Глава 25. Судьба
Скорпиус Малфой родился сквибом.
Первый случай за несколько веков. Драко и Астория не находят себе места и не могут понять, как это произошло. Возникают вопросы, о которых они никогда раньше не задумывались. Как воспитать сквиба в мире магии, чтобы он не чувствовал себя увечным? Где он будет получать образование, и какое? Как привыкнуть к сочувствию друзей и едва прикрытым вежливостью насмешкам недругов? И, главное, как избавиться от недоумения? Недоумения, которое они чувствуют, глядя на сына?
Астория думает, что, возможно, во всем виноваты авроры, задержавшие ее по подозрению в использовании черной магии, когда она была на четвертом месяце беременности. Или их постоянные ссоры с Драко. Или то, что она относилась к этому ребенку, как к обременительной обязанности. Или, в конце концов, то, что она, как и любая чистокровная волшебница, достаточно близкая родственница собственного мужа.
А Драко думает, что отнять фамильный особняк и половину имущества им оказалось мало, поэтому они решили забрать магию его сына. А еще отстраненно сожалеет, что убивать детей-сквибов сейчас запрещено.
Фамильные портреты молчат, эльфы боятся показаться на глаза, но Драко чувствует, как и те, и другие перешептываются у него за спиной. В доме царит тишина, лишь изредка раздается плач ребенка.
Скорпиус Малфой родился сквибом.
6. Не факультет определяет человека
"Если бы Мальчиком-Который-Выжил был я… Уж я бы не растерялся! Я бы отомстил за бабушку с дедушкой, я бы оставил Философский камень себе, я бы подружился с василиском, я бы убил предателя, я бы выиграл Турнир безо всяких подсказок, я бы…"
- О чем мечтаешь, Сев?
- Пап, это все Джеймс!.. Он опять дразнится! - тихо. - Я тут подумал... А что, если я и вправду поступлю в Слизерин?
- Ты же знаешь, сынок, не факультет определяет человека…
7. Как вода сквозь пальцы...
Когда-то ты и Рон были близки как братья. Впрочем, нет, еще ближе.
Когда-то ты делился с Роном всеми переживаниями, ночными кошмарами. А теперь внезапно оказалось, что это неприятно, болезненно, что это выворачивает душу. Что даже если начнешь рассказывать, обязательно прервешься, ведь так привыкнув, что он понимает тебя с полумысли, ты разучился раскрываться до конца. А если вдруг, каким-то чудом, ты умудряешься выказать все, что накипело, выяснятся вдруг, что вы слишком разные, чтобы он смог тебя понять. И накатывает чувство беспомощности, раздражение и гнев. Ты выбегаешь из дома и слышишь, как Гермиона пилит Рона и уговаривает его быть терпимее и тоньше. Беспомощность разрастается, и чувствуешь себя как маггл перед землетрясением. И ты горько смеешься, смакуя мысль о том, что ты, ты, победивший Вольдеморта, оказался не готов к жизни. Оказался не готов к тому, что те, кто не бросили тебя перед лицом смерти, те, чья дружба казалась нерушимой, когда-нибудь просто перестанут тебя понимать.
А еще не дает покоя мысль: как они там, без тебя? Они уже давно не делятся своими проблемами и, вполне возможно, что то, что ты видишь, лишь красивая картинка, которую показывают по привычке. И чувствуешь досаду, сам не зная на что.
И появляется чувство, будто жизнь прожита, что она прошла мимо тебя. Но миг проходит, и предчувствие надвигающийся катастрофы уже не холодит душу.
До следующего визита к друзьям.
До следующих посиделок с четой Уизли.
