Жизнь на Небесах

Глава 2

Братья скучали. Дин занялся любимым делом после охоты - то есть очаровыванием всех попавшихся под руку девиц. Симпатичные ангелессы мило румянились, очарованные зеленющими глазами и улыбкой мартовского Чеширского кота («Неприличные предложения невинным ангельским девам делал, от проверки на одержимость бесом отказался наотрез...» - строчил бдительный Иегудил). От проверки на одержимость бесом (что для ангела вообще-то немыслимо, но ведь был Кастиэль, а от Винчестеров вообще всего ожидать можно) Дина спас Сэм, наябедничавший на произвол Иегудила декану.

Сам же Сэм, хотя и выглядел самой невинностью, однако тоже не миновал жалоб: в конце концов, воспитывал его Дин. Результаты получились соответствующие…
«Покрасил розы архангела Варахиила в чёрный, в своё оправдание заявил, что вся [их с братом] жизнь — сплошной готический роман, а розы в тему», — гласила жалоба; Дин хохотал: «Мой парень!», Сэм же отправился сажать цветы на благо Небес и для усмирения дерзости нрава.
Где он раздобыл чёрные тюльпаны, осталось загадкой. Как и происхождение надписей на белоснежных стенах типа: "Метатрон - дурак". Хотя последнее знакомый с братьями достаточно давно Кастиэль склонен был приписать их дурному влиянию на ангельскую молодежь. Чего доброго, скоро юные ангелочки начнут красить волосы в разные цвета или подводить глаза и губы черным.

Пока Сэм занимался трудом на благо Небес, в свободное время пытаясь втолковать брату причины различия между ангелами, с которыми приходилось иметь дело на Земле, и теми же ангелами - здесь, на Небесах, Дин, то ли от дерзости нрава, то ли приводя в действие план "Винчестеры - падшие ангелы", раздражал ангелов, да не каких-то там мелких писарей Небесной Канцелярии, а тех ангелов, у которых были имена, упоминавшиеся даже в земных письменных источниках. Так, Гадариэля он назвал «Галадриэлью», а Габриэль-Гавриил (в разных своих ипостасях) за «Гаврюшу» едва не прибил наглеца на месте. С чувством самосохранения у Винчестеров всегда было как-то не очень. То есть оно было, но какое-то кривое. И хромое на обе ноги.

Декан факультета боевых ангелов, и в мирном расположении духа общающийся со студентами в стиле «упал-отжался; разговорчики в строю? упал-отжался ещё несколько десятков раз!», орал на братьев так, что стены Академии ходуном ходили. Братья честно пытались придать хитрющим физиономиям раскаивающийся вид. Получалось откровенно плохо. Наверное, никто из ангелов — даже боевых (которые, как известно, все ненормальные) — не проводил столько времени в карцере. Дин же с Сэмом там отсыпались - после сна на сиденьях Импалы в карцере было вполне комфортно, делать же там было больше нечего. Не о грехах же своих размышлять!

У кое-кого из ангелесс наблюдались неприлично мечтательный взгляд и склонность задумываться о вещах не столь возвышенных, как положено небесным созданиям.
Юные ангелочки шарахались от яблок, которыми упорно их угощал Дин, у которого были связи внизу. Угощая, Дин не забывал напомнить библейский сюжет, после чего на него самого глядели с подозрением, кажется, ожидая увидеть чешуйчатый хвост.
В моду начали входить черные цветы, а голуби почему-то приобрели сплошь вороной цвет перьев.

Жалобы Иегудила наконец-то возымели действие: из Небесной Канцелярии пришёл приказ — отправить ангелов Сэма и Дина (окончаний к именам братья ещё не заслужили, молодым ангелам «-эль» или «-ил» не полагалось) на третье небо, в ангельский хор, «дабы петь псалмы для усмирения нрава и воспитания должной кротости». Вызвавший братьев декан кривился, зачитывая приказ, явственно выказывая своё отношение к подобным методам воспитания. И пригрозил напоследок лично выбить все признаки кротости из «салаг», буде те вздумают обзаводиться неподходящими для боевых ангелов качествами.
— А как же Небесная Канцелярия, сэр? — уточнил дотошный Сэм.
Декан прожёг взглядом его и на всякий случай — Дина, рыкнул:
— Что бы понимали эти штабные канцелярские крысы с крыльями! Свободны, вы оба!

Первый день Сэм и Дин затыкали уши, открывая рты в такт заунывно-восторженным песнопениям хора. На второй — впали в тоску. На третий день Дин научил наивных ангелов новым песням, заверив, что на Земле именно так прославляют Бога, который, как известно, есть любовь. На четвёртый день хор юных ангелов уже недурственно исполнял игривые песенки вместо набивших оскомину псалмов. Дин дирижировал, хлопая крыльями в такт, а Сэм непрерывно кашлял, сдерживая хохот, пока наконец не осип. На пятый день Дин как раз собирался перейти к более серьёзному творчеству и разучить с ангелочками что-нибудь из репертуара Бон Джови или Канзас, но на «It's my life» наставники спохватились и выгнали братьев с треском, пообещав пожаловаться ректору.

— Эх, а счастье было так близко! — философски вздохнул Дин, перепрыгивая на транспортное облачко, с помощью которых перемещались по уровням Небес, и тут же игриво подмигнув встречной юной ангелессе. — Ведь почти нормальными ребятами стали!
Сэм только глаза закатил, прекрасно знакомый с воспитательными методами Дина.
— В следующий раз разучиваем песни, которые нравятся мне.
— Вот тогда нас наконец и сошлют на Землю, — заметил Дин, жалея об упущении в воспитании младшего братца. Почему-то привить ему правильный музыкальный вкус так и не удалось.
Но этим Небесам определённо не хватает хорошего рока. Потому они все и снулые, точно рыбины.