Глава 17Поместье встретило его беззвучностью.
Холодные солнечные лучи пробивались в залы сквозь покрытые многолетней грязью окна. Мягкая мебель, пыльные шторы и ковры приютили в себя моль и та ответила им многочисленными дырами. В банкетном зале некогда блестящий паркет, по которому в танце кружились молодые аристократы, стал серо-черным, Драко закашлялся. едва вошел в него. Сад за окнами совсем одичал, кусты маминых роз превратились в колючий шиповник, лабиринт зарос, мох оплел мраморные статуи и белоснежные фонтаны. Жалкая картина — пустые рамы, в которых остался лишь безжизненный унылый пейзаж или кресла с бархатными обивками. Фамильное серебро потемнело, в хрустальных люстрах теперь жило племя пауков, а мыши и крысы изгрызли фортепиано, двери и спинки кроватей. Малфой-Мэнор был мертв, как и все Малфои. Он один остался. Драко вышел из дома, не в силах вдыхать в себя его отравляющий воздух. Он обошел поместье и спустился к озеру. Оно осталось таким же, как в его детстве. Юноша сел на берегу и устремил взгляд вдаль, на линию горизонта, и его мысли закрутились в танце прошлого, возвращая его в давно покинутые дни.
Драко слышал о магических сделках. Слышал о магии столь древней, что отголоски о ней превратились в слухи. Но слышать, не значит верить.
Он должен был погибнуть. Остаться там, под обломками Хогвартса и его тело было бы похоронено в пыли. Но этого не случилось. Драко не знал, почему. Возможно, причина была известна духам и друидам, но обычному молодому парню она была невдомек. Почему именно он? Почему именно ему дали второй шанс? Там была Гермиона Грейнджер. Лежала в луже собственной крови и она тоже могла умереть, но сил в ней было побольше. И желания жить тоже, которым она поделилась с ним. Драко помнил, как он исчезал. Тело его и его разум таяли, превращались в ничто, сливаясь в единое целое с силой Грейнджер. Она его спасла, сама не ведая. За них обоих решение приняла магия, не держащая ответа перед смертными.
Драко приходилось слышать о магических сделках, но одно дело слышать и совсем другое — стать ее частью. Эти сделки совершались не людьми, а силами более древними.
Его привязали к Грейнджер, и он питался ее силой, питался ее магией и ее эмоциями. Постепенно мир возвращался к Драко, он крепчал, он снова мог мыслить, а значит мог существовать. Его платой была защита. Двадцать пять лет. Вселенская магия забрала у него четверть века. Двадцать пять лет он существовал лишь благодаря жизненной силе Грейнджер, а взамен неведомо для нее самой защищал и оберегал ее семью. Сглазы и проклятия падали на него, а не на Уизли, безопасность их детей стала его главной заботой. Драко и себе по началу не мог объяснить этого желания оберегать их. Но Роза сорвалась с дерева и он поймал ее. Успел с трудом подхватить в нескольких метрах над землей хрупкое тельце. Она не чувствовала его прикосновений, он был для нее лишь некой неизвестной силой. С тех пор Драко перестал игнорировать странные предчувствия внутри себя. Он всегда знал, где находится каждый из них и неизменно приходил на помощь, если была необходимость. Сколько раз он в последний момент успевал схватить Хьюго за шкирку, прежде чем он выбегал на дорогу, не глядя. Иногда он позволял себя и менее благородные поступки, например, наказать обидчиков мальца, или подсказать Розе ответы на сложном итоговом занятии.
Иногда он позволял себе слишком долго на нее смотреть.
Это было лишним, конечно, лишним, но Драко ничего не мог с собой поделать. Он знал о ней все, и в то же время хотел просто с ней поговорить, чтобы узнать больше. Драко не представлял, сколько времени продлится его вынужденный плен и отдавал себе отчет, что Роза не будет дожидаться его.
Когда он увидел ее с тупорылым Брэндоном из Гриффиндора, был поражен. Драко следовал за ней попятам, чувствуя смутную тревогу и желание оторвать от нее парня и разбить ему затылок, но когда они остались наедине в коридоре, он ушел. Предчувствие внутри кричало, чтобы он вернулся, но Драко списал это на ревность и не желал поддаваться слабости. Она взрослая красивая девушка, понятно, что у нее когда-нибудь должна была начаться личная жизнь и Драко в ней нет места. Он вернулся в дом Уизли, чтобы поговорить с Гермионой в момент, когда она поймет, что ее сын сквиб. Сам Драко понял это давно, заподозрив нечто подобное во время беременности, слишком спокойной, а затем и после, когда малыш не проявлял никакой стихийной магии.
Он вернулся к Розе только через несколько дней, и сразу понял, что что-то произошло. Когда он понял, что именно, было слишком поздно. Он был не в состоянии что-нибудь сделать, исправить произошедшее или помочь ей. Странно, что срок его плена закончился в день, когда Кучер сбежал. Два побега в одну ночь? Не слишком ли? По началу он хотел убраться как можно дальше от Уизли, но совесть взяла свое и Драко вернулся. Его способности никуда не исчезли, магия и чутье остались с ним, так что найти Хьюго не составило труда. Сложнее было находиться так долго рядом с Розой и понимать, что она видит его, говорит с ним, улыбается ему… Разве улыбалась она так, знай, кто виноват в произошедшем? Если бы знала, что он мог все предотвратить, но не сделал этого. Драко не имел право так с ней поступать. Роза сможет через все пройти, забыть, пережить, у нее впереди счастливая жизнь, ей не нужен человек со столькими скелетами в шкафу. И с огромный пустым поместьем, похожим на склеп. Не нужен ей призрак Драко Малфоя.
***
В Хогвартсе дни пролетали незаметно, смазываясь в один общий панорамный снимок.
Уроки, многочисленные задания, огонь в камине, дожди серыми вечерами, фаршированные яйца на завтрак, подколы Альбуса… Письма из дома, полеты на метле, снова уроки и дожди, библиотека, задернутый изумрудный полог… «Ежедневный пророк», статьи о дальнем родственнике знаменитых Малфоев, заявившем свои права на владения семьи, серые глаза с холодным отблеском, черный костюм, белоснежный воротник, гармонирующий с бледной кожей. Уроки, квиддич, обжигающий душ, головные боли, кошмары, первый снег, следы кошачьих лап, веселый смех ребятни, снежки и снеговики под окнами замка… Тыквенный пирог, письма из дома, малахитовые глаза Альбуса, слезы в подушку… Вырезка из «Пророка», все те же серые глаза, щемящее чувство потери внутри, страх… Опять кошмары, ужас, сменяющийся смехом, снег, звон рождественских колоколов, теплые свитера, огонь в камине, уроки, квиддич.
Серые глаза, горечь на губах, письма из дома, Альбус, снег, приближающееся Рождество.
***
Роза собирала вещи в чемодан, когда в комнату без стука ворвался потрепанный Альбус. Они собирались домой на Рождество, и в Хогвартсе царила приятная атмосфера праздника.
— Что такое? — непонимающе спросила она у кузена.
Поттер заметался по комнате.
— Ты не поверишь, что произошло! Помнишь Брэндона с Гриффиндора?
У Розы неприятно засосало под ложечкой, но она поспешно кивнула. В горле пересохло.
— На него завели дело. Аврорат арестовал его несколько часов назад.
— Что? — глухо спросила она.
Альбус остановился у окна, за которым плясали крупные хлопья снега. Вдали мерцали белые сугробы.
— Этот ублюдок изнасиловал одну девушку… Мэй Ридли. Он сам пришел в Аврорат. Был не в себе, нес какой-то бред, в итоге признался во всем.
Ноги подкосились, и она рухнула на кровать. Альбус списал все на удивление.
— Если бы мы узнали раньше… — Поттер бессильно сжал кулаки. — Я бы сам переломал ему все кости. Конченный ублюдок! Он получит по заслугам.
У Розы странно сильно забилось сердце. Она поняла, что ей не хватает воздуха. Голос Альбуса доносился как из-под толщи воды, все смешалось, она не соображала.
Как это возможно? С чего Брэндону во всем признаваться? Почему сейчас? И о ней он ничего не рассказал… Если только ему не помогли с признанием.
— Роззи? Ты в порядке? — обеспокоенно спросил Альбус.
Она кивнула, стараясь взять себя в руки.
— Да, нормально. Голова закружилась. Уже прошло.
***
Большая пышная ель стояла в гостиной, украшенная в красно-золотых цветах.
— А где зеленый? — насмешливо спросила Роза.
Рон на мгновение вынырнул из газеты и бросил на дочь короткий взгляд.
— В моем доме из слизеринского только ты, да и это ненадолго.
— Вы меня выселяете?
Неизвестно, чтобы ответил Рон, но подоспевшая Гермиона ответила раньше:
— Папа имеет в виду, что скоро ты заканчиваешь школу.
Роза выразительно глянула на отца и по его усмешке поняла, что ее вариант был ближе к правде.
В воздухе пахло карамелью и печеными яблоками. На кухне бабушка Грейнджер и Гермиона готовили рождественский ужин, Роза раскладывала пасьянс, сидя на полу, а отец читал газету и курил сигару, сидя в своем любимом кресле. Дедушка и Хьюго торчали в гараже со своими змеями. Из старого граммофона доносился голос Синатры, он пел о снеге и празднике зимы, а под елью своего часа ждали подарки в ярких обертках.
— Пап, а в школе ты знал Драко Малфоя? — вдруг спросила Роза.
Рон опустил газету.
— Почему ты спрашиваешь?
— Просто интересно. Все говорят о его дальнем родственнике…
— Родственник, а как же… — пробурчал Рон.
Роза нахмурилась.
— Думаешь, он лжет? Просто мошенник и аферист?
— Я ничего об этом не думаю, — отозвался Рон, но по голосу отца Роза заподозрила, что он думает и достаточно часто. — И тебе не советую.
— Я всего лишь спросила, — пожала она плечами, возвращаясь к картам.
Заиграла песня Селин Дион.
Рон подозрительно взглянул на дочь, задумался о чем-то давнем, но выкинул мысли из головы и вернулся к чтению.
***
Гермиона выслушала все крики и претензии мужа молча, позволяя ему выпустить пар. Рональд замолчал, тяжело дыша.
— Как ты могла столько лет лгать мне? Зачем скрывала, что Хорек жив? И что за спектакль вы теперь разыгрываете? Что происходит, Гермиона, что?! Почему он выглядит так, как будто прошло всего пара месяцев после Битвы за Хогвартс…
Гермиона плотно сжала губы. Она знала, что нужно рассказать все Рону, объяснить, пока все не зашло в тупик. Конечно, возвращение Малфоя не могло остаться незамеченным, и да, они могли обмануть весь мир, но не тех людей, кто знал Малфоя всю жизнь. Не тех, кто знал всю жизнь ее.
— Он меня спас, — тихо сказала она, и воспоминания ожили, став реальными. — Был взрыв, все рушилось, а Драко закрыл меня собой. Он пожертвовал своей жизнью ради меня, Рон. Я не преувеличиваю. Он меня спас.
Уизли покачал головой, отказываясь верить в это. Хорек не мог сделать нечто подобное для его жены. Малфой — последний трус и мерзавец. Но Гермиона продолжала его защищать, и Рон не знал, что с этим делать.
***
Роза натянула на руки теплые варежки бледно-розового цвета. Того же цвета были пушистая шапка и огромный шарф, в несколько слов обмотанный вокруг шеи. Взяв поднос с двумя чашками какао с зефирками, Роза вышла из дома. Мама сидела на качели, спрятав руки в карманы короткой куртки. На ней были черные джинсы и угги, и она выглядела совсем молодой. Совсем юной, с копной пышных непослушных волос и естественным румянцем на щеках.
Роза села рядом и передала ей одну кружку. Мама благодарно улыбнулась.
— Я так люблю, когда ты дома, — сказала она.
Роза села как можно ближе, греясь в ее тепле.
— Я тоже. Обожаю Рождество.
Шел снег. Крупные хлопья падали с неба сплошной белой стеной. Как сахарная вата лежали сугробы на земле, их дом превратился в дом сказочной волшебницы, укрытый мягким белым одеялом.
— Ты сразу поняла, что выйдешь за папу? — прервала тишину Роза.
Гермиона скосила на нее глаза.
— Я? За Рона Уизли? — мама забавно фыркнула. — Эта мысль даже в голову мне не приходила.
— И не было любви с первого взгляда? — недоверчиво протянула Роза. Ей казалось, что родители идеальная пара.
— Нет. Конечно, нет, — тихо сказала Гермиона, делая приятный обжигающий глоток. Зефирки немного растаяли и теперь тянулись, как жвачка. — Ее не было ни с первого взгляда, ни с десятого. Любовь пришла позже. Медленно, не спеша. И она никуда не собирается уходить по сей день.
— Даже когда вы ссоритесь?
— Особенно когда мы ссоримся, — мама с теплой улыбкой посмотрела на нее. — Ты ведь не просто так спрашиваешь? У тебя появился кто-то особенный?
— Нет, — она резко покачала головой. — Я просто пытаюсь понять.
— Понять, особенный ли он для тебя? — не сдавалась Гермиона.
Роза почувствовала, как румянец заливает щеки.
— Мне просто показалось, что он мог бы стать кем-то важным, но я ошиблась. Перепутала.
Гермиона отложила кружку и приобняла дочь за плечи.
— Такие вещи не путают, милая. Если сердце отозвалось, значит не просто так. Доверься ему, послушай его. Сердце очень редко ошибается.
— А если ошиблось, мама? — прошептала она, уткнувшись лицом ей в шею и вдыхая знакомый с детства запах. — Если мы просто не созданы друг для друга?
— Никто не мешает тебе создать вас, Роза.
Она подумала, что когда-нибудь расскажет маме о коридоре и Брэндоне. Она поймет, теперь Роза не сомневалась в этом. Когда у нее найдутся силы она обязательно ей расскажет, но не сейчас, не когда идет снег и мир укутывается в Рождество, как в теплое пушистое одеяло.
