Глава 2Я не потерялся.
Для того чтобы потеряться надо куда-то уйти, оказаться в каком-то неизвестном месте и не знать, где ты находишься. А я никуда не уходил и прекрасно знал, где нахожусь: на качелях, в парке, в Лондоне.
Я не сбегал.
“Сбежать” предполагает активную деятельность, что ты каким-то образом уходишь, причём уходишь быстро – бегом, и уходишь куда-нибудь “туда” откуда-нибудь “отсюда”. А я не сдвинулся с места и никуда-никуда не бегал.
Так что я не терялся – я прекрасно знал, где нахожусь.
Так что я не сбегал – я просто не пошёл следом.
Так что я не врал, ни капельки не врал, когда так и отвечал взрослым на их глупые вопросы.
И на равнодушно-вопросительное: “Ты один здесь, мальчик?”, – я тоже совершенно правдиво отвечал, что нет, не один. Ведь когда на твоих коленях лежит и смешно дёргает ушами щенок, нельзя не посчитать до двух, а раз ты считаешь до двух, значит, ты уже не один.
К слову про щенка. Щенок был чёрным с небольшим беленьким “галстучком” на шейке, красивым и, что важно, моим. Теперь уже – моим. Он пришёл сам, очень просился на ручки и, напросившись, всем своим видом показывал, что ему со мной хорошо и тепло, а если кому-то со мной в кои-то веки хорошо, то с чего бы мне вдруг этого “кому-то” прогонять? Тем более что, во-первых, эта “блохастая псина” Дурслям никогда бы не понравилась, а, во-вторых, Бродяга прибрёл ко мне сам и убродить никуда явно не собирается, а кто я такой, чтобы его прогонять?
Так мы и сидели, качались и никого не трогали, когда полицейским взбрело в голову забрести именно в эту часть парка и не пройти мимо нас. Причём именно “не пройти”, то есть остановиться, подойти и, в случае с одним из них, присесть передо мной на корточки.
– Привет, меня зовут Ричард.
Мужчина мне чем-то понравился, возможно, тем, что не стал сразу что-то выспрашивать у меня, а начал взамен рассказывать что-то сам. Впрочем, возможно, мне просто понравилась его фуражка: уж очень она красивая. Да и когда дяденька полицейский присел, то выдалась такая возможность её поразглядывать поближе, которую просто грех было упускать.
– А у Вас какое сердце? Львиное? – Тётя недавно по телевизору смотрела какую-то передачу, и там у какого-то Ричарда сердце было именно львиным, поэтому стоило уточнить, не про этого ли Ричарда говорили.
Но мужчина покачал головой:
– Самое обычное, человеческое, – после чего улыбнулся и спросил: – Потерялся?
Что-то в нём и впрямь было такое настоящее и –
человеческое, – что не давало отмахнуться от него так же, как и от остальных праздно интересующихся.
– Нет. – Я в очередной раз не солгал, но на этот раз почему-то эта не-ложь срывалась с губ не так легко.
– А где твои родители?
– Далеко… Предположительно, на небе…
– Они что, лётчики?..
– Нет. Они умерли.
Мне не стали врать, что им очень жаль, а просто кивнули задумчиво и уточнили: “Сирота, значит?”.
Темнело. Холодало. Дурсли за мной не вернулись, не поставили на уши весь парк в моих поисках, ну да и слава Богу – так ведь и впрямь всем будет только лучше. Но не сидеть же мне на этих качелях всю жизнь, верно?..
Так что я ответил честно, что да, сирота, что нет, не потерялся, и нет, не сбегал, и да – так просто получилось как-то.
И вот так как-то и получилось, что мне протянули ладонь и предложили пойти с ними, а я и согласился.
