Это правда?

Глава 19

Дом благородного семейства, пустовавший несколько лет, вдруг ожил. Нет, не тогда, когда сюда заглянул Сириус, и даже не тогда, когда вместе с ним пришел Люпин. Да даже после визита Дамблдора он по-прежнему спал, дыша пылью, и пара заседаний Ордена не смогли его разбудить.
Он очнулся, когда через его порог переступила миссис Уизли с узелком одежды в руках, когда по пыльной стене провели руками ее дети, оставив следы от пальцев. Дом закашлялся, приоткрыл веки и устало поприветствовал рыжих гостей.
Комнаты дышали летом через окна, открытые впервые за несколько лет, ковры съеживались от ног, пробегавших и проходивших, кровати принимали в свои объятия, а Кикимер опасливо жался к стенам.
Разные люди, как раньше, в те времена, когда здесь еще бывали приемы, когда госпожа принимала гостей, заходили и выходили, задерживаясь на ужин или спеша убежать до обеда. Они шептались в коридорах, не лестнице, у самой двери, теребя ручку, на кухне, пробуя мятный чай из старинных чашек, за столом, обсуждая дела Ордена.. А стены, стряхнув слой пыли, внимательно слушали, впитывая слова, громкие и тихие, правдивые и не очень. У стен тоже есть уши.
Тех людей уже нет, а дом все помнит, что слышал в свое время. Поколение за поколением умирает, кто на войне, кто переходя улицу, оставляя после себя проблемы или наследство, множество детей или только гиппогрифа, кто уважаемым, а кто вселяющим страх, но если он был здесь - дом это помнит.
Если бы стены могли поговорить с вами, как портреты, они рассказали бы вам столько тайн и секретов, столько сплетен и подслушанных разговоров, что вам и не снилось. Рассказали бы и о первых жителях этого дома, о первых заклинаниях, наложенных на это место, о детях, кричавших на руках своих матерей, о том, кого и почему выжигали с гобелена, о печально известном директоре Хогвартса, любящем посидеть под картиной на втором этаже, о трех сестрах с совершенно разными судьбами, о мальчике, выросшем здесь и умершем совсем молодым, о его брате, последнем Блэке, о том, что однажды здесь был сам Лорд, что как-то раз приходили в гости министерские Пожиратели, об оборотне, гостившем здесь, о рыжих гостях, о Гарри Поттере и многих других, заходивших пусть даже всего на минутку. У стен есть уши, да только говорить они не в праве.
Оживший дом все так же встречает гостей, может чуть более приветливо, чем раньше, спокойно принимает уборку и новые правила, все так же подслушивает и теперь даже не боится улыбнуться.
- Ты ее любишь, - говорит как-то хозяин своему другу. Стены, как настоящие сплетницы, прислушиваются к чужому разговору.
- Неправда, - отвечает друг-оборотень, и стены как-то печально, но совершенно беззвучно для людей, вздыхают.
- А вот и правда, помяни мое слово!
Мужчины пьют чай из своих кружек, проводив последних Орденцев. А стены хотят обсудить услышанное, но, к сожалению, не могут. Им остается только молча ждать и переживать.
Они ждут, долго ждут, уже, в общем-то, не надеясь узнать, чем же там кончилось у оборотня, к которому они так привязались. А потом, заметив его фигуру на пороге, спешат навострить невидимые уши.
- Тонкс ждет ребенка.. - слышат стены и сразу же готовы ликовать, кричать и прыгать. Но не могут, ведь у них есть только уши.
Проводив оборотня, а вскоре и подростков, дом снова пустует, копит пыль, ждет хоть кого-нибудь в гости, ждет разговоров, шепота, ждет, что кто-нибудь, кроме старухи-хозяйки на картине, будет шпынять Кикимера..
Вновь брошенный всеми дом уже ни на что не надеется, смиряется с худшим и скручивает уши в трубочку, уподобившись старику Кикимеру.
И никто не представляет, как рад дом, когда дверь снова скрипит, когда детская ладошка смахивает пыль с его стен, когда маленький мальчик щебечет что-то и задорно смеется. Маленький мальчик с глазами оборотня, которого стены уже и не ожидают здесь увидеть.
Наверное, у стен еще есть сердце, но об этом уж точно никому неизвестно.