Глава Часть 2. Противоестественное сожительство― А это – холодильник. Да, тоже электричество, как и утюг, и чайник, ― устало пробормотал Урюу и тяжело вздохнул. Последние полчаса прошли весьма продуктивно – Маюри сунул нос в каждую розетку, потребовал объяснить принципы работы унитаза, водопровода и каждого из электроприборов. Теперь предстоял разговор на тему – как это может быть, ведь он не греет, а охлаждает. Вовремя вспомнив про уроки, запасливый квинши полез на антресоли и достал стопку пыльных учебников по физике и химии, продвинутый курс, за все классы средней школы.
― Вот, ― учебники грохнулись на журнальный столик в гостиной. ― Читайте. Тут все написано.
Маюри неопределенно хмыкнул и потянул к себе верхний том.
― Читать по порядку, начинать с меньших номеров.
― Без вас разберусь, юноша, ― глава исследовательского центра уже углубился в книгу и хамил скорее по привычке. ― Вы, кажется, куда-то шли… ― Ишида удалился под бодрый шелест страниц. Ему хотелось хихикнуть, но гордость не позволяла.
А Маюри сидел нога на ногу, листал учебник, слюнявил палец, возвращался к прочитанному, морщил и тер ладонью лоб. Похоже, командировка в реальный мир принесет неожиданные… утонченные радости. Ради этого можно даже потерпеть несносного мальчишку квинши.
***
― Куротсучи-тайчо… ― Урюу покраснел. ― Пожалуйста… выходите, мне надо… в школу.
Никакого результата. Шум и плеск воды не прекращались уже больше сорока минут, потом к ним присоединилось невнятное пение. Ишида безнадежно топтался босиком на холодном полу, кутаясь в полотенце, потом, наконец разобрав слова, бессильно осел на пол. Маюри пел таблицу Менделеева. Наизусть.
Стрелки упорно приближались к восьми, и отчаявшийся квинши забарабанил в дверь.
― Куротсучи-тайчо! ― никакого эффекта. ― Если вы сейчас же не освободите ванную, я перекрою воду!
Шум за дверью прекратился, через пару минут дверь открылась и появился совершенно голый капитан двенадцатого отряда. С него текло. Урюу нервно сглотнул.
― Куротсучи-тайчо, очень прошу вас не занимать по утрам надолго ванную. Десять минут – и буду перекрывать воду. Мне нельзя опаздывать в школу.
Про полотенце и то, что голым ходить не следует, он сказать постеснялся. Лужа на полу затекла под босые ноги, напомнив о том, что он, собственно, собирался делать, и, по широкой дуге обогнув незваного гостя, Ишида скрылся в ванной. По выходе его ждал Маюри в джинсах и полосатой рубашке.
― До вечера вы мне не понадобитесь. Сегодня мы оборудуем лабораторию, за мной зайдет Акон, он же проводит обратно. Вот список книг, которые мне нужны, ― квинши дрожащей рукой поправил очки и подтянул полотенце. ― А вечером покажете мне город.
Убористо исписанный листок содержал почти полный список рекомендованной дополнительной литературы по всему школьному курсу физики и химии. Для такой кучи книг понадобится тачка. Или Ичиго с Чадом.
― А вы… уже прочли все, что я дал вчера?
― Юноша, время дорого, а книг много. Прочитал, усвоил и поставил на полку.
«Черт, черт, этого не может быть, так не бывает, ― Урюу мчался к школе, безнадежно опаздывая на первый урок. ― Прочитать столько всего за одну ночь! ― но сам факт вызывал невольное уважение. ― Странно, но, кажется, этот хам действительно получает удовольствие от новой информации. Ну надо же».
***
Кошка с мявом выскочила из-под крыльца магазинчика мужской одежды в центре Каракуры. Кошки, похоже, не любили Куротсучи-тайчо. Ишида думал, что их можно понять. День прошел как в тумане, спасибо, хоть депрессивные мысли не возвращались ― не до них было.
Ичиго удивился, но книги тащить помог. Чад не удивился. Труднее всего было с Орихиме, которая без умолку трещала о перспективах научной карьеры для одаренных студентов. Не объяснять же, для кого книги. Маюри не понравилась идея супермаркетов, пришлось таскаться по маленьким магазинчикам и по дороге объяснять принципы современной товарной экономики и правила дорожного движения. К вечеру Урюу охрип и обзавелся новым списком литературы. Ичиго бы умер со смеху, а Орихиме не упустила случая помечтать вслух.
Наконец, одежда для гостя и еда на неделю были закуплены, Ишида перестал сомневаться, что терпение улучшает карму, а капитан двенадцатого усвоил основы монетаризма.
― Завтра мы закончим оборудование лаборатории. Вот адрес, приходите, осмотритесь. Послезавтра начинаем работать.
Гость раскинулся в любимом кресле, закинув ноги на столик, уткнувшись носом в книгу, и ел малину. Длинные смуглые пальцы отточенным движением ныряли в коробочку и скрывались за книгой. И опять. Это завораживало. Длинный ноготь вычерчивал в воздухе странные узоры. Потом над книгой показалась взлохмаченная голова, ноготь подцепил малинку за углубление и осторожно поднес ко рту. Маюри явно понравилось, он убрал ноги со стола, упер книгу в колено и продолжил читать и есть, каждый раз поддевая ягодку ногтем. Урюу спохватился, что глазеть с открытым ртом неприлично, но, к счастью, этого никто не заметил.
А утром под дверью обнаружилась литровая бутыль молока с этикеткой магазина Урахары.
***
Ишида ни за что бы не признался, что в лабораторию Маюри его гнало любопытство, более сильное, чем чувство долга. И не то чтобы опасения по поводу предстоящего сотрудничества совершенно испарились, но любопытство так умильно строило глазки и яростно махало белым флагом, что страхи забились в дальний угол сознания. Надолго ли?
Лаборатория находилась под лестницей в подземелье под магазином Урахары ― хитрец и тут подсуетился ― и поражала воображение даже не размером, размахом и блеском оборудования, а лозунгом во всю стену:
ДУХОВНАЯ СИЛА ЕСТЬ ПРОИЗВЕДЕНИЕ ДУХОВНОЙ МАССЫ НА ДУХОВНОЕ УСКОРЕНИЕ!
Квинши нервно хихикнул, почувствовав невольное уважение к Маюри за умение применять новые знания, и пошел вдоль стеллажей в поисках хозяина, который обнаружился сидящим на полу с гаечным ключом посреди кучи непонятных деталей, в новых перепачканных джинсах и футболке с портретом Ганнибала Лектера. В глазах плескалось страстное воодушевление, как у Чизуру после каникул при виде Орихиме.
Урюу задумался, стоит ли посвящать себя науке, или это занятие для избранных вроде Куротсучи с Урахарой, людей с особым складом ума. Маюри, не обращая на него внимания, собирал что-то сложное, фальшиво напевая:
Вместе весело ломать установку,
Установку, установку,
И при этом проявлять всю сноровку,
Всю сноровку, тренировку.
«Он что, успел освоить Интернет?» ― вяло ужаснулся Ишида, когда за спиной послышался стук деревянных сандалий.
― Давно не виделись, Куротсучи-тайчо, Ишида-сан!
Маюри перестал петь, скривился, как от зубной боли, коротко глянул через плечо и прошипел:
― Посторонним вход воспрещен, Урахара-сан.
― Да куда ж мне идти, Маюри-сама? ― гаденько пропел незваный гость. ― Как-то… это… живу я здесь.
― Не повезло. А я тут работаю. Это МОЯ лаборатория. Поэтому шли бы вы отсюда, Урахара-сан. К меносам.
― Злые вы, Куротсучи-тайчо. А помните, как мы с вами концентрированную реяцу пролили, а Йоруичи-сан туда лапами…
― …а я ее за шкирку, да ею же лужу-то и вытер. А потом бежал до сорок девятого квартала Руконгая и до ночи прятался под циновкой в каком-то грязном сарае. Да, неплохие были времена, Урахара-сан, ― в глазах капитана двенадцатого появился нездоровый блеск. ― А теперь оставьте меня в покое, я занят. Будете мешать работать ― придется принять меры.
Урахара обиженно поморщился, прикрылся веером, хихикнул и подмигнул квинши:
― Ишида-сан. А я, вообще-то, к вам. Пришел оказать поддержку. Будут проблемы – обращайтесь. Сам не справлюсь – мои помогут, ― посмотрел на Маюри, повернулся и вышел, лениво расправив плечи, помахивая тросточкой, трогая особо интересные предметы обстановки. Маюри нехорошо прищурился и пробормотал:
― Теперь будет таскаться. Надо, надо будет что-то придумать, ― нежно провел рукой по электрической отвертке на аккумуляторах, взъерошил волосы и вернулся к сборке.
По всему просторному помещению шла работа, часть оборудования была уже смонтирована, пол выметен, мрачные шинигами с усталыми глазами и точными движениями подключали приборы. Кажется, не к электрическому генератору. Что бы это могло быть? Урюу решил при случае побольше узнать о шинигамьей науке и технологии, авось пригодится.
― Молодой человек, не стойте, как башня раскаяния, идите, осмотритесь, с персоналом познакомьтесь.
Ишида покраснел и нерешительно двинулся в обход зала. Ну, света было много. И приборов. Об их назначении можно было только догадываться, и притихший было ужас перед методами Маюри проснулся, зашевелился и потребовал пищи.
― Ишида-сан, если не ошибаюсь? ― квинши подпрыгнул на месте и покраснел от смущения. Тип с мелкими шипами на голове не внушал доверия. ― Не бойтесь, мы хорошие. Завтра сделаем полное обследование, ничего страшного. Потом сообразим, что делать дальше, но постараемся вас особо не мучить.
― А почему? ― Урию поправил очки.
― Что почему, ― удивился шипастый и протянул не очень чистую лапу. ― Кстати, я – Акон.
― Ишида Урюу. Зачем стараться, чтобы меня… и так далее? ― лапа оказалась теплой.
― А! ― новый знакомый чуть улыбнулся, показав странноватые зубы. ― Просто так, ― и Урюу почему-то почувствовал себя лучше.
― Акон, уродище, где тебя носит, давай сюда! ― раздался рев Маюри откуда-то сбоку, странный собеседник улыбнулся и поспешил исчезнуть между стеллажами, а квинши еще долго бродил по залу, смотрел, как тот приобретает рабочий вид.
Его даже пару раз привлекли к делу – подержать какие-то провода, подмести пол, выкинуть мусор. Все уже знали, кто он такой, видимо, Акон постарался – от Куротсучи вряд ли можно было ожидать такой предупредительности. Здесь работали очень странные личности. С острыми, порой тяжелыми, взглядами и робкими улыбками. Почему-то казалось, что они рады его видеть.
«Надо бы спросить, по какому принципу шинигами попадают в двенадцатый отряд, ― думал Ишида, ― и что они кушают за обедом». ― Сегодня с утра он приятно удивился, что Маюри не попытался позавтракать аквариумными рыбками.
Домой шли вместе. Дул мерзкий осенний ветер, часть фонарей не горела, вдобавок, начинался дождь. Проехавшая машина обдала их фонтаном грязи, и Маюри долго отряхивался и вдохновенно ругался на генсей и его автомобилистов, и что он им покажет, почем фунт меносов, пусть только сдохнут и попадут в райские кущи, в распростертые объятия шинигами двенадцатого отряда.
Идти по лужам было мокро, разговаривать не хотелось. У мусорных баков в тусклом свете фонарей что-то темнело. Маюри подошел и присел на корточки.
― Что там?
― Кошка. Черная. Дохлая. Как раз то, что надо.
― Что?
― Мы ее берем, ― капитан сделал движение, чтобы поднять кошачий труп руками, но квинши успел вмешаться:
― Стойте! У меня есть мешок, ― он порылся в рюкзаке и извлек пластиковый пакет из-под завтрака. ― Положите ее сюда, и постарайтесь не прикасаться.
― Почему?
― Ну, ― поправил очки Урюу, ― она грязная. И дохлая.
― И что?
«Он что, совсем того»?
― Просто положите ее в мешок, Куротсучи-тайчо. И куда мы ее денем? Зачем она вам?
― Увидите. Всему свое время.
Помахивая пакетом с дохлой кошкой, повеселевший Маюри вертел головой, оглядывая окрестности, и первым увидел на заборе черную тень. Сверкнул глазами, чуть склонил голову, пропел:
― Мое почтение, Йоруичи-сан, ― и мерзко хихикнул.
Дома Ишида первым делом заперся в ванной, оставив гостя в обществе дохлой кошки, тазика и пачки бумажных полотенец. Знать, что будет дальше, совершенно не хотелось. Однако его ждал неприятный сюрприз в виде настойчивого стука в дверь.
― Юноша, мне нужен фен!
В очередной раз приказав себе ничему не удивляться, Урюу с тяжелым вздохом приоткрыл дверь и протянул несчастный прибор, злорадно предвкушая, как заставит Маюри купить новый, и плюхнулся назад в ванну. Сожительство становилось все более противоестественным. Интересно, что он будет делать с кошкой? Сожрет? Или вымоет, высушит и возьмет в постель, как плюшевого меноса? И назовет Йоруичи-сан? Других вариантов почему-то не было.
Выйдя на кухню, квинши увидел, что капитан двенадцатого нежно поглаживает холодильник кончиками пальцев и бормочет:
― Отлично… прелестно... Мы им всем покажем, мы с тобой их так… Будут знать, как по нашим лабораториям шастать. Юноша, я правильно понял, что у этого агрегата одна часть дает глубокую заморозку, а другая предохраняет от разложения максимум на сутки-двое?
― Именно так, Куротсучи-тайчо.
― Хорошо. Советую вам пойти и выспаться. До завтра.
***
― Дураки, кретины, тупицы, набрали идиотов, теперь мучаемся, ну чем вы, скажите на милость, думали? ― шарканье ног и невнятное мычание. ― Всех уволю, к дохлым меносам! ― доносящийся будто издалека голос Маюри был привычно ровным и скрипучим, но почему-то не хотелось оказаться на месте тех… дураков. ― Кто вас вообще взял в этот проект?
― Господин Акон, тайчо, ― слабый дрожащий голос перешел в шепот.
― Тупые амебы. Идите, чините. Чтобы завтра все работало.
Урюу приоткрыл глаза. Свет казался тусклым, но и это было счастье. А последнее воспоминание…
Страшно. Слепой, дикий страх, какой-то животный ужас, голова раскалывается от боли, и
зачем, ну зачем меня сюда понесло, и как я теперь буду жить дальше… дурацкий вопрос… буду ли – жить… и темно. Я ослеп? Я что, вообще больше не увижу – что? Неважно, да хоть красные крыши Каракуры или чьи-нибудь рыжие волосы на зеленой траве – о чем это я – ксо, если не думать о всякой чуши, сойдешь с ума от боли и страха. Квинши не боятся? Чушь. Они не боятся, стоя лицом к врагу. А неизвестности, тьмы и боли боятся все, потому что… ― звон в ушах, перед глазами огненная радуга, почему-то все бегут, неуклюже переваливаясь, бегут сквозь огонь, несут его… в ушах уже просто грохот, на лице ― холодные капли воды, режущий глаза свет. И посеревшее лицо Акона.
― Как вы себя чувствуете?
― Не знаю, ― Ишида потер лоб и попытался сесть. ― Что?..
― Мои идиоты неправильно подключили часть оборудования, не ввели новую программу, сделанную специально под вас. Забыли, не успели… по неопытности. Тайчо первый заметил и успел среагировать, но, кажется, слишком резко: кое-какие приборы вышли из строя. Мы провели диагностику, пока вы были без сознания – ничего фатального, слава ками. Полежите, отдохните часок, и будете как новенький. Простите, мне надо бежать, ― он, кряхтя, поднялся и пошел на голос Маюри, бормоча что-то о кретинах, тупых упертых ученых и трудовой дисциплине.
***
― Шевелитесь, Ишида-сан, так мы до утра не дойдем. Давайте, шагайте, хватит себя жалеть, ничего страшного, жить будете.
Урюу упрямо переставлял ноги и смотрел на дорогу, пытаясь не обращать внимания на противную слабость. Ноги дрожали, голова кружилась, тошнило, и совсем не хотелось вспоминать, чем закончился день в лаборатории. Когда стук деревянных гэта будто выключил все остальные звуки. Как медленно обернулся бледный от ярости Маюри. А Урахара постоял, обвел взглядом кушетку квинши, дымящиеся приборы и ошарашенных шинигами двенадцатого отряда, повернулся и вышел, как вчера. Только, казалось, вчера было в другой жизни.
― Целый день ― коту под хвост, три прибора безнадежно испорчены, еще четыре, может, удастся починить, а оборудование – оно ведь денег стоит, юноша. Кто будет объяснять соотайчо, почему надо увеличить финансирование двенадцатого отряда? Нет у нас такой статьи расхода, не предусмотрено! Кому сказать – не поверят: порча оборудования для спасения объекта исследования. Это просто смешно. И где я теперь возьму портативный генератор реяцу? Да еще до завтра? Молчите? Ну и молчите.
― Куротсучи-тайчо, вы же не собираетесь… завтра продолжать?
― Как это не собираюсь? У нас и так весь график летит к меносам из-за этих кретинов. Еще чуть-чуть – и вообще все бы угробили, потому что исследовать было бы некого. Давайте, давайте, шевелитесь. У нас завтра тяжелый день.
За нытьем и ворчанием Маюри Урюу не заметил, как добрался до дома, выпил стакан молока и без сил рухнул в постель. Пусть Куротсучи делает, что хочет, пусть хоть всю ночь сидит в ванной, в конце концов, заслужил. Последней перед сном мыслью было – во что это он ввязался, и не бросить ли все к пьяным меносам?
***
Утро принесло дождь. Крупными каплями, мокрыми ветками осень ломилась в дом, нагло плюя на жалкое состояние хозяина. Голова гудела, как медный котел, глаза болели даже от серенького света, пробившегося сквозь толстое одеяло туч.
«Кажется, это была дурацкая затея. Надо пойти и сказать, что все, с меня хватит. Здоровье дороже».
Издалека долетел жалобный крик диких гусей, порыв ветра ударил в стену, стекла книжных шкафов отозвались грустным тихим звоном.
«Ага, и что дальше? Будешь жить, весь такой здоровый ― для чего?
А зачем все живут? Просто живут.
Для удовольствия. Ну да, деньги зарабатывать, тратить и все такое.
Кого-то это мне напоминает. Конечно, разве можно забыть о родном отце?
Главное выжить, остальное приложится. Не думаю. У меня другой путь.
Ах, квинши. Легко ли следовать путем, не обладая силой? Легко? ― Ишида потер лицо. ― Легко или трудно – какая разница. Когда-то давно, когда еще был жив сенсей, я выбрал. И теперь все просто. Просто надо идти. Вперед. Дальше».
Если не поддаваться слабости, не рассматривать это даже как вариант, получится встать и одеться. Тихонько дойти до кухни и заварить себе крепкого чаю. О еде думать не хотелось – от одной мысли тошнило. Урюу пожевал чаинку и оглядел кухню. На холодильнике висела записка на желтой самоклейке:
«Ишида-сан, жду вас в лаборатории».
***
На то, чтобы добраться до магазина Урахары и спуститься в подземелье, ушло почти полчаса, и квинши присел у входа, чтобы перевести дух. Кровь стучала в висках, ноги дрожали. В ушах отдавалась вчерашняя сварливая отповедь Маюри, вместо «спокойной ночи»:
― Какой отдых, юноша? У нас счет идет на дни. Уж вы-то должны понимать.
«Уж вы-то должны понимать». Интересно, это комплимент или завуалированное оскорбление? Зубастый клоун не умеет говорить комплименты, просто потому что не считает нужным… значит, очередная гадость. Какая же он все-таки гнусь. Вроде отца. Но его страсть к знаниям завораживала.
Пошатываясь, Ишида поднялся и поплелся в лабораторию, куда с другой стороны подходил Урахара: поприветствовал его ироничным кивком, приподняв шляпу, повернулся к двери. И замер. Побледнел; на лице появилась какая-то косоватая улыбка. Обострились скулы, стала заметнее щетина на подбородке. Шут в полосатой панамке вдруг показался намного старше. Прикусил губу, словно пытаясь унять дрожь, и двумя руками оперся о трость.
Урюу похолодел и обернулся. На деревянной двери был распят труп крупной черной кошки, сверху красовалась кровавая надпись «NO PASARAN».
― Сюрприз! ― Дверь распахнулась, оттуда, как чертик из табакерки, выскочил хихикающий Маюри, потрясая видеокамерой. ― Спасибо, Урахара-сан, вы нам очень помогли. Чем могу служить?
Урахара криво улыбнулся, деревянно поклонился, приподняв шляпу, и пошел к лестнице. Чуть более тяжело, чем обычно, налегая на трость.
― О, Ишида-сан, вас-то мы и ждали. Пойдемте, пойдемте.
― Что это? ― квинши отбросил назад волосы и показал на дверь.
― Кошка.
― Зачем?
― Понимаете, Ишида-сан. Я, конечно, не обязан вам отвечать, но, поскольку у нас с вами своего рода сотрудничество, сделаю исключение. Я любитель действенных решений. Проблема нашего уважаемого хозяина, зачастившего на мою территорию, требовала творческого подхода. Потому что он предпочитает не понимать, когда ему говорят прямо, и лезть в окно, когда его гонят в дверь. В некотором роде, он считает обитателей всех трех миров своими игрушками. Мир ― театр, все мы в нем актеры, а он – единственный и не всегда благодарный зритель. Так вот, я попытался поменять роли и показать ему, что дергаться на сцене не всегда приятно. И одновременно создал сильную отрицательную мотивацию на посещение моего скромного рабочего места. Ну и, в качестве бонуса – заполучил отличное новое оформление лаборатории. Завтра вы увидите, о да, вы оцените! Возможно, даже посмеетесь. А Урахара-сан, надеюсь, нет.
Урюу пожал плечами, поправил очки, подумал о странностях шинигами и пошел за Маюри.
― Это та, из холодильника? ― пробормотал он частично в капитанскую спину, частично себе под нос.
Маюри кивнул.
***
Урахара шагал по улицам, почти не замечая, куда идет.
«Нельзя привязываться. Чушь, зачем это»? ― Первая реакция при виде смерти – смех. Потому что не веришь, истерический смех, потому что воспринимается как дурная шутка. На несколько секунд он успел поверить, что это Йоруичи, представить, что никогда больше. Что ― никогда? Беспечный взгляд, хрипловатый голос, мягкая шерсть под пальцами, сила, помноженная на мастерство ― вечный конкурент, друг и соперник, вечная надежда на что-то большее. И вечное заблуждение, что так будет всегда. Она будет рядом, как часть тебя. Когда отрезают конечность, тело немеет. Ненадолго. Внезапное осознание, что ее больше не будет, оглушило; вышибло мысли из головы, воздух из легких, а потом, как в обрубок руки с потоком крови, с потоком мыслей пришла боль.
Мы не успели… обежать полнеба и повыть на луну, попрыгать под дождем по колено в лужах, завоевать или спасти мир, целоваться до изнеможения на замшелых камнях в хвойном лесу на Хоккайдо… и уже никогда… и все глупые обиды, попытки использовать в великих комбинациях, потому что кто, кроме нее – сможет? Справится? Стоп.
«Она жива, прекрати себя грызть, тебе это не идет», ― воистину, рефлексия плохо сочетается с полосатой панамой, зелеными бриджами и деревянными гэта. Стоицизм и цинизм, ну, еще немного фиглярства – маска, которая так давно приросла к лицу, что содрать можно только с мясом. Помнишь последний раз, когда она сползла?
Йоруичи притащила попугайчика, если этого монстра можно назвать попугайчиком, и все время носилась с ним, вылизывала, шипела, если кто подходил, терлась об упругие перья, мурчала, выгнув спину. Говорила, что он вызывает в ней материнские чувства. По ночам эти двое шептались на террасе, ну, о чем можно шептаться с попугаем? Ах да, у него было раздвоение личности. Попугай-мальчишка с убийцей-холлоу на хвосте. Кису потянуло на детишек, на приключения. Не в первый раз, не в последний, но он впервые увидел в ней столько нежности. И смертельно позавидовал.
Нет. После того скандала в обществе душ ― никаких публичных сцен, демонстраций чувств, никто никогда не сыграет на твоих слабостях, зато можно всласть поиграть самому. ― «Никто? А твой ученик? Не правда ли, Маюри делает успехи»? ― Урахара грустно усмехнулся. Успех ученика – всегда триумф учителя, но тогда почему то, что он сейчас чувствует, так непохоже на радость? Похоже, ученик вырос и стал мастером. Без него.
Надо было сразу отправить мальчишку-попугая в Сейрейтей, но что сказать Йоруичи? Тогда он просто потихоньку выпустил его и попытался забыть, как страшный сон, но кошка, похоже, умела читать мысли.
― Киске, зачем?
― Пусть полетает.
Тогда была очень ранняя весна, он и сейчас помнил, как голову кружил запах каких-то цветущих деревьев, а в открытые окна вливался шум улицы. Почему-то ранней весной в доме были особенно ясно слышны звуки ― голоса детей во дворе, шарканье метлы, шум шагов, далекие гудки автомобилей. И он был счастлив только этим, и каждый вдох был глотком редкого вина, плюс еще ветер трепал занавески, а книга на столе нагрелась от солнца.
― То есть, ты принял решение за меня. Думаешь, я в восторге? ― она шипела почти по-кошачьи, в глазах вспыхивали желтые огоньки, как перед хорошей дракой. А еще она улыбалась.
― Ну как же, Йоруичи-сан, разве можно держать животных в клетке? Им гулять надо. Летать. Они, понимаешь ли, свободу любят, ― самое время прикрыться веером и надвинуть шляпу подальше на глаза.
― Ах, свободу. По-моему, кто-то другой любит свободу больше всяких птичек и кошечек, ― она говорила все быстрее и веселее. ― А еще он любит комфорт и чтобы все плясали под его дудку, ― в голосе появился металл. ― Не правда ли? Мешал тебе попугайчик, Урахара-сан? Избавился, Урахара-сан? Рад до смерти, Урахара-сан? ― теперь ее голос звенел. ― Чего хотел добиться-то? Борец за права животных… недоделанный. Я бы поверила, если бы ты их сотнями не изводил на опыты, ― Она уже смеялась, прищурив глаза, запрокинув голову. ― Ну?
«Дальше валять дурака или сказать правду? Какую правду? Что бывший капитан в зеленой панамке – и есть дурак, которого перестала устраивать старая дружба, и которому зачем-то хочется большего? ―
Как есть дурак. ― И грызет, и гложет, и попугая вышвырнул из-за глупой ревности, ―
ничего умнее не придумал? Только разозлил ее. ― Ну что, сказать правду? ―
Она умрет от смеха, пошлет тебя нафиг и будет права. ― Отлично, значит, все просто. В заведомо проигрышной ситуации надо спасаться бегством, то есть, отступать на заранее подготовленные позиции, чтобы спасти то, что еще можно спасти. Сказать правду ― сейчас ― значит проиграть. ―
А проигрывать мы не просто не любим ― мы этого не умеем. И вообще это уже будем не мы».
― Йоруичи-сан, а может, я так замаливаю грехи? «Спаси попугайчика – очисти совесть»? ― Он улыбнулся во весь рот. ― А, может, я от злости… ― честный взгляд и поднятый вверх палец. Принцесса даже смеяться перестала. Ждет от него правды? Такая сильная ― и такая наивная. ― Может, у меня желчь в гигае разливается от одной мысли, что вот, ― он потянул носом, вдохнув аромат цветов и улыбнувшись, ― какой роскошный объект для исследования под рукой, а лаборатории и права заниматься наукой ― нету… ― Урахара жалобно выглянул из-под шляпы, ― Представляешь, каким мучением для меня было видеть его каждый день? ― и тоненько проныл, моргая белесыми ресницами: ― Светлейшая Шихоуин-химэ, ну простите бедного ученого, лишенного возможности заниматься любимым делом!
В каждой шутке есть доля правды, и легче всего врать, когда и не врешь вовсе. Боль, маячившая где-то в уголке сознания, выбралась на свет, заставив прикусить губу. Не он будет, если не найдет лазейку, не ухватит шанс и не вернется в науку.
― Узнаю самый изобретательный ум Сейрейтея. Бить на жалость – лучшая стратегия детей и политиков. Ты победил ― мне уже не смешно. Пока, Киске. Еще увидимся.
Она вернулась в тот день, когда Кучики Рукию забрали в Общество Душ.
***
― Ишида-сан, подержите стремянку, ― раздражение в голосе Маюри явно не отвечало пафосу момента.
Урюу встал с кушетки и подошел к стене. Голова кружилась, подташнивало, но утреннего упрямства еще хватало на то, чтобы двигаться. Маюри держал под мышкой тугой рулон плакатов, в руке – молоток, при виде которого почему-то вспомнился труп Айзена на Сейрейтейской башне.
― Да, вот так, крепче, и не трясите. Акон, глянь, ровно? ― капитан оглянулся через плечо, пожевал гвозди, еще немного повозился с плакатом, потом ловко прибил по четырем углам и слез, почти свалился в объятия Ишиды.
Снизу было не очень видно, что за плакат, и квинши покорно поплелся за Маюри вокруг всего зала, цепляясь за свой конец стремянки и то и дело останавливаясь, чтобы отдышаться и опять держать. Стены лаборатории постепенно покрывались картинами. Теперь можно было разглядеть, что на них: отличного качества снимки Урахары, потерявшего дар речи при виде дохлой кошки. Все стадии, все оттенки чувств, детали и нюансы. Ишида улыбнулся. Маюри хихикнул. Ишида хихикнул в ответ и протянул руку. Капитан с хулиганской ухмылкой пожал ее, и они бодро потопали вдоль стены, волоча лестницу, заканчивать благоустройство помещения.
Потом пили кофе за маленьким столиком в отгороженном углу, Акон травил злые неприличные анекдоты про шинигами, а хозяин прожевал булочку, удовлетворенно оглянулся, цыкнул зубом и пробурчал:
― Люблю, когда он молчит.
***
От нагретых досок поднимался густой сосновый дух, небо, казалось, просело почти до земли ― мелкие облака, похожие на чечевичные зерна, висели почти на уровне глаз, разбредаясь к горизонту, как стадо усталых баранов. Урахара развалился на террасе, закинув руку за голову, глядя на них из-под низко надвинутой шляпы, ласково поглаживая кончиками пальцев прохладные вишни в зеленой миске, и размышлял о способах подтолкнуть исследования, похоже, зашедшие в тупик, когда раздался невежливо громкий стук в дверь.
«Если не можешь сделать что-то сам, найди способ использовать других», ― с этой оптимистичной мыслью хозяин поднялся, прошлепал босыми ногами по галерее и высунул из-за угла голову, чтобы восторженно поприветствовать гостя.
― Куросаки-сан! Сколько лет, сколько зим, проходите, присаживайтесь, гостем будете! ― рот привычно растянулся в улыбке еще до того, как в поле зрения попал непривычно большой предмет на плече гостя, а Ичиго нехорошо ухмыльнулся, прошел на террасу и сбросил Урахаре на руки безжизненное тело Ишиды.
― Не вы потеряли? Забирайте, ― Киске картинно захлопал глазами, суетливо пристроил Ишиду в углу, пощупал пульс и просунул голову в окно:
― Тессай-сан, уделите нам минуточку! Дело есть!
Тессай деловито запихал поварешку в карман, всплеснул руками, одернул фартук, взвалил Ишиду на плечо и утащил в дом. Ичиго сжал кулаки.
― А теперь объясните мне, Урахара-сан, что здесь происходит, и почему мой одноклассник валяется на дороге вместо того, чтобы быть в школе? ― Ичиго почти кричал. ― Может, вы мне объясните? что тут у вас происходит! Урахара-сан?!
― Тише, тише, Куросаки-сан, успокойтесь, детей перебудите, ― хозяин прижал палец к губам и перешел на шепот, и Ичиго от неожиданности заткнулся. ― Что вы хотели узнать?
― Какого меноса Ишида две недели не ходит в школу? Там думают, что он болен, Орихиме носит ему домашние задания, оставляет на столе и забирает сделанные, и только поэтому мы знаем, что он еще жив.
― Сделанная работа – единственное доказательство нашего существования, Куросаки-сан. ― Урахара уселся перед миской вишен, уперев локоть в колено, положив щеку на ладонь, а другой рукой сделал приглашающий жест и похлопал по дощатому настилу, ― присаживайтесь. ― Ичиго сел и машинально сунул в рот вишню. ― Сами-то как думаете, что тут происходит?
― Ыыымм, ― говорить внятно не получалось, ― опыты. Эксперименты, на людях. Запрещенные. С особой жестокостью, ― сердито выплюнул косточку и запальчиво продолжил, размахивая руками, ― он же правда болеет, а может, вообще помирает! А что, если помрет? Да я себе не прощу, что помог втравить его в это!
Урахара задумчиво проводил взглядом вишневую косточку и ласково пропел:
― А вам не приходило в голову, что его это устраивает? Что ему все нравится, и он наконец делает то, о чем мечтал еще его дедушка? Объединение сил шинигами и квинши? ― улыбка присохла к лицу, голос стал глуше, ― что он из кожи вон лезет, пытаясь добиться результата, и результат ему важнее школьных прогулов, усталости и обмороков? Куросаки-сан, помните ваши тренировки? Что бы вы тогда выбрали ― безопасность и школьные завтраки, или валяться у меня там, на дне колодца? Ах, вы бы выбрали колодец? А почему? Вы ведь ― тоже ― могли умереть, Куросаки-сан.
― Но я должен был… спасти Рукию, ― закусил губу Ичиго.
― Ишида-сан тоже хочет кого-нибудь спасти. Вы забываете, что сами не так давно заделались спасителем, а его растили ― единственным защитником, героем, борцом с холлоу. И что теперь? Ходить в школу и вышивать крестиком? Что вы чувствовали, когда потеряли силу шинигами? Можете себе представить, что чувствует он? ― Ичиго опустил голову. ― Теперь понимаете?
― Но зачем этот Маюри? Вы же сами можете?..
Урахара почесал нос.
― Ну, во-первых, это справедливо. Куротсучи-тайчо, в некотором роде, помог ему потерять силу. Куротсучи-тайчо заинтересовался. И даже зауважал нашего общего друга, хоть никогда в этом и не признается. Теперь он горы свернет, чтобы добиться успеха. Моя же мотивация гораздо скромнее ― любопытство, ― он ухватил сразу несколько вишен за черенки и, запрокинув голову, отправил их в рот, сморщился от удовольствия, пожевал и продолжил с полным ртом, ― давайте проведем эксперимент. Вон валяется ваша косточка. Мы будем плеваться в нее, кто первый попадет. Если выиграете, я вам разрешу неограниченные посещения моего подвала. Разумеется, чтобы попасть в лабораторию, придется получить допуск у капитана Куротсучи, но подглядывать в окошки вам никто не запретит. Согласны?
Ичиго закатил глаза, потом кивнул и кинул в рот горсть вишен. Они были вкусные. Плеваться костями он не умел, поэтому через пять минут вспотел, перемазался соком, который так не шел к рыжим волосам, и встал на четвереньки, потому что так было удобнее целиться. Мир сосредоточился в одной точке – розоватом пятне на потемневших от времени досках. Урахара плевался мастерски, но лениво. ― «Где так наловчился? Тренировался с Йоруичи? Хотел бы я на это посмотреть, ― подумал Ичиго, а потом приказал себе не отвлекаться. ― Ага, уже получается!».
Урахара еле сдерживал смех. Ичиго с сурово сдвинутыми бровями, на четвереньках, старательно надувает щеки, перемазанные красным соком. ― «Охота пуще неволи. Куда ему до Йоруичи, вот уж кто мастер плеваться по мишеням». ― Когда миска почти опустела, подсохшая косточка наконец подпрыгнула, лениво покатилась и исчезла в щели между досками. Ичиго торжествующе хмыкнул и начал подниматься.
― Подождте, Куросаки-сан. Мы не закончили разговор. Да и друг ваш, скорее всего, еще не пришел в себя.
Ичиго завозился и сел, уперев руки в колени.
― Что еще?
― Вы поняли, почему выиграли именно вы?
Ичиго насупился и помотал головой.
― Да просто потому что вам это надо, а мне – нет. Совершенно разная мотивация. Вот почему лучше, если проект будет вести капитан Куротсучи. К тому же, у него гораздо больше ресурсов. Современное оборудование, штат помощников не в пример моему. Расслабьтесь, юноша, и постарайтесь получить удовольствие, ― Урахара задумчиво тронул кончиками пальцев последнюю вишню, подхватил и отправил в рот. Ичиго проводил ее взглядом. ― Вот вы сейчас пойдете вниз. Что вы там будете делать?
― То есть, как?
― У вас масса возможностей. Например, поорать на Маюри-тайчо, благо повод всегда найдется, ― Ичиго прищурился. ― Или вызвать вашу черно-белую группу поддержки и разнести лабораторию в мелкие клочья. В процессе случайно опрокинуть какую-нибудь колбу с литром крови Ишиды-сана, а другого литра у него может и не найтись. Или тихо посидеть в углу и постараться понять, что происходит, подумать, чем вы можете помочь, ― по лучезарной улыбке хотелось врезать. ― Третий вариант самый трудный, скорее всего, у вас не получится. ― Ичиго прищурился и сжал кулаки. ― Но если все-таки решите попробовать, ― Урахара заговорщически наклонился вперед, поднял палец и понизил голос, ― всегда можете рассчитывать на мою помощь и дружескую поддержку!
«Шутник шапка-тапки, менос его дери», ― тоскливо подумал Ичиго.
― Отлично, мы все обсудили, договорились, берите своего приятеля и отправляйтесь в подвал. Будете возвращаться ― найдите меня, попьем чайку, обсудим планы.
Ичиго неловко поднялся, потирая занемевшие ноги, и исчез в доме, но тут же высунул голову обратно:
― Урахара-сан, а он еще… это. Не пришел в себя.
― Ну, что же делать, видимо, средства Тессай-сана не помогли. Тащите как есть. Справитесь? Будет больше шансов, что вам позволят остаться. Так сказать, в качестве носильщика, ― глаза в черной тени шляпы блеснули. ― Не волнуйтесь, у Куротсучи-тайчо есть кое-какие навыки… целительства.
Ичиго представил себе Нему и еще парочку едва знакомых шинигами из двенадцатого отряда и содрогнулся. Поскреб макушку, вздохнул, задвинул седзи, подхватил безжизненное тело Ишиды и потопал в подземелье.
***
― А ведь я тебе говорил, а ведь я тебя просил! Присмотреть за ним! Просил или не просил? Ну и где он?
― Успокойтесь, Маюри-сама, ― хрипловатый гнусавый голос хорошо сочетался с резким тенорком Маюри. ― Придет наш кролик, никуда не денется.
― Да ты хоть понимаешь, что он еще ни разу не опаздывал? Может, что-то случилось? ― и, менее уверенно, ― как же тогда проект?
Ичиго с разгону распахнул дверь плечом, не очень задумываясь, как же это надо было орать, чтобы слышно было аж с середины лестницы, и голоса смолкли. В тишине он переводил взгляд с одного на другого. Один с тремя рожками на лбу. Другой – с голубыми волосами. ― «И почему меня это совершенно не удивляет»?
― Вот, принес. А где Куротсучи-тайчо?
― Принес, так давай. Я за него, ― хмурый тип с голубыми волосами, прищурившись, разглядывал его, как ценный экземпляр редкого животного. Потом протянул руки, сграбастал безжизненное тело Ишиды и осторожно понес куда-то влево.
― Тайчо, зачем же самому-то трудиться, сейчас погрузчик подгоним, и все тип-топ! ― рогатый гаденько ухмыльнулся.
― Заткнись, Акон, и готовь томограф, ― прошипел… Маюри? Ну и гигай, менос его через три холлоу налево. ― Эй ты, что стоишь? ― «это он мне»? ― Давай за мной, рассказывай. ― Оглянулся, старательно оберегая голову Ишиды от столкновения с углом, смерил обоих тяжелым взглядом и как припечатал, ― бегом!
Акона как ветром сдуло. Ичиго пожал плечами и пошел следом. Чего еще можно ожидать от этого психа?
― Я слушаю ― Маюри пристроил Ишиду на какой-то сомнительного вида верстак и прищурился.
― Куротсучи-тайчо, ― Ичиго сделал паузу, чтобы убедиться, что обращение верно, и дождался ленивого кивка. ― Он валялся. Под забором. По дороге в школу! Вы вообще чем-нибудь думаете? Что вы с ним сделали, менос вашу маму задом?!
― Молодой человек, кажется, вы забываетесь. Вы находитесь на моей территории, так сделайте одолжение, потрудитесь вести себя прилично. Что еще?
― Да ничего, кроме того, что вы, чокнутый урод, довели его до обморока! Он не ходит в школу! Вообще никуда не ходит, и вы мне скажете! Что вы с ним сделали!!! ― Он орал так, что можно было разбудить мертвого, но Ишида все так же не подавал признаков жизни.
― Заткнитесь или потрудитесь выйти вон, ― Маюри гаденько улыбнулся.
― Я ― никуда! Не пойду! Буду тут сидеть ― и следить, чем вы тут занимаетесь, уче-е-еные, ― последнее слово он выговорил с издевательским наслаждением, как ругательство.
― И стульчик себе заведете, личный? Табуреточку? Лаборантом на полставки устроитесь? Пробирки, полы мыть? А знаете, это идея. Неплохая мысль. Я бы не отказался вас использовать…
― Ах ты, гад... ― Ичиго замахнулся, но Маюри выбросил руку вперед и обездвижил его вспышкой хадо.
― Спокойно, юноша. Сейчас я попрошу Акона выкинуть вас за дверь, вы там полежите, остынете, и если надумаете присоединиться к нам, лаборантом, за харчи, мое предложение пока в силе. ― Акон, что ты там говорил про погрузчик? Гони его сюда! Молитесь, мальчик, чтобы у Урахары в подвале не водились хищные звери, ― он мерзко хихикнул, ― или скорпионы со сколопендрами. Зная чувство юмора нашего дорогого хозяина, можно предположить всякое. Адью, мон ами, а нам тут есть, чем заняться, ― он отвернулся и защелкал переключателями, полностью сосредоточившись на Ишиде. Когда погрузчик поворачивал за угол, Ичиго заметил, что Маюри начал расстегивать рубашку квинши, и почему-то вдруг вспотел.
Он лежал на пыльной траве под стеной и злился. На себя, за то, что втравил Ишиду в это бессмысленное и опасное дело, на подлеца Маюри, от которого ничего другого ожидать не приходилось, и опять на себя, потому что опять не смог спасти друга, на этот раз от участи подопытной крысы. Хотелось кусать локти, но руки не двигались. Пришлось кусать губы и вспоминать о том, что Ишида его ни разу не подвел, всегда, просили или нет, прикрывал спину, был рядом ― надежнее каменной стены. А дал слабину, не справился ― он, Ичиго. Захотелось побиться головой об пол, но куда там. И он лежал, скрипя зубами, и терся лицом о песок. И думал о возможностях, о которых говорил Урахара. Как знал, зеленый змей, шапка-тапки. Может, все-таки надо было позвать Зангетсу? И Хичиго? Потому куда это годится ― что Ишиды никогда нет в школе. Вот уже месяц у них опыты, а где результат? Где, я вас спрашиваю? И Орихиме пристает каждый день, спрашивает. А что ей сказать? Как он сегодня испугался, найдя его под забором. Лежит, как неживой. Будто сел, да и свалился, как выключили. И жалко его, и надо что-то делать! А он валяется здесь, в пыли под стеной. Кому помогло его выступление? Ишиде? Черта с два. Ксо. Дурак. А свет постепенно мерк, и под камнями все сильнее слышался шорох. Становилось холодно.
― Наверное, Куротсучи-тайчо в него влюбился, ― хлопнула дверь, и к лестнице поскакали две девицы с прическами а-ля косплей. Ичиго захрипел, но они были слишком заняты болтовней и не услышали. ― Смотри, живут вместе, домой ходят вместе, и тайчо его слушает! Помнишь, на той неделе, когда взорвался очередной образец и он возил меня по полу за волосы, Ишида-кун принес ему кучу книг, и капитан всю ночь просидел в лаборатории, а утром даже два раза улыбнулся.
― Ага, а еще они все время разговаривают. Ты слышала, чтобы тайчо с кем-нибудь разговаривал? Об этой, как ее… кварцевой механике, и…
― Квантовой, ба-ака. С такой памятью всю жизнь просидишь в лаборантках! И офицером не станешь! ― вторая говорила глуховато, немного в нос, а первая подвизгивала:
― Ну да, я и говорю ― кварцевой, а еще по фикохимии и чернодинамике. Они все время такими словами говорят, что слушай - не слушай… ― и так резко махнула рукой, что чуть не упала с лестницы. ― А еще Ишида-кун не дает ему биться головой об стену, ― Девицы были уже высоко, можно было заглянуть под юбки и полюбоваться яркими подвязками чулок под халатиками на голое тело, но слов разобрать уже не получалось.
Подслушанный разговор направил мысли совсем в иное русло, и перед глазами завертелись противоестественные картины: длинные пальцы Маюри скользят по бледной груди Ишиды. Путаются в черных волосах. Шорох в камнях уже не пугал, а убаюкивал, и Ичиго погрузился в полудрему, то ли гоня, то ли смакуя волнующие картинки, и все последующее показалось органичным продолжением сна:
― Осторожно, давайте, за руки, за ноги, ― он едва узнал хриплый шепот Ишиды, ― какой к меносам погрузчик, вы что, он же мой друг.
― Ага, друг, вот мы его и тащим в дом, а то тут по ночам всякое, знаете ли, бродит. Утречком ваш дружок может не досчитаться глазика или пары пальчиков. Хотя, при всем моем к вам уважении, с такими друзьями и врагов не надо, ― ехидство в голосе Маюри звучало как-то по-другому, мягче, что ли? ― Жизнь и так интересная… до пьяных мягких меносов с железными яйцами.
Его подняли и понесли. Фонарь у лестницы ― тусклое грязное пятно света, которое в полусне казалось луной, передвинулся вправо.
― Да уж. Кто бы говорил, ― Ишида почти скопировал интонации Маюри. ― То-то вам не сиделось в теплом Сейрейтее. Поперлись за приключениями.
― Поговорите мне еще, сейчас отпущу, потащите волоком.
Ичиго эта идея не понравилась, он попытался дернуться, но не тут-то было. Мысли о том, куда его тащат и что с ним там будут делать, мягко говоря, не возбуждали. Единственно, грела надежда, что Ишида не покусится на честь беспомощного друга, даже ради того, чтобы доказать, что квинши круче шинигами и вообще всегда и во всем сверху.
Лаборатория освещалась тусклыми синими фонарями дежурного освещения и разноцветными огоньками приборов, которые подмигивали и тихо жужжали, как огромные насекомые в период спаривания. Пахло озоном. По спине побежала странная дрожь. Ичиго опять пристроили в углу, только на этот раз осторожно, и сели рядом, привалившись к стене. То есть, Маюри попытался плюхнуться прямо на него, но Ишида не позволил.
― Молоды вы еще, Урюу, не понимаете прелести сибаритства. На нем же мягко!
― Нет, не понимаю, особенно в части отращивания длиннющих ногтей, когда занимаешься экспериментальной работой. Как вы перчатки надеваете, а?
― А я не надеваю. Испортится гигай – возьму новый. Очень удобно.
― Завидую.
― А чего завидовать, давайте к нам, я вас сразу пятым офицером возьму, ― Маюри ухмыльнулся и… что, ткнул Ишиду локтем в бок? ― «Ну ни фига себе»!
― Нет уж, Куротсучи-тайчо, мне еще пожить хочется, ― А Ишида его – плечом? Ай да менос, ай да сукин сын, неужели те девчонки были правы? ― Да и работать, так сказать, на стыке миров, интереснее.
― Пожалуй. Ладно, хватит рассиживаться, пошли работать, ― «слава ками, хоть не спать… хотя и поспать было бы неплохо… самое время, ночью надо спать… то есть, по отдельности…» Ичиго запутался, огорчился и провалился в сон. И снились ему огромные насекомые, они урчали и поглаживали мохнатыми усиками голую грудь Ишиды, и почему-то Ичиго ему ужасно завидовал.
***
― Ну что, надумал? ― Его чувствительно ткнули ногой под ребра. ― Чего разлегся, шевелись давай.
Ичиго взглянул на часы ― было полтретьего ночи. Над ним склонился встрепанный Маюри с блестящими от бессонницы глазами.
― Юноша, в последний раз предлагаю ― если уж вам так не терпится помочь другу, что вы являетесь сюда орать и топать ногами, ― как насчет работы лаборантом? На общественных началах?
Ичиго было открыл рот, чтобы сказать «пошел ты…», но передумал. Методы убеждения Маюри были до отвращения действенны.
― Ладно, ― но злобно смотреть ему никто не запрещал, и он постарался выразить взглядом все, что думает о рискованных идиотских проектах этого, с позволения сказать, ученого.
― Вот и ладненько, ― Куротсучи довольно потер руки, казалось, гневно-уничижительные взгляды Ичиго его только забавляют. ― Мы, пожалуй, спать пойдем, а вы тут приберитесь, помойте посуду, ― он махнул в сторону раковины, полной непонятных стеклянных штуковин, ― полы; бумаги не трогайте. Если что-нибудь пропадет, вылетите отсюда, как соукьеку.
Ичиго вздрогнул и печально посмотрел вокруг: углы лаборатории тонули в тени, со стен смотрели гротескно-мрачные портреты Урахары. Открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Маюри приобнял Ишиду за плечи, подтолкнул к выходу и быстро захлопнул за собой дверь.
***
― Куротсучи-сан, вы уверены, что безопасно оставлять там бумаги?
― А почему бы и нет? Ваш друг, полагаю, шпион Урахары, иначе как бы он пробрался в подвал, да еще с вашим, так сказать, телом. А раз так, он сейчас быстренько позовет нашего старого друга, которому нравится притворяться арбузом, и все ему покажет.
Ишида замер, напряженно обернулся и посмотрел на Маюри:
― Что? ― тот задумчиво жевал травинку, поэтому ответил невнятно:
― А что? Мы с вами, в некотором роде, в тупике, а в такой ситуации не следует пренебрегать никакой помощью. Пусть порезвится, авось, что-нибудь дельное предложит.
― Но вы же сами его… ― Урюу покраснел. ― Не понял.
― А что такого? Он меня раздражает, ― Маюри скривился, будто трава была горькой. ― И я его тоже. Мы бы не работали, а только собачились, а так ― он будет счастлив, что обвел меня вокруг пальца, захочет утереть нос и, может, даже напряжет мозги. А мозги у него замечательные, ― мечтательное выражение Маюри наводило на странные мысли. Тонкий месяц и редкие звезды безнадежно тонули в свете уличных фонарей, издалека тянуло паленой резиной, резкие ночные звуки сплетались в хоровод странных диссонансов: рев моторов и резкий визг тормозов, обрывки музыки из открытых окон, волны кошачьего мява. ― Ишида-сан, вам, пожалуй, и правда надо отдохнуть. Пошли-ка пить молоко и спать.
***
― Знаете, что такое компьютер, Куросаки-сан? ― Ичиго попытался проглотить кусок тамаго, нахмурился и кивнул. ― Тогда после… только не забудьте ― после ― того, как закончите с мытьем посуды и ― не перепутайте ― останетесь в лаборатории один, протяните сеть и подключите их основной сервер к сети магазина. Справитесь?
Ичиго искоса взглянул на бледноватый, словно вымоченный в уксусе кусочек неба, будто по недосмотру торчавший из-под края крыши, почесал нос и осторожно кивнул.
― На всякий случай, Тессай-сан выдаст вам инструкцию. ― Черная кошка на перилах фыркнула, поперхнувшись молоком. Урахара прищурился, поставил кофейную чашку и кивнул. Тессай ласково улыбнулся и вытащил из кармана фартука ярко-желтое издание «Системного Администрирования для Чайников». Ичиго погрустнел и почесал шею.
― А теперь – бегом в школу, юноша. Никогда не пренебрегайте возможностью получить новые знания, ― Урахара многозначительно покосился на книжку в желтой обложке. ― Соскучитесь ― забегайте вечерком.
***
Ичиго брел по коридорам в поисках Ишиды, который сегодня, что удивительно, даже пришел в школу, но ухитрялся мгновенно исчезать после каждого урока, упорно игнорируя настойчивые взгляды и жесты «пойдем выйдем». А теперь уроки закончились, и где он? Что теперь? Идти искать его бессознательное тело по подворотням Каракуры? Готовенький завтрак Меноса, только еще ленточкой перевязать. Ичиго в третий раз пытался понять, на кого больше злится ― на себя, на интригана Урахару, бессовестного гада Маюри или на Ишиду, который ведет себя как последний лабораторный баран.
― Лабораторных баранов не бывает, ― тихо сказал Чад откуда-то сзади. Ичиго вскинулся:
― А ты откуда взялся? Я что, говорил вслух?
― Да. Ишида в кружке кройки и шитья.
― Спасибо! ― Ичиго сорвался с места и почти ушел в шунпо, а Чад остался разглядывать пустой коридор.
***
― Потому что он тебя использует! ― яростный голос Куросаки отдавался под сводами моста, он так увлекся, что даже забыл бросать в реку камешки.
Бледный, почти неподвижный Ишида сидел, вцепившись в портфель побелевшими пальцами и глядя прямо перед собой на мелкую белесую рябь:
― Ты что, не слушал меня? Когда я говорил, что еще неизвестно, кто кого использует? И что мне интересно этим заниматься, это настоящая наука…
― Которая тебя убивает. Посмотри на себя в зеркало! И ты еще не сказал, что случилось вчера!
― Куросаки. Я просто прошу тебя. Пойми. А не можешь понять ― просто запомни, ― Ишида поднял голову и выпрямился, но продолжал смотреть на реку. ― Это. Моя. Битва.
Ичиго раздраженно фыркнул и отвернулся, тоже уставившись на воду. На волнах плясали солнечные блики, задувающий ветерок менял ритм их танца, а потом они исчезли, словно попрятались от набежавшей тучи. Легкая волна с плеском и шорохом шевелила ракушки на мелководье. И, будто опять включили свет – туча проползла дальше, и блики вернулись, чтобы продолжить свой бездумный танец.
― Ну, раз так ― пошли работать, ― хмуро пробурчал Ичиго, толкая Ишиду локтем, вставая и протягивая руку. ― Заодно прослежу, чтобы ты не свалился по дороге.
***
На кофейный столик упал убитый комар. ― «Откуда сейчас комары»? ― подумал Урюу и осторожно тронул фишку го. Маюри скривился, почесал подбородок и посмотрел на доску.
― Ходите, юноша.
Ишида тряхнул волосами, поправил очки и двинул фишку вперед. Маюри ухмыльнулся, небрежно протянул руку, изящно двинув пальцами, и сделал ход. Они играли каждый вечер, и эти игры постепенно превратились во время для бесед. И размышлений. С квинши можно было молчать, как с Нему. Он не лез из кожи вон, чтобы поразить интеллектом, говорил мало, но ловил и обдумывал, будто обнюхивал, любую, самую странную мысль. Пожалуй, с ним было даже лучше, чем с Нему. Редкость – такое умение думать. Почему-то вспомнился самонадеянный гений Урахара, инвалид звездной болезни, потом – слишком правильный капитан тринадцатого, который всегда все про всех лучше всех знает. От одной мысли о нем захотелось выкрасить лицо в черный цвет и сказать что-нибудь гадкое. Чтобы поломал голову, умник.
― Куротсучи-тайчо, ― Урюу сглотнул и сделал ход. ― У нас… ничего, что я говорю «у нас», или лучше «у вас»? ― Маюри дернул плечом и кивнул. ― У нас два проекта, оружие против арранкаров и… возвращение моей силы квинши. ― Маюри склонил голову на бок, двинул фишку и медленно отвел взгляд от ночной бабочки, крутившейся у настольной лампы. Бабочка сорвалась с абажура и упала на стол, осыпав пыльцой чайное блюдце. ― У нас же почти… ― он закусил губу. ― Где мы застряли на этот раз? Какой проект в тупике?
― Оба. Опытные образцы почти готовы, но есть один момент преобразования энергии, который не удается воспроизвести в наших условиях, и неизвестно, возможно ли это в принципе. Пусть ваш местный специалист посмотрит, он уже работал на стыке энергий…
― Энергий или сущностей? Шинигами и холлоу, пустые и полные. У него всегда было такое странное чувство юмора?
― В общем, да, но он почти всегда добивался результатов, ― Маюри помолчал. ― Вам бы оно тоже не помешало, тогда у вас будет больше шансов. По крайней мере в науке.
Ишида посмотрел на лампу и передвинул фишку.
― Тогда мы с вами будем… как Арлекин и Пьеро. А Урахара-сан с его шляпой и чаепитиями…
― Не дает себе увязнуть в обыденности, потому что она убивает мысль. Во всяком случае, он этого страшно боится. По привычке. Даже больше, чем за свою кошку, которая отлично гуляет сама по себе. ― Маюри довольно хрюкнул. ― Окружил себя вечными детьми, которые ведут себя как взрослые, и взрослыми, простыми, как дети. ― Он ловко прихлопнул очередного комара ― невесомый трупик спланировал и лег на стол точно рядом с первым ― и сделал еще один ход. Квинши отхлебнул остывший чай, задумчиво глядя на доску. ― А сам ведет себя, как подросток.
Урюу представил загадочный взгляд из-под полосатой шляпы и смущенно блеснул очками:
― То есть, нам надо подождать пару дней, пока он найдет способ просмотреть наши данные и высказаться?
― Что-то вроде того. Потому что потом… следующим этапом… ― Маюри почему-то запнулся, но Ишида со странным ощущением закончил мысль:
― Надо будет переходить к испытаниям.
***
Фонарь у лестницы почти не давал света, и Ичиго чувствовал себя, как неумелый вор в темном магазине или главарь шайки мальчишек, который вдруг забыл, как обтрясать сливы.
― Ренджи, давай, тяни его, ровно, вдоль лестницы, ― клепальщик проскальзывал в потных ладонях. ― Эй, смотри, чтобы не перекручивался! До утра провозимся!
― Тише ты, Куросаки, я себе уже все ногти обломал, у меня только две руки, да без привычки, да еще в темноте… ксо, ― послышался шелест, дробный стук по лестнице и снова шелест. ― Ксо. Менос мать твою налево раком в заросли крапивы. Куросаки, я его уронил! Учебник… ― тоска в голосе была такая, словно речь шла о любимом кенсейкане любимого капитана.
― Я заметил, ― Ичиго потер ушибленную скулу и безнадежно вздохнул. ― Слушай, может, Чада позовем? Он руками работать умеет…
― Бака, ты знаешь, который час?
― Ну, и что будем делать? Урахара там сидит ждет, а мы тут еще неделю провозимся. Маюри придет, плюнет на наши безрукие трупы под лестницей, пожалеет и пошлет кого-нибудь из своих помочь, ― Ренджи хихикнул. ― Ксо, провод опять запутался. Лезь сюда, подержи, сейчас я его Зангетсу. С двух ударов перетюкаю...
― Погоди, стой, какой Зангетсу, какой с двух ударов, а соединять потом как? Кидо не возьмет.
Ответом ему был тяжелый вздох и удар головой о ступеньку лестницы. У Ичиго болели сбитые в кровь пальцы, его грызло ощущение безнадежности, и, главное, не было врага, чтобы поорать или настучать по шее.
― Ренджи-и, ― прошептал он, ― что же нам делать? А? Мы не успеем, ― и опять стукнулся лбом о ступеньку.
Абарай почесал ухо. Ичиго, похоже, совсем скис. ― «Да, это тебе не мечом махать, пустых пугать. Созидательный труд даже из обезьяны человека… из человека обезьяну… стоп. А что, если… А и правда, почему бы не использовать меч»?
― Забимару! Да не реви ты!
Урахара просунул голову в люк, увидел быстро мелькающее пятно белой шерсти и довольно потер руки.
― Йоруичи-сан, пошли поглядим на звезды ― скоро будем работать! ― подхватил кошку на руки, закружил по комнате, так что слетела шляпа, и выскочил на залитую лунным светом террасу.
― Тоже мне, звезды, ― проворчала кошка, аккуратно подвернула лапы и улеглась на них грудью, подставляя бок и загривок под чуткие пальцы. Урахара оперся щекой о ладонь и запустил руку в блестящую шерсть. Светлые волосы растрепались, упав на глаза бликами лунного света. ― Луна ― как фонарь, звезд не видно.
― Зато посмотри на свою тень, ― Киске, чуть касаясь, обвел пальцем острые уши, левое дернулось, будто дразня. ― Йоруичи-сан, ну почему ты никогда не мурлычешь. ― Попытался зарыться лицом в черную шерсть, но оказался нос к носу с, кажется, ухмыляющейся кошкой. ― И вот так всегда, ― под легкой насмешкой в голосе сквозила безнадежность. Он коснулся щекой кошачьей морды и осторожно провел ладонью по спине, еле-еле, вынуждая ее выгибаться навстречу. И еще раз. Потом сильнее, зарываясь пальцами, глядя в полузакрытые глаза, чувствуя начинающуюся дрожь. Она отвела взгляд, отвернулась к луне и перебрала лапами, будто устраиваясь по удобнее, подставляясь под ласку. Киске резко вздохнул и закусил губу. Луна притягивала взгляд, пахло сырой травой и листьями, и что же делать, если это все, на что ты можешь рассчитывать – вот так лежать, вытянувшись, рядом с кошкой на террасе, поглаживая кончиками пальцев за ушами, касаясь щек и подбородка тыльной стороной ладони, и чувствовать, как сбивается дыхание, охватывает дрожь и подгибаются пальцы ног. ― Йоруичи-са-ан.
― Киске, почему ты решил подключиться именно сейчас?
― Йоруичи-сан, посмотри, какая луна, ― Урахара повернул голову, сильнее взлохматив волосы. ― Ты только посмотри, ― перевернулся на спину, закинув руку за голову, и замолчал. В лунном свете он казался почти мальчишкой. ― Мне надоело ждать. А еще у меня есть нехорошее предчувствие. ― Кошка фыркнула и вильнула хвостом, задев его по руке, ― основанное на данных статистического анализа последних нападений. У нас мало времени. Результат нужен как можно скорее. Смотри, звезда упала.
― Ты когда-нибудь повзрослеешь?
― А что, надо?
― Да как тебе сказать… Да нет, пожалуй, не надо, просто я каждый раз ухожу и боюсь, что вернусь, а ты уже взрослый и серьезный, ― она перевернулась на спину и подняла лапы вверх, подставляя живот теплым пальцам. Урахара облизал губы и попытался улыбнуться:
― Может, когда-нибудь… в другой жизни… или когда испробую все остальные способы, чтобы ты обратила на меня внимание, ― кошка зашипела и укусила его за палец. ― Дурные привычки, служба в контрразведке, Йоруичи-сан? ― он вздохнул и замолчал, и просто лежал, глядя в небо, сжимая и разжимая пальцы, лаская черную шерсть на кошачьем загривке. В щель седзи просунулась рыжая голова:
― Урахара-сан, нам нужен пароль для подключения к лабораторной сети.
― Посмотрите там внизу, наверняка где-нибудь написан губной помадой в углу монитора. У Маюри работают ба-арышни, ― голова исчезла, топот двух пар ног затих в глубине дома, и Киске сел, обхватив колени руками. ― Йоруичи-сан, пора идти. Там должно быть интересно.
***
За окном тоскливо шелестел дождь. Ишида забился в угол между кухонным столом и шкафом, подняв ноги на соседний стул, и делал вид, что читает учебник. Получилось плохо, потому что отвлекал вид худого капитана двенадцатого отряда в семейных трусах и фартуке до колен, размахивающего внушительным тесаком в упоении приготовления суши. Вся последняя неделя прошла в попытках довести экспериментальные образцы, и сегодня все наконец заработало.
Он не мог без улыбки вспоминать мониторы, обклеенные желтыми самоклейками с комментариями и ответами на комментарии, и ответами на ответы, а когда кончилось место на мониторах, в ход пошли столы и аппаратура. Потом дело дошло до стен. Схемы экспериментов и варианты конструкций изображались в виде не совсем приличных комиксов; две молоденькие лаборантки двенадцатого отряда непрерывно занимались переводом наскальной живописи в файлы и схемы. Урюу хихикал, когда хватало сил, но по большей части был занят только тем, чтобы добраться куда следует и сделать все, что нужно, по дороге не упав в обморок.
Маюри в азарте движения к близкой цели оказался еще адекватнее и эффективнее, чем в начале работы, Урюу даже позавидовал. Скорости, с которой тот перебирал и отбраковывал идеи на желтых бумажках. Бесшабашности, когда пара перекошенных портретов Урахары полетела на пол, потому что нужно было место для граффити. Правда, потом он сорвал третий, чтобы дорисовать в углу обезьяну в полосатой шапке. А сейчас не прыгает, не орет и не пишет, брызгая чернилами, сейчас он очень аккуратно готовит суши. И это значит. Что образцы готовы. Работают. Почему он готовит суши, а не испытания?
«Идея двухступенчатого тестирования с производством двух образцов, где первый будет служить для подтверждения правильности принятого подхода к преобразованию энергии и одновременно использоваться для восстановления способностей квинши, а второй ― являться прототипом оружия против арранкаров, представляется оптимальной. Ну да, даже я не могу придумать ничего лучше», ― вместо подписи – кривой рисунок арбуза. ― «
Просто у некоторых на старости лет заплесневели мозги», ― вместо подписи – зубастая рожа.
С некоторых пор в магазине Урахары будто начался обратный отсчет, странное настроение хозяина передалось всем присутствующим ― вместе с ощущением, что время почти вышло, что его уже нет совсем.
Мы не успеваем. И заставило забегать не только расслабленных шинигами двенадцатого отряда, но и Тессая с Джинтой. ― «
А сейчас он готовит суши».
― Маюри-сан, завтра начинаем?
Нож на секунду замер, но тут же возобновил мерный стук по доске. Огурец надо нарезать тонкими ровными длинными узкими ломтиками. Только тогда у ролла будет правильный вкус.
― Может быть.
― Почему нет? Все же работает. Что еще?
― Я не уверен, что мы все проверили, и что образцы безопасны.
― Ну вот попробуем и узнаем, ― Урюу поправил очки и криво улыбнулся.
Маюри оглянулся, взял кусок рыбы, аккуратно расправил на доске и прицелился ножом.
― Знаете, юноша, есть риски оправданные и неоправданные. Как вы думаете, что определяет оправданность риска? ― и отрезал идеально правильную красную полоску.
― Цель? ― забытый учебник упал на пол, раскрывшись, обложкой вверх, примяв страницы. ― Которая оправдывает средства?
― А вы циничны, молодой человек. Откуда это в вас? ― Маюри казался поглощенным тщательной нарезкой новых темно-красных полосок рыбы, его мир, казалось, сконцентрировался на лезвии ножа.
― Жизнь заставила, ― ухмыльнулся квинши. ― Может, потому что я ― лицо заинтересованное? Или «с кем поведешься»? ― он откинул голову назад, тряхнув волосами.
― То есть, если я вас правильно понял, вы готовы рискнуть и выступить в качестве подопытного барана на недотестированном оборудовании? ― в голос Маюри вернулся злобный сарказм, Урюу даже оглянулся, надеясь увидеть черную зубастую маску с ушами.
― Куротсучи-тайчо, а почему нет? ― он начал чуть-чуть растягивать слова. ― Вы заинтересованы в результате, все остальные как на иголках, ждут и поглядывают на небо.
― Вам в школе преподавали теорию эксперимента? Давайте вернемся к оправданным рискам.
― Возвращаюсь. Риск оправдан в том случае, когда ценность предполагаемого результата превышает потери от возможной неудачи, так?
― Не совсем. «Ты забыл, мальчик, еще одну переменную в нашем уравнении. Для кого ценность. Для кого потери. Все не так просто».
― Ну, так что? Завтра начинаем?
― Я подумаю.
― Вам же интересно. И надо закончить работу. Вы в нее столько вложили! А теперь хотите все бросить в полшаге до конца? Это будет полное и окончательное поражение! ― квинши сверлил вызывающим взглядом затылок Маюри.
«Ты мне будешь рассказывать о поражении», ― капитан тщательно распределил рис по листу нори и начал выкладывать полоски рыбы и огурца. Некоторое время он казался полностью поглощенным своим занятием.
― Как вы думаете, юноша, зачем существуют эксперименты на животных? ― руки на бамбуковом коврике двигались спокойно и уверенно, Ишида не мог оторвать от них глаз. ― Чтобы не ставить под угрозу жизни разумных существ.
― Неужели вас это когда-нибудь останавливало? ― Ишида вздохнул от навалившейся безнадежности. После всех трудов и мучений, злых и умных комиксов, озарений, смеха над собой в объятиях этого синеволосого гада и ночных бдений в лаборатории. И грустно улыбнулся. ― Куротсучи-тайчо, но ведь нельзя бросать незаконченное дело. Смотрите ― бэээээ ― я буду вашим бараном. Я вам доверяю. Я хочу, в конце концов!
― Лабораторных баранов не бывает, Ишида-сан, запомните, это несложно. Лабораторные животные содержатся в вивариях и подбираются по следующим принципам: небольшие размеры ― для экономии места, быстрота размножения, чтобы поддерживать нужную численность, и пригодность для эксперимента. Например, вы не будете изучать теплокровность на тараканах. Позволю себе заметить, что вы не подходите ни по первому, ни второму пунктам.
― А по третьему не подходит больше никто. У нас нет выбора. Вернее, у вас нет выбора. И от нас зависит столько народу, что мы не можем просто взять и все бросить, ― Урюу сосредоточенно улыбался, глядя в стену чуть левее его головы.
― Я подумаю. Ишида-сан, а ваше задание на вечер ― подумайте, кем вас можно заменить на первом прогоне тестирования, ― Маюри ополоснул нож водой из-под крана и начал нарезать ролл на кусочки. ― Кошек не предлагать. И если вы не очень заняты, сделайте мне одолжение, достаньте имбирь и васаби. ― Зачем он вообще спорил? Все аргументы квинши тривиальны, исход очевиден. Просто почему-то идея завтрашних испытаний вместо обычного радостного предвкушения вызывала непонятное раздражение, которое хотелось выместить на невинном лососе. Или отчаянное желание еще раз все препроверить. И еще раз. Постараться исключить вероятность ошибки. Как будто это вообще возможно.
― В го сегодня играть не будем, мне надо работать. До завтра.
«Прелестный самообман. Если загнать себя до полусмерти повторными расчетами и обоснованиями до такой степени, чтобы завтра ничего не соображать – наверное, будет легче нажать на кнопку? Или лучше попросить Акона?
Ассистент, дави, по моей команде! Тоже ведь прожуешь и выплюнешь язык, прежде чем скомандуешь.
Кажется, воздух реального мира плохо влияет на людей науки, вселяя в них неуместное малодушие». 
