РельсыЯ откидываю упавшую на глаза прядь волос и смотрю на часы: все верно, два часа пополудни. Поезд должен прибыть ровно через пятнадцать минут.
Мы сидим прямо на перроне в тени небольшого одноэтажного здания железнодорожной станции. Солнце висит прямо над головой, но козырек крыши спасет нас от его пялящих лучей. Над нашими головами к стене прибита ржавая табличка с расписанием поездов. Это тупиковая ветка, я даже не знаю, есть ли дальше еще станции, или же это конечная. Так что поезда здесь ходят довольно редко. Ближайший должен прибыть через пятнадцать минут. Я снова смотрю на часы: два часа пополудни. Кажется, стрелки не сдвинулись ни на миллиметр. Может, мы просто попали в какую-то временную яму или что-то вроде того. Я плохо разбираюсь в таких вещах.
Дима все-таки не выдерживает:
- Может, хватит?
- Ты о часах или о поезде?
Я встаю с земли и отряхиваю джинсы. Дима тоже поднимается, и устало смотрит на меня.
- И о том и о другом. От того, что ты каждую минуту будешь смотреть на часы, время не пойдет быстрее…
- Да, да, оно будет идти еще медленнее, - закатываю глаза я, но он предпочитает не слышать моих слов и упрямо продолжает говорить.
- …и ты прекрасно знаешь, что нет никого смысла сидеть здесь, потому что поезд все равно никогда не придет.
Вообще-то он прав. Последний раз поезд здесь проходил еще, наверное, десятки лет назад. Рельсы давно заржавели, а перрон порос травой.
Мне хочется пошутить, что мы могли бы подождать Годо, но я ничего не отвечаю.
Дима спрыгивает вниз и подает мне руку.
Ступая по сохранившимся кое-где шпалам, я чувствую себя Кино, бредущей неизвестно где, неизвестно откуда и неизвестно куда. Но с ней был верный Гермес, а со мной только Дима. Правда, тоже верный.
***
Рельсы идут вдоль океанского берега. Правда, Дима утверждает, что это море. Но мы недолго спорим, и просто решаем считать его внешним морем: вроде бы и не океан, но и нормальным морем назвать язык не повернется. Хотя по большому счету нам вообще все равно. Мне, по крайней мере, уж точно.
Дима поднимает с земли небольшой камешек с усердно проделанной в нем водой дыркой. Он довольно долго смотрит сквозь камень на солнце, а потом внезапно замахивается и кидает его в воду. Камень падает довольно далеко от берега.
Мне как-то совершенно не хочется знать, что он загадал.
- Так что же ты загадал?
Первые несколько секунд Дима недоуменно смотрит на меня, а потом начинает улыбаться, как улыбаются люди, понявшие наконец-то, в чем соль шутки.
- Тебе же совершенно не хочется это знать, верно?
- Не хочется, - соглашаюсь я.
Он фыркает и берет меня за руку. Кажется, я уже говорила, что мы давно не держались за руки? Так вот, забудьте, это все глупости. Последнее время мы уже столько раз держались за руки, сколько, наверное, не держались всю жизнь.
***
Когда солнце садится в море, это похоже на… На самом деле это похоже как раз на солнце, которое садится в море. Оно огромное, красное, и окрашивает все вокруг в розово-оранжевые тона. На солнце можно смотреть очень долго, наблюдая за тем, как оно постепенно скрывается за горизонтом, и глаза после этого не будут болеть. Только в эти несколько минут во время заката можно по настоящему представить, что нас разделяют миллионы километров, и даже свету нужно больше восьми минут, чтобы добраться сюда. Но, конечно же, по закону жанра мне стоило бы придумать какое-нибудь более поэтическое сравнение, которое, правда, было бы ужасно неестественным и излишне гиперболизированным, но прекрасно подходило бы в данной ситуации.
Мы, не отрываясь, следим за солнцем, пока оно полностью не исчезает за горизонтом. Его последние лучи остаются все такими же красными – цвет надежды все-таки не наш цвет.
***
На сельской автозаправке одиноко стоит серый пикап. Бензин все еще бензин и вполне пригоден для использования. Выходит – меньше года.
Диме с трудом удается завести пикап.
- Доберемся до города – найдем что-нибудь получше. Главное, чтобы он по дороге не развалился.
Когда мы выезжаем на шоссе, начинается дождь. Но это и не удивительно: небо с самого утра было затянуто тучами. А вот что удивительно, так это целехонькое шоссе с совсем свежей разметкой.
- Это странно, - хмурится Дима.
- Выходит, значительно меньше года.
- Но как это возможно? В других местах все намного хуже. Это очень странно.
Диме очень хочется понять. А мне абсолютно все равно. Его всегда раздражала эта моя черта. Единственное, что меня сейчас интересует, это куда можно запихнуть диски, которые я нашла в бардачке. Нино Катамадзе я слушала, когда около года жила в каком-то портовом городке. Все, что я помню о том периоде в моей жизни – это ее песни, много-много душистых нарциссов, которые продавали на каждом углу по смехотворной цене и то, что там был порт. Не слишком большой, но при этом самый настоящий морской порт. Кажется, я поехала туда, потому что безумно любила Грина. Может, конечно, и по другой причине, но я уверена, что Грин тоже как-то причастен к этому всему.
***
Небо затянуто тучами, и в воздухе явственно чувствуется запах озона. На горизонте периодически сверкают молнии. Скоро гроза доберется и до нас. Мы едем по трассе, сплошь окруженной полями: спрятаться негде. Через несколько минут Дима сворачивает с шоссе на проселочную дорогу. Вдалеке виднеются несколько полуразрушенных сараев и старая мельница. Когда мы наконец-то до них добираемся, уже вовсю хлещет дождь. Ворота мельницы закрыты на замок, и за то время, пока Дима возится с ним, мы успеваем промокнуть до нитки.
Оказавшись внутри, мы первым делом переодеваемся в сухую одежду. Хорошо, что я успела захватить сумку из машины.
- Кажется, уже время ужина.
Я достаю из сумки несколько бургеров и пакет чипсов, которые мы захватили на предыдущей автозаправке. На удивление, еда абсолютно свежая. Точнее, удивительным это является для Димы. Я же просто наслаждаюсь этими вынужденными каникулами. По крайней мере, пытаюсь наслаждаться.
Поев, мы поднимаемся на второй этаж. Жернова уже начинают рассыпаться в крошку.
- Кажется, она давно покинута, - произносит Дима. – Очень давно.
- Это могло произойти и до того, как все случилось, - пожимаю плечами я.
- Возможно.
Я уже собираюсь спуститься вниз, когда меня останавливает встревоженный голос Димы:
- Марта! Посмотри сюда… Что это, по-твоему?
Он указывает мне на выложенные камнями цифры на жернове: 14942.
- Инвентаризационный номер? Просто цифры.
Хм, да. Мне тоже кажется, что эта версия довольно натянута. На самом деле у меня есть предположение, что бы это могло быть, но я слишком боюсь, что это окажется правдой.
- Сомневаюсь, - качает головой Дима и поджимает губы. – Марта, не глупи. Ты прекрасно понимаешь, на что я намекаю. Строители часто на домах, на асфальте выкладывают камнями…
Я закрываю ему рот рукой.
- Заткнись. Не произноси этого вслух. Пожалуйста.
Дима мягко отводит мою руку и берет в ладони мое лицо.
- Марта, милая, ты же сама все видела. Венера, звезды. Не отрицай, этим ты ничего не изменишь.
Я сглатываю подкативший к горлу комок и утыкаюсь лицом ему в плечо. Чувствую, как он поглаживает мои волосы.
- Но почему тогда все такое, как было раньше? Будто… ничего не изменилось за все это время? – голос звучит глухо и чуждо.
- Это я как раз и пытаюсь понять. Но я не знаю, правда, Марта, не знаю.
Меня начинает тошнить. То ли от бургера, который оказался не таким уж и свежим, то ли от себя самой.
