Глава 20Драко мы не стали говорить про Реджи – ни к чему. Он бы все равно не понял. Да и Поттер его волнует куда больше проблем родителей и детей четырнадцатилетней давности.
– А Драко никто не стал прятать, когда он был маленьким, – сказала я Рине вечером субботы, наблюдая, как кузен повествует о сцене на уроке зельеварения. В шестой, наверное, раз.
– Он тебя младше на три года, кто бы его во Францию повез, такого маленького! – ответила Рина. – К тому же Малфою бояться было нечего – после падения Темного Лорда он ото всех откупился.
Вот именно что – откупился и сделал вид, что ничего не было. А мои родители не могли так сделать, хотя, наверно, им тоже было чем откупиться.
Но больше всего меня волновал другой вопрос.
– Рина, а что мы будем делать, когда Темный Лорд вернется?
– Ты знаешь... – Рина смотрит на меня, как на ненормальную, – я так далеко не загадывала. Когда вернется, тогда и посмотрим.
Я не стала настаивать, потому что у Рины положение хуже, чем у меня. Я, по крайней мере, ничем не связана, жениха в Южной Америке у меня нет. Зато есть родители в Азкабане и Перкинс, который мне непонятно кто. Ну, будем пока считать, что друг. Мне-то терять нечего. А Рине? Я не хочу, чтобы ее Ник погиб или попал в Азкабан!
Чувство всеобщей неуверенности передалось и мне, хотя непонятно было с чего. Хоть на этот раз Темный Лорд должен победить! И в Азкабан больше никого не посадят, наоборот – тех, кто там был, освободят. А если кого-то и посадят, то Крауча с Хмури, им там самое место!
Бобатонские девочки продолжали меня бояться, хотя, когда я в воскресенье вечером вернулась в карету, меня осчастливили новостью, что мадам Максим пыталась помириться с Хагридом, а тот не захотел с ней говорить. Почему-то Мария считает, что я должна быть в курсе сердечных страданий нашего директора. Зато Камилла от меня отворачивалась и смотрела с таким страхом, что мне просто стало ее жалко. Мерлин, что Эсмеральда им про меня наговорила? И ведь не спросишь – не ответят! Да и не принято у нас о подобных вещах говорить.
Бэгмен после неудачи в Хогсмиде мне больше не писал. Я и не расстраивалась. Зато мне пришли письма сразу от трех теть, и если бы одна из них не находилась во Франции, то я бы заподозрила, что писали они вместе, собравшись в гостиной за чашечкой чая. «Я понимаю, что ты уже взрослая девушка, но ты должна быть осторожной...» и дальше три страницы нравоучений. Тетя Дениза еще предлагала вернуться домой, намекнув, что уже нашла мне жениха, разумеется, богатого и знатного.
Виолетте его, что ли, сплавить? Если они, конечно, не родственники. За троюродного брата она не пойдет.
– Так ты не вернешься во Францию? – спросила меня Рина во время очередной вечерней посиделки в гостиной.
– Что мне там делать? Ну, если ты уедешь в Канаду...
Рина вздыхает.
– Не хочу я ни в Канаду, ни в Южную Америку, ни даже в Ирландию. Я здесь родилась, эта моя страна, я не хочу отсюда уезжать! Реджи хорошо говорить, его в Ирландию увезли, и он считает, что с прежней жизнью развязался. А жизнь одна, нет прежней и настоящей! Если ты родился Лестранжем, Блэком или Уилксом – изволь соответствовать!
– Точно! – радуюсь я. – Если быть чему-то верным – то на всю жизнь!
Правда, оставалось неясным, что же решат Ник и Джерри. Сейчас Рина не могла им даже написать – Реджи советовал им не мешать. Дела, в которые они ввязались, не менее темные, чем при Темном Лорде, и чего только Реджи беспокоится?
Кузену я тоже написала, как и тетям, но ответа пока не получила. Ни о чем серьезном я рассказывать ему не стала, рассказала упомянула только о том, как Грейнджер после статьи Риты Скитер пришла куча писем от возмущенных поклонников Поттера и, судя по тому, как в понедельник утром она с плачем выбежала из Большого зала, а потом не пришла на уроки, в одном из писем было какое-то проклятье. Я, правда, не обратила на это внимание, но Драко и Пэнси вечером рассказали мне во всех подробностях, перебивая друг друга.
Интересно, если бы Скитер написала про нас с Бэгменом, присылали бы мне подобные письма? Или, наоборот, мне бы пришло благодарственное письмо из министерства с выражением признательности за то, что я сумела образумить главу Департамента магических игр и спорта?
Письма от недоброжелателей Грейнджер получала недели две, и Драко с радостью комментировал каждый громовещатель, причем не по одному разу – сначала за столом в большом зале, а потом вечером в гостиной. Он не прекратил даже после того, как я его передразнила, изобразив сначала Риту Скитер, пишущую статью о большой любви Драко Малфоя к Гарри Поттеру, а потом письмо от возмущенного поклонника Поттера.
Кого мне было жалко – так это Крама. Мне хотелось с ним поговорить и как-нибудь утешить, но я не стала навязываться. Уж слишком мрачный был у парня вид – может, ему, наоборот, легче побыть одному. Я ограничилась тем, что повторила пародию на Скитер вечером за ужином, в окружении дурмстрангцев. Они были в восторге, а Влад так смеялся, что я всерьез стала опасаться, что Эсмеральда приревнует и ночью меня задушит.
Еще через неделю, когда поток возмущенных писем иссяк, Крам после обеда вдруг подсел ко мне.
– Бетти, – начал он безо всяких предисловий, – поднимись наверх к классу трансфигурации, Влад хочет с тобой поговорить.
С чего бы это? Я недоуменно посмотрела на Виктора.
– А зачем такие сложности? Здесь он поговорить не может?
– Здесь слишком много народу.
Да, и прежде всего наш несравненный цветник, который тут же разорвет меня на части за то, что я решила отбить парня у Эсмеральды.
– Жди меня в гостиной, я скоро приду, – сказала я Рине и направилась к выходу.
У дверей кабинета трансфигурации стояла Марта. Увидев меня, она махнула рукой в сторону ближайшего класса.
– Давай сюда.
Мне стало весело. Чтобы поговорить со мной, Владу пришлось просить о помощи сразу двух одноклассников! Прямо хоть думай, что ему надоела Эсмеральда и он решил переключиться на меня.
В пустой класс я вошла, еле сдерживая смех, а увидев сидящего на учительском столе Влада, сдержаться уже не смогла.
– Ты чего? – парень вопросительно посмотрел на меня.
– Ну вы даете! Попросил бы кого из наших дать тебе пароль в слизеринскую гостиную, там бы поговорили!
Он пожал плечами.
– Что мне делать в чужой гостиной? Я вообще не люблю прятаться и врать.
Допустим, врать я тоже не люблю. А прятаться... Не все можно говорить при всех. Гриффиндорцам вовсе не надо знать подробности о моих родителях.
И что мы сейчас делаем, как не прячемся?
– Ты об Эсмеральде хотел со мной поговорить? – я сажусь за переднюю парту. – А почему именно со мной? Мы никогда подругами не были.
– С ее подругами я уже говорил.
Я снова не удерживаюсь от смеха.
– О, я даже знаю, что тебе Виолетта сказала: «Она такая замечательная, как можно подумать о ней плохо!»
Восторженная манера Виолетты получилась у меня неплохо и Влад рассмеялся следом за мной.
Он начинал мне нравиться. Мы бы могли стать неплохими приятелями, если бы не Эсмеральда. Во-первых, она тут же приревнует. Во-вторых, по ее теории насчет Поттера и противоположной стороны от меня надо держаться подальше. Наверное, Владу она теорию огласить не успела, раз он подошел ко мне. Или, наоборот, успела, то-то он так скрывается!
– Скажи, что у них с Цезарем?
– Ничего, – быстро отвечаю я, – они просто друзья.
Я тоже не люблю врать, но тут я как раз почти и не вру. Просто у Эсмеральды понятие «друг» несколько отличается от моего.
Такое впечатление, что Влад понял, что я сказала не всю правду.
Да, что-то дурмстрангцам в любви не везет. Крам связался с подружкой Поттера, и его уже ославили на всю страну. А уж про Эсмеральду я бы много могла чего порассказать, да не привыкла сплетничать.
– А кроме Цезаря у нее еще кто-нибудь был? Я пытался расспросить, но она меня совсем запутала...
О да, Эсмеральда умеет изображать невинность еще лучше Камиллы.
– Влад! – с возмущенным видом восклицаю я. – Я сплетнями не занимаюсь!
– Я так и думал, – бормочет он себе под нос.
Мне его выражение лица совсем не нравится. Я встаю со своего места, подхожу к Владу и устраиваюсь рядом с ним.
– Что ты думал? Что я тебе ничего не скажу?
– Ты мне уже сказала. Я и сам догадывался...
– А если догадывался, зачем тогда пошел ко мне?
– Чтобы проверить.
Замечательно. Мне снова становится весело, и веселье это из разряда – если все потеряно, то хотя бы посмеемся напоследок.
– Я лучше промолчу. Честно – не хочу говорить ничего плохого о твоей девушке.
Хотя рассказать есть что. Даже несмотря на то, что я ей не подруга.
– Я идиот, Бетти, – он наконец-то улыбается. – Влюбился как мальчишка... Меня дома на смех поднимут, если узнают! Но я ничего не могу с собой поделать!
Я тоже идиотка. Не знаю, влюбилась или нет, но главное что непонятно в кого.
– А может, она поумнеет? – предполагаю я.
Ага, как же, поумнеет она. Скорее Флер замуж по любви выйдет, чем Эсмеральда поумнеет.
Влад тяжко вздыхает, смотрит на меня, и тут мы начинаем смеяться. Смеемся долго, а отсмеявшись, весело смотрим друг на друга и не сразу продолжаем разговор.
Если бы не наши девчонки, мы бы точно могли стать приятелями. Это не Марио, с которым никогда не поймешь – правду он говорит или играет. О Цезаре я и не говорю.
Влад, по-моему, думает то же самое.
– Знаешь, мне Эсмеральда про тебя такого наговорила... А ты совсем другая.
– А что она про меня наговорила?
Я примерно это представляю, но мне интересно, что она придумала на этот раз.
– Ну, что ты постоянно лезешь, куда не следует, что у тебя родители в тюрьме...
– Что? – Я чуть не сваливаюсь с парты.
– А что, неправда?
– Откуда она узнала?
У меня, наверное, такое лицо, что Влад пугается. Хватает меня за руку и усаживает рядом с собой.
– Бетти, да что ты? Даже если они были черные маги – что в этом такого? Сейчас вообще порою не поймешь, где черная магия, а где белая. У меня один дедушка – вампир, а другой – охотник на вампиров, я от этого не страдаю!
– Ну откуда она узнала? – повторяю я.
Действительно, откуда? Никто, кроме слизеринцев, не в курсе, а слизеринцы с бобатонскими девчонками не общаются. Драко, конечно, мог разболтать дурмстрангцам, но тогда бы Влад не ссылался на Эсмеральду!
В то, что девчонки копались в старых газетах, сравнивая изображения на колдографиях, я не верю. На такое даже Камилла не способна.
– Я не спрашивал, – честно признается Влад. – Может, нагадала что-то?
– Разве что. – Я вздыхаю с облегчением.
Хотя как раз облегчение испытывать не с чего. Я не люблю, когда в мою жизнь проникают без моего на то позволения, хоть с помощью магии, хоть без оной. Что еще Эсмеральда про меня может знать?
Но Влад в этом точно не виноват, и я перевожу разговор на другую тему:
– А это правда, что ты потомок Цепеша?
– Да у нас полстраны его потомки!
А может, и Цезарь не врет насчет того, что он потомок римских императоров? Сколько с тех пор лет прошло!
Мы еще немного обсуждаем потомков древних магов, их отличие от великих предков и плавно переходим обратно на Эсмеральду.
– Знаешь, что меня еще беспокоит, – говорит Влад, – то, что она полукровка. Не то чтобы я плохо относился к маглам и маглорожденным, но полукровкам я никогда не доверял. Они не там и не там, они запросто могут перепрыгнуть с одной стороны на другую и обратно. Магические способности у них могут быть порою даже больше, чем у чистокровных, а вот с остальным...
– Ты хочешь сказать, что полукровки хуже маглорожденных?
– По крайней мере, опасней. От них никогда не знаешь, чего ожидать.
Я могла бы сказать, что и не все чистокровные понимают, на чьей они стороне, чего стоит один только Люциус Малфой. Но втягивать еще и Влада в свои проблемы мне не хочется. И не в эсмеральдиных предсказаниях дело, а в том, что и правда ни к чему.
Расстаемся мы почти приятелями. Или даже без «почти». На выходе из класса Влада тут же ловит Марта и со страшными глазами говорит мне, что они на самом деле были в библиотеке, а я и рядом не проходила. Я соглашаюсь и направляюсь в слизеринскую гостиную обходным путем – на всякий случай.
Чем теплее становилось на улице, тем больше наваливали на нас домашней работы. Хотя казалось – куда еще больше, и так от пергамента головы не поднимаешь. О том, чтобы поехать домой на пасхальных каникулах, не могло быть и речи. Нет, конечно, можно было на три дня запереться в библиотеке Малфой-Мэнор и продолжить занятия там, но не думаю, что тете Нарциссе это бы понравилось. Драко точно бы не стал сидеть дома за учебой и нас бы не пустил, так что никуда мы не поехали.
Драко так увлекся идеей дискредитации Поттера, что даже перестал меня ревновать к своей компании. Теперь я могла сколько угодно болтать с Ноттом, не опасаясь злобных взглядов со стороны кузена. От Теда я узнала трагическую историю отношений Драко Малфоя с Гарри Поттером. Рина мне тоже это рассказывала, но не так красочно, поскольку она видела не все.
Пэнси пыталась над нами смеяться, заявив, что после Бэгмена я переключилась на мальчиков, но получила от меня по носу и заткнулась. Драко в тот момент почему-то рядом не было, но даже если Пэнси ему и жаловалась, то ничего не добилась. А может, и не жаловалась – после моей проникновенной речи о том, что слизеринские девушки должны быть умнее бобатонских.
Пэнси отстала, но ко мне в друзья попытался набиться Крэбб, мотивируя это тем, что мы родственники. Он мне был не больше родственником, чем Крауч, и пользы он него не было никакой, в отличие от Драко. Но избавиться от него было очень трудно – он вбил себе в голову, что если я разговариваю с Ноттом, значит, его присутствие крайне необходимо.
В довершение всего, тетя Нарцисса каким-то образом пронюхала о моих заигрываниях с Бэгменом. Громовещатель, к счастью, она мне присылать не стала, проклятья тоже, но обыкновенного письма было достаточно. Это что, врожденное свойство чистокровных аристократов – давать по морде в самых изысканных выражениях? Тетя еще пригрозила лично отвезти меня во Францию и выдать там замуж.
Это бы ей точно не удалось – я сбежала бы по дороге.
Мне было очень интересно, откуда тетя Нарцисса узнала, и я решила допросить Драко.
Не дожидаясь, когда кузен прекратит разглагольствовать о Поттере, я подсела к нему и прямо спросила:
– Это ты разболтал своей маме, что якобы я встречаюсь с Людо Бэгменом?
Драко, оборванный на полуслове, беспомощно посмотрел на меня и похлопал глазами. Я повторила свой вопрос. Кузен опять похлопал глазами и растерянно спросил:
– А разве ты с ним встречаешься? Он же беден, как домовой эльф!
– Он старый, ему лет сорок, наверное! – подхватывает Пэнси.
Я смотрю в большие серые честные глаза кузена и не вижу там ничего, кроме удивления. Похоже, что он не только ничего не писал матери, но даже и не в курсе моих отношений с Бэгменом.
Рина догадывается о том же самом и весело говорит:
– Бетти, да он вообще ничего не заметил! Если бы ты встречалась с Поттером – тогда сразу был бы скандал!
– А ты что, встречаешься с Поттером? – мгновенно реагирует Драко.
– И не собираюсь! – гордо отвечаю я. – Меня маленькие мальчики не интересуют.
Драко вопросительно смотрит на меня, пытаясь понять, нанесла ли я оскорбление ему, или же только Поттеру. Видимо, приходит к выводу, что все-таки Поттеру, и возвращается к первоначальной теме разговора:
– А с чего мама взяла, что ты встречаешься с Бэгменом?
– Мы с ним виделись в январе в Хогсмиде, – поясняю я. – И разговаривали после второго тура.
– И что? – Драко так и не понял.
– То, что я с ним разговаривала, это не значит, что я с ним встречаюсь, – объясняю я медленно и раздельно, как маленькому ребенку. Впрочем, Драко такой и есть. – Тете Нарциссе кто-то об этом рассказал, и она сделала неверный вывод.
– Я не рассказывал!
Правильно, не рассказывал, потому что не заметил. Про Крауча вполне мог написать, потому что как не похвастаться подвигом, пусть совершенным и не тобой. А кто с кем встречается – это забота бобатонских девочек, а не слизеринских мальчиков.
Но кто-то ведь тете Нарциссе сболтнул!
– Я не думаю, что это вообще был кто-то из наших. – Тед словно читает мои невысказанные мысли.
– Гриффиндорцы, что ли? – не понимает Драко. – Поттер...
– Да при чем тут Поттер! – не выдерживает Рина. – Ты можешь для разнообразия хотя бы иногда не думать о Поттере?
Драко в очередной раз делает обиженную мордочку, но на меня это уже не действует.
– Не может, – отвечаю я. – Но Поттер тут явно ни при чем. Драко, кто еще мог рассказать?
– Может, Снейп? – предполагает Рина.
– А откуда Снейп знает, кто я? Драко разболтал?
– Я не болтал!
– Снейп не дурак, – вмешивается Тед. – Он мог и сам догадаться.
– У вас что, декан следит за моральным обликом своих учеников? – с нескрываемым ехидством в голосе спрашиваю я.
– Ну... – Тед смущается и смотрит в пол.
Все ясно, если бы следил, Драко бы давно досталось за его помешательство на Поттере. Но Снейп помешан на Поттере не меньше, чем Драко, поэтому ему не до морального облика своих учеников. А не своих – тем более.
– А может, Бэгмен сам трепанул? – предполагает Рина.
– Мы с ним не общаемся! – тут же вскидывается Драко.
– Он мог в Министерстве разболтать, – подключается Тед. – Я видел, как на Чемпионате Мира он бегал по всему лагерю и трепался о чем попало. С него станется.
В таком случае у меня есть законный повод для ссоры, если он вдруг попробует снова ко мне полезть. Зачем, спрашивается, компрометировать девушку! Да еще и перед всем Министерством! Мог ведь и Краучу растрепать, чья я дочь!
Хотя нет, Крауч же болеет и на работу не выходит. Полгода уже болеет. Сдох бы он поскорее, что ли...
Драко только собирается что-то сказать, как вдруг резко затыкается и отворачивается. Я подхожу к кузену и хватаю его за плечи:
– Что, вспомнил?
– Ничего я не вспомнил! – Он опять принимает вид обиженного ребенка. – Я маме ничего не говорил!
– Но ты знаешь, кто сказал? – не отстаю я.
Драко тяжело вздыхает и признается:
– Может, Скитер?
Как я забыла про эту репортершу! Писать разоблачительную статью она не стала, но вот на письмо Нарциссе ее бы вполне хватило. Я даже представляю себе это письмо: «Настоящим сообщаю вам, что ваша племянница пристает к судье Турнира Трех волшебников, что для девицы ее положения недопустимо».
– А Скитер не было на втором туре! – замечает Рина.
– Была, – вздыхает Драко.
– Как была? – восклицают сразу несколько человек, в том числе и я.
– Она за Поттером следила, – произносит Драко почему-то очень грустно. – Но про тебя я ей ничего и не говорил!
– Она меня узнала еще в январе в Хогсмиде. Хорошо, ей не пришло в голову обо мне написать!
Рина вспоминает наши три варианта разоблачительной статьи и смеется. Я тут же подхватываю ее смех и пересказываю все три.
– Третий мне кажется наиболее правдоподобным, – говорит Тед.
– А какой вариант был изложен тете Нарциссе? – спрашивает Рина.
– Наверное, четвертый! С нее станется придумать что-нибудь такое, что нам и в голову не придет! – весело отвечаю я. – Еще и из прошлого что-нибудь вспомнит.
– Что Людо Бэгмен был влюблен в Беллатрикс Лестранж? – Рина откровенно веселится. Я тоже.
– Но ему ничего не светило. Ему и от меня ничего не светит.
Нам весело, и мы заражаем своим смехом всех остальных. И тут Крэбб, который за весь вечер не сказал ни слова, ибо ничего умного в его голову прийти не могло, вдруг открывает рот:
– А я слышал, что Беллатрикс Лестранж на самом деле была влюблена в Темного Лорда.
Смех мгновенно стихает, и наступает тишина, как в классе зельеварения при появлении Снейпа. Я непонимающе смотрю на Крэбба, пытаясь осознать, что же он такое ляпнул.
– Что? – тоном, не предвещающим ничего хорошего, спрашивает Рина. – Где ты это слышал?
– Бабушка говорила, – расплывается в улыбке Крэбб, довольный, что оказался в центре внимания.
– И что она еще говорила? – все тем же тоном продолжает Рина.
Драко сидит ни жив не мертв и пытается дернуть приятеля за мантию, чтобы тот заткнулся. Но Крэбб не понимает, что он говорит. И при ком.
Родственничек нашелся! Он еще хуже, чем Крауч!
– Что у них с Темным Лордом точно что-то было, а муж у нее только для виду. А как Темный Лорд пропал, сразу кинулась его искать, сама в Азкабан угодила и мужа с собой затащила.
Я даже не замечаю, как Тед с Риной усаживают меня на диван и садятся с двух сторон. Если бы они меня не держали, я бы кинулась на Крэбба, который все еще не может успокоиться.
– Да все знают, как она с Темным Лордом шашни крутила! Поэтому она и считалась среди его приближенных, а чем она на самом деле занималась?
– То-то твой отец много сделал, – холодно говорит Рина. – Вместо того чтобы обеспечивать прикрытие, сбежал, поджав хвост.
Я не очень понимаю, что она говорит, зато понимает Драко и бледнеет. Но оправдываться ему нечем. Крэббу тоже нечем – он только удивленно смотрит на Рину, соображая, что сказать.
Не давая Крэббу завершить столько непривычный для него мыслительный процесс, я выпаливаю:
– А твоя мама гуляла с пещерным троллем! По тебе это видно!
Незадачливый родственник понимает, что его оскорбили, но не понимает как. Он растерянно смотрит на Драко, тот бледнеет еще больше, но наконец принимает решение и встает с кресла.
– Винс, Грег, пойдемте спать.
Спать еще рано, но парни повинуются безоговорочно.
– Идиот! – выдыхает Рина, когда кузен со своими приятелями скрывается за дверью.
– Это правда? – я поворачиваюсь к Рине.
– Нет, конечно! – быстро отвечает она.
Даже слишком быстро. Неужели опять что-то скрывает?
Я все еще нахожусь в состоянии близком к оцепенению. Надо было не говорить про тролля, а дать по морде, тролли только такой язык и понимают! Но если Крэбб утратил способность думать, то я – способность двигаться, по крайней мере в этом момент.
– Рина, – говорю я, – дай мне пергамент и чернила. Мне надо письмо написать.
– Зачем?
– Ну должна же я объяснить тете Нарциссе, что у меня ничего не было с Бэгменом!
– Ну да, да, – кивает Рина, – акцио пергамент, акцио перо.
Просимое тут же подлетает ко мне.
– А я пока наши сочинения по зельям перечитаю, – добавляет она, – чтобы тебе не мешать.
– Идиотизм, – произносит Тед, ни к кому конкретно не обращаясь. – Бетти, хочешь я ему по морде дам?
– Дай, – охотно соглашаюсь я.
Тед ободряюще хлопает меня по плечу, встает с дивана и отправляется в спальню.
Я окунаю перо в чернильницу и начинаю писать.
Ну вот все и вернулось в привычное русло. Облегчение, которого я ожидал после второго тура, наступило после похода в Хогсмид. Наконец-то можно успокоиться и перестать терзать себя нелепыми выдумками. Даже письмо от Бетти, в котором она рассказала подробности своего разговора с Реджи, не испортило моего счастья. Что еще можно было ожидать от сына Рабастана? Тот никогда не любил Беллу.
Хорошо хоть, Реджи не знал или не стал говорить о том, кто на самом деле все испортил. Они считают меня мертвым и поэтому не вспоминают, а я сам и затеял всю эту историю с Логботтомами, и сам же испортил. Без меня Белла не смогла бы к ним подобраться, но если бы я тогда не устроил истерику на ровном месте...
Впрочем, сейчас вспоминать об этом не стоит. И Бетти рассказывать тоже, она ведь не знает, что я там был. Расскажу позже, когда мы увидимся. Тогда мне будет проще, тогда она мне поверит. А сейчас она думает, что в момент, когда Белла задумала искать Темного Лорда, я уже был в Азкабане. И мне не хочется ее разубеждать – не до того сейчас.
Как мог, я объяснил ей про Беллу. Конечно, это было самым простым выходом – сбежать во Францию и попытаться начать жизнь сначала. Но Белла не могла этого сделать, когда была хоть маленькая надежда, что Лорда можно вернуть! Тогда я полагал это само собой разумеющимся, но тогда я не знал, что Бетти жива. А Белла знала.
Но если бы Лорд вернулся, она смогла бы забрать Бетти совершенно легально! Тогда ее не от кого было бы прятать. Так что совершенно зря Реджи обвиняет Беллу, и скорее всего дело действительно в том, что Бетти похожа на мать, а не на отца. А Реджи, разумеется, обидно, ведь Бетти – его кузина по отцовской линии.
О встречах Бетти уже не просила, хотя я начинал подумывать – а не рискнуть ли еще раз. Но сам себя обрывал, точнее, обрывал меня Хмури. С наступлением весны происшествие на потайной лестнице будто бы кануло в прошлое и осталось в другой жизни, но Хмури предостерегал меня от излишней расслабленности. Особенно после того, как Бетти сообщила, что Реджи встречал Сириуса в Хогсмиде. Я был уверен, что это именно Сириус – ни у кого в Хогсмиде таких собак не было. В сочетании с тем, что, по словам Бетти, во время прогулки в Хогсмид Поттер с компанией ходили куда-то за деревню, известие выглядело весьма подозрительным.
С другой стороны, у Блэка вообще не могло быть никакой информации – что он мог сообщить Поттеру? Даже если тот рассказал, что видел Крауча на карте. Сириус знает, что я умер, возможно он даже наблюдал, как дементоры вынесли мое тело из камеры. Мысль о подмене ему и в голову не придет – у него такие отношения с матерью, что он не сможет вообразить, что кто-то способен на такое. Если только они с Поттером сообщат Дамблдору, и тот допросит Винки...
Придумывать ужасы я мог сколько угодно. Но изменить я ничего уже не в состоянии. Мог разве что не давать повода к подозрениям. Никаких хождений по Хогсмиду в мантии-невидимке. Никаких свиданий с Бетти. Отказаться от переписки я уже не способен, хотя Хмури меня постоянно за это пилит. И зря. С картой мне ничего не угрожает, в Запретном Лесу темно, и я всегда осматриваюсь перед тем, как послать Бетти очередное письмо. Если я не буду ей писать, она, того гляди, опять с Бэгменом закрутит роман от безысходности!
И то – как-то в перерыве между уроками, рассматривая карту, я обнаружил в одном из классов странную парочку – Беатрис Розье и Влада Ионеску. Насколько я помнил, этот самый Ионеску гулял с Жаннет Корсо – одноклассницей Бетти. На карте они мне периодически попадались вдвоем в самых неожиданных местах. У меня порою появлялось желание пойти и выгнать их оттуда, прочитав лекцию о недопустимости подобного времяпрепровождения в Хогвартсе в то время, как недобитые Упивающиеся Смертью бродят вокруг и строят коварные планы. Но поскольку моральный облик студентов Бобатона и Дурмстранга отнюдь не входил в компетенцию преподавателя Защиты от темных искусств, я не стал этого делать. Розье – другое дело, ведь ее внешность наводит на подозрения в прямой связи ее с Упивающимися Смертью.
Я не удержался и пошел к указанному на карте кабинету посмотреть, чем же Бетти там занимается. Через дверь я увидел, что они сидят рядышком на столе и разговаривают, но рассмотреть пристально я не успел, потому что меня окликнула девушка из Дурмстранга:
– Профессор Хмури! А можно вас спросить...
– Что? – Я повернулся к ней, желая как можно скорее отделаться, но не тут-то было.
Девица тут же вцепилась в меня мертвой хваткой и стала расспрашивать о вампирах – мол у них в Дурмстранге о них говорили немного по-другому, чем написано в наших учебниках. Помимо воли, я увлекся разговором и сам не заметил, как девчонка увела меня в другой коридор. Потом она наскоро распрощалась и убежала, а мне стало смешно. Придумал, к кому ревновать! Если у них и какой-то заговор, то явно не против меня. Зато разговор натолкнул меня на мысль прочитать специально для дурмстрангцев лекцию о вампирах. У них в Восточной Европе точка зрения на этот вопрос отличается от нашей. Когда я работал в Департамента международного сотрудничества, мне очень нравилось сравнивать отношение к одним и тем же вещам в различных странах.
Бетти по-прежнему приходила ко мне на отработки, хотя, по-моему, это отработки уже не были нужны ни ей, ни мне, ни Хмури. К пасхальным каникулам я потихоньку это дело свернул, тем более что самое интересное – список сотрудников Министерства, подозреваемых в шпионаже, – Бетти уже перевела. Разумеется, никакого Перкинса там не обнаружила, о чем не преминула сообщить мне в письме. Как будто бы я этого не знал! И как будто она до этого не перерыла всю школьную библиотеку и не убедилась, что Перкинс – имя вымышленное!
Я давно уже решил, что все расскажу ей при встрече. И кто я на самом деле такой, и про свои отношения с Беллой, и про этих несчастных Лонгботтомов... Все равно в газетах толком ничего нет. А по обрывкам газетных статей и слухов Бетти может Мерлин знает что обо мне вообразить!
В этом я убедился, когда получил очередное письмо от Бетти. Письмо было написано в явной спешке и содержало один вопрос – правда ли, что у Беллы что-то было с Темным Лордом. Крэбб в слизеринской гостиной умудрился ляпнуть, что Белла якобы встречалась с Темным Лордом. Не знаю, зачем это было ему надо, если, по словам Бетти, он до этого пытался набиваться к ней в друзья. Совсем мозги отказали, если они были, конечно.
Мне после письма Бетти стало смешно. Ну и выдумают же! Бабушка Крэбба и ей подобные дамы, которым нечего делать, кроме как ежедневно обмениваться сплетнями, способны наговорить на кого угодно. Такие, как Белла, им непонятны – как можно променять уютную семейную жизнь на полное опасностей служение Темному Лорду! Они могу сколько угодно говорить о преимуществе чистокровных волшебников – но сами пальцем о палец не ударят, чтобы восстановить утраченное равновесие. А если что-то непонятно – то проще всего навесить на это ярлык, объяснить так, как видно им, а не так, как на самом деле. Раз женщина пошла на какое дело – значит, она в кого-то влюблена, как же иначе.
Что за чушь!
Так и я написал Бетти. А еще добавил, что Темным Лордом восхищались мы все, и все были немножко в него влюблены. Я не исключение.
Даже сейчас, когда он утратил человеческий облик и первая естественная эмоция при взгляде на него – отвращение. Впрочем, я этого почти не испытывал, я не Петтигрю. Мне проще за внешним видеть суть.
Только об этом я Бетти не написал. Пока не стоит.
