Глава 2Глава 2.
***
Бар «Голубая корова» - ничем не примечательная забегаловка. Пустые столики в центре зала, только в углу негромко выясняет отношения какая-то парочка. Немолодой и неряшливый бармен выжидающе смотрит на меня и как раз открывает рот, чтобы сказать, что я ошиблась местом, когда я сую ему под нос журналистское удостоверение.
- Чего надо-то?
- Тут у вас жертва несчастной любви приковала себя к… - я верчу головой и даже нагибаюсь, чтобы заглянуть под стойку в поисках этой самой жертвы, - ну, вроде бы, к барной стойке.
- И где? - теперь он явно издевается, на что, впрочем, имеет полное право, потому что никакой девицы нет в помине. Наверное, давно помирилась со своим дружком. Или так достала всех нытьем, отпугивающим клиентов, что этот бармен ее угрохал, потом расчленил и пропустил через мясорубку. А что – одним взмахом трех пикси убивахом: и клиенты сыты, и в баре тихо.
Стоп, Тонкс, ты с этой работой окончательно с метлы свинтила.
- Ладно, - я примирительно машу рукой, и поспешно выхожу на свежий воздух. Историю я как-нибудь сама придумаю, не в первый раз. Детский центр всего в паре кварталов. В это время детей обычно ведут на прогулку, чаще всего на озеро в сквер перед туннелем, кормить уток.
Я люблю гулять. Мне кажется, я и работу выбирала так, чтобы не сидеть в четырех стенах. Мне нравится разглядывать дома, прохожих, деревья, нравится то, как пружинит земля под толстыми подошвами ботинок, и как взлетают в такт шагам мои руки в длинных серых перчатках. Раньше я никогда не ходила столько времени пешком, зачем, если можешь аппарировать, а теперь я могу незаметно для себя пройти несколько кварталов. Вот и сквер, и меня буквально заливает теплом при виде горстки разноцветных шапок через дорогу. Я не собираюсь подходить, ни к чему привлекать внимание, просто постою тут минут десять. Впрочем, Тед меня наверняка заметит, он такой непоседа, ни минуты не сидит на месте.
Я пытаюсь найти в этом пестром клубке его полосатую кепку, прикрывая ладонью глаза от слепящего солнечного света.
- Мама! – он выныривает откуда-то из кустов сбоку, и я машу ему, и даже через дорогу могу разглядеть, как радость озаряет его мордашку.
- Сейчас! – кричу я ему в ответ, и едва не лечу кубарем, спотыкаясь о развязавшийся шнурок ботинка. Да, Тонкс, в любой жизни твоя карма - снесенные подставки, непарные носки и некстати развязавшиеся шнурки. Некоторые вещи никогда не меняются.
Я нагибаюсь, аккуратно завязывая бант на ботинке.
Когда потом я много раз просыпаюсь среди ночи с хрипом в горле, я всегда вижу перед глазами этот черный бант.
***
В детстве мама читала мне большую книжку с картинками. Я не запомнила ни ее названия, ни самой сказки. Помню только большую черную птицу, которая медленно перелетала с одной страницы на другую, а когда сказка заканчивалась, птица замирала на тисненом кожаном переплете и чистила перья, не сводя с меня жуткого круглого зрачка, обведенного тонким янтарным ободком. Я ее ужасно боялась, старалась вести себя как можно тише и задерживала дыхание так, что в правом боку начинало колоть. Мама считала, что эта сказка так меня завораживает, и читала ее снова и снова, а я от ужаса не понимала ни слова. Только молча следила за ленивыми взмахами огромных бесшумных крыльев, от которых гас огонь в камине.
- Мама! – я отрываю взгляд от шнурков на ботинке и поднимаю голову.
Все, что происходит дальше, я вижу сквозь черные перья. Так же медленно и с невыносимой резью внутри. Тедди несется ко мне через дорогу, а из туннеля на огромной скорости летит пожарная машина. Я даже успеваю разглядеть лицо водителя. Визг тормозов, и кто-то надрывно кричит, в глазах темнеет, и я балансирую на кромке этой темноты и почти проваливаюсь в нее, когда ровный голос произносит мне прямо в ухо:
- Перестаньте орать, иначе вы напугаете его до смерти.
Я открываю глаза, вижу испуганное лицо Теда и не могу на него наглядеться. Потом перевожу взгляд на его спасителя, и во рту становится сухо. Прямо передо мной, держа моего сына за руку, стоит Северус Снейп.
Видимо, ужас, перекосивший мое лицо, заставляет его приглядеться ко мне внимательнее. Расширившиеся зрачки подтверждают догадку, и через секунду раздается хлопок аппарации.
- Мама, - Тедди теребит меня за шарф, и я поднимаюсь с асфальта, - мама, это папа? Папа, да?
***
- Мне нужен отпуск на пару дней.
- А билет на Багамы тебе не нужен? – как ни странно, сегодня в кабинете шефа совсем не накурено, зато нараспашку раскрыто окно, а на столе я замечаю небольшую тарелку с чем-то, по виду больше всего напоминающим сушеные эмбрионы мокродавок. Снейп заставлял нас шинковать их на восемь частей.
- Пророщенная пшеница, - цедит он, заметив, куда я смотрю. – Королева ест такую на завтрак.
- Мне нужен отпуск, - тупо повторяю я, заставляя себя не думать о Снейпе. За последние трое суток я не сомкнула глаз. Он жив, он на свободе, разгуливает себе среди бела дня на улице, когда ему прямая дорога в Азкабан. Предатель и убийца, одним словом сволочь. Сволочь, спасшая моего сына. Несколько раз за сегодняшний день я собиралась к Поттеру, которого Мерлин знает, сколько не видела. И каждый раз останавливалась на пороге, хлеща себя по щекам. Я не могу его сдать. Я не могу сдать чертова ублюдка, потому что он спас самое дорогое, что у меня когда-либо было. Может, во мне не осталось магии, но и без всякого волшебства я его должник. Или должница, какая разница. Я обязана жизнью сына правой руке Темного Лорда, из-за которого погибли мои родители и муж. Мне так плохо, что я едва держусь на ногах. Сделки с совестью никогда не были твоей сильной стороной, Тонкс.
- А что с «Голубой коровой»? – спрашивает шеф, и пару минут я просто пялюсь на него, пытаясь понять, о чем он говорит. Какая еще корова.
- Через два дня я напишу вам такую статью, что она взорвет все таблоиды.
- Даа? И чем поклянешься?
- Кровью единорога, - я поворачиваюсь к нему спиной и на негнущихся ногах выхожу из кабинета.
***
Невыносимо раздирать себя на части, пытаясь удержать равновесие между черным и белым. Я не люблю сложных решений. На мою долю их и так немало досталось. Можно сражаться с врагами. Можно восстать против друзей. Но я не умею воевать против самой себя. Тедди ни на секунду не оставляет меня в покое и заставляет меня жалеть о том, что дети-волшебники начинают разговаривать намного раньше сверстников. Ребята в его группе едва умеют строить простые предложения, а он в свои два с хвостиком задает мне вопросы, на которые у меня нет ответов.
- Тед, я уже говорила, это никакой не папа. Иди, посмотри в альбоме, он совсем не похож.
- Похож, - он сердито хмурит нос, - мы с ним хлопнули из грузовика к тебе. У него такой же плащ… Этот…мантия.
Все, что накопилось у меня внутри, вдруг вырывается наружу. Я смеюсь, потому что поклялась себе не плакать, я смеюсь и не могу остановиться. Меня колотит от всхлипов этого идиотского смеха, с которым я никак не могу справиться. Господи, Тонкс! Твой сын, метаморф, меняющий цвет волос так часто, что ты никогда не выводишь его из дома без банданы, твой сын, чей отец был оборотнем, а бабка – чистокровная Блэк, твой сын называет мантию плащом, а Снейпа папой! Какая это вселенная?
Что ты наделала?
Наскоро умывшись холодной водой, я одеваю Теду куртку и варежки и отправляюсь к Поттерам.
