Глава 18. Дни в Тренировочном ЦентреПит и Китнисс проснулись одновременно. Было еще очень рано, солнце едва поднялось над горизонтом, и до прибытия в Капитолий оставалось несколько часов. Но менторы Двенадцатого дистрикта больше спать не могли. Китнисс было очень страшно. Это чувство пришло к ней в момент, когда тронулся поезд, и с тех пор так и не отпускало, несмотря на то, что ночью ей все-таки удалось уснуть. Пит не оставлял ее ни на секунду и, как мог, успокаивал, хотя и ему тоже было здорово не по себе. Только объятия Пита и позволяли ей не сойти с ума в тот же вечер. Оба осознавали, что на Жатве они все – и Китнисс, и Пит, и Хеймитч, и их родственники – перешагнули некую грань, из-за которой пути назад больше не было. Чем бы ни обернулся в итоге план Хевенсби, Панем никогда больше не будет прежним. Впрочем, в чем заключался тот самый план Хевенсби, все равно никто так и не знал.
Поняв, что заснуть уже не удастся, Китнисс и Пит оделись и вышли в коридор, чтобы постоять немного у окна, глядя на проносящиеся мимо пейзажи. Впрочем, это тоже не успокаивало. Каждая миля, приближавшая их к Капитолию, лишь усиливала волнение обоих.
– Вы что-то сегодня рано, – раздался сзади голос Хеймитча.
– Ты тоже, – не оборачиваясь, хором ответили Пит и Китнисс.
– Я привык к такому режиму за последние полгода.
– А мы-то думали, ты вечером нарушишь наконец свой «режим» и как следует напьешься, – попытался подначить его Пит. – И проспишь всё на свете.
– Хотел – не получилось, – поморщился Хеймитч. – Как будто совершенно отвык от алкоголя за несколько месяцев трезвой жизни. Так чего вам не спится? По-прежнему кошмары?
– Мне страшно, – призналась Китнисс, наконец поворачиваясь к нему. До этого они разговаривали с Хеймитчем, по-прежнему уставившись в окно.
Хеймитч удивленно приподнял бровь.
– Да, мне тоже, знаешь ли, как-то не по себе, – поддержал Пит. – Ведь все ожидали совсем другого.
– Кто «все»?
– Капитолий. Власти. Они не просто так готовили на арену именно нас. Им были нужны мы, а не какие-то добровольцы. Мы спутали им все планы. Что ждёт нас после этого в Капитолии? Неужто радушный приём с цветами и фанфарами?
– Именно так, – невозмутимо ответил Хеймитч.
– Хеймитч, ты серьезно? – поинтересовалась Китнисс. – Ну хорошо, предположим, Сноу и его людям смогли заморочить голову заклятием, и они поверили в то, что всё идет так, как надо. Но как быть с остальными-то капитолийцами? Они-то ждали на арене именно нас с Питом!
– По последним данным, которые мне удалось получить вчера от Плутарха, в Капитолии все несказанно рады тому, что их любимая Китнисс избежала арены. Ты же успела стать их кумиром после Тура Победителей, помнишь? Они носят украшения с сойкой-пересмешницей и вешают над кроватями твои фотографии. Так что теперь они поют дифирамбы храбрым добровольцам, которые вызвались спасти жизнь Китнисс Эвердин.
Пит и Китнисс переглянулись. Оба почувствовали, как сковывавшая их обоих железная рука страха слегка ослабла. О том, что капитолийцам тоже могли не нравиться условия Квартальной Бойни, они не думали. Они привыкли, что в столице рукоплескали всему, что бы ни придумали власти, лишь бы это было зрелищно.
– И кстати, насчет Сноу и
его людей. Я вам этого не говорил, но у Сноу нет никаких людей. Он всегда предпочитал действовать в одиночку, и это его слабая сторона. На данный момент единственный человек, которому хоть сколько-нибудь доверяет Сноу, – это Плутарх Хевенсби.
Рон и Гермиона проснулись, когда поезд уже подъезжал к Капитолию. Проворочавшись полночи без сна, они забылись лишь под утро, а Питу и Китнисс не хотелось их будить раньше времени – уж кому как не им было знать, сколь дорогим удовольствием становится сон на Голодных Играх.
– Сейчас нас повезут в Тренировочный центр, – принялся инструктировать Рона и Гермиону Пит, пытаясь потихоньку вжиться в роль ментора. Это было не то, чтобы очень сложно, но слишком непривычно. – Там вам сначала придется пережить несколько экзекуций по изменению внешности…
– …Пит имеет ввиду, что вам сделают макияж, маникюр, оденут в красивую одежду – вы же должны выглядеть празднично на церемонии открытия Голодных Игр, – закончила за Пита Китнисс.
***
– Китнисс! – Флавий, Вения и Октавия были первыми, кого увидели Пит и Китнисс, переступив порог Тренировочного центра. Стилисты спешили к ним со всех ног, стремясь обнять и расцеловать своих любимцев.
– Вения, постой! – воскликнула Китнисс, тщетно пытаясь отстраниться от сжавшей ее в объятиях женщины в небесно-голубом парике. – Вения, ты всё перепутала! Трибуты в этом году не мы, а они, – она указала на застывших позади них Гермиону и Рона. – Встречать нужно не нас, а их! Мы всего лишь менторы. Познакомьтесь – это Гермиона Трэверс и Рональд Брэдфилд.
Теперь взгляды троих капитолийских стилистов были наконец обращены на трибутов, и Пит с Китнисс поспешно отошли в сторону. Им было слегка не по себе от такого чересчур радушного приёма. Они огляделись по сторонам в поисках Хеймитча, но он куда-то исчез после того, как они вошли в Тренировочный Центр.
– Так это вы добровольцы, спасители Пита и Китнисс! – верещали тем временем наперебой Октавия, Флавий и Вения. – Вы пожертвовали собой ради того, чтобы влюблённые из Дистрикта номер Двенадцать жили! Как это романтично! Вы стали настоящими героями, еще не попав на арену! В Капитолии только и разговоров, что о добровольцах из Двенадцатого!
Гермиона заставляла себя улыбаться, покорно принимая объятия стилистов, а Рон просто застыл на месте, не очень понимая, что нужно делать. Он никогда раньше не встречал таких странных людей, хотя в их времена в Косом переулке кто только ни собирался.
Пит и Китнисс внимательно наблюдали за стилистами. С каждым восторженным словом, вылетавшим из уст Октавии, у них постепенно отлегало от сердца. Похоже, Хеймитч сказал правду – в Капитолии были только рады тому, что на арену отправятся не они с Питом. Куда он только подевался, этот Хеймитч? Они же договорились держаться вместе, чтобы он в случае чего помог им с менторством.
– Ну, что я говорил? – послышался сзади вкрадчивый голос. Хеймитч появился, как всегда, тихо и внезапно.
– Хеймитч! – Китнисс и Пит вздрогнули от неожиданности. – Где ты был?
– Разведывал обстановку, – пожал плечами Хеймитч. – На данный момент всё идёт по плану.
***
– Впервые вижу такое количество взрослых магов, не владеющих волшебными палочками, – тихонько произнес Рон. – Честно говоря, выглядит просто отвратительно.
– Да уж, – Джинни аж передёрнуло.
Гарри, Рон, Гермиона и Джинни притаились в углу зала для тренировок, наблюдая оттуда за остальными трибутами. В тот момент парень из Первого дистрикта – Блеск, как запомнили друзья из того, что рассказывал Хеймитч – метал копья в специально приготовленные для тренировок движущиеся манекены. Делал он это с удивительной точностью и ни разу не промахнулся, несмотря на то, что манекены нападали хаотично со всех сторон. После уничтожения одного количество противников не уменьшалось, их становилось наоборот только больше, и двигались они быстрее. Но Блеск, казалось, даже не устал – он методично поражал цели одну за другой. Ни один маггл никогда в жизни не смог бы такого повторить, сколько бы ни тренировался.
К тому времени четверо друзей провели в Капитолии два дня и уже успели более-менее освоиться. На первой же тренировке они, как велел Хеймитч, «стали союзниками» и принялись наблюдать за другими трибутами. С остальными они, опять же по настоянию менторов, старались держать дистанцию.
До той поры Гарри, Рон, Гермиона и Джинни повидали немало магических дуэлей. Некоторые волшебники сражались по всем правилам, не позволяя себе нарушать дуэльного этикета. Иные, наоборот, дрались грязно и бесчестно. Но никогда еще четверым друзьям не доводилось наблюдать за магами, всерьез дерущимися с помощью маггловского оружия. Рон вспомнил, что когда он был маленьким, его братья Фред и Джордж раздобыли где-то настоящий боевой маггловский пистолет. С каким восхищением они тогда его изучали. Правда, потом, заигравшись в гангстеров, Джордж случайно прострелил Фреду плечо. Молли, ругаясь на чем свет стоит, обработала рану заживляющим зельем, а пистолет изъял у братьев отец. Но это была не более, чем игра, детская забава. О том, какой вред может причинить маггловское оружие, если волшебник вздумает применить его по-настоящему, никто из друзей никогда не задумывался. И вот теперь им довелось наблюдать это страшное зрелище воочию.
Впрочем, среди трибутов были и те, кто предпочитал более мирные занятия, такие, как плетение рыболовных сеток или высекание огня.
– Я заметила кое-что любопытное, – тихо произнесла Гермиона. – Каждый маг при рождении наделяется какой-нибудь способностью. Вы ведь наверняка помните, что у любого первокурсника Хогвартса, еще не изучавшего основы колдовства, можно было найти нечто такое, что он делал лучше других, верно? В обычном случае, когда волшебника учат пользоваться палочкой и направлять энергию по назначению, эта способность, хоть и выделяется среди других, но не становится основой всей жизни. А если не дать человеку как следует использовать магию, то с годами вся энергия будет целиком направлена на одну эту способность. Возможно, он, – она кивнула на Блеска, который все еще продолжал сражаться с манекенами, – умел бы забрасывать квоффл в кольцо с пятидесяти метров и стал бы отличным охотником, если бы учился в Хогвартсе.
К Блеску, который дрался в одиночку уже сразу против восьмерых противников, присоединилась хорошенькая белокурая девушка и принялась помогать ему, хладнокровно меча в манекены ножи.
– Как бы оно ни было, зрелище тошнотворное, – скривился Гарри. – И как они могут наслаждаться таким по телевизору?
– Судя по тому, что вчера со мной и Гарри сотворили стилисты, со вкусом у них тут вообще плоховато, – вставила Джинни, чтобы немного сменить тему. Вид волшебников с маггловским оружием действовал на друзей угнетающе. – Да еще эти ужасные примитивные приспособления. Откуда они их только взяли? Этот, как они его называют, «воск» для того, чтобы удалить лишние волосы – просто какое-то извращение. Существует же простенькое заклинание, с которым справится любая третьекурсница, не говоря уж о зельях.
Накануне им всем довелось пережить церемонию открытия Семьдесят Пятых Голодных Игр. Как ни странно, она прошла не так ужасно, как им рисовалось в начале. Самым противным из всего этого шоу оказался фальшиво-слащавый голос ведущего Цезаря Фликермана, который звучал буквально отовсюду.
– Воск – маггловская штука, – со знанием дела ответила Гермиона. – Когда мы жили в Лондоне, я один раз ради интереса заглянула в маггловский «салон красоты». Поверь, это было еще более отвратительно, чем то, что они проделывают с трибутами здесь. Ничего общего с залом мадам Эжени, что работал у нас в Косом переулке.
– Ваш Цинна еще ничего, – покачала головой Джинни. – Ваши вчерашние костюмы мне даже понравились. Чего о наших с Гарри сказать было трудно – нас обрядили в туники из каких-то дурацких листиков, которые распускались и шелестели, если поднять руки вверх. Я себя чувствовала во всем этом как молодой гиппогриф в зелёных перьях, честное слово.
Поскольку все в Капитолии называли Гермиону и Рона не иначе как «спасители влюблённых из дистрикта Двенадцать», Цинна, не долго думая, облачил их в формы спасателей, которые спускаются в шахты, чтобы вызволять людей из-под завалов в случае обрушения.
– Да, мне Цинна тоже очень понравился, – призналась Гермиона. – Как-то он здорово отличается от всего этого сброда в блестках и перьях… Ой, – она резко обернулась, почувствовав на себе чей-то взгляд. Двое трибутов из Пятого дистрикта явно уже не первую минуту внимательно наблюдали за увлеченной беседой друзей. Правда, смотрелись они вполне дружелюбно. – Слушайте, пойдемте что ли тоже чем-нибудь займемся. А то мы, кажется, начинаем привлекать внимание, сидя тут в углу и ничего не делая, – прошептала Гермиона.
***
– Ну как впечатления? – поинтересовалась Китнисс у Рона и Гермионы, когда второй день в Тренировочном центре подошел к концу. Поскольку заходить на чужие этажи трибутам воспрещалось, то с Джинни и Гарри они могли видеться лишь на тренировках, а всё остальное время каждый был вынужден проводить со своими менторами.
– Честно говоря, так себе, – ответила Гермиона. – Вчерашнее открытие хоть и было похоже на помесь цирка с зоопарком, все же вызывало более положительные эмоции, чем то, что творится в тренировочном зале.
– Ничего, это ненадолго, – утешил их Хеймитч. – Никто, кстати, не желает пересмотреть вчерашнюю церемонию открытия?
По виду Рона и Гермионы было заметно, что они не в восторге от перспективы лицезреть самих себя среди этого пестрого сборища любителей остросюжетных шоу. Хеймитч, тем не менее, не спрашивая, включил телевизор. Четверо друзей с кислыми минами уставились в экран, желая только, чтобы запись поскорее кончилась.
– Постой-ка! – воскликнула Гермиона, когда перед зрителями возник президент Сноу, произносивший традиционную речь с балкона своего дворца. – Хеймитч, приблизь, пожалуйста, насколько сможешь. Мне нужно видеть его лицо крупным планом.
Хеймитч молча повиновался, сразу сообразив, чего она хочет. Гермиона очень внимательно всматривалась в изображение Сноу и следила за движением каждого мускула на его лице в то время, как он произносил речь. Когда он закончил, и на экране вновь появилась сцена, Гермиона покачала головой.
– Он сопротивляется, – сказала Гермиона. Рон кивнул в знак согласия. – Заклятие Забвения наложено очень плохо. Прости, Хеймитч, это действительно так, и это может быть опасным. Сноу не верит в то, что говорит. Он произносит слова, а сам понимает, что происходит что-то не то. При правильно наложенном заклятии такого быть не должно. Пока все идет нормально, но если произойдет нечто непредвиденное, то чары могут внезапно спасть.
– Плутарх в курсе, – угрюмо отозвался Хеймитч. – Но лучше у него не получилось. С другой стороны, что могло быть более непредвиденным для Сноу, чем то, что Китнисс так и не попала в число трибутов? Этот удар заклятие выдержало, а значит, выдержит и другие.
***
– Скучаешь, красотка? – раздался над ухом вкрадчивый голос. За несколько дней, проведенных в окружении капитолийцев, Гермиона уже начала привыкать к их нравам и даже почти не смутилась. Голос она сразу узнала – он принадлежал Финнику Одейру из дистрикта Четыре. Не запомнить этого парня было трудно – внешне он выгодно выделялся на фоне других, да к тому же всегда стремился быть в центре внимания.
– Да не то чтобы, – отозвалась Гермиона, едва повернув голову.
– Где же твои друзья? Ой, то есть я хотел сказать «союзники». На Голодных Играх же не бывает друзей, верно? Только союзники, – все это время Финник обворожительно улыбался, явно ожидая того же от Гермионы, но она не стремилась поддержать разговор, ограничившись лишь скромным кивком. Хеймитч разделил всех трибутов Квартальной Бойни на две категории: тех, кому можно доверять и тех, от кого лучше держаться подальше. Одейр попал в число первых. Хеймитч говорил, что тот ненавидит Сноу и с удовольствием сделает всё, чтобы с ним разделаться, но Гермиона не спешила идти с Финником на контакт. Все дни в Тренировочном Центре четверо друзей держались вместе, не ища себе союзников среди других трибутов, и им хотелось, чтобы так всё и осталось хотя бы до начала Игр. Да и в тот момент Гермиона меньше всего была расположена к беседам с потенциальными союзниками. Закончившееся недавно финальное интервью с трибутами отняло у нее немало моральных сил – приходилось следить за каждым своим словом, чтобы не сказать что-то не то и ненароком не выдать себя. Но все прошло гладко: Цезарь Фликерман расспрашивал ее, в основном, о том, каково это – стать «добровольцем ради того, чтобы любовь жила», имея ввиду любовь между Китнисс и Питом, разумеется.
Рон отправился на интервью последним, и теперь Гермиона коротала время в одиночестве у лифтов, дожидаясь его. Из зала, где Цезарь задавал вопросы, то и дело слышались взрывы аплодисментов.
– А ты вполне могла бы стать второй Китнисс, – не унимался Финник. – Я видел, как ты стреляла из арбалета на тренировке, очень даже на уровне! Жаль только, в тебе не хватает ее
огня, – последнее слово он произнес вкрадчивым шепотом. – Или я ошибаюсь?
В тот момент Гермиона заметила вышедшего из зала Рона и радостно замахала ему рукой. Финник пожал плечами и шагнул в очень кстати подъехавший лифт, подмигнув Гермионе на прощание.
– Удачи на Играх, красотка, – произнес он прежде, чем двери успели сомкнуться.
– Чего он хотел? – поинтересовался Рон. – Набивался в союзники?
– Да нет, по-моему, просто жаждал поболтать, – ответила Гермиона. – Но я что-то не очень расположена сейчас, так что у него и этого не вышло.
Вечером того же дня Рон и Гермиона сидели, тесно прижавшись друг к другу, на диване в гостиной и, чтобы хоть как-то отвлечь себя от тяжелых мыслей, пересматривали интервью с трибутами. В тот момент, когда Джинни ответив на последний вопрос Цезаря, под шум аплодисментов удалилась со сцены, в комнату вошел Хеймитч и попросил отдать ему волшебные палочки. Друзья знали, что рано или поздно настанет тот миг, когда им придется, пусть на время, но расстаться с палочками. Именно этого они боялись больше всего на свете, куда больше, чем выхода на арену. Маг без палочки чувствует себя уязвимым, а в текущих условиях это было особенно страшно. Рон и Гермиона повиновались с большой неохотой.
– Завтра рано утром вы получите их обратно, – заверил Хеймитч. – Не беспокойтесь, все это время они будут в надежных руках. Вы ведь доверяете Цинне? А сейчас вам нужно как следует выспаться. Плутарх велел дать вам по глотку вот этого, – он извлек из кармана маленький флакончик, наполненный темно-бордовой жидкостью, в которой друзья без труда узнали Умиротворяющий бальзам.
