Глава 2. О работе над ошибками, правде и лжи Вот уже несколько недель жизнь Габриэля представляла собой сплошную череду событий, каждое последующее из которых было лучше предыдущего. Практика в Хогвартсе, доставившая юноше немало положительных эмоций, и прибавившая опыта, подошла к своему очень даже успешному завершению, в английской школе волшебства им остались очень довольны и даже намекнули, что в будущем он может рассчитывать на место полноправного преподавателя, если пожелает. Отношения с Лили Поттер, что называется, цвели и пахли, её отец и братья отнеслись к нему вполне благосклонно, и в принципе он был уже заранее принят в семью. Своего апогея радость Габриэля достигла, когда Лили согласилась на его предложение приехать к нему в гости в Ирландию. Даже то, что её знаменитый папенька увязался за ними, не особо портило всю малину, ибо достойное поведение дочери и её кавалера было, казалось, последним, что его интересовало. В конце концов, Гарри Поттер юноше нравился – не из-за своих подвигов молодости, не из-за успешной аврорской деятельности, даже не из-за того, что он воспитал милую Лили. Просто по-человечески. С ним было приятно общаться и легко найти общие темы для разговора, он не был занудой, как родители бывшей девушки молодого Паркинсона. А ещё, как Габриэль случайно выяснил, мистер Поттер когда-то учился на одном курсе с его матерью, так что ему казалось хорошей идеей устроить встречу двух бывших однокурсников.
Минувшие с момента приезда в Дублин два дня, которые юноша почти полностью провёл вдвоём с Лили, прошли замечательно. Оба остались более чем довольны импровизированной культурной программой и, что гораздо важнее, обществом друг друга. И с каждым часом, проведённым вместе с этой девушкой, Габриэль всё больше убеждался в том, что влюбился в неё серьёзно. В общем, всё в жизни было хорошо. Слишком хорошо. Вот на этой-то почве и строились предчувствия юноши, говорившие о том, что не может быть всё настолько безоблачным и поэтому в ближайшем будущем непременно должно произойти что-то плохое. Что и случилось. Причём, беда пришла с той стороны, откуда её никак нельзя было ждать, и Габриэль оказался не готов к удару.
Уже в сумерках юноша отвёз Лили в отель, где она жила вместе с отцом, и, поцеловав на прощание, уехал домой, чувствуя, что иногда его разрывает надвое. С одной стороны, его мучила совесть, что он почти не уделяет внимания своей матери, которую он не видел несколько месяцев, а с другой стороны была Лили, и не хотелось терять ни секунды того времени, которое можно провести вместе с ней. В мыслях он строил планы на будущее, представлял их свадьбу, маленький домик где-нибудь на окраине Дублина или в Лондоне и даже иногда детишек. А ещё он снова, незаметно для себя самого, начал терзаться старыми вопросами относительно своей матери и её прошлого. Почему Пенси Паркинсон так никогда и не вышла замуж? Почему она уехала со своей родины и теперь всячески избегала возвращения туда даже на короткий промежуток времени? Связано ли это как-то с его, Габриэля, отцом? И кто, чёрт побери, этот человек? Раз за разом эти вопросы оставались без ответов, и, в конце концов, юноша уже не был уверен, хочет ли он знать правду, и поэтому не предпринимал никаких попыток выяснить что-либо.
Впрочем, правда сама обрушилась на него, не спрашивая разрешения. Поднявшись на лифте в квартиру матери и зайдя внутрь, юноша сразу же понял, что у них гости. Причём, судя по висевшему в прихожей пальто и знакомому тембру голоса, раздававшегося из гостиной, своим присутствием их почтил не кто иной, как Гарри Поттер. О чём разговаривали бывшие однокурсники, не было понятно, ибо голоса звучали не очень разборчиво, но беседу трудно было назвать спокойной и уравновешенной, что заставляло Габриэля строить догадки, каждая следующая из которых была неприятнее другой.
– Мама, мистер Поттер, добрый вечер, – вежливо поздоровался юноша, появляясь в дверях гостиной.
Пенси Паркинсон сидела на диване перед журнальным столиком, на котором стояла нетронутая чашка с ароматным кофе и лежала полупустая пачка женских сигарет. Женщина всеми силами старалась сохранять свой обычный невозмутимо-величественный вид, но ей это плохо удавалось, и Габриэль поймал себя на мысли, что никогда раньше не видел мать в настолько расстроенных чувствах. Гарри Поттер стоял около открытого окна и курил, вся его поза также выражала напряжение.
– Габриэль, дорогой, привет. Заходи, посиди с нами, – через силу улыбнулась Пенси, указывая на одно из кресел. Мистер Поттер затушил сигарету и сел в другое кресло. – Хорошо, что ты приехал пораньше. Кофе будешь?
– Нет, благодарю, – покачал головой парень, усаживаясь напротив матери. – Что-то случилось?
– Нет, всё в порядке, просто мне и мистеру Поттеру надо с тобой поговорить.
– О чём? – Габриэль нахмурился, с каждой маминой репликой происходящее нравилось ему всё меньше и меньше.
– Габриэль, послушай, только не надо нервничать, вся обязательно будет в порядке… – начала Пенси, наблюдая за тем, как меняется выражение лица сына, но её перебил мистер Поттер:
– Паркинсон, прекрати мямлить, а то ты мне сейчас напоминаешь дикий гибрид между моей женой и тёщей.
Юноша нервно хихикнул. Порой он забывал о том, что Гарри Поттер вообще-то женат – о своей супруге мужчина упоминал очень редко, а самолично Габриэль встречался с Джинни Поттер всего однажды, они с Лили тогда гуляли по Хогсмиду, и девушка, узнав, что её мама приехала туда по делам, потащила своего бойфреда знакомить с ней. Встреча, скажем так, не удалась. Несколько позже, от Джеймса юноша узнал, что их родители уже несколько лет вместе живут только в те редкие промежутки времени, когда дома появляется Лили. В общем, напрашивался неутешительный вывод, что семейная жизнь у героя всея магического мира не удалась.
– Поттер, не упоминай, сделай милость, при мне членов твоего замечательного семейства, – мисс Паркинсон скривилась, как будто от зубной боли. – И не умничай, иначе я сейчас уйду, и сам будешь всё объяснять! В конце концов, это целиком и полностью твоя вина.
– Моя?! – бравый аврор Поттер чуть ли не захлебнулся от возмущения. – Тебе не кажется, что ты немного перегибаешь палку? И вообще, если бы не твоя дурацкая гордость, всё было бы по-другому!
– Да? И что бы изменилось?! – Пенси, казалось, уже забыла про присутствие сына. – Так бы ты всё бросил и прибежал бы ко мне!
Габриэль удивлённо переводил взгляд с матери на мистера Поттера. Он окончательно перестал понимать, что происходит, о чём они вообще говорят и какое отношение к этому всему имеет он сам. Очевидно было одно: отношения этих двоих в какой-то промежуток времени явно не ограничивались отношениями обычных однокурсников. Юноша настолько погрузился в свои мысли, что и не заметил, как стих спор, и, когда он пришёл в себя, оба взрослых в упор смотрели на него, причём, мама ещё почему-то держала его руку, словно утешая.
– Габриэль? – женщина вопросительно посмотрела на сына, явно чего-то от него ожидая.
– Ты что-то говорила, мама? – тряхнув головой, спросил юноша и запустил руку в свою шевелюру, взлохмачивая её. – Прости, я прослушал.
Пенси ничего не ответила, лишь со вздохом откинулась на спинку дивана и спрятала лицо в ладонях. Она выглядела как никогда разбитой.
– Мистер Поттер? – Габриэль повернулся к отцу Лили, который по-прежнему открыто смотрел ему в лицо. – Что происходит?
– Пойдём на балкон, – немного подумав, сказал мужчина и поднялся с кресла, Габриэль направился за ним. – Куришь? – поинтересовался он, предлагая юноше сигарету, на что тот покачал головой. – Вот и хорошо. Вредно это. Для здоровья.
– А сами вы всё равно курите, – задумчиво произнёс Габриэль. – Почему?
– Так легче, – ответил Гарри Поттер, выпуская в ночное небо струю дыма. – И прекрати «выкать», я уже просил тебя.
– Не могу. Меня учили, что к чужим людям, которые старше тебя, надо обращаться на «вы».
– Габриэль, – мужчина вздохнул и положил руку на плечо своему собеседнику. – Я… Мне… Мне безумно стыдно, и я не знаю, с чего начать. Было бы легче, если бы ты услышал всё тогда, когда мы переругивались с твоей мамой…
– Может быть, стоит начать с начала? – Габриэль на мгновение встретился с мистером Поттером глазами, но тот тут же отвёл взгляд.
– Ты прав. А началось всё летом девяносто восьмого, как раз после окончания войны. Твоя мама, должно быть, рассказывала тебе, что она в тот год уезжала работать на Крит?
– Да, кажется, она упоминала что-то на эту тему, но никогда не рассказывала в подробностях.
– Вот, – мужчина достал из заднего кармана джинсов старую маггловскую фотокарточку и протянул её своему молодому собеседнику. – Волею судьбы я поехал в тот же год отдыхать, и умудрился попасть в тот же отель, где работала твоя мама.
На фотографии были запечатлены двое – парень и девушка – радостно улыбающиеся и обнимающие друг друга. С удивлением Габриэль осознал, что ему несложно узнать в этих двоих свою мать и Гарри Поттера. Вот только тогда, много лет назад, они были другими – молодыми, наслаждающимися каждым моментом, влюблёнными друг в друга. Юноша никогда – ни в реальности, ни на одной фотографии – не видел маму настолько счастливой. Широкая улыбка делала её черты лица, обрамлённого тогда ещё короткими светлыми волосами, удивительно привлекательными. Восемнадцатилетний Гарри Поттер был довольно худощавым, но всё же не настолько, как на хранящейся где-то у дедушки фотографии хогвартского выпуска девяноста восьмого года, не было обычных очков, даже на фото можно было увидеть блеск в зелёных глазах. Загорелая кожа красиво контрастировала с белой футболкой, а непослушные пряди длинных чёрных волос колыхались на существовавшем только на снимке ветру. Вглядываясь в это изображение, Габриэль не мог отделаться от мысли, что он смотрит на немного искажённое войной собственное отражение.
– Мерлин, – прошептал юноша, до которого начало потихоньку доходить, чем конкретно должен закончился этот разговор. – Вы… Ты…
– Я не знал, Габриэль, я клянусь, что не знал, – виновато проговорил Гарри Поттер, обращаясь скорее к тонкому серпу молодой луны, чем к стоявшему рядом юноше. – Пенси сказала мне только вчера.
– А что бы изменилось, если бы ты знал? Что изменится, чёрт побери, сейчас?
– Габриэль…
– Да ничего не изменится! – раздражённо воскликнул юноша. – Ты просто не захочешь что-либо менять. Ты даже не можешь посмотреть мне в глаза и открыто сказать правду, а предпочитаешь использовать окольные пути!
– Габриэль, – голос мужчины стал твёрдым, и он, не медля ни секунды, повернулся к собеседнику и уверенно посмотрел ему в глаза, словно заглядывая в разрываемую самыми противоречивыми чувствами душу. – Я твой отец.
Вот и всё. Это всё-таки прозвучало. Каких-то простых три слова, но только они принесли с собой больше чувств, чем могли бы вызвать сотни тысяч. Где-то глубоко было облегчение – наконец-то он узнал правду, которую мама так долго от него скрывала. На него наслаивались отголоски какой-то болезненной радости от того, что его отцом оказался вполне достойный человек, которого Габриэль искренне уважал. Но гораздо сильнее была какая-то детская обида на этого человека, который бросил его маму, не знал и не хотел знать о существовании ещё одного сына – старшего, кстати. Раздражение от осознания того, что у него могла быть нормальная семья, фамилия отца и статус законнорождённого. Но гораздо сильнее была боль в разбитом сердце, которое больше не могло любить единственную девушку, которая так нужна была Габриэлю. Боль от того, что его отношения с Лили неправильны и не имеют будущего. Боль от понимания того, что ему сказали правду только ради того, чтобы он прекратил встречаться с собственной сестрой.
Не в силах больше находиться в обществе этого человека, который оказался его отцом, юноша покинул балкон и на немного дрожащих ногах направился к выходу из квартиры с твёрдым осознанием того, что ему надо побыть одному.
– Габриэль! – Пенси удалось догнать сына только в прихожей. – Куда ты?
– Оставь меня, мама.
– Габриэль… Послушай, милый, ты должен понять…
– Ты лгала мне двадцать лет, чёртовых двадцать лет моей жизни, а теперь говоришь, что я должен понять?! Ответь мне, дорогая мама, узнал бы я когда-нибудь правду, если бы в моей жизни не появилась бы Лили? А он узнал бы? – юноша зло кивнул в сторону появившегося в дверях гостиной Гарри Поттера.
– Габриэль… – Пенси предприняла последнюю попытку остановить его.
– Оставь его, – прервал её Поттер, после чего развернулся и снова скрылся в гостиной. У него в руках юноша заметил бутылку с виски.
Габриэль не помнил, куда он пошёл, покинув дом, но в итоге ноги принесли его в один из пабов, работавших круглосуточно, где юноша и обменял все имевшиеся у него наличные евро на третьесортный виски. Хотелось забыться, лишиться хотя бы на время всех тех проблем, которые предстояло решать в ближайшем будущем, остаться наедине с самым верным другом, который уж точно не подведёт, – стаканом со знакомой янтарной жидкостью. Именно там, в этом самом пабе, его и нашли. Как будто сквозь туман алкогольных паров, Габриэль заметил, как к нему присоединились две рыжие личности, каждая из которых выглядела подозрительно знакомой, что-то ему усиленно втолковывали, а потом куда-то везли.
Очнулся юноша от того, что у него затекла шея от неудобного лежания на подлокотнике дивана. Все кости ломило, к пересохшему горлу подкрадывалась тошнота, а голова немилосердно кружилась от любого неосторожного движения. Открыв глаза и осмотрев комнату, парень пришёл к неутешительному выводу, что он не имеет ни малейшего представления, где он и как он здесь оказался.
– О, наш спящий красавец проснулся, – раздался жизнерадостный голос с другого конца помещения, и в поле зрения Габриэля появился широко улыбающийся Джеймс Поттер. – Не дёргайся, хуже будет.
– Дж-жеймс? – прохрипел юноша, не узнавая собственного голоса. – Г-где я?
– В родном Дублине, в отеле «Сентрал», – ответил Джеймс, после чего протянул своему собеседнику полстакана с жидкостью перламутрового цвета, в которой без труда можно было узнать зелье от похмелья: – Пей до дна, юный алкоголик, а то ты мне сейчас инферала напоминаешь.
Габриэль с благодарностью принял стакан и в два глотка выпил спасительную жидкость. Самочувствие быстро стало улучшаться, и уже через две минуты единственным неудобством осталось небольшое головокружение.
– Спасибо, – пробормотал Паркинсон, поднимаясь с дивана и распрямляя затёкшую спину. – Что ты тут вообще делаешь?
– Спасаю от похмелья одного идиота, не умеющего пить, – закатил глаза второй юноша, усаживаясь в кресло и с аппетитом поедая бутерброд с сыром. – Есть ты, я так понимаю, не будешь?
– Нет, спасибо.
– Вот и замечательно. Кстати, знаешь, я бы тебе хорошенько врезал, но ты у меня сейчас вызываешь исключительно жалость. Всё-таки лежачего не бьют.
– За что?
– За то, что ты – бойфренд мой младшей сестры, а посему практически член моей семьи, между прочим! – напился до поросячьего визга и вёл себя совершенно невменяемым образом.
Габриэль прикусил губу. Лили. При напоминании о девушке сразу вспоминался вчерашний разговор и раскрывшаяся правда. Юноша почувствовал желание забить на всё и всех и вернуться в паб, чтобы снова напиться.
– Я больше не встречаюсь с Лили, – словно отрывая часть от своего сердца, медленно и еле слышно произнёс Габриэль.
– Та-ак, – нехорошо сощурился Джеймс. – А вот с этого момента, пожалуйста, подробнее…
– Вот сейчас, Джеймс, ты мне напоминаешь меня самого в семнадцать лет, – в комнате появилось ещё одно действующее лицо, в котором можно было узнать Рона Уизли. – Советую избавляться от комплекса старшего брата и следить не за младшей сестрой, а за собственной… хм, кто она там тебе?
– Неважно, – буркнул моментально покрасневший Поттер. – Ты мне лучше скажи, что мне с её родственничками делать.
– А я-то тут причём? – добродушно усмехнулся Рон, садясь рядом с племянником. – Из нас двоих это ты к двадцати годам так и не уяснил, что существует такое понятие, как противозачаточные. Ты отца-то ещё не обрадовал?
– Он и сам, готов поспорить, не знает, что такое противозачаточные, – отмахнулся Джеймс, после чего снова повернулся к Габриэлю: – Итак, это ты из-за расставания с моей сестрой решить напиться?
– Я… Не совсем, – наконец, выдавил из себя юноша, пытавшийся вникнуть в смысл разговора, состоявшегося только что между Джеймсом и его дядюшкой. Оба смотрели на него вопросительно, и в итоге он не выдержал и пересказал тот замечательный разговор, состоявшийся вчера, и описал его последствия.
– Я же говорил, что отец не знает, что такое противозачаточные! – подозрительно радостно воскликнул Джеймс, дослушав трагическую повесть.
– Это у вас семейное, – буркнул Рон, пряча ухмылку. Что ж, видимо ему предстоит в ближайшее время стать личным психотерапевтом ещё одного сына лучшего друга. Надо бы начать брать с них за это плату.
– Кстати, братишка, – молодой Поттер похлопал Габриэля по плечу, – глупый ты нашёл повод, чтобы напиваться. Ну подумаешь, на двадцать первом году жизни узнал, кто твой отец, ну подумаешь, у нас он оказался общим…
– Ну подумаешь, ты спал со своей сестрой, – невинно хлопая глазками, подвёл итог Рон, в ответ на что Габриэль густо покраснел. – Главное, чтобы последствий потом не родилось, а то от близкородственных связей ничего хорошего обычно не рождается.
– Мы предохранялись, – прошипел в ответ Габриэль, желая провалиться от стыда сквозь землю.
– Вот этим-то ты выгодно и отличаешься от отца и брата, – Уизли многозначительно покосился на племянника, после чего встал с места и вышел из комнаты, оставляя парней наедине.
– Что у тебя стряслось? – поинтересовался Габриэль, не давая брату высказаться на тему Лили.
– То, что он придурок, – раздался из дверного проёма голос Рона, ещё не успевшего окончательно покинуть помещение. – Как и ваш отец. Это, по-моему, только мужчина из замечательного рода Поттеров может как-то вечером прийти в гости к своей девушке и обнаружить, что она на восьмом месяце.
– В отличие от некоторых, я узнал об этом хотя бы до того, как стал отцом, а не двадцать лет спустя! – раздражённо крикнул Джеймс, ответом ему послужил щелчок закрывшейся двери. – В общем, ты понял. Её… хм, родственники не сильно рады пополнению в семействе и моей к этому причастности. Пришлось улепётывать подальше. Дядя Рон обещал помочь – его, кажется, связывают какие-то отношения с матерью моей невесты. Вот только приходится выслушивать его насмешки. Видишь ли, супружеская жизнь с тётей Гермионой сделала его чертовски язвительным.
– Н-да, – вздохнул Габриэль, пытаясь преодолеть ощущение, что он попал в какую-то бразильскую мыльную оперу, которые так любила смотреть мамина подруга Миллисент.
– И что ты собираешься делать дальше, герой-любовник? – через какое-то время поинтересовался Джеймс.
– Надо поговорить с Лили, – задумчиво отозвался Габриэль. – Она, должно быть ещё не знает.
– Для бедняги это будет ударом, – сочувственно покачал головой рыжеволосый юноша. – Она до сих пор свято верит в великую светлую любовь наших родителей и даже предположить не может, что они могли изменять друг другу.
– Чёрт побери, я люблю её.
– Не волнуйся, это проходит, – равнодушно заметил Поттер. – Любовь – это болезнь хоть и заразная, но не хроническая. Хотя, хочешь, дам совет?
– Валяй.
– Оставь пока Лили, с ней ты поговорить всегда успеешь. Разберись для начала в себе самом и хорошенько подумай, что изменит в твоей жизни то, что ты узнал.
– То, что я больше не могу встречаться с Лили, – мрачно ответил Габриэль.
– Нет, помимо этого. Подумай про родителей, про то, как ты дальше будешь строить с ними отношения, про то, как могут складываться отношения между ними.
– На что ты намекаешь, Джеймс?
– Отец скоро разведётся с моей матерью – это факт. А когда-то давно он хотел жениться на твоей матери. Как знать, может быть, двадцать лет – это не такой уж большой срок, чтобы пытаться исправить ошибки, как думаешь?
– Они не захотят этого.
– А если им помочь? – Джеймс решительно встал с места, брат последовал его примеру. Юноши переглянулись, и в следующее мгновение на лицах обоих расцвели идентичные улыбки, и Габриэль подумал, что он готов приступить к работе над ошибками.
