Глава 2— За Дадли! — проревело несколько нетрезвых голосов. — За Дурсли!
По пабу пронеcся гогот, раздался звон кружек, но в общем шуме на компанию веселящихся юнцов никто не обратил внимания. Дадли улыбался и пил понемногу, потому что у него, несмотря на победу, был спортивный режим. Его ждал чемпионат Девоншира, а потом, если повезёт, чемпионат среди колледжей Англии. Родители с ума сойдут от гордости!
Краем уха слушая болтовню друзей, он наблюдал за молодой барменшей — как ловко она двигалась за стойкой, как мило улыбалась, разливая пиво, как терпеливо вот уже полчаса выслушивала трёп недовольного посетителя в высоких сапогах и клетчатой рубашке. «Ковбой хренов», — подумал Дадли и не ошибся: мужчина несколько раз громко выругался с явно заокеанским акцентом. А потом вдруг стукнул кулаком по стойке, вытянул руку вперёд и схватил молоденькую барменшу за ворот блузки — та испуганно вскрикнула и взмахнула руками… Друзья даже не успели понять, отчего Дадли так быстро сорвался с места, а пьяный ковбой уже полировал щекой барную стойку.
Так он познакомился с Салли.
Миссис и мисс Халлидэй содержали небольшой паб под названием «Кромка» с комнатами на втором этаже на главной улице городка под названием Дурсли. Дадли решил, что это знак судьбы.
У Салли была самая очаровательная улыбка на свете, лёгкая походка, смешная чёлка и тонкие руки, одинаково ловко разливающие пиво, отсчитывающие деньги и моющие посуду. Салли любила помалкивать, а Дадли любил сидеть в пабе, пить сок и смотреть на неё. Каждый вечер после лекций и тренировок он садился в свою новенькую, подаренную отцом машину и мчал за пятьдесят миль, чтобы поглазеть на Салли. Ждал закрытия паба, говорил «до свидания» и отправлялся назад в кампус. С тех пор, как начались его ежедневные визиты к Салли, учеба не лезла в голову, и даже на ринге его внимание рассеивалось. Он целых три дня накануне важного боя не ездил в «Кромку», пытаясь выбросить глупости из головы и усиленно тренироваться, но всё равно проиграл бой Джону Диллингэму из Оксфорда и не попал на чемпионат Англии.
Переодевшись после боя, Дадли запрыгнул в машину, решив напоследок навестить Салли и раз и навсегда покончить с досадной помехой на пути к своим спортивным триумфам.
— Привет, — радостно помахала она, завидев его на пороге, — а я тебя потеряла. Думала, ты больше не придёшь. Как дела?
— Я важный бой проиграл, — мрачно сказал он, но при виде сочувственной улыбки Салли боль поражения вдруг перестала казаться острой.
В тот вечер Дадли нарушил режим и бессовестным образом напился, а наутро очнулся в одной из комнат на втором этаже «Кромки». Ему принесли аспирин и сок, его накормили сандвичами за счет заведения, а потом всё воскресенье они с Салли гуляли по холмистым окрестностям и говорили, говорили.
С Салли было легко. Она смотрела на Дадли с уважением и заявила, что с ним чувствует себя в безопасности — с той самой минуты как им был повержен наглый ковбой в высоких сапогах. Она внимательно слушала его сбивчивые рассказы про бокс и бизнес — Дадли, увы, не был великим оратором, и если раньше ему это ни капельки не мешало, то теперь каждая пауза в поиске нужного слова заставляла его краснеть и запинаться ещё больше. Вечером она впервые позволила подержать себя за руку и на прощанье попросила Дадли непременно приходить ещё, а он вдруг удивил сам себя и заявил, что колледж ему осточертел и он хоть завтра готов устроиться в «Кромку» охранником или вышибалой.
— Нет-нет, что ты, не нужно, — сказала растроганная Салли. — У нас тут хорошие ребята, меня в обиду не дадут. Просто приходи в гости.
И Дадли стал приходить к ней в гости каждый день. Он не помнил, когда учился, спал и ел; к началу лета он с закрытыми глазами мог проделать на машине путь от кампуса в Глостере до «Кромки»; он стал врать родителям, что не может приехать домой, потому что постоянно тренируется; он спускал все карманные деньги на розы и конфеты, пока Салли не заявила, что любит ромашки и скоро лопнет от шоколада — тогда перед каждой встречей он стал останавливать машину в миле от паба, чтобы сорвать для неё букет. Дадли терпел насмешки друзей, которые говорили, что Салли строит из себя невинную деву и водит его за нос — а его устраивали вечерние беседы за барной стойкой, пока не уйдёт последний посетитель, и короткие прогулки до машины, потому что он боялся продолжения, совершенно не представляя, как можно наяву делать с таким хрупким и нежным созданием как Салли всё то, что ему грезилось на лекциях и снилось по ночам.
Его мир самым неожиданным образом рухнул десятого июня, ровно за неделю до экзаменов.
У Дадли закончились семинары, и он поехал в «Кромку» с самого утра, надеясь сделать две очень важные вещи — рассказать Салли о своих чувствах и пригласить её в Лондон познакомиться с родителями. Помня о своём косноязычии, он продумал заранее серьезную речь и, подъезжая к пабу, в который раз проговаривал:
— Салли, ты самая очаровательная девушка на свете. Ты стала мне больше, чем друг, твоя мама относится ко мне, как к члену семьи. Я знаю, что твои родители разошлись и это тебя расстроило, но для меня семья — это святое. У меня замечательные родители, и я уверен, ты им очень понравишься — они будут в восторге, когда узнают тебя поближе. После экзаменов я хочу пригласить тебя…
С этими словами Дадли вылез из машины и направился на задний двор, чтобы зайти в паб с черного хода, минуя посетителей, но, не дойдя нескольких шагов до кустов шиповника, остановился и обомлел: Салли — его Салли — стояла у поломанной ветром ограды, вытянув перед собой руку с палочкой, и сосредоточенно махала ей, произнося непонятные Дадли слова. Упавшие прутья, вопреки законам физики, стали сами подниматься с земли и складываться ровными рядками на край ограды. Когда на земле не осталось ни одного прутика, Салли направила палочку в сторону навеса и громко сказала:
— Акцио, секатор!
Присев и немного отдышавшись за кустами шиповника, Дадли, не чувствуя ног, вернулся к машине, сел за руль и, не оборачиваясь на приветственный крик миссис Халлидэй, нажал на газ. Он совершенно не помнил, как оказался в кампусе, и пришёл в себя только в своей комнате, где проторчал четыре дня, поглощая пончики, не отвечая на расспросы соседа и тупо пялясь в толстенную книгу по макроэкономике.
На исходе четвертого дня, когда сосед Дадли пригрозил, что позвонит его родителям, но прежде позовёт профессора Салливана, жутко дотошного и занудного психолога, Дадли захлопнул учебник и сказал, что всё в порядке, просто они с Салли расстались. Закусив это признание внушительным куском подсунутого ему под нос пирога, Дадли выглянул в окно, полюбовался чудесным закатом и спросил:
— Вискарь есть?
Несмотря на алкогольный дурман, в ту ночь он спал беспокойно: ему снился Гарри, снились незнакомые люди в мантиях, исчезающие на глазах — раз, и нет их; черные летающие мешки нависали над лицом и грозились выпить его душу; кто-то огромный с бородой махал палочкой, из которой вылетали зелёные искры; совы ухали и колотили клювами в окно, не давая спать… Дадли проснулся утром в одежде, с головной болью и жутким привкусом во рту. Соседа по комнате не было, но кто-то усердно колотил в дверь.
— Дадли! — раздался женский голос. — Дадли, ты здесь? Пожалуйста, открой! Я хочу кое-что тебе объяснить… Дадли! Это я, Салли.
Как будто он мог её не узнать! Смешно.
Она постучала несколько минут и ушла, а Дадли выпил обезболивающее, дополз до душа и вышел оттуда новым человеком, который поклялся себе по-настоящему засесть за учёбу, оставив в прошлом любовную дурь, лгуний и магию.
На полу за дверью лежал сложенный вчетверо лист бумаги, на котором было написано карандашом: «Пожалуйста, приезжай!» Дадли разорвал лист на мелкие кусочки и выбросил в окно, но макроэкономика уже не лезла в голову.
Он приехал в «Кромку» около десяти вечера.
Увидев его на пороге, Салли пролила пиво и помахала ему рукой, но Дадли не ответил на приветствие. Когда он сел за барную стойку рядом с двумя местными завсегдатаями и спросил, не нальет ли ему мисс пинту фирменного эля, губы Салли задрожали, и она отвернулась, прикрыв лицо полотенцем.
— Эй, Дадли, ты чего? В чем прикол? — с угрозой спросил Том, за что тут же получил в челюсть.
— Совсем сбрендил? — завопил его дружок Пит, спрыгивая со стула и принимая боевую стойку. — Думаешь, боксер, так всё можно? Девчонок наших будешь обижать, хлыщ лондонский?
Дадли был не в форме, а потому очнулся через пару секунд на полу. Миссис Халлидэй стояла посреди паба, размахивая передником и грозясь вызвать полицию; Салли сидела возле него и трогала его лоб.
— Салли, прости, — выдавил он, глядя в её покрасневшие глаза.
— Как ты? Не больно? — спросила она.
Дадли помотал головой, и Салли улыбнулась ему своей широкой улыбкой.
После закрытия паба они проговорили до утра, сидя на подоконнике в тёмном зале паба, и Салли всё ему рассказала. Что она волшебница, сбежавшая из магического мира. Что её не нужно бояться. Что её отец — маг, натворивший много нехороших дел. Что всё это страшная тайна, которую она не должна разглашать магглу, но решила доверить Дадли…
— Ты знаешь Гарри Поттера? — спросил он, выслушав ее сбивчивое признание.
— Конечно, кто же его не знает! Мы учились на одном курсе, но потом, когда вернулся один опасный волшебник, отец забрал меня из школы. А Гарри… Он победил этого волшебника, хоть сам при этом чуть не погиб, — Салли вдруг умолкла и сделала большие глаза. — Но откуда ты…
— Гарри — мой двоюродный брат, — выпалил Дадли, наслаждаясь произведённым эффектом. — Мы росли вместе.
Несколько секунд Салли сидела молча, глядя на него открыв рот.
— Вот это да! А вы совсем не похожи. Кажется, Гарри говорил в интервью, что у него было трудное детство, — сказала она.
— Поверь, у моей семьи жизнь тоже была непростой, — мрачно заметил Дадли.
— Значит, ты знаешь про магию?
— Лучше бы не знал.
— О, — с пониманием вздохнула Салли. — Я тоже видела не лучшую её сторону. Надеюсь, ты не сталкивался с тем, с чем сталкивалась я.
Дадли пожал плечами.
— Не знаю. Совы, забрасывающие дом письмами. Моя тётя, раздутая, как воздушный шар. Люди, вываливающиеся из камина. Торт, падающий на голову гостям, — решив не упоминать про поросячий хвостик, он продолжил: — На меня один раз напал этот… чёрный, как привидение.
— Дементор? — Салли поёжилась. — Я их ужасно боюсь.
— Кажется, так его назвал Гарри.
— Я понимаю, почему ты не любишь магию. Я видела, как с её помощью мучают и даже убивают, — прошептала она, беря Дадли за руку. — Но ты не переживай, моя магия совсем другая. Я использую только бытовые заклинания, они совсем не опасны. С другими магами я не общаюсь и не собираюсь, — она крепко сжала его ладонь, — и у нас с тобой, оказывается, гораздо большего общего, чем я думала.
Дадли вздохнул и озадаченно потёр лоб. Что ему нравилось в Салли, так это её способность во всем находить хорошее.
— Верно, но… боюсь, моим родителям это не понравится. Они только успели привыкнуть к тому, что мир стал нормальным, как тут такое дело… — он стушевался, заметив, как напряглась Салли. — То есть это не значит, что ты ненормальная, я имел в виду, что их жизнь стала обычной, а ты необычная, то есть…
— Не надо, — Салли выпустила его ладонь и, отклонившись назад, оперлась о подоконник. — Я понимаю. Если хочешь, мы не поедем к твоим родителям. Но обманывать их я не стану.
Дадли очень не хотелось, чтобы Салли подумала, будто он испугался магии или, что ещё ужасней, своих родителей.
— Нет, поедем. И им придётся смириться, что их единственная невестка — волшебница.
— Невестка? — Салли рассмеялась.
— Ну, — густо краснея, сказал Дадли, — я имел в виду, будущая или… когда мы будем готовы… если ты согласишься…
Она снова пришла ему на помощь:
— Допустим, соглашусь — а как твои родители отнесутся к тому, что их единственные внуки пойдут учиться в школу чародейства и волшебства?
— Они этого не переживут, — испуганно пробормотал Дадли, представив себе лицо отца при оглашении подобной новости. — Но это неважно. То есть… Чёрт. Я не желаю смерти родителям, я хотел сказать, что они меня любят и согласятся на всё ради моего счастья.
И на этом их искренний диалог прервался, потому что они поцеловались.
* * *
— Расскажи мне о Гарри.
Дадли вздохнул, стараясь не выдать раздражения. Салли не в первый раз спрашивала его о брате, и каждый раз ему было все трудней отвечать на её вопросы. «А во что вы играли в детстве? Как учились в младшей школе — наверное, были не разлей вода? Гарри был хлипким, да — а ты его выручал? Он показывал тебе по секрету свою магию? Куда вы ездили на каникулах?»
У Дадли складывалось впечатление, что Гарри интересует её больше, чем он сам — и он решил рассказать Салли всю правду. Или почти всю. О том, как его родители боялись магии. Как их насильно заставили взять Гарри в семью. Как им пришлось спешно уехать из собственного дома, потому что этого потребовали волшебники. О том, что они с Гарри не были друзьями — наоборот, из-за него жизнь в доме стала невыносимой. Они все словно по раскалённым углям ходили, то и дело ожидая нашествия непрошенных гостей, как инопланетян.
Закончив тираду, Дадли немного испугался, что Салли обидится из-за столь нелестного сравнения.
— Ой, — пробормотала она в ответ. — Значит, вы с ним больше не общаетесь?
— Не знаю, где Гарри, — признался Дадли, — и знать не хочу. И давай не будем больше о нём!
— Всё-таки он твой брат. Разве тебе не интересно, как сложилась его жизнь?
В её глазах было столько искреннего недоумения, что Дадли попытался изобразить раскаяние.
— Мне всегда было его немного жаль, сирота, и всё такое… Но мама хорошо знала, что такое магия, потому что росла с «волшебной» сестрой. Она нас предупреждала: от Гарри только и жди подвоха, что-нибудь да натворит. Однажды, когда мы были маленькими, он в террариуме убрал стекло, и на меня чуть не напала змея — как ты думаешь, это понравилось моим родителям? Из-за него вся моя семья могла погибнуть, как погибли его родители. В семнадцать Гарри ушёл из дома, но, если честно, мы бы не расстроились, если бы он исчез из нашей жизни намного раньше, — закончил Дадли уже без тени сострадания.
Они сидели на травянистом склоне и любовались чудесной долиной Котсуолдса, но настроение у Дадли было паршивое, несмотря на то, что он сдал все экзамены и Салли была рядом. Через два дня они собирались ехать в Лондон знакомиться с родителями, и это вызывало у него затяжной мандраж. Хорошо, что Салли узнала правду. Он не хотел больше притворяться, что Гарри ему дорог. Воспоминания о нём раздражали — и не только потому, что с ним были связаны неприятные моменты детства, когда родители кричали и спорили, но и потому, что Дадли по неясным причинам чувствовал себя виноватым. Гарри Поттер — это неприязнь, раздражение, досада, страх и чувство вины. Кому захочется ворошить прошлое, чтобы снова всё это испытать?
— Прости, что я тебя расстроила, — тихо сказала Салли. — Я не пытаюсь никого винить или оправдывать и понимаю, что вам было тяжело — магглам вообще очень трудно уживаться с волшебниками, но у Гарри, возможно, не было выбора. В школе ему нелегко пришлось. Тот-Кого… Волдеморт — один тёмный маг — вернулся. А чтобы обрести назад тело, он совершил ритуал и использовал кровь Гарри, а ещё он убил другого школьника у Гарри на глазах, — она посмотрела на нахмуренного Дадли. — Не знаю, что сейчас происходит в магическом мире, но раньше я тайком от мамы ездила в магическую деревню и покупала «Ежедневный пророк». После победы о Гарри писали в каждом номере. В магическом мире он герой. Кажется, он работает аврором.
— Кем?
— Копом.
— Черт возьми, Гарри — коп, — усмехнулся Дадли. — Никогда бы не подумал, что у него хватит смелости стать копом.
— Мне кажется, ты его плохо знаешь, — Салли улыбнулась. — А еще мне кажется, вы с ним похожи.
— Неужели?
— Во время войны Гарри знал, что должен умереть, чтобы победить, и всё равно пошёл сражаться. Думаю, ты тоже так бы поступил.
Неуверенно кивнув, Дадли почесал свой коротко стриженный затылок и уставился вдаль, на пологие холмы Котсуолдса. На самом деле он считал довольно глупым рисковать собой ради каких-то иллюзорных идей, но он не стал разуверять Салли в своей смелости. Всё-таки она молодец! Умеет его приободрить. Обрадовавшись, что разговор о Гарри закончился на такой приятной ноте, он смело обнял Салли за плечи и поцеловал в макушку.
Ну и что, что она волшебница? Она так же не любит магов, как сам Дадли и его родители, она не пользуется совиной почтой и не летает через камин, она даже не сдала, слава Богу, экзамен по, как её… портации. Дадли не хотелось бы иметь жену, которая умеет сваливаться на голову прямо с неба. Зато Салли может использовать заклинания для ведения домашнего хозяйства — а это, как ни крути, большой плюс для семейной жизни. Убрать пыль, сложить одежду, помыть машину… Он так и представил, как по взмаху её волшебной палочки грязные носки вереницей летят в стиральную машину, бекон сам нарезается, чинится протекающая крыша… Дадли был уверен, что убедит маму полюбить Салли, а мама позже уговорит отца. У неё это отлично получается.
И всё это без главного аргумента в пользу Салли: она самая милая, добрая и красивая девушка на свете. И никакая магия это не изменит!
* * *
— И что? До Лондона вы не доехали? — спросил Гарри, когда пауза в рассказе Дадли стала его тяготить. — Как она пропала?
— Пять дней назад утром Салли вышла за покупками, и больше миссис Халлидэй её не видела.
— Все вещи на месте?
— Вроде да.
— А палочка?
— Пропала.
— Салли брала с собой палочку, когда ходила за покупками? — удивился Гарри.
— Нет, что ты! Она пользовалась ею очень редко, когда никто не видел.
— Хм. Возможно, миссис Халлидэй права, — Гарри постучал пальцами по столу и спрятал фотографию Салли в карман куртки. — Я бы хотел с ней поговорить и узнать больше про отца Салли — где он живет, чем занимается.
— Конечно, — Дадли угрюмо глянул на карман, в котором скрылась фотография. — Только она не знает, где сейчас мистер Перкс. Он несколько лет скрывался от этого вашего страшного тёмного мага, а ты хочешь, чтобы его нашла бывшая жена?
— Если женщина чего-то хочет, её сложно остановить, — сказал Гарри со странной улыбкой. — В любом случае, я поговорю с миссис Халлидэй и попробую найти мистера Перкса по своим каналам. Надеюсь, это будет сделать несложно. Сейчас ему уже незачем скрываться. Я тебе позвоню.
Уже на выходе из кафе Дадли вдруг остановился, вспоминая что-то важное.
— Да, Гарри, а как ты вообще? — спросил он. — Как работа? Не женился?
— Я в порядке. Работы много, и у меня есть девушка.
— А, понятно. А здоровье? У тебя раньше болел шрам.
— Больше не болит, — сухо заметил Гарри.
— А, ну ясно… А слава героя тебя не мучает?
— Мучает. Послушай, Дадли… Ты знаешь настоящую фамилию миссис Халлидэй?
— Нет.
— Жаль. Потому что её родственников тоже надо бы проверить.
Дадли не решился продолжить светскую беседу, и они с Гарри расстались у дверей кафе, как два посторонних человека, которые встретились по делу и, покончив с ним, навсегда расстанутся без сожаления.
