Архив

Как ни хороша стратегия, иногда надо смотреть и на результаты. © Черчилль

История хранит только лучшие наши деяния. Постыдное скрыто в наше памяти, чтобы мы могли иногда долгими скучными зимними вечерами доставать это из пыльных углов воспоминаний и смеяться над тем, какими мы когда-то были глупыми. Глупыми, наивными и жестокими.

Как у настоящих Королей и Королев у нас была ежегодная Королевская Охота. Как правило, мы проводили ее осенью - это было любимое время года Лу, и почему-то так повелось. К тому же, осенью леса были воистину прекрасны, в золоте и алом бархате, они сливались с нашими знаменами, на которых рычал Великий Лев.
Мы не убивали разумных, нет, что вы, как можно. Но часто с гор спускались дикие животные, которых ради безопасности наших подданных и из милосердия было проще убить, чем приручить.

Мне никогда особо не нравилась охота, но я любил ее, потому что мои сестры и брат любили. Им нравилась погоня, вдохновение и азарт блестели в их глазах, а я только подтрунивал над Питером, когда он сгоряча промазывал. Поверьте, по меткости ему бы поставили далеко не высший балл, особенно в сравнении со Сью.

Наша первая охота... Это было странно. Спустя год после нашего воцарения нам принесли весть о том, что в южных лесах появилась стая волков - не тех, кто был верен Белой Ведьме, а самых обычных диких волков, какие водятся в лесах нашей родины.
- Мы должны отправиться туда, - сжал губы Питер, когда ему доложили, что волки задрали семью лис, которые были дружны с Бобрами.
Кто теперь помнит, что так было положено начало традиционной Королевской Охоте?
Но мы отправились. Без пышной свиты, без знамен, просто четыре всадника в развевающихся плащах. Питер считал, что большего не надо, как не пытались переубедить его советники. Королю хотелось самому защитить своих подданных. Он никогда не принимал в расчет того, что подданные хотят защитить своего короля.

Мы побеждаем. Ну, как - мы всегда побеждаем, только вопрос в том, какой ценой. Я держал Питера в руках, чувствовал, что мы оба в крови, и пытался шутить и язвить. Мой венценосный брат - самый большой идиот на свете - бледно улыбался и пытался оправдываться.
Ему всегда хотелось быть героем, этому невозможному кретину.
- Все в порядке, Эд, - Питер улыбнулся мне, - я хотя бы дышу, а ты тогда... - он закашлялся, не договорив, но я понял.
- Люси! - кажется, сестру я звал только чтобы кто-нибудь разрушил мой маленький мир. Я не думал о том, что у нее есть волшебный напиток из огнецветов, о том, что с Люси любая рана, даже смертельная, не страшна, если ты еще дышишь.
Я звал ее, чтобы она не дала мне нанести рану самому себе.
- Я здесь, - она плюхнулась на колени перед Питером и капнула ему на губы зелья. Я знал, что он не умрет, пускай у него разодрано бедро до кости, сломана правая рука и, кажется, пара ребер, но я все равно смотрел на него и не мог думать ни о чем, кроме слабого рваного дыхания. А потом раны начали затягиваться.

Мы обнимались, где-то в лесу уже слышались крики наших друзей, которые - кто бы сомневался - все равно следовали за нами, а мы сидели на мрачной лесной поляне, которая была залита кровью, и обнимались.
Питер дышал ровно и спокойно, но я все равно не мог его отпустить. Даже когда нас окружили, попытались разнять, чтобы Питера можно было переложить на носилки, я держал его за руку и думал о том, что если однажды Люси не окажется рядом... Я не мог сформулировать мысль до конца, она обрывалась, оставляя лишь леденящий душу ужас.

В хрониках осталась красивая история о том, как четыре благородные Короля и Королевы победили стаю диких свирепых волков в одиночку. История не сохранила крови, того, что почти всех их убил король Питер и едва не погиб при этом. История не сохранила того, что тогда король Эдмунд познал свой величайший страх, который остался с ним навсегда.