Глава 2— Что мы пытаемся здесь найти, Гермиона?
Она в ответ даже не посмотрела в сторону Рона.
Минуты сливались в часы, часы — в дни, а Гермиона всё так же безвылазно сидела в библиотеке Блэков, просматривая один том за другим, иногда привлекая к поиском и Рона. Сотни полок хранили тысячи книг, большинство из которых — о Тёмной магии, но ни в одной из них Гермиона не могла найти ответы на свои вопросы. Симптомы проклятия нигде не упоминались, целители разводили руками, Джинни худела на глазах, а Гарри… Гарри не становилось хуже. Но и лучше не становилось. Только странный узор, неестественно чёрный, тонкими струйками расползался дальше по телу — и даже стазис не мог его остановить. Времени оставалось всё меньше, как и надежды на то, что удастся что-нибудь сделать своими силами.
Гермиона не сразу заметила, что Рон пытается до неё дозваться.
— Я лишь хотел сказать, — кашлянув, начал он и помрачнел, — может, проклятие изобрёл кто-то из Блэков?
Гермиона приподняла брови.
— От этой чокнутой старухи, да и от всей семейки, всего можно ожидать. Помнишь музыкальную шкатулку? А мантию, пытающуюся удушить? А табакерку? — всё больше распалялся Рон. — Мы, конечно, выкинули почти весь хлам, но что-то могло остаться. И здесь почти двадцать лет хранился крестраж, прямо в гостиной!
Дальше Гермиона слушала Рона в пол-уха.
Сказки о злобных беззубых старухах-ведьмах, обманом и тёмной магией пытавшихся забрать себе молодость и красоту невинных девушек и их возлюбленных в придачу, что когда-то в детстве читала мама, стали казаться куда более правдоподобными, когда Гермиона впервые оказалась в доме на Гриммо. Портрет Вальбурги Блэк, безумной и злобной, лишь ярче вырисовывал образ в её сознании. Здесь всё было пропитано тьмой, тоской и болью.
Мог ли кто-нибудь из Блэков наложить изобретённое им проклятие на какую-то вещь и оставить здесь, где позже её найдёт Гарри? Конечно, мог.
И что теперь делать?..
Видимо, последнюю фразу Гермиона произнесла вслух, потому что Рон, повертев очередной томик в руках и отшвырнув в сторону, сказал:
— Профессор МакГонагалл предлагала свою помощь. Она, конечно, не специалист во всём этом, но…
Гермиона закивала. И почему она сама не подумала об этом?
***
Сидеть было очень неудобно. Спинка стула, казалось, намертво вгрызлась в лопатки, закатное солнце золотило комнату сквозь распахнутое окно напротив, отчего Гермиона едва заметно щурилась, заставляя себя терпеть и внимательно слушать профессора МакГонагалл. Пальцы, крепко сжавшие чайную ложечку, слегка подрагивали.
— В Хогвартсе, к сожалению, нет необходимой литературы. Профессор Дамблдор сейчас пытается связаться со своим старым знакомым из Египта. У него есть несколько книг, которые могут нам помочь. Если с ним удастся договориться, мы получим их к концу недели.
Гермиона быстренько подсчитала и шокированно воззрилась на директора. Целых четыре дня!
— Профессор, Гарри становится хуже день ото дня, — произнесла Гермиона и сжала зубы в бессильной ярости.
Та только печально вздохнула, подсыпая себе в чашку ещё сахара. В полупустую чашку с давно остывшим чаем. Гермиона тут же устыдилась своего резкого тона и с громким хрустом откусила от шоколадного печенья, чтобы хоть как-то сгладить момент. Профессор МакГонагалл рассеянно улыбнулась и посмотрела на портрет своего предшественника, пока пустующий.
— У Альбуса всегда были хорошие связи, много приятелей и друзей. Только тех, кто разбирается в Тёмной магии, среди них немного.
МакГонагалл, взяв перо и клочок пергамента, быстро нацарапала что-то, а потом протянула листок, и Гермиона невольно засмотрелась на её руки — морщинистые, они казались такими же сухими, как и этот пергамент, и словно бы принадлежали человеку столь же старому, как фолиант, что покоился сейчас на столе. Гермиона заёрзала, чувствуя в который раз охватывающий каждую клеточку стыд. Не нужно было сюда приходить.
— Здесь адрес человека, который, возможно, способен помочь, — пояснила профессор и посмотрела на Гермиону очень внимательно. — Но он очень не любит гостей.
Гермиона быстро пробежалась взглядом по записке — обычный адрес, обычный маггловский городок — и пожала плечами.
Ради Гарри стоит попробовать.
***
Гермиона со всё возрастающим раздражением осознавала — этот день она будет ненавидеть до конца дней своих.
Ранним утром её разбудили далёкий гром и шум дождя за окном. Выглянув на улицу, Гермиона скривилась — ливень стоял стеной, не было видно даже забора у дома напротив, подъездная дорожка превратилась в одну большую лужу, бурлящую, словно бы кипящую, а газон, ещё вчера весело зеленевший, примяло и перемешало с грязью. В такую погоду даже собаки не совали носа из конуры, стараясь забиться в дальний угол, сухой и тёплый, но Гермиона лишь усмехнулась самой себе — волшебница она или нет? — и достала со шкафа зонтик. Сделала себе пару тостов, прожевала на ходу, накинула плащ, сунула в карман палочку и остановилась в задумчивости.
Время очень раннее, добираться до дома волшебника придётся на автобусе, так стоит ли звать с собой Рона? Тот за последнюю неделю осунулся, сгорбился, под глазами образовались тёмные круги, а веснушки словно бы выцвели на непривычно бледном лице. Рон этой ночью наверняка не спал толком, сменяя Джинни, которая с завидным упрямством сутками дежурила у палаты и на которую не действовали никакие увещевания и уговоры, так зачем его беспокоить? С другой стороны, Гермионе предстояло отправиться во всеми богами забытый городок в гости к волшебнику, по словам профессора МакГонагалл, разбирающегося в Тёмной магии, и одна эта мысль отдавалась лёгкими покалываниями в кончиках пальцев. Гермиона с досадой признавалась самой себе, что ей страшно до дрожи, до сбитого дыхания, до тяжести в груди и как никогда необходима поддержка, но беспокоить друга было совестно. Вздохнув, Гермиона шагнула за порог родного дома.
Конечно же, она мгновенно промокла до нитки, но не стала пользоваться магией, благоразумно рассудив, что человек в совершенно сухой одежде вызовет немало подозрений, поэтому в автобус ввалилась злая и растрёпанная, как воробей. Полусонные попутчики лениво покосились в её сторону и отвернулись, склоняя головы и поглубже зарываясь в свои плащи в надежде подремать ещё немного.
Точно совы.
Гермиона едва сдержалась, чтобы не хлопнуть себя по лбу. Нужно было отправить друзьям сову, чтобы не волновались и не искали её, если она задержится, но теперь уже поздно. Автобус мирно катил по асфальту, рассекая лужи, его монотонный гуд успокаивал, и Гермиона сама не заметила, как задремала.
Проснулась резко, словно от рывка, когда водитель громко возвестил о нужной ей остановке. Не мешкая, Гермиона выскочила из автобуса, ещё раз сверилась с адресом, достала палочку и, оглядевшись, прошептала:
— Указуй.
Заклинание тянуло её прочь из центра городка, на самую окраину, туда, где вдалеке в серое небо тянулись трубы какого-то завода. Дождь здесь был заметно тише, и Гермиона не стала раскрывать зонт, лишь натянула на голову капюшон. Прохожие, что встречались тем реже, чем дальше она уходила, смотрели ей вслед удивлённо и с явным неодобрением, словно бы только сейчас вспоминая и о грязной речушке, и о целой улице покосившихся домов с облупившейся от времени краской и побитыми стёклами — явлении в их жизни неприятном и досадном. Гермиона в ответ лишь нервно передёрнула плечами, не переставая про себя удивляться, как можно добровольно согласиться жить здесь.
Помойка, не иначе.
Запах дождя перемешивался с зловониями, исходящими от реки, где-то позади каркали вороны, хлопали полуотвалившиеся ставни на окнах домов, ветер скрипел ветками давно засохших яблонь, и Гермионе мерещилось, будто она попала в декорации к фильму ужасов в натуральную величину. Сердце отстукивало дробь, ноги, казалось, вот-вот сами потащат прочь отсюда. Гермиона в который раз проклинала себя за то, что не пригласила с собой Рона: с ним было бы спокойно и так надёжно. Крепче сжимая в руке палочку, не удержалась — чихнула и досадливо поморщилась. Неприветливость этого места ни на секунду не давала усомниться — чаем с мёдом здесь вряд ли угостят.
Пройдясь пару раз туда-сюда мимо завалившихся строений в самом конце улицы, Гермиона остановилась: палочка упрямо показывала на двухэтажный дом, выглядящий немного более жилым, чем соседние, но внушающий не меньшую дрожь в коленках. Свет не горел, окна были зашторены плотной тканью так, что ничего внутри нельзя было рассмотреть, и Гермиона вскоре бросила это бесполезное занятие. Пару раз обойдя дом по кругу, остановилась у двери: никакого подобия звонка не было, хозяин гостей и правда не любил. Постояла пару минут в нерешительности, покачиваясь с пятки на носок, глубоко вздохнула и громко постучала. Минуты сменялись одна за другой, а никакого ответа не было. Гермиона прислушалась — из глубины дома не доносилось ни звука. Покачав головой и решив, что дома никого нет, робко постучала в последний раз — и дверь, незапертая, легонько приоткрылась.
Нервно хихикнув, Гермиона застонала сквозь зубы. Она не думала, что профессор МакГонагалл стала бы намеренно подвергать её опасности, вручая этот адрес. По крайней мере, опасности, с которой Гермиона была не в силах справиться. Но врываться в дом без приглашения было как минимум невежливо. Закусив губу, вздохнула и толкнула дверь.
Внутри было сумрачно, Гермиона зажгла на кончике палочки маленький огонёк и лёгким мановением переправила его под потолок — стало немного светлее. В комнате царил полный бедлам: книги стопками валялись повсюду, стол, перевёрнутый, лежал у самой стены, а потёртый, продавленный и изъеденный молью диван вызывал необьяснимый прилив жалости в груди. Со стороны могло показаться, что здесь уже давно никто не живёт, но пыли не было, как и ощущения затхлости в воздухе. Гермиона обошла комнату по кругу, насколько позваляли завалы, стараясь ни обо что не споткнуться, в надежде отыскать что-то, способное пролить свет на личность хозяина. В углу, под стулом, заменяя ему одну из ножек, лежала стопка журналов, потрёпанных и пожелтевших от времени, — "Вестник Зельеварения", если Гермиона правильно разобрала название по стёртым буквам. Внутри зародилось нехорошее предчувствие, плавно оформляющееся в ещё более нехорошую догадку.
Стараясь ступать как можно тише, Гермиона пробиралась к выходу. Споткнулась, больно приложилась обо что-то коленкой и замерла, прислушиваясь, но различила только стук своего сердца. Замечая, как отчаянно дрожат руки, судорожно всхлипнула — и за спиной раздался шорох. Гермиона действовала на инстинктах, сотни раз отработанным движением запуская в ту сторону заклинание и озаряя комнату снопом алых искр. Последнее, что запомнилось — полёт, боль в затылке и темнота.
***
Пружины давно прогнившего дивана больно впивались в рёбра. Голова, тяжёлая и гудящая, тянула тело вниз, словно мячик — привязанный к нему воздушный шарик, стремящийся в небо. Легонечко вздохнув и приоткрыв один глаз, Гермиона прислушалась — не единого звука — и заметила, что стало гораздо светлее. Уже немного отвыкшая от приключений с риском для жизни, теперь отчаянно ругала себя и за истинно гриффиндорское безрассудство, и за ненужный героизм, радуясь, что хотя бы не связали. Палочки в кармане не ощущалось, но это и не удивительно. Рискнув чуть повернуть голову, Гермиона обнаружила в кресле напротив своего бывшего преподавателя по Зельеварению, который внимательно разглядывал её с ног до головы. Поёрзав, отчего голова тут же отозвалась вспышкой боли, уставилась на него в ответ.
Пожалуй, если бы Гермиона встретила Снейпа где-нибудь на улице, то ни за что бы не узнала и непременно приняла бы за бродягу: растрёпанные, сальные сильнее обычного и, вероятно, давно нечёсаные волосы спускались на плечи рваными паклями, глаза, некогда способные пригвоздить к полу, потухли, увалились и смотрели будто бы сквозь, отстранённо и безжизненно, мантия, вся в заплатках, висела на плечах, словно чужая.
— Если вам нечего сказать — выметайтесь.
Гермиона вздрогнула и зашипела сквозь зубы, силясь приподняться. С надеждой получить от одного из лучших зельеваров Британии пузырёк с лекарством от головной боли она уже распрощалась. Кое-как сев и подперев щёку рукой, Гермиона безмолвно воззрилась на профессора, удивляясь и тону его голоса, и вселенской усталости, что звучала в нём.
— Говорите или выметайтесь. И прекратите меня разглядывать, — чуть резче сказал он, скрещивая руки на груди и вытягивая ноги.
Хозяин положения, никто не спорит, против воли хмыкнула Гермиона.
— Ваш адрес мне дала профессор МакГонагалл, — пояснила она, немного морщась.
Снейп не шелохнулся.
— Она понадеялась, что вы поможете мне.
Затем Гермиона выложила ему всё и замерла, почти не дыша.
Снейп пару раз моргнул, чуть склонил голову набок и... расхохотался. Хохотал громко, насколько хватало дыхания, похлопывая рукой по коленке. Гермиона почувствовала, как против воли на глаза наворачиваются злые слёзы, сглотнула комок в горле, повнимательнее присмотрелась к профессору и поняла то, отчего её глаза в шоке распахнулись: Снейп был пьян. Принюхалась — и правда, то, что она поначалу приняла за запах настойки от простуды, было ароматом огневиски. Лёгкий, почти незаметный, но он определённо был. Гермиона чуть заметно покачала головой: и как теперь со Снейпом договориться?
— Ищите Поттеру другую няньку, а меня оставьте, — совершенно серьёзным тоном сказал тот, будто бы и не было этого приступа полубезумного смеха.
Сердцем Гермиона была готова на всё: умолять, рыдать, ползать на коленках и даже рискнуть применить Империо, потому что с каждым мгновением всё отчётливее осознавала: он — её последняя надежда, упрямая, злобная, колючая. Но умом понимала: никакие мольбы и уговоры не помогут.
Пошатнувшись, встала, подобрала свою палочку, поморгала, прогоняя непрошеные слёзы, и сказала, ни на что особо не рассчитывая:
— Если передумаете, сообщите об этом профессору МакГонагалл, она найдёт меня. Мне правда очень нужна ваша помощь.
И вышла, успев отметить странную улыбку, скользнувшую по губам Снейпа. Хотя, подумала Гермиона, оборачиваясь на уже закрытую дверь и кутаясь в плащ, возможно, просто показалось.
