватило потушить все очаги возгорания.
Снейп куда-то ушёл. Зелье, к сожалению, закончилось. Гарри поставил стакан на раковину, - надо бы вымыть. Попытался встать, но кресло решительно воспротивилось, словно засасывая тело глубже, не давая вырваться. Он почувствовал раздражение: что за… А если ему в туалет приспичит? Стиснул зубы и рванулся. Получилось.
Схватился за раковину и поднялся. Слабость, голова кружится немного, но, в целом, куда лучше. Боль в ранах почти утихла. Аккуратно закатил рукава, чтобы не замочить. Какая, всё-таки, красивая вещь этот халат! По тёмно-коричневому полю более светлые и бежевые квадраты.
Покраснел. Как девчонка, право слово! Ещё покрутись, рассматривая себя со всех сторон!
Приглашаю всех в нашу группу.
https://vk.com/soldatstefana
Там есть мини и макси, которые не выкладываются здесь. И, конечно, новые главы "Наглеца": готова 28-я.
В группе собрался творческий народ, большое спасибо им за комментарии и своевременные пинки.
